Райдер для Принцессы

Наверное, ей захотелось ее сделать после ссоры с родителями…

– А этой, – она показала на маленькое сердечко на запястье левой руки и буквы «Li», – думаю, не требует пояснений. У Ли тоже такая есть.

У каждого человека есть такие события в жизни, которые оставляют шрамы в душе или на теле, а также приводят к судьбоносным решениям. Для Ви, похоже, это была ссора с родителями и выбор Ли.

Я пыталась сменить тему, честно. Но Ви возвращает меня к мыслям о Шлеме:

– Ну тату Рема ты, наверное, видела уже. Я делала.

Я киваю, вспоминая, полностью забитое правое плечо какой-то крутой американской машиной. Мне она не нравится, но и в автомобилях я не разбираюсь. Я посмотрела на своего парня, который был так увлечен свои Злом, что ни разу не взглянул на меня за все это время. Видимо, драгоценным сокровищем все-таки было Зло.

– А у Фокса, кстати, тоже есть тату.

– Я не видела, – честно отвечаю я.

– Он редко раздевается, – заговорщически произнесла Ви, пододвинувшись ко мне поближе. – Посмотри, если вдруг будет возможность. Ты ее увидишь.

Я смутилась, но глаза сама пытались найти Шлема среди парней. Хотя вообще с какой стати мне смотреть на голого Шлема? И… куда именно смотреть?

Глава 15. Некоторые вопросы должны оставаться без ответа

Вечером Рем предложил мне прогуляться, сославшись на то, что весь следующий день проведет, копаясь в своем Зле, пока не доведет его до нужной кондиции. Он явно был настроен победить в этом заезде, а значит, мне оставалось только согласиться на его предложение и не ожидать большего. Ведь цель этой поездки для него именно такая.

– Завтра будет тренировочный заезд, после обеда, а с утра мы с парнями пойдем посмотреть трассу, – рассказывал он планы на завтра. – Хочешь с нами?

Я понимала, что он хочет, чтобы я пошла. Но вот мне как раз хотелось сконцентрироваться на работе. Я поделилась своими мыслями с ним и подытожила:

– Я буду там только мешаться, Рем. Ни слова не понимаю, что вы обсуждаете…

– Но Ви тоже пойдет, – настаивал он. – Она любит объяснять.

– Ви – одна из вас, – выдавила я то, что и так было очевидно здесь всем. – Она катает.

– Ты тоже можешь, если захочешь, – он остановил меня, а потом внезапно спросил. – Но ты не хочешь, да?

Я вздохнула. Шлем был прав тогда на пикнике – я консерватор. Перемены даются мне тяжело. Встать на моноколесо, поехать на мотоцикле выше меня… Вливаться в новую большую компанию с другими интересами – мне тоже непросто. Весь прошедший месяц я спрашиваю себя: что я вообще тут делаю – в обществе моноколесников? Я никогда не буду разъезжать так, как они. Я не драйвовая, не открытая чему-то новому. Я здесь только из-за Рема. Это его мир, и я готова быть частью этого мира. Но только частью.

– Честно? Не хочу.

– Это из-за того, что ты упала тогда в первый раз? – уточнил Рем, вглядываясь в мои глаза с надеждой. – Если да, то я налажал, я больше тебя не отпущу. Это было спонтанно, я лучше подготовлюсь и…

– Рем, дело не в тебе, правда, – успокаивала я его, стараясь найти какой-то компромисс. – Давай просто немного подождем, и, может быть, я соглашусь попробовать? Все слишком быстро завертелось.

– Понимаю, – он опустил голову и отвернулся – расстроился.

Я почувствовала, что должна что-то сделать. Подошла к нему сзади и обняла, обвив его торс руками. Он был крепким, мускулистым, и мне нравилось чувствовать его рядом. А еще мне не нравилось, когда он грустил. Рем положил руки на мои.

– Между нами что-то не так, да? – все еще не глядя на меня, произнес он.

Стоило ли развивать эту тему сейчас, перед его соревнованиями? Но, боюсь, другого шанса не будет. Я прижимаюсь лицом к его теплой спине. Я достаю ему до плеч, поэтому могу просто спрятаться за ним от всего мира. В любой другой момент, но не в этот.

– Что-то не так. Да.

Он поворачивается. Вижу в его глазах так много вопросов, сомнений и еще чего-то незнакомого.

– Расскажи мне все, Лина, – голос его полон теплоты и искренности, но он ждет.

Вокруг нас вечерний лес: солнце пробивается через ветви деревьев, чтобы наконец опуститься и отдохнуть. Теплый свет ослепляет, а деревья и зелень вокруг выглядят так неестественно насыщенно, словно их облили краской «травяной зеленый» прямо так, из тюбика. Июль – пик лета. А мы стоим вдвоем и грустим вместо того, чтобы взять от этого лета все. Но я иначе не могу. Это равносильно тому, что я предам себя.

– Я думал, что все будет как раньше, – начал за меня Рем.

– Я тоже, – признаюсь я, но не смотрю на него. – И я, честно пытаюсь, быть той же Линой. Но во мне все еще грустит та девушка, которую ты забыл, когда переехал.

Рем молчит, не торопится с ответом. Напряженно проводит рукой по шее, заставляя меня снова сфокусироваться на его тату: незнакомой, непонятной – как и многие поступки Рема.

– Я любила тебя, Рем, – внезапно признаюсь я. – Может, в пятнадцать лет и рано говорить о любви, но я считала, что любила. А ты уехал. И забыл меня, после всего, что было между нами.

Слезы прорываются из моих глаз, хотя я собиралась быть сильной. Я не та пятнадцатилетняя девчонка, которую бросили, но плачу я именно так. Сейчас я будто снова проживаю все это. Я вовсе не собиралась ему признаваться, не сейчас.

Он выдыхает. Но не пытается коснуться меня.

– Черт, – первое что он говорит спустя минуты молчания. – Мне так жаль, Лина.

Но мне не нужна его жалость. Он пытается прижать меня к себе, я отстраняюсь. Замечаю, что он не говорит мне того, что я всегда хотела от него услышать.

– Почему ты перестал мне писать? – поднимаю на него глаза, отступать уже поздно.

– Я…я.. – заикается он. – Я не знаю. Отношения на расстоянии – не то, что я умею. Даже в плане дружбы. Ты мне тоже нравилась, Лина, но это было нереально. Я оказался в мегаполисе с его бурной жизнью, новыми знакомствами и новым окружением. И я не знал, как совместить все это…

– Как совместить что, Рем? – во мне нарастает непонимание. – Твою новую шикарную жизнь и подругу из всеми забытого городка, включая тебя?

– Ты знаешь, я не это хотел сказать, – оправдывается Рем.

– Но звучит именно так.

Этот разговор не закончится ничем хорошим. Я думала, что мне важнее всего получить ответы, но сейчас думаю, что лучше было бы оставаться в неведении, полагая, что обстоятельства разлучили нас, чтобы потом снова свести через много лет. Только на деле оказалось все куда проще. Во рту появился неприятный привкус желчи.

– Ты думал, что я не изменилась, – продолжаю я, – в смысле, что я все так же рада тебе и прощу тебя, как делала всегда, когда мы были детьми?

Ему нечего мне сказать. Он больше не похож на уверенного стильного красавчика, каким я всегда видела, теперь он как загнанный зверь.

– Мы оба изменились, Рем. И вообще, – распаляюсь я еще сильнее, – ты приехал из Питера, снизошел до нас, весь крутой, на своем колесе и с большими планами на бизнес. И говоришь, что ты не изменился. Тот Рем, которого я знаю, никогда бы себя так не вел. Ты был бы честным со мной полностью, даже, если это делало тебя хуже в моих глазах. И… ты прежний никогда бы не попросил звать тебя «Ремом». Этим ты перечеркнул все, что было.

– Да зови меня, как хочешь, это не так важно! – вспыхивает он от моих обвинений. – Лина, я не врал тебе. Мне жаль, что это выглядит вот так. Но я рад оказаться дома. И у меня действительно такие планы на автосервис у нас.

Солнце село. На улице резко стало прохладно и ветрено. Хочется побыстрее оказаться дома, и я выпаливаю:

– А какие планы у тебя на меня, Рем? – делаю особенно акцент на его «новом» для меня имени.

Я понимаю: достаточно мельчайших сомнений в его глазах, и я завтра же уезжаю. Я не готова просто так «повеселиться» со своим лучших другом детства! Есть то, что должно оставаться прежним, если только мы оба не готовы двигаться дальше.

Он сразу берет меня за руку: крепко, словно понимает, что я могу уйти.

– Серьезные. У меня не было серьезных отношений ни с кем никогда, – признается он.

У меня перед глазами проносятся почти два года отношений с Андреем, общий быт и Лаки.

– Я развлекался, кайфовал, – он ведет плечом, словно отгоняя свои навязчивые воспоминания, но я не уверена, что хочу о них услышать. – Но с приездом в родной город и встречей с тобой во мне что-то переменилось. Я понял, что дико скучал по тебе и по нашей дружбе. И чем это не фундамент для чего-то большего, Лина?

Я немного смущена его признанием, но не сдаюсь так просто:

– О чем большем ты можешь говорить, если ты даже сам не знаешь, останешься ты или снова уедешь? Я не хочу наступать на одни и те же грабли дважды, – обхватываю себя руками, чтобы согреться.

В этот раз я могу сама принять решение, насколько далеко мы можем зайти.

– Я сделаю все, чтобы Фокс согласился, – тихо произносит он. – Все уже почти решено.

Я недоумеваю. Исходя из того, что я видела, ничего не решено. Абсолютно. Но, может, я чего-то не знаю, как и того, что говорит мне сегодня Рем.

– У меня есть шанс? Я хочу попробовать серьезные отношения, – он раскрывает джинсовку и притягивает меня к себе, закутывая. – С тобой.

Его голос шепчет мне на уши, убаюкивает, словно говорит о том, что я нужная, что я важная. Что, если это так? Теперь.

– И наши отношения вполне можно считать серьезными. Они длятся уже, – он прикидывает в уме, все так же сильно прижимая меня, а голос наполняется игривостью. – Месяц.

Я хмыкаю. Как я могу на него обижаться? Я простила его в тот самый момент, когда он улыбнулся мне, и ямочка заиграла на его щеке в день нашей встречи. Сейчас – это неприятный осадок от новых подробностей пятилетней давности. Неужели они действительно что-то так сильно меняют? Настолько, чтобы не попытаться быть вместе? Ведь у всех есть трудности. И, может, это одна из тех, которую мы потом будем вспоминать с улыбкой?

Я обнимаю его в ответ и молча киваю.

Когда мы наконец возвращаемся на территорию отеля, держась за руки, я чуть расслабляюсь. Рем настроен серьезно по отношению ко мне, и это важно для меня. А обида пройдет со временем, если он будет рядом.

Часть ребят разожгли костер и теперь отдыхают около него. Появились какие-то новые люди, но меня это не сильно заботит. Мы проходим мимо костра к главному входу, когда нас окликают.

– Эй, Рем, присоединитесь? – приглашает Ли.

Он полулежит на одной из сумок, а Ви уже мирно посапывает у него на плече, заботливо прикрытая пледом.

Рем качает головой:

– Не, завтра важный день, – голос его уставший, даже не смотря на наше примирение.

И я не знаю, действительно ли он отказывается по этой причине или же потому, что наш разговор тоже дался ему непросто.

– Можешь прямо сказать, что проведешь вечер и ночь со своим драгоценным сокровищем, – многозначительно произносит знакомый женский голос.

Жанна. Эта девушка не умеет держать при себе свое мнение. Я не смотрю на нее, не хочу портить себе настроение еще сильнее, только сжимаю челюсть от злости. Но еще сильнее я не хочу видеть ухмылочку Шлема. Сейчас я слишком уязвима, а он очень точно чувствует, когда можно надавить сильнее.

Но он почему-то молчит, и только когда мы с Ремом уходим дальше от костра, я слышу:

– Это их дело, Жанна, – говорит он твердо, но потом игриво добавляет: – У нас тоже свои планы на этот вечер, да?

Мне становится неловко. Я не планирую проводить ночь с Ремом сейчас. Чувствую какую-то тяжесть и планирую лечь пораньше, потому что уверена: на утро наш разговор уже не будет казаться такой драмой, как сейчас. Рем провожает меня до двери, но он не настаивает, чтобы войти. А я не приглашаю. Закрываю дверь и падаю на кровать.

Слишком много мыслей в голове, но почему-то самая яркая эмоция сейчас – это злость на Шлема. За то, что он не постеснялся озвучить свои планы на этот вечер в компании своей девушки. Довольно откровенные планы, надо сказать. А еще за то, что так просто отпустил нас, не отпустив на одного едкого комментария. Но я не должна думать об этом. Я должна думать только о Реме и о том, как все наладить.

Глава 16. Он нашел набросок…

На завтрак я спускаюсь сильно позже, в тайне надеясь, что все наши уже отправились смотреть трассу, и я смогу побыть в гордом одиночестве. Заказываю свой любимый кофе и меня передергивает от воспоминания лица Рема в момент, когда я думала, что кофе вчера заказал мне он. Но это мелочи, запомнит, если я попрошу его об этом. Наверное. За соседними столиками много ребят в экипировке, они бурно обсуждают предстоящие соревнования, уплетая вафли и блинчики со сгущенкой. Я смотрю с завистью, ведь мне тоже хочется заесть свои переживания. Но вместе с кофе я взяла омлет и почти не чувствую его вкуса.

Когда я уже заканчиваю с завтраком, чтобы освободить столик для большой шумной компании новоприбывших, ко мне подходит Шлем. У него в руках две порции этих шикарных ароматных вафель, я сглатываю. Он молча садится напротив, даже не спрашивая разрешения. Но в любом случае я уже ухожу. Интересно, вторая тарелка для Жанны? Конечно, для кого же еще. И меня это не должно волновать.

– Хочешь?

Он пододвигает ко мне одну из порций. Простая вежливость.

– Нет, – слишком быстро отвечаю я, чтобы не передумать.

– Проблемы в раю? – он явно улавливает недовольство в моем голосе.

Я же не настроена общаться, поэтому резко отвечаю:

– Не твое дело, Шлем.

Не слишком вежливо с моей стороны…

– От сладкого становится лучше, Принцесса.

Меня одновременно и бесит, и сбивает с толку его спокойствие. Вот как он это делает? Я вроде хочу, чтобы он взорвался, но в то же время так непривычно видеть его другим.

– Вот и предложи своей подружке, но у вас и так ведь все сладенько, да?

Я одумываюсь в ту же секунду, когда это говорю. Господи, можно мне привязать язык к небу? Мама мне всегда говорила, что иногда я «самая несносная язва», и сейчас я вспоминаю об этом.

– Что-то ты колючая сегодня. Если ты не будешь, то я съем обе. Вообще-то я себе взял, – пожимает он плечами и берется за вилку, будто не заметив моего микровзрыва.

Я встаю.

– И почему ты не ушел вместе со всеми смотреть трассу?

Нет, мне точно стоит держать язык за зубами. Мне это не настолько интересно, чтобы спрашивать, но я ведь почему-то еще не ушла…

– Потому что каждый год ничего не меняется, Принцесса, – хмыкает он. – Рему, Ви и Ли нравится быть частью «тусовки», – он берет слово в кавычки пальцами. – Но я довольно опытен, чтобы не пищать от восторга каждый раз , когда кто-то говорит «моноколесо» или «заезд».

Хмыкаю. Строит из себя очень опытного спортсмена. Сам только без памперсов научился ходить, тоже мне.

– Тебе двадцать три, – напоминаю ему и так очевидное. – Когда это ты успел настолько повидать жизнь, что говоришь, как настоящий циник?

Он отрывается от вафли, поднимает карие глаза на меня и серьезно произносит:

– Я этим занимался последние пять лет, Принцесса.

Почему я кажусь себе такой отвратительной? Он обычно отвечает мне такими же колкостями, но, как только он начинает говорить серьезно, мне сразу кажется, что я перегнула палку.

Я не нахожусь, что ответить, кроме своего обычного:

– Я Ли-на, Шлем, – поворачиваюсь и ухожу, зная, что ответа не последует.

Навстречу мне попадается Жанна. Я знаю, к кому она направляется. Стараюсь не смотреть на нее, но эти длинные ноги до ушей и гладкие огненные волосы заметны из космоса. Но меня она не замечает или делает вид.

Снова в мои уши врывается поток разных голосов и фразочек посетителей кафе. Снова мир вокруг оживает. Я даже не заметила, насколько сильно была сконцентрирована на Шлеме и его словах. Пока переодеваюсь для бега в качестве моей психотерапии, думаю: может, у этого плохого парня все-таки есть своя история? И, может, он когда-то расскажет ее мне? Хотя маловероятно.

Пробежка кажется бесконечно долгой, я никак не могу сконцентрироваться на важных мыслях, потому что приходится следить за дорогой. Когда ты изо дня в день бегаешь по до боли известным местам, твой мозг отключается, ноги делают свою работу сами, зная, где какая кочка, а где нужный поворот. Но здесь все ново. Поэтому приходится фокусироваться на каждом шаге, запоминать, где я повернула, чтобы потом ради меня не пришлось вызывать поисковую бригаду. В отель я возвращаюсь не удовлетворенная, но хотя бы уровень моей токсичности уменьшился, и я, кажется, готова поймать дзен. Быстро бросаю карандаши и альбом в сумку, раздумываю, стоит ли взять немного маркеров – для цвета – в последний момент кидаю их туда же и выхожу за дверь.

Не нужно спрашивать, в каком направлении трасса, потому что каждый постоялец спешит именно туда. В ближайшие дни отель занят исключительно спортсменами и их друзьями. Все на драйве, веселые, оживленные. Но я же иду в совершенно противоположную сторону.

Проходит около получаса прежде, чем я нахожу уединенное место с поваленным деревом, на котором можно расположиться. Солнце уже заметно поднялось, я скрещиваю пальцы в надежде на то, что сегодня не будет адской жары. Как только располагаюсь и достаю альбом, звонит Мила. Удивительно, как здесь вообще берет телефон!

– Мила, привет! – радостно восклицаю я, а потом сразу уточняю: – С Лаки все нормально?

– Да, да, Лина, не переживай, – мгновенно заверяет меня подруга. – Я подумала, что ты не пишешь и не выставляешь новые фоточки, значит, что-то идет не так. Я ошибаюсь?

Я вздыхаю. Чутье лучшей подруги на расстоянии сотен километров прекрасно работает. Я рассказываю ей о Реме просто, чтобы поделиться. Мне нужно выговориться.

– Вот он золотой мальчик, – подводит итог Мила. – Он считает, что у него все есть по умолчанию. И ты тоже. Я так и думала, что он не на сто процентов грин флаг.

Я морщусь. Мила понабралась этих модных словечек из книжек, но она права.

– А с чего ему таким быть? – рассуждаю я. – Просто напомню, он еще тем ловеласом был в школе.

– И, видимо, остался, – парирует Мила. – Раз сказал, что у него не было серьезных отношений.

– Но он готов попробовать со мной, – акцентирую на этом я, грызя карандаш.

Плохая привычка. От отца.

– А ты готова пробовать? – голос Милы серьезный, но она не ждет моего ответа. – Видимо, да, если ты все еще там.

– Угу…

И почему мне кажется, что она не в восторге? Может, потому что я тоже чувствую, что делаю что-то не то?

– А с кем мне еще пробовать? Как не с Ремом… Нас столько связывает, у нас очень теплые отношения, мы знаем друг друга с начальной школы, Мил.

Я принимаюсь ходить туда-сюда, а потом скидываю сандалии и продолжаю ходить босиком.

– С Фоксом, например!

На фоне гавкает Лаки. А я неодобрительно фыркаю.

– Видишь, даже твое пес его одобряет! – поддерживает моего питомца подруга.

– Это он протестует, – поясняю я, – потому что Фокс кошатник.

– Опять ты его по имени назвала! – ловко замечает Мила.

Я закатываю глаза и поджимаю губы, сдерживая улыбку. Сама виновата, что рассказываю Миле все, теперь придется ее терпеть. Но стоит спустить ее с небес на землю, потому что все эти ее подколы не имеют смысла, когда…

– У него есть девушка! – в который раз напоминаю я, а сама беру ромашку и принимаюсь открывать лепестки. – И она та еще супер модель, Мила. А еще она стерва, которой палец в рот не клади.

– Немножко напоминает тебя, судя по описанию, если честно, – Мила не сдерживается и хохочет прямо в трубку.

– Смейся, смейся, но это Фокс в юбке. Точнее, в шикарных коротких шортиках и топе. По-другому не описать.

– То есть он теперь супер модель? – продолжает Мила гнуть свое.

Она теперь ко всем словам будет придираться?

– Ну он… хорош собой, – выдавливаю я что-то нейтральное.

– Он плохой парень, Лина. Он не просто «хорош собой», он настолько крышесносно красив, что мое тело запускает фазу овуляции рядом с ним. И не смей говорить, что у тебя не так.

– У меня запускается фаза ненависти. И вообще – строжусь я. – Рем будет не в восторге, если услышит наш разговор.

– Он ловелас, а у нас простой шутливый разговор. Один – один. Расслабься, Лина.

Я выдыхаю. Это просто разговор.

– Ладно, он каким-то непонятным способом заставляет мое сердце биться чаще, а мозг судорожно думать, что же гаденькое ему сказать. И иногда мне кажется, что за ним скрывается нечто большее, чем просто невероятное себялюбие и гигантское эго.

– Ну вот, другое де…

– Ты случайно не обо мне говоришь, Принцесса?

Я резко поднимаю голову.

– Ты весьма высокого мнения о себе, Шлем! – выпаливаю.

– Шлем? Где? Он все слышал? – кричит в трубку Мила, но я только сбрасываю звонок.

– Подслушивать не хорошо, – стараюсь сделать невозмутимое лицо.

– Когда речь идет не о тебе, да, – парирует он.

Что за невыносимый человек! Ну как с ним общаться?

– А она и не о тебе, – качаю я голову, настроенная сопротивляться до посинения.

– Я не замечал, чтобы ты еще кому-то, кроме меня, говорила что-то… «гаденькое», – повторяет он за мной.

Вздергиваю подбородок.

– Моя жизнь не вертится вокруг тебя, Шлем, – опять грубо отвечаю я, но оправдываю себя тем, что это правда.

– Зато вертится вокруг Рема, – сразу комментирует он.

Что за дерзкий тип, который говорит все, что думает?! А еще надел эту до неприличия обтягивающую черную майку, я будто застреваю взглядом на каждой линии его тела. На сильных руках, состоящих из сплошных мышц, нет тату. На шее тоже чисто. Ключицы выступают под кожей, влажной от жары, и у меня перехватывает дыхание. Я буквально вижу, как капельки влаги убегают под майку. И я почти на сто процентов уверена, что татуировка именно там…

– Принцесса? – Шлем внимательно разглядывает меня. – Ты с мной? Или твой мозг захватили инопланетяне?

Я закатываю глаза.

– Тебе что, двенадцать?

– Выяснили, что двадцать три. А вот когда ты успела стать такой занудой – важный вопрос. И я хочу получить на него ответ, – требовательно говорит он, складывая руки на груди.

– Как ты вообще наше это место? – я делаю вид, что не слышу его вопрос.

– Кажется, не я сюда приехал первый раз, – язвит он. – Шел и нашел. Пару лет назад.

– Ладно, поверю, – и сажусь снова на дерево, хватаясь за альбом, чтобы чем-то занять руки, а то я уже изрядно помяла платье, комкая его в руках, пока разглядывала тело этого эгоиста.

– Ладно, – тоже говорит он, берет колесо и идет ко мне.

Я начинаю выводить какие-то дурацкие линии на бумаге, чтобы сделать вид, что жутко занята, но в голове такой кавардак, я просто не могу собраться с мыслями в его присутствии. Он садится рядом. Слишком близко. Я столько раз читала, что в книгах от парней пахнет свежестью, травой, гелем для душа или сексом. Но я снова чувствую запах моторным масло и немного сигарет. Я не курю и всегда была противником этого, я ничего не понимаю в машинах и мотоциклах, но сейчас меня это не отталкивает.

– Что рисуешь? – буднично спрашивает он, словно мы лучшие друзья.

И я чувствую, что смущаюсь. Я не была готова делиться своими работами ни с кем здесь. И Шлем был бы последним, кто мог проявить интерес. Но он первый. Я поддаюсь какому-то незнакомому порыву и вкратце рассказываю про свои проекты и о том, что настроена здесь поработать. Особенно делаю акцент на последнем, надеясь, что он поймет намек и перестанет меня смущать. Хорошо, что мой альбом пустой и не нужно пролистывать и показывать ему что-то. Надеюсь, что он не увидит тот листок с наброском Шлема, который предательски торчит между страниц…

– А это что? – словно прочитав мысли, интересуется он, потянувшись к листку.

Господи, я не умею врать. Мне конец. Сердце ускоряет темп и сейчас выпрыгнет из груди, щеки вспыхивают, я пытаюсь что-то выдавить из себя, но закашливаюсь. Он пользуется этим моментом и выхватывает мой набросок. Нет, чтобы похлопать по спине. Вот же! Я срываюсь за ним в попытках вырвать то самое, что он никогда не должен увидеть. Но поздно. У меня не было шансов. Пока я пытаюсь как маленький гном дотянутся до него, хватаясь руками за все, что попадается, забыв о всяких границах и приличиях, Шлем тоже, наплевав на все границы, разворачивает листок. Я останавливаюсь и отступаю, желая раствориться в воздухе среди оставшихся капелек росы. Моя жизнь не будет прежней.

Он какое-то время разглядывает листок, наклонив голову набок – привычка, которую я уже знаю наизусть. А потом его губы расплывается в самодовольной и игривой ухмылке. Он просвистывает, словно держит в руках последний номер журнала «Maxim». Почему в какой-то момент мне показалось, что он так просто вернет мне его назад?

– Я же говорил, что ты ко мне неравнодушна, Принцесса, – взгляд его все еще скользит по рисунку.

– Мне нужно было нарисовать самого наглого и отвратительного персонажа-антагониста книги, и вообще, он такой безобразный, что на ум пришел только ты, Шлем, – я задыхаюсь от негодования и сдуваю пряди, выбившиеся из хвоста, и лезущие в рот.