Аномалия. За гранью огня

Ник: Это говорит моя маленькая стукачка?

Ник: Все еще ждешь меня по ночам? Когда я вернусь, тебе придется как-то загладить небольшую вину.

Загладить вину? Подпрыгиваю от возмущения.

Кэти: Никогда больше не пиши мне. Не хочу видеть тебя, не хочу слышать, не хочу помнить. Надеюсь, что когда ты вернешься, меня здесь уже не будет.

Боль накатывает с новой силой. Я едва не задыхаюсь, пока пишу ответные сообщения. Много сообщений. Пишу и стираю. Половину ночи перечитываю переписку. С самого начала. Прокручиваю в голове миллиард мыслей. Сердце бьется так тяжело, будто от него откололи важный кусочек, и теперь равномерный ритм невозможен.

Он решил, что я выдала его? Разве не глупо? Поэтому организовал травлю в Академии с помощью своей подруги? Надеюсь, никто не знает о наших ночевках. Какая я дура. Сколько открытий предстоит еще?

Из-за Алисы учительница пересаживает меня к вечному изгою – Дастину. Мятая одежда, запах пота, светлые прилизанные волосы и сальные ухмылки раскачивают мою выдержку на стремительно вращающейся карусели.

– Нравится твоя юбка, – говорит он на математике. – Когда ты наклоняешься, можно представить, как выглядит твоя задница без одежды.

Тугие петли растерянности и отвращения намертво скручиваются в грудной клетке.

– Не разговаривай со мной, – произношу сквозь зубы, не сумев унять дрожь в голосе.

– Подловлю тебя около дома, чтобы немного поиграть, – гадливая ухмылочка становится шире. Я оторопело всматриваюсь в худое лицо, не понимая, как можно так мерзко шутить. – А если пожалуешься кому-то, то расскажу всем о твоем ночном друге.

Он постоянно тычет в меня иголкой от циркуля, а я терплю, боясь оказаться в центре скандала. Страх становится вечным спутником.

– Дастин меня обижает. Поговори с учительницей.

– И как же? – с укором смотрит мама.

– Достает на уроках.

– Ты ему нравишься. Ничего особенного.

Злость пробегает по коже. Невозможно списывать все выходки Дастина на мнимую симпатию.

– Я его боюсь. Он мне угрожает.

– Прекрати! – прерывает мама. Маленькие морщинки собираются около ее губ. —Снова наглое и бессовестное вранье! Дастин – хороший мальчик, а тебя избаловали. Почему ты постоянно доставляешь столько хлопот?

До боли кусаю губу. Каких хлопот? Я и так почти превратилась в призрака.

– Ты врешь и прогуливаешь. Ни совести, ни ответственности. Вырастили на свою голову. Одна история с Мертенсами чего стоит! Нам пришлось таскаться на допросы из-за тебя! Они любого со свету сживут, если перейти им дорогу. А ты что делаешь, неблагодарная? Позоришь семью!

Я тоже была на одном из допросов. Не сказала ничего, слова исчезли из разума. Трясина недоверия засасывает глубже, паутина лжи оплетает тело, и выбраться все труднее. Глупые слезы жалости размывают окружающий мир.

– Одни проблемы. Я устала. Почему ты не можешь быть как все нормальные дети? Опять ужасные рисунки в твоей комнате. Я отправила их на свалку. Твой дед зря потакает всем прихотям.

– Это были мои вещи! – восклицаю я, когда последняя капля падает в чашу несправедливости.

– Закрой рот! – орет отец.

– Твои вещи? – свирепеет мама. – Может быть, лучше пояснишь, почему учительница передает очередную жалобу от семьи МакЛарен? Ты обижаешь их дочь? Мало было Мертенсов!

После урока рисования кто-то толкнул меня. Я оступилась и опрокинула баночку с краской на новое брендовое платье Алисии. Получилось нечаянно, и я не раскаиваюсь. Отец тянется за ремнем. Я съеживаюсь, опускаю плечи и готовлюсь к боли, пока внутренности разъедает кислотой отчаяния. В расстроенных чувствах поднимаюсь в комнату. Не сдерживаю кипящие слезы, долго глотаю их, спрятавшись под одеялом. Обидно. Больно. Но хуже всего, что их слова задевают за живое. Я виновата, ведь действительно тайком проводила время с Ником и целовалась с ним. Могу ли я считать себя испорченной?

Бессонница изматывает беспокойный разум. Провожу рукой по подушке, вспоминая последнюю ночевку Ника, и утопаю в тоске. Слезы душат. Не зря он всегда обзывал меня плаксой. Я слабая. Хочу убежать отсюда на край света. Бросить все, схватить рюкзак и раствориться в утреннем воздухе. Как когда-то мечтал Картер. Где он сейчас? Мне так нужен дружеский совет, но его телефон по-прежнему недоступен. Мысль об отъезде захватывает мозг и прокатывается по телу волнами напряжения. Я уеду отсюда совсем скоро. Попрошу дедушку не дожидаться окончания учебного года и досрочно сдам необходимые экзамены. Мы вернемся в Сантум, и все закончится. Я забуду его. Я знаю, что справлюсь, если буду далеко от Лиртема, который с первого взгляда показался мне чужим. Я вернусь в Академию Амасора и погружусь в общение со старыми приятелями.

Когда я вижу Ника впервые после пожара, то кажется, что вместо сердца теперь пустота. Его вырвало выдуманной мной золотой нитью, соединяющей пламенные сердца одного целого. Глупая легенда, глупые мечты. Глупая я.

Он пытается выследить меня в темном парке, но я сбегаю, не в силах слушать его. Мне больно и страшно. Организм будто отравлен любовью к нему.

Когда он в Академии, я не нахожу себе места. Избегаю все возможные точки столкновения. Ядерная смесь страданий, обиды и догорающей привязанности жжет сердце. Иногда ловлю его пристальные, черные взгляды, не предвещающие ничего хорошего. Спустя несколько дней он подлавливает меня под лестницей.

– Отпусти! – требую, дергая рукой. – Сейчас же!

– Что ты помнишь? Ты все помнишь?

Глупый вопрос.

– Помню достаточно, чтобы не приближаться к тебе. Надеешься, что я забыла твою подлость и предательство?

Он так близко, что все внутри сжимается. Не хочу смотреть на него, но не отвожу взгляд, словно зачарованная.

– Ты как замороженная принцесса.

Делаю еще один шаг назад, упираясь спиной в стену. Он ненадолго прикрывает глаза, пытаясь скрыть раздражение.

– Ты вовсе не единственный в этом мире, и я не буду долго страдать из-за того, что ты сделал со мной, – ужасная, болезненная, полыхающая горечью ложь.

– Все вы одинаковые, – злобно цедит он, сильнее сжимая мой локоть.

– Отпусти меня, или я закричу. Расскажу всем, что помимо поджога, ты взламывал компьютеры, воровал ключи и рылся в архивах, – глупый порыв стирает барьеры благоразумия. – Ты все равно обвинил меня в стукачестве.

Ник медленно разжимает пальцы и окидывает уничтожающим взглядом, лишающим сил.

– Думаешь, что ты – единственная? – шепчет он с мрачной злобой. – Тебе не скрыться, принцесса. Тебе никто не поможет. Я ненавижу то, что происходит между нами.

Тону в жалости к себе. Грущу. Не могу избавиться от мыслей о нем. Отказываюсь от короткой поездки в Сантум вместе с дедушкой.

– Собираюсь сам сесть за штурвал самолета, – говорит он, мягко улыбаясь. – Возможно, в последний раз. Точно не хочешь полетать в облаках?

– Нет, – дуюсь я. Достаточно с меня облаков. – Я боюсь самолетов.

– По статистике, самолет – самый безопасный вид транспорта.

– Не полечу. В следующий раз поедем вместе на машине.

– Как скажешь, маленький капитан.

– Навсегда?

– Навсегда.

Навсегда превращается в короткую вспышку на горизонте.

Возвращаться домой не хочется, все чаще я задерживаюсь в библиотеке или сижу в парке, размышляя, как совсем скоро покину это место. Всеми способами сторонюсь Ника. Он – то немногое, что способно безжалостно распороть тонкий кокон защиты и вонзить ножи в открытые раны.

В тот день я дольше всех собираю вещи после ненавистной гимнастики. Не стоило притворяться и пытаться вылепить из себя девочку, которой не являюсь. Рядом незаметно вырастают фигуры. Поднимаю глаза, и тупой укол дурного предчувствия жалит под лопаткой.

Алисия и Гарри МакЛарены. Их верная свита. Близкий друг Ника – Брайан Росс.

– Мы не закончили, мышь, – с вызовом бросает Алиса. – Ты ведь не надеялась, что все так легко сойдет тебе с рук?

– Что все? – холодеющие пальцы крепко сжимают лямку рюкзака, который я держу на коленях, как щит.

– Она еще и тупая. Вставай на колени, целуй мои туфли и проси прощения.

В шоке смотрю на ее красивое лицо. Она не может говорить всерьез.

– Ты глухая что ли? – Гарри, ее брат, дергает за рукав футболки. – На колени, тебе сказали.

Сердце стучит слишком громко, заглушая тихие перешептывания.

– Не трогай меня, – откидываю руку. Взгляд мечется по раздевалке в поисках путей спасения.

– Не особо люблю прикасаться к грязным девкам, – хмыкает он.

– Поместится? – спрашивает Брайан у товарищей, распахивая пустой шкафчик для одежды.

– Придется поместиться, – хохочут остальные. Я жмусь к холодной дверце, задыхаясь от подступающего тошнотворного ужаса.

– Свяжем ее и заклеим рот. Изоленту взяли?

Вскрикиваю, когда Гарри сжимает мои запястья. Изворачиваюсь, толкаюсь, пинаюсь и кричу, за что получаю удар в живот.

– Угомонись, тупица.

Ни за что. Пинаю Гарри в колено, стараясь не замечать боли в боку. Он сгибается пополам, а я проскальзываю к выходу и уже почти в самом коридоре налетаю на кого-то.

Ник.

Сердце болезненно замирает. Не могу произнести ни звука, беспомощно, ошеломленно глядя в синие глаза.

Я не выдержу.

– Хватай ее, Ник, – посторонний голос летит в спину. Избавляюсь от секундного помутнения и пытаюсь протиснуться мимо него. Он меня не защитит.

– Пусти. Пусти, Ник. Пожалуйста.

Слезы срываются с ресниц.

– Мне больно, – сильно кусаю нижнюю губу, чтобы унять разрывающую боль. Ник перехватывает меня под грудью. Сопротивляюсь и рыдаю. Кто-нибудь. Хоть кто-нибудь должен мне помочь.

– Успокойся.

Собираю последние силы, сжимаю кулак и ударяю в плечо, как он учил однажды. Никакой реакции.

– Ник, тащи ее сюда.

Он отвлекается на Брайана, и крохотная заминка дарит спасение. Я вырываюсь, не веря призрачному шансу. Несусь по коридорам, не разбирая пути, не видя ничего. Плачу и разрушаюсь.

Впереди тупик и старый туалет. Залетаю туда, быстро осматриваюсь, не давая отчаянию полностью завладеть разумом. Замечаю приоткрытое окно под потолком. Неудачно подтягиваюсь, хватаясь за шатающуюся раму. Та с заунывным скрипом ударяется о стену, стекло трескается, разлетается на осколки, один из которых я поднимаю с пола. Опускаюсь на колени. Смирение разливается по венам стылой талой водой.

Кто-то резко дергает за плечи, поднимает на ноги, толкает к раковине. Я ударяюсь бедром и зажмуриваюсь. Ник придавливает меня к холодному кафелю, сжимая пальцами щеки.

– Глупая, – шепчет он, почти касаясь моего лица губами. Дрожь сотрясает отяжелевшее тело. Надрывный всхлип срывается с пересохших губ.

– Не приближайся…

Он не слышит. Больно от его близости. Тяжелое дыхание смешивается со слезами. Ком в горле обрастает иглами. В ушах звучит ужасный гул, как будто кто-то включил одновременно сотни радиостанций. Я отталкиваю его, вкладывая в попытку все оставшиеся силы, иначе меня разорвет на части. Совершенно забываю о сжатом в кулаке осколке.

Кровь.

Белая плитка.

Грохот в ушах.

Глухое отчаяние.

Вспыхнувшее пламя безумной боли от понимания того, что я наделала.

Его глаза с переливом миллиардов оттенков.

Связь не исчезнет.

Я все так же ощущаю его. И то, как трещат оставшиеся волокна космической нити между нами.

Реальность смешивается с забытьем.

Картинки мелькают быстро-быстро, сливаясь в темное пятно.

***

Открываю глаза и вижу белые стены. Как будто я попала в портал между мирами. Однако скоро появляются знакомые голоса.

– Бессовестная девчонка, – чеканит мама, заходя в палату следом за доктором.

– Как самочувствие? Головокружение? Слабость? Ты поступила сюда с высокой температурой, пониженным давлением и обезвоживанием, – задает сухие вопросы мужчина.

– Нормально, – выдавливаю я. Внезапная вспышка кадров заставляет сердце покрыться инеем. Что я наделала? Как я могла? Может, это был сон? Но где его начало, а где конец?

Пропускаю разговор мамы и врача. Только когда мы остаемся наедине, поднимаю взгляд.

– Ты довольна?

– О чем ты? – внутри я догадываюсь, в чем она хочет обвинить меня. Нет никаких оправданий.

– Из-за тебя погиб человек.

Помехи, словно на экране телевизора, мелькают перед глазами. Я сплю. Этого не может быть. Нет.

– Своими капризами ты добилась его возвращения в Сантум, маленькая мерзавка, – шипит мама, складывая руки на груди. Крохотное недоумение просачивается в кошмарные картинки. – Шляешься непонятно где, непонятно с кем. Не понимаешь о чем я, да? Конечно, не понимаешь. Мой отец погиб в горах, летя на своем чертовом самолете в Сантум. Все из-за тебя.

Ее отец…

Дедушка…

Мир раскалывается на две части. Надежды гаснут одна за другой. Боль не затихает, с каждой минутой расцветает новыми оттенками. Задыхаюсь. Перестаю различать реальность и кошмары. Слишком осязаемые сны утягивают в черноту. Существую как в бреду. Иногда прихожу в себя, когда медсестра ставит жгучие уколы.

Мне безразличны упреки родителей. Фундамент хрупкого стеклянного дворца моих детских наивных мечтаний разрушается навсегда.

Ощущаю себя разбитой игрушкой. Безвольной, выпотрошенной.

Просыпаюсь и думаю лишь о том, как быстрее вернуться в мир грез, чтобы утонуть в воспоминаниях, сожалениях и видениях, связывающих мой серый мир с другим, безграничным. Почему я не полетела с ним? Почему? Все могло сложиться иначе.

Неисправность двигателя самолета. Обломки нашли в горах на границе Сантума и Альрентера. Я знаю, что в тех местах много Темных Призраков, а еще Бездушных. Мама говорит, что его самолет могли сбить.

– Хочешь отправиться в интернат или пансионат? – в который раз пугает она, не догадываясь, что угрозы не способны крепко закрепиться в моей голове. – Другого выхода, видимо, нет.

Невыносимая усталость, апатия, боль – это то, из чего соткана моя оболочка.

Как мне существовать? Во что верить? Куда двигаться?

Возможно, Лурк не такая плохая перспектива. Какая разница, если внутри пусто?

Там нет знакомых лиц.

Там нет прошлого. Нет будущего.

Пансионат.

Отрицание.

Одиночество.

Тоска.

Отравленная надежда.

Слезы.

Отчаяние.

Снова одиночество.

Панические атаки и кошмары.

Полное безволие.

Безмолвие.

Вот и все, из чего была сложена моя жизнь.

ГЛАВА 5. Сбившиеся с пути

Ник

– Как дела, сладкий? – жгучая брюнетка наклоняется ближе, проводя пальцами по моим волосам. Брезгливо морщусь, отталкивая ее. – Не в духе?

Конечно, не в духе. Зловонный нелегальный бар на окраине Юга Лиртема разрывает собираемую годами выдержку. Грязь, странные телки, жалкое подобие подпольного казино, дешевое пойло и выжившие из ума алкаши. Кто-то выигрывает в лотерею жизни, кто-то – нет. Исход не определишь заранее. Это биологический отбор. Я не испытываю жалости к безвольным неудачникам. Мельком осматриваю усевшуюся на соседний барный стул девицу в белоснежном фартуке, под которым видно кожаное белье. Вульгарный макияж портит красивые черты лица.

– Отойди. Делаешь вид, что не узнала? Или думаешь, что благодаря уродскому костюмчику и гриму не узнаю я? – без сожалений отшиваю ее. Меня не трогают оправдания блядского образа жизни. Знаю, что подружка Камерона тоже трудилась в похожих заведениях, разнося напитки пьяным, старым козлам.

– Что такой сердитый? – выражение ее лица меняется. – Обиделся в прошлый раз? Или кто-то отобрал любимую игрушку в песочнице?

Она громко, неестественно смеется. Прикрываю глаза, сжимая стакан с отвратительным на вкус виски. Почему они не понимают с первого раза? Идиотка попала в цель. Игрушку у меня действительно отобрали. Я ждал Кэти в Академии. Ждал очень долго, кидая в топку миролюбивые намерения. Маленькая непокорная принцесса не изменилась. В голове вспыхивает ее образ. Белокурые волосы, разметавшиеся вокруг миловидного лица, нежная кожа, бледные губы, испуг во взгляде. Каждый раз, глядя в необычные аквамариново-мятные глаза, иногда темнеющие до колдовского изумрудного цвета, я вижу отражение своих желаний и кошмаров. Эти глаза я различу из мириадов других. Даже если забуду все остальное. В театре принцесса казалась не старше шестнадцати. Почти не изменилась с того момента, как мы расстались.

– Сделай лицо попроще, малыш, – стирая кокетство, произносит Луна. – Распугаешь посетителей. Я даже рада нашей новой встрече, не смотря на то что в прошлый раз ты был крайне нелюбезен со всеми. Такое редко прощается.

Резко поворачиваюсь и хватаю девчонку за локоть. С Луной мы познакомились в Рокаде в похожей обстановке. Она вывела на Барри и людей Альрентера. Вчера я получил анонимное сообщение о встрече на Юге. Неизвестный указал, что готов сотрудничать вместо Барри и прислал фото. Я не смог пройти мимо. Слабоумие и отвага? Возможно.

– Какого черта ты устроила это глупое представление?

– Нравишься мне, – пожимает плечами. – Интересно посмотреть, на что ты способен. Есть в тебе какой-то редкий природный магнит. Как ведьма в пятом поколении говорю. Эй, не оставляй синяков. Мои люди будут недовольны.

– Думаешь, меня это волнует?

– Нет? Неужели? Поэтому просиживаешь здесь свои дорогущие джинсы? – недовольно кривит губы. – Избалованный-мальчик-который-решил-поиграть-во-взрослые-игры.

– Ты заткнешься или нет? Хочешь занять рот чем-нибудь другим? Я тебе понравился, да?

Встаю и сжимаю ладонью заднюю часть ее шеи.

– Ты прислала сообщение? Если дело в сексе, то я уже сказал, что дважды продажных телок не юзаю. Не люблю потрепанный товар.

В темных глазах горит похоть, смешанная со злостью. Уверен, таких заводит грубость.

– Идем, джентльмен, – елейно улыбается она и прижимается ко мне, потираясь сиськами.

– Не надейся, – перехватываю ладонь, тянущуюся к моему карману. Решила обокрасть? Слишком предсказуемо. Девица разворачивается и пересекает площадку для танцев, виляя задом и улыбаясь всем вокруг. Иду следом по полутемным, заваленным хламом коридорам. Здесь прохладнее и тише.

– Наш богатенький мальчишка на месте, Картер, – кричит она, открывая железную дверь. – Может, прикончим его?

Цепляю искусное плетение тонких ремней на ее теле, из-за чего один плотнее обвивает шею. От неожиданности дура теряет равновесие и едва не падает, судорожно кашляя.

– Бешеный психопат, – раскидывая молнии злости, выплевывает она. – Ненавижу вас всех, богатых тупых ублюдков. Когда-нибудь ваш праздник жизни оборвется, и это случится…

– Луна! – грозный рык вырывается из небольшого помещения. Стол, кожаные кресла, сейф и потрепанный диван. Это называется кабинетом для приема гостей? Убого. Брюнетка показывает неприличный жест и гордо удаляется, стуча каблуками. А я поднимаю взгляд, наполовину готовый к увиденному. Интуиция не подводит. Дыхание замедляется. Вот почему один из Призраков показался знакомым. Темно-серые глаза с гранитным спокойствием смотрят в упор. Картер Шейн. Немая битва взглядов заканчивается его усмешкой. Не могу сказать, что в мыслях штиль. Непрошенные сети памяти поддевают со дна многие картинки и выкидывают их на поверхность. Сколько мы не виделись? Три-четыре года? Или целую вечность?

– Не ожидал?

– Скорее не обрадован. Но не слишком удивлен.

– Неужели? – Картер прищуривает глаза. – А я наоборот. Даже изучил твои соцсети, как ревнивая подружка. Классные тату кстати.

Татуировок на его теле гораздо больше, чем у меня. Тусклые лампы подсвечивают темные узоры на коже.

– Не думал, что я выжил? – продолжает давний приятель.

– Почему же? Наоборот. Такие волчары, как ты, вгрызаются в жизнь до последнего вздоха.

– Звучит как комплимент. Садись, – кивает на кресло напротив. – Чувствуй себя как дома.

– Оставь идиотские шутки для придурков, с которыми работаешь, – брезгливо осматриваю помещение и все же падаю в кресло. – Есть какие-то серьезные предложения? Кроме дерьмового плана пролезть в Марчен. Или позвал поиграть в старых друзей и всплакнуть над общими воспоминаниями? Я польщен.

– Предложение не дерьмовое. Расслабься. Что насчет партии в шахматы?

– Взять реванш не получится.

– Ну-ну. Ты был моим любимым противником.

– До тех пор, пока ты не научил ее?

– Кэти – прекрасная ученица. Я бы сыграл с ней, – Картер широко улыбается, но быстро притормаживает.

– Не упоминай ее имени и даже не думай о ней.

– Принес остатки документов?

Небрежно кидаю на стол флешку. Взамен получаю еще один пакет с документами. Отлично.

– Все такой же борзый, да? – ухмыляется Картер. – Если бы все присутствующие знали твое настоящее имя, то половина из них с восторгом бы перерезала тебе глотку. Так что будь повежливее с Луной.

Я в курсе отношения людей к своей семье.

– Беспокоишься? Спишь с ней что ли? Или подкладываешь под других, как заботливый друг? Шпионите вместе? Я в советах не нуждаюсь.

Картер закатывает глаза.

– Я, кстати, изучил добытую информацию. Интересные данные об обороте лекарств и количестве желающих на прохождение процедур Восстановления. Все верят красивым рассказам? Даже богатеи? Правда помогает?

Он хочет знать, помогает ли экспериментальное лечение по восстановлению энергии и сил организма. О начинающемся истощении сигнализирует потеря яркости Лиридов. С одной стороны – прекрасный отмыв денег у желающих, с другой – возможность подправить здоровье или что-нибудь еще за громадную сумму денег, если есть доступ в узкий круг избранных. Картер поднимает лист бумаги со стола и зачитывает.

– Метод энергетического лечения душ открыт двадцать лет назад и напоминает переливание крови. Образцы крови испытуемых используются для изготовления особых компонентов. Индивидуальный узор и цвет души позволяют определить совместимость и пригодность к донорству, – Карт прочищает горло. – Эта дичь реальна, или я читаю краткий пересказ какого-то мутного малобюджетного фильма?

– Теперь ты примерно представляешь, каким способом они добиваются результатов. Ты зачитал самые безобидные отрывки. На деле это не дешевое кино, а дорогой фильм ужасов с самыми извращенными фантазиями. Они отбирают людей, как крыс в лаборатории, и ищут наиболее сильных доноров, чтобы подпитывать гнилые жизни. Продают услуги таким же уродам и тем самым укрепляют свою власть в Вельруме. А еще создают закрытые клубы с девушками для особых утех.

Лицо Картера мрачнеет.

– Скоро вас всех рассортируют, как в дурацкой антиутопии, – он проводит рукой по коротким темным волосам. – Зеленые – направо, оранжевые – налево. В этом округе живут ученые, а в том – спортсмены. Прикольно, да?

– Я знаю, к чему все идет.

– Люди ведутся. Жить в кругу близких по духу удобно, безопасно, приятно. Легче выстроить отношения, найти работу. Легче наладить функционирование среди округов, как в едином организме, где каждый выполняет отведенную роль.

– И гораздо удобнее влиять на людей, строя идеальный мир, подкрепленный фактами и наукой, – сотни навязчивых историй о пользе последних научных открытий заполонили все СМИ.

– Лютый треш. Я думал, в Альрентере сгущают краски. Твоя семейка точно двинулась умом. Они умеют выжидать. Долгая, кропотливая работа.

– Моя семья способна на многое.

– Донорство, торговля людьми, разработка новых медицинских препаратов, закрытые бордели, странные эксперименты, браслеты, особые зоны для аномальных. Я поражен.

– Уверен, это не полный список достижений.

– Достал все карты?

– Ты же слышал, всех карт нет. Довольствуйся найденным, – я и так потратил дохуя времени, чтобы отыскать редкие экземпляры. Пришлось привлечь Дилана и перерыть кучу дерьма, чтобы найти то, чего нет в электронном виде.

– Нужны все, – черты лица Картера ожесточаются.

– Ищите несчастных, что работали при строительстве станций Ресуректона.

– Почти все погибли во время пожара в научной Деревне.

– Говорят, пожар был подстроен Альрентером.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так. Все не то, чем кажется. Иначе ты бы не сидел передо мной, – Карт с грохотом отодвигает ящик стола и достает толстую коллекционную сигару. Гурман епта. Его пальцы нервно подрагивают, когда он прикуривает. – А еще говорят, что богатенькие недоумки превратили Деревню в полигон для развлечений. Играете там, как хомячки в стеклянных лабиринтах?

– Тестируешь новый набор выученных шуток? Пока что слабовато, – откидываюсь на спинку, перехватывая инициативу беседы. – Давай подумаем. Ты. Марчен. Личная заинтересованность. Считаешь, я не догадываюсь в чем дело? Ммм… давняя подружка?

Получаю убийственный взгляд в ответ и не сдерживаю улыбку. Попал в десяточку.

– Неоправданный риск.

– Заткнись, – шипит Картер.

– Она погибла.