Аномалия. За гранью огня

Лиза Баймун

Аномалия. За гранью огня

Любовь сильнее времени и пространства. В наших сердцах горит вечное пламя, которое указывает путь друг к другу.

«Любовь может зажечь Вселенную.

Любовь может спалить мир дотла.

Любовь может возродить свет.

Любовь может создать красоту даже во мраке»

ПРОЛОГ (Что привело нас к этому)

Свет прекрасен. Но звезды видны только в темноте.

Весна 2021.

Мы всего лишь хотели любить. Но реальность оказалась жестокой.

– Ник, я не могу… ты ранен, – задыхаюсь от мучительных слез.

Он не сводит с меня глаз, но в его взгляде – лишь холод и пустота. Сплошная тьма.

– Зачем ты сделала это?

– Тебе нужна помощь. Я не могу смотреть, как ты…

– Я просил тебя всего лишь довериться мне. Зачем ты выдала нас? – острый лед в его голосе режет мою душу на лоскутки.

Я зажмуриваюсь и обхватываю себя руками. Мы несемся в самое пекло кошмара, и на этот раз все мои страхи реальны. Все повторилось. Снова и снова. Гораздо хуже, чем четыре года назад. Я чувствую, как приближается что-то невыносимо страшное. Что-то, что изменит нас навсегда. Но точно так же, как и тогда, я не знаю, что из случившегося с нами – правда, а что – ложь.

Любовь? Зависимость? Игра?

Не понимаю, что царит в его голове. И хуже всего – не понимаю себя.

– Придумай какую-нибудь красивую сказку о том, как я ужасным образом принуждал тебя ко всему, что произошло. И может быть, получишь шанс начать все заново, – хлестко ранит он. – Уверен, что ты сможешь найти мне замену.

Мое сердце замирает и превращается в безжизненный комочек. Мне больно. Не хочу осознавать насколько. Эта боль не имеет пределов, не оценивается по привычной шкале. Она заполняет каждую клеточку тела, пробирается в потайные уголки, стирает мысли, чувства, мечты. Меняет меня, разбивает на миллионы атомов и собирает вновь в другом порядке. Будто мы были всегда связаны прочными нитями, а сейчас их выдирают вместе с частичками сердца и души. Наша связь никогда не исчезнет.

Мы мечтали, надеялись, любили. Но я… кажется, я все разрушила. Снова смотрю на Ника, запоминая все детали любимого лица, и читаю в синих глазах невысказанные жестокие обвинения. Впервые его взгляд полыхает неприкрытой ненавистью, обращенной ко мне.

Я не могла поступить иначе. Не могла рисковать им.

Я никогда бы не отказалась от нас.

Смогу ли я когда-нибудь испытать хотя бы десятую долю этих чувств? И стоит ли? У всего есть цена. Ценой пламенной любви оказалась лютая агония потери.

– Ты… ты ведь любишь меня? – робкий, тихий всхлип срывается с губ.

Ник смотрит на меня. Долго, пристально, безжалостно. И там, на самом темном, безжизненном дне его души, тают мои невесомые надежды. Весь свет, что был в нас, медленно гаснет.

– Ты… отличалась от всех. Тебя я любил. Но теперь это неважно.

***

Беги быстрее, чем я смогу тебя догнать. Уезжай, смени имя. Сделай все, чтобы я не нашел тебя. Или это никогда не закончится.

ГЛАВА 1. Я тебя нарисую

Кэти

Май 2020

Белая пустыня. Снежное безмолвие. Кристаллическая тишина. Ослепляющий блеск солнца на заснеженных вершинах среди плотных облаков. Все вокруг утопает в мягкой, воздушной перине из толстого слоя снега. Я бегу. Так быстро, что при каждом вдохе режет под ребрами. Неземная красота слепит меня, накрывает обманчивой безмятежностью, сквозь которую быстро просачиваются другие чувства: растерянность, тревога, горькое сожаление. Темная машина вдалеке набирает скорость и превращается в крохотную точку на петляющей узкой дороге.

Я не успела.      

– Начинается сильная буря, – говорит кто-то. – Какое ужасное стечение обстоятельств. Многие исчезли, никаких следов. Их будто затянуло в черную дыру. Если они попадут на остров, то больше никогда не вернутся. Так бывает. Тяжелое время.

Не вернутся. Никогда. Жуткое слово звенит сотней колоколов. Растущая истерика сковывает все мышцы, пока горькие слезы застилают мир. Почему никто не может помочь? Почему я не позвонила ему раньше? Почему не успела предупредить? Я могла спасти его. Могла изменить все. Рыдания стягивают горло, я задыхаюсь от отчаяния и чудовищной безысходности.

Реву так долго, что вся окружающая обстановка теряет четкость, яркость и пропитывается чернотой и тленом, сужаясь вокруг меня. Опоздать – это так страшно, так невыносимо больно.

Поблизости много знакомых и незнакомых людей, но все они чужие. Отхожу от домов и бегу из последних сил. Боль и горе заливают душу и сердце вязкой смолой. Я готова на все. Лишь бы увидеть его. Лишь бы помочь ему.

Мои ноги вязнут в сугробах. Идти дальше тяжело, но я продолжаю путь до тех пор, пока окончательно не слабею. Опускаюсь на землю. Рядом ни души. Он не может исчезнуть. Нет. Только не навсегда. Только не так. Начинающаяся метель таит смертельную опасность. Я это знаю, но не могу пошевелиться. Я должна была остановить его, должна была придумать способ позвать на помощь, должна была найти лучший выход. Я должна…

Как же здесь холодно.

Застываю на краю замерзшего озера. Слезы струятся по щекам и падают вниз золотистыми каплями. Моргаю и не могу поверить: сквозь растопленное слезами белоснежное покрывало пробиваются черные и розовые цветы. Хрупкие и нежные, отчаянно стремящиеся к свету. Порыв ветра заставляет поднять глаза. Вдалеке, у самого подножия гор, около одной из пещер, я вижу его силуэт. Каменею на мгновение, будто слыша треск электрических зарядов. Моргаю снова, и он исчезает. Перевожу взгляд на озеро, замечая короткую вспышку света и какое-то движение. Дыхание сбивается с ритма. Подползаю ближе. Крохотные трещины расходятся по толстому льду. Под ним в воде вспыхивает пламя, внутри которого виднеется девушка. На ней платье из цветов и лепестков огня. Она кажется неживой, далекой, но стоит мне приглядеться, как девушка открывает глаза. В них спрятана глубинная, всепоглощающая боль. Жуткий холод сползает по позвоночнику, потому что эта девушка – я.

***

Распахиваю глаза, все еще горящие от фантомных слез. Так хочется пить, что даже простой вдох царапает горло. Не могу сдвинуться с места. Тяжелое бремя реальности придавливает меня к кровати. Сколько я проспала? После лекарств жутко болит голова, а к горлу подкатывает тошнота.

Дурные сны преследуют почти каждую ночь. И в них я всегда остаюсь одна. Иногда видения ощущаются правдивее реальности, в которую не очень хочется возвращаться.

Взгляд неосознанно плывет по унылой маленькой комнате пансионата, где я провела последние три года. Светлые стены, серый пол. Старенький шкаф, стол, стул и скрипящая кровать, на которой я лежу. Неоткрывающееся окно, завешенное плотными жалюзи. Мысли скользят дальше. Разбитый учебный корпус, куда я хожу почти каждый день. Ежедневное заполнение бестолковых журналов и угнетающие процедуры, ставшие неизбежной частью долгой терапии. Жалобное завывание ветра по вечерам, звучащее в унисон с моими тоскливыми мыслями. Беспроглядное одиночество. Движение по инерции и глупые надежды это изменить. Все годы в Лурке я тайно лелеяла мечты о свободе, рано научившись молчать, проглатывать обиды, жить внутри себя, послушно посещая врачей и психологов. Смириться и навсегда потеряться в серой рутине. Или надеяться, верить и не сдаваться?

Тяжелый шлейф снов тянется за мной почти осязаемым дурманом. Я застреваю в безвременье. Стук в дверь замыкает цепочку размышлений.

– Лекция начнется через десять минут, поторапливайтесь!

Медленно, размеренно дышу, заново склеивая себя по кусочкам. Надеваю джинсы, футболку, собираю длинные светлые волосы в хвост и долго разыскиваю нужные тетради и учебники. Не могу сосредоточиться. Дурацкий сон. В нем снова он.

Похожее место уже снилось несколько лет назад, когда я была полна детских мечтаний. Сияющий снег, защищающие от внешнего мира горы, светлый дом. Я нарисовала эту картину и оставила ему. Мне казалось, что она станет олицетворением красоты и счастливого будущего. Сегодня же я увидела отчаяние, слезы, черно-розовые цветы и свою полуживую оболочку. Все изменилось. Я не чувствую себя живой, но в этих странных снах до сих пор ощущаю проблески завядших эмоций. Недоумение, потрясение, страх, тоска, боль, притяжение, грусть, отчаяние, вина, нежность, разгорающийся трепет, зависимость – лишь малая доля того, что остается внутри после ночных фантомных встреч. Не помню, когда это началось. Я с раннего детства видела необычные сны и порой жуткие кошмары, из-за которых оказалась в одном из Центров «Ресуректона» в первый раз.

Не рассказывай им наши сны, спрячь картины.

Заглушаю голос в голове и иду в просторный светлый холл, где каждую неделю мы смотрим лекции об истории Империи Вельрум, о проекте «Ресуректон» и о целях терапии в специальных Центрах. Каждый раз одно и то же, словно примитивный гипноз. Но я делаю вид, что внимательно слежу за изображением на огромном экране проектора.

– Ученые всей страны усердно трудились над созданием лекарств от смертельных болезней и искали разгадки недоступных тайн разума и души. Невиданные ранее достижения оказались под угрозой полного уничтожения из-за амбиций семей округа Альрентер, привыкших единолично править Вельрумом. Они организовали кровавые восстания ученых, рабочих фабрик, институтов и корпораций, чтобы похитить и присвоить научные открытия, скрыть их от людей и использовать в жестоких целях. Существуют доказательства, что под предлогом совместной разработки лекарств они тайно создавали ужасающий вирус и проводили опыты над людьми. После Восстаний Вельрум, всегда славившийся верностью, отвагой и доблестью, навсегда вычеркнул территорию Альрентера из своего состава, сохранив шесть остальных округов – Блэкмунд, Сантум, Рокаду, Фэминг, Терленд и Метрос.

Кадры сменяют друг друга. Фамилии, имена. Семья Веллинтер, предавшая своих партнеров. Семья Мертенс, предотвратившая катастрофу…

Мертенс… отвожу взгляд от экрана и притворяюсь, что занята конспектом, выводя разломанное сердце на полях. Любое напоминание о нем отдается болезненным уколом под ребрами.

Я ненавижу то, что происходит между нами. Его последние слова, всплывшие в памяти.

– Результаты некоторых исследований были утеряны, но большую часть удалось спасти. Благодаря им мы делаем мир лучше, а жизнь миллионов людей становится комфортнее.

Смотрю на цифровой браслет на руке и крепче сжимаю карандаш.

– Лирид – это уникальная разработка округа Блэкмунд и города Лиртем. В мире нет аналогов. Изобретение отображает цветовую схему энергий, формирующих душу, разум и тело. Это помогает лучше узнать себя, окружающих, свои потребности и возможности. Лирид позволяет обнаружить нарушения, болезни и проблемы, чтобы своевременно помочь вам. Это ключ будущего.

Глухая боль начинает пульсировать в висках. Здесь слишком душно и много людей. Я не смогла подружиться ни с кем из них. Потому что все они – не Картер, не Лея и не… Ник. Три года я ограничивалась поверхностными разговорами с соседями по пансионату и ловила редкое удовольствие от анонимного общения в социальной сети с девочкой под ником Сирин. Мы познакомились на странице, посвященной искусству. Я создала небольшой блог, где изредка публиковала свои рисунки. Год назад она удалила профиль, прервав переписку.

– Мисс Нейман, мистер Гринель ждет вас у себя, – произносит одна из медсестер. Заглушая внутреннее сопротивление, я медленно бреду по белоснежным коридорам, украшенным абстрактными картинами и научными статьями. На мгновение кажется, что всего этого вовсе не существует в реальности. Поднимаюсь на лифте на последний этаж и почти сразу оказываюсь в залитом солнцем кабинете. Большие окна открывают вид на весеннее голубое небо, даря обманчивое ощущение свободы. Будто смотрю на огромный мир сквозь толстое стекло аквариума.

– Снова витаешь в облаках, Катарина? – сдержанно улыбается Виктор Гринель, указывая рукой на большое кожаное кресло возле стола. – Присаживайся.

Я молча занимаю место напротив мужчины. Виктор – мой врач и куратор в пансионате. Наши встречи регулярны, но мало чем отличаются друг от друга.

– Как дела? Снова снятся кошмары? – сочувствующий внимательный взгляд темно-карих глаз и отточенное самообладание не вызывают никаких эмоций.

– Я не помню, – полуправда хуже прозрачной откровенности с ним. Я действительно многое забываю.

– Болит голова?

Киваю, следя за монотонно движущейся стрелкой настенных часов.

– Мне требуется больше твоего доверия. Никто не хочет тебе зла, Катарина. Пришли результаты последнего тестирования, – замираю, цепляясь за надежду. Хочу, чтобы все это быстрее прекратилось. – Никаких изменений. Мне жаль.

Мой Лирид по-прежнему наполовину черного цвета. Если затемнение достигнет семидесяти процентов, мне откажут в свободном статусе и назначат принудительное лечение в закрытой зоне, по сравнению с которой пансионат Лурка, скорее всего, покажется сказкой. О зонах не принято распространяться, но пугающие истории давно витают в обществе.

Проект «Ресуректон» возник около двадцати лет назад. Когда-то мой дедушка работал над его развитием и с энтузиазмом рассказывал об изменениях, которые ждут мир. Кто мог предположить, что я попаду в категорию неприятной аномалии?

Недавно в Вельруме ввели правило ношения специальных браслетов с небольшим электронным дисплеем в виде плоского кристалла различных форм – Лирида. Браслеты служат своеобразным идентификатором личности и содержат всю основную информацию: имя, дату рождения, место жительства, особые сведения. Внутри, под дисплеем, каждый Лирид окрашен в уникальное сочетание цветов. Постепенно браслеты превратились в повседневный атрибут и даже подобие модного аксессуара. Люди считают его компасом современного мира и восторгаются маленьким изобретением. В том случае, если их цвет отличен от черного.

Обычно в Лириде выделяют один или два доминирующих цвета. Например, преобладание зеленых оттенков сигнализирует о тяге к точным наукам, хорошей логике, внимательности, благородности, остром уме и скрупулезности. Красно-оранжевые цвета характеризуют лидерство, упорство, склонность к управлению и контролю. Желтые оттенки подчеркивают чуткость, общительность и отзывчивость, стремление помогать окружающим. Сине-голубые цвета указывают на физическую силу, выносливость, активность и веселый нрав. Розовые, пурпурные, фиолетовые тона стали символами творчества, а коричневые – соответствуют коммерческим способностям, торговле и коммуникабельности. Чем ярче цвета, тем лучше. Помутнение и тусклость браслета часто говорит о развитии каких-либо заболеваний, а своевременная подпитка внутренних сил при помощи специальных процедур позволяет восстановить организм и избежать тяжелых проблем.

Черный цвет означает «бракованность» Лирида или Аномалию – нарушение гармонии разума, тела и души, которое может привести к серьезным психическим отклонениям и неизлечимым болезням. После Восстания появились слухи, что черный цвет встречается у носителей опасного вируса и что из-за него большая часть жителей Альрентера превратилась в Диких и Бездушных существ. Это случается, если Лирид почти полностью окрашивается в черный. Говорят, что душу человека поглощает тьма. Считается, что затемнение можно исправить при помощи специальной терапии.

Первое тестирование проходит в одиннадцать лет и затем повторяется каждые полгода. Все одиннадцатилетки с замиранием сердца предвкушают, каким окажется цвет Лирида, будто в кривом подобии фантастической сказки. Свой первый тест я прошла в Сантуме, и там все было иначе. Никаких разговоров о ненормальности и закрытых зонах, никаких откровенных запугиваний и косых взглядов. Черно-розовый, с легким перламутровым сиянием браслет казался мне красивым, пока я не оказалась в Лиртеме. Чуть позже все изменилось и в Сантуме. Того светлого мира, который окружал меня в детстве, больше не существовало.

Сначала систему Лиридов начали тестировать в младших и средних Академиях, чуть позже внедрили для поступления в старшие Академии, для распределения стипендий и грантов, затем – для устройства на работу. Обращать внимание на цвет браслетов стали даже при повседневном знакомстве. Надеюсь, что когда-нибудь я смогу не думать об этом и избавлюсь от перешептываний за спиной.

– Хочу признаться. Не смотря на замкнутость, ты – одна из моих любимых подопечных, – Виктор поправляет халат, накинутый на дорогой костюм. – Твой случай интересен тем, что в Лириде проявлены два цвета: глубокий черный и нежно-розовый. Своеобразный дуальный кристалл с легким мерцанием, которое встречается редко. Обычно оттенков гораздо больше, и мы постепенно выделяем среди них основные.

Последние фразы произнесены с небольшой иронией, но я не нахожу ничего смешного или ободряющего. Хочется всего лишь не выделяться среди остальных. Впервые я оказалась в Коррекционном Центре Радиант в пятнадцать лет. Там же познакомилась с Картером и Леей, там же сблизилась с ним. Пожар, его ранение, смерть дедушки усугубили переживания, тревогу, панические атаки, кошмары, бессонницу и головные боли. Так я оказалась в пансионате Лурка. Мое нестабильное состояние послужило очередным подтверждением новых исследований.

– Кэти, мне жаль, что ты упорно не идешь на контакт. Нам всем было бы легче, – мистер Гринель прочищает горло. – К тебе гость. Небольшой сюрприз.

Я не люблю сюрпризы. Оборачиваюсь и с удивлением обнаруживаю маму, застывшую на пороге кабинета.

– Здравствуй, Катарина. Виктор, – сухо роняет она и закрывает за собой дверь.

– Здравствуй, Натали. Как добралась?

Они перекидываются скупыми фразами, пока внутри меня растет смятение. Мама навещает меня не чаще одного раза в месяц и была здесь недавно. Ее серьезный вид слегка царапает нервы.

– Катарина, твоя мама приехала, чтобы рассказать новость.

Неловкое повисшее молчание еще больше отдаляет нас друг от друга. Она медлит и явно подбирает нужные слова.

– Я забираю тебя обратно домой, в Лиртем. Новый учебный год ты начнешь в нашей Средней Академии.

– Что? – непроизвольный возглас срывается с губ, пока ее слова раздаются в голове тонким звоном. – Почему?

– Не вижу радости на твоем лице, – мама поправляет выбившуюся из пучка прядь волос. – Чем ты снова недовольна? Разве не хотела уехать из пансионата?

Хотела. Но куда? «Обратно домой. В Лиртем». Я не уверена, что мой дом там. И не хочу возвращаться, чтобы столкнуться лицом к лицу с прошлым. С ним. Я не готова. Никогда не буду готова. Одно упоминание этого города выуживает из памяти ранящие картинки.

– Это неожиданно, – выдавливаю я. – Мы не говорили о возвращении.

– Если ты не хочешь находиться в пансионате, не хочешь ехать домой, то может стоит подумать о более строгом и закрытом учреждении?

– Натали, – обманчиво мягко тормозит ее мистер Гринель. – Новость действительно получилась неожиданной. Ей нужно осознать и принять это. Кэти, возможности исследований и лечения в этом пансионате достаточно ограничены. К тому же я, как твой куратор, хотел бы больше участвовать в терапии, а это возможно только в Лиртеме. Центр Радиант обладает лучшей исследовательской базой в стране и предлагает своим подопечным экспериментальные программы. Участвуя в них, вы получаете шанс на стипендии, гранты для полной или частичной оплаты обучения. Твоя мама дала согласие опекуна. Ты будешь учиться в Академии Лиртема. Я преподаю там в свободное время. Прекрасное лечение под наблюдением лучших специалистов, бонусы, рекомендации от одного из сильнейших учебных заведений не сравнятся со слабыми условиями пансионата. У тебя будет гораздо больше возможностей, чтобы успешно начать взрослую жизнь.

– Ты дала согласие? – обращаюсь к маме, пропуская красочно описанные перспективы. – Без разговора со мной? А как же мое мнение?

– Это невыносимо. С тобой невозможно разговаривать по-нормальному. Сплошные претензии и эгоизм. Ты слушала, что говорил мистер Гринель? Что из всего перечисленного тебя не устраивает?

Меня не устраивает роль бездумной куклы в этом фильме. Обида вскипает в груди и быстро тухнет под строгим взором. Не хочу никаких экспериментальных программ. Я хочу начать новую жизнь где-нибудь подальше отсюда. Тихую, незаметную, понятную жизнь. Но я снова проглатываю слова, пытаясь выровнять дыхание. Глубокий вдох – глубокий выдох.

– Ты всегда думаешь исключительно о себе. Хотелось бы видеть хоть немного ответственности и осознанности.

– Кэти, – голос Гринеля снова прерывает обвинительный монолог, – по натуре я – исследователь и почти всю жизнь положил на благо развития Лиртема и страны. Я, можно сказать, женат на работе и мечтаю внести хотя бы маленький вклад в прекрасное будущее людей. Не буду лукавить и забывать про амбиции. Кто знает, вдруг мне удастся войти в историю как меценату, общественному деятелю и ученому, изменившему судьбы миллионов. Множество рабочих поездок, практик. Ушли годы. Лечение в Радианте – это прекрасный шанс, выпадающий не всем. Я изучал твои документы, ты ведь уже бывала там? Знаю про пожар, но с тех времен Радиант пережил реконструкцию почти всей территории и обзавелся новыми корпусами.

Пожар. Прошло уже три года, но я так и не смогла забыть. Легкое покалывание распространяется от кончиков пальцев до локтей. Ник подстроил пожар. Я едва не погибла. Он бросил меня там. Картер и Лея исчезли. Какой же глупой я была, надеясь завоевать его внимание и дружбу. Я понимала, кто такой Ник Мертенс, и наивно полагала, что жесткость и мстительность не коснутся меня. Голова слегка плывет из-за недостатка кислорода. Просто дыши.

– Я плохо помню, что случилось, – отвечаю как можно спокойнее, выдерживая внимательные взгляды. Виктор кивает. Его благородные витиеватые речи, отрепетированные улыбки не внушают доверия. Но недоверчивость – это одна из множества моих проблем.

– Понимаю, что ты тяжело переживала утрату дедушки, и Лиртем напоминает тебе о нем. Я знал его. Он был блестящим ученым и инженером, хорошим летчиком, преданным и отважным человеком. Вряд ли тебе известно, что он был тяжело болен последние годы, – неожиданный поворот темы заставляет меня прислушаться к словам. Задерживаю дыхание, ощущая, как горечь затапливает сердце. Не отболело. Не отпустило. – Я всегда мечтал, чтобы наши исследования могли помочь таким достойным людям, как он. Не будь так категорична. Проект «Ресуректон» подарил многим новую жизнь. К тому же, мы с тобой уже добились определенных успехов, что подтверждает правильность методов.

Мистер Гринель продолжает говорить, но его доводы остаются на поверхности сознания, не проникая внутрь. Я пытаюсь осознать, что творится внутри меня. Вспышки мыслей, эмоций перекрывают друг друга.

– Ты возвращаешься в Лиртем в конце июня, – ставит точку мама. Не смотрю на нее и ухожу в свою комнату. Не так я представляла долгожданную свободу.

Много думаю в последующие дни. Что ждет впереди? Да, я мечтала покинуть маленький Лурк. После окончания средней Академии я хотела бы уехать в другой округ – в Сантум. Мне нравились красивые, старые города. Мне нравилась спокойная жизнь с дедушкой там, когда я была ребенком. Он обещал, что мы вернемся. Я знаю, что туда до сих пор притягиваются многие творческие люди, выкинутые на обочину после внедрения Лиридов. Сантум – один из последних округов, который до конца не признал результаты проекта «Ресуректон».

Система образования Вельрума разделена на три этапа: младшие, средние и старшие Академии разного направления. В младших Академиях учатся с восьми до семнадцати лет, в средних – с семнадцати до двадцати одного года, в старших – с двадцати одного до двадцати пяти. Младшие и Средние Академии предназначены для освоения базовых знаний и практических навыков. После окончания второй ступени многие устраиваются на работу в крупные предприятия и проходят там дополнительную годовую стажировку, места распределяются в зависимости от цветов Лирида. Обучение в Старших Академиях считается привилегированным и не для всех. Там углубленно изучают науки и искусство. Подавляющее большинство Старших Академий не принимает учеников с черным цветом. Я обожаю рисовать, но не представляю, как зарабатывать деньги на любимом занятии.

Твердое решение мамы не оставляет выбора. Если только я не захочу исчезнуть и превратиться в одного из беглецов, скитающихся по стране. Я могу принять правила игры и попытаться извлечь хоть какую-то пользу. Все происходит так, как должно быть.