Чем дальше в лес…

– Здравствуйте, коль не шутите.

Поняв, что ругаться на них никто не намерен, осмелела и выбралась из-за Марьиной спины Полина.

– Мы с утра по лесу бродим. Мы из Малого Ручья. Извините, что без спроса зашли.

– И съели ваш ужин, – добавила Вита. – И овощей нарвали с огорода.

Марья не стала уточнять, что она идет в Озерки. Сейчас важнее было выбраться, и разделяться по разным направлениям не хотелось. Женщина с сочувствием глянула на растерянных девушек, положила хворостину на балку и отряхнула руки о подол.

– Звать-то вас как?

– Мария, Полина и Виталина, – за всех отозвалась Полина.

– А меня – Татьяна. Для вас, стало быть, можно тетя Таня. – Женщина прошла мимо девушек и махнула рукой, приглашая их в дом. – Отсюда до дороги часа четыре ходу, если прямо идти, а с дороги уже и Ручьи видать. Вправо – Малые, влево – Большие. Переночуйте, – она бросила взгляд на больше чем вполовину скрывшееся солнце. – Утром сын мой проводит, чтоб не заплутали.

С этими словами она открыла дверь и вошла в дом. Путницы зашли следом, радостно улыбаясь. Наконец-то все наладится, и уже завтра к обеду они будут дома! Татьяна подошла к шкафчикам и взяла ведро.

– Располагайтесь. Поспите на печи, для троих там место найдется. В тесноте да не в обиде. Сейчас корову подою, молоком вас угощу.

– Спасибо!

Девушки снова уселись на лавку у стола, Марья протянула было руку к коту, но Татьяна шикнула:

– А ну, брысь! Нечего тебе тут рассиживаться.

Кот резво соскочил со стола и, задрав хвост, обиженно шмыгнул в приоткрытую форточку и гордо уселся на карнизе, недовольно вперившись в хозяйку желтыми глазами через стекло. В лучах заката его шерсть словно сама по себе светилась красноватым оттенком.

– А позвонить от вас можно?

Татьяна засмеялась и помотала головой, а потом развела руками:

– Нет электричества тут. И связи нет.

– А как же вы живете?

Женщина только улыбнулась.

– А где ваш сын? – спросила Марья, вспомнив слова Татьяны.

Та оглянулась уже из дверей.

– На рыбалку ушел. К утру вернется, – и пояснила: – С рыбой, – и с этими словами вышла.

Путницы проводили ее взглядом через окно к коровнику. Кот, мявкнув, последовал за хозяйкой, и девушки остались втроем. Вита задумчиво фыркнула:

– А то мы думали, что на рыбалку за грибами ходят…

– Ладно тебе, – отмахнулась Полина. – Может, она решила, что мы городские, раз леса не знаем. Вот и объяснила.

Парное молоко оказалось куда вкуснее, чем можно было ожидать. Татьяна вскипятила самовар и заварила ароматный травяной чай. Вита выпила быстро и влезла на печь, поглядывая оттуда сверху на остальных, Полина положила висок на ладонь и смотрела, как в стакане медленно плавают листочки. Марья решила, что может совместить отдых с делом и принялась расспрашивать Татьяну о местном фольклоре. Хоть телефон и не ловил, но тратить последний заряд девушка не хотела, а потому пришлось вместо диктофона использовать ручку и тетрадь. Была какая-то особая прелесть в том, чтобы торопливо записывать за женщиной в свете нескольких свечей, разбавляющих опускающуюся на лес тьму. Уже были записаны две песни, несколько пословиц, с десяток примет; выпит стакан чая и начат второй. Татьяна призадумалась, припоминая, что еще можно рассказать собирательнице фольклора.

– Теть Тань, а вам не страшно тут жить? – нарушила тишину Полина.

– Чего мне бояться?

– Волков, – предположил голос с печки.

– Не ходят сюда волки, – усмехнулась женщина и посмотрела на Марью. – А заговоры собираешь?

Девушка оживилась.

– Собираю, почему нет?

– Заговоры – это самовнушение. Обман человеческой психики, – не поднимая головы, протянула Полина деловито.

– И что? Это все равно образцы народного творчества. Говорите, тетя Таня.

Пока Татьяна медленно диктовала, Виталина с печи настороженно смотрела на нее. Все эти травы под потолком, одинокая жизнь в лесу без интернета и водопровода, рыжий кот – хорошо, что не черный! Но все равно подозрительно. Еще и заговоры! С первых минут в этом доме путницы подозревали неладное, но верить в колдовство было бы глупо. А вот поверить в то, что в лесу живет сумасшедшая, которая верит, было проще простого. Хоть Татьяна и казалась приветливой, но мало ли, что у нее на уме? Хорошо, что завтра утром они отсюда уйдут.

– …с волока на волок, с горы на гору… – полушепотом повторяла Марья, записывая, – шла, приустала, легла, приуснула, мало ноченьки спалось, много во сне виделось…

Огонек свечей колыхался. Из приоткрытой форточки, затянутой на ночь марлей, сквозило свежестью и лесом. Дописав заговор на сон и подняв голову, Марья только сейчас обратила внимание, что за окном совсем уже темно. Полина рядом размеренно дышала, сложив голову на руки и не замечая, что очки съехали набок. Марья оглянулась. Вита тоже спала, свесив с печи руку.

– Ой, поздно уже. Извините, что так вас этим озадачила.

Татьяна улыбнулась и встала, подхватила со стола стаканы и блюдо с печеньем. Марья зевнула и сунула тетрадь с ручкой в рюкзак.

– Поль, вставай, – позвала она и потрясла подругу за плечо. – На печь пойдем.

Полина сонно встормошилась и послушно взобралась куда сказано, растянувшись позади сестры.

– Спасибо вам, – поблагодарила Марья Татьяну сразу и за ужин, и за ночлег, и за рассказы.

– На здоровье, с меня не убудет. Спокойной ночи, – отозвалась та и скрылась в комнатушке за печью.

Марья влезла на печь, чуть подтолкнула Полину и улеглась у стены, натянув на себя выданное хозяйкой клетчатое колючее одеяло. Жаль, что кот убежал и больше не появлялся в доме, сейчас бы его погладить, чтоб помурчал для лучшего сна. Подмяв под себя угол подушки, Марья затихла и быстро забыла все дневные тревоги и приключения. Сон, глубокий, спокойный, накрыл мягко и быстро.

Татьяна вышла из комнаты в белой ночной рубашке, задула свечи, прикрыла форточку, а потом вернулась обратно к себе.

Дом погрузился во тьму и тишину, только сова ухала за окном, да шелестели деревья, качаемые еще не осенним, но уже и не летним ветром.

Глава 2

Вместе весело шагать по просторам

Вдоль по ельничку, по березничку,

Едить молодец горой, ведет барышню с собой,

Едить молодец горой, ведет барышню с собой,

С ноги на ногу ступаить, уму-разуму пытаить.

Народная песня

Марье снилась каменная городская стена и мужская рука, тянущая ее вперед. Опять было больно, страшно и обидно. Почему мама за ней не идет? Дома позади совсем размылись, а впереди был только лес. Кто там живет, на самой окраине поселения? Ей что, тоже там жить теперь? Девочка сжала губы и снова оглянулась. Босая нога налетела на острый камень, девочка вскрикнула и полетела носом вперед, но грубая рука ее удержала. Сверху посыпались ругательства. Мужчина даже не сбавил хода. Девочка едва поспевала за ним, злясь из-за боли в руке и еще из-за того, что по ноге течет кровь.

– Пустите, – попросила она жалобно. – Пустите домой, а, дядя?

Сверху послышался неприятный смех.

– Попривыкай быть послушной, а то прибью!

Девочка всхлипнула. Ногу жгло. Руку тянуло. Она попыталась вырваться из захвата, но мужчина этого, кажется, вовсе не заметил. Неловко подпрыгивая, чтоб было не так больно, девочка следила, как капли крови теряются в земле. Она перестала вертеться и тихонько зашептала себе под нос:

– Не защищает меня больше моя мати, так пусть теперь защитит меня земля-матушка… Земля, земля-матушка, умылася моей кровью, умойся и его…

Слабая нога снова подвернулась, девочка не упала только потому, что ее тащили за руку. Запястье уже немело и горело от боли. Чувства смешались в один беспокойный ком, все поплыло, зазвучал чей-то громкий вопль, переходящий в вой…

Марья проснулась от этого звука, все еще звеневшего в ушах. Сон неуловимо стирался из памяти, оставив за собой только неприятное волнение. Поморщившись, она потерла лицо рукой, прогоняя дурные ощущения. Половина ее тела, касавшаяся стены, замерзла, а другая, прижатая к Поле, вспотела. Это было не то чтоб приятно, и Марья, вывернувшись из спутанного одеяла, ногами вперед сползла с печки, едва не свалившись с подставленной табуретки.

Уже рассвело, но солнце еще не встало, или его просто не было видно из окна, выходящего на запад. Марья натянула кроссовки, поправила футболку, надела кофту. Потом заглянула в комнату к тете Тане. Той в доме не оказалось, а на столе стоял накрытый марлей кувшин, судя по запаху, со свежим молоком. Прижавшись лбом к окну, девушка разглядела, что коровник распахнут. Значит, хозяйка увела корову пастись.

Дверь тихо скрипнула и затихла. Раннее утро обдало Марью зыбким влажным воздухом. Лес почти бесшумно выступал из тумана, подкрадывавшегося к плетню. Солнце золотило верхушки деревьев. Марья потянулась, разминая сонные мышцы, зябко потерла руки, умылась из бочки с водой, что стояла чуть поодаль от входа в дом, кое-как пригладила волосы, собирая их в кривенький хвост, и довольно огляделась. И уткнулась взглядом в сидящего на колоде у поленницы незнакомого парня. Он тоже смотрел на Марью и улыбался приветливо и широко.

– Артемий, – представился он, когда девушка его заметила.

На вид он был ее ровесником или чуть старше. Небрежно растрепанные светлые волосы топорщились, придавая хозяину легкомысленный вид. Тонкая льняная рубашка бледно-желтого цвета была вся измята, рукава закатаны до локтей. Перед парнем стояло корыто с еще живой рыбой. Марья застыла, рассеянно наблюдая, как на поверхности воды то и дело всплескивает плавник или рыбья морда. Собравшись с мыслями, девушка сообразила, что это, стало быть, и есть тот самый сын, о котором говорила Татьяна.

– Маша, – представилась она и посмотрела в лицо Артемия.

Он моргнул, на миг прикрыв светло-карие глаза пушистыми ресницами, и как будто снисходительно усмехнулся, хотя Марья даже близко не понимала, что ему могло показаться смешным. Может, то, как она плескалась в холодной воде из бочки, наклонившись задом аккурат в сторону парня? Хмуро сдвинув брови, Марья сделала шаг ближе к нему.

– Тетя Таня сказала, что ты проводишь нас к дороге. Мы заблудились с подругами.

– Ума не приложу, как вы умудрились так заблудиться, чтоб аж сюда прийти.

Парень явно забавлялся, но выглядел беззлобно. Стряхнув воду с рук в корыто, он обтер их лежавшим на коленях полотенцем и встал. Откинул полотенце на колоду, потянулся и зевнул. Яркий рассветный луч проклюнулся меж деревьев и раскрасил голову Артемия золотой рыжиной. Тот зажмурился, утерся ладонью, словно так можно было стереть с себя солнечный свет, и хихикнул. Марья смотрела со смешанными чувствами. С одной стороны, ей казалось, что Татьянин сын дурачится, как маленький, и это раздражало. А с другой стороны – это утро, рассвет, золотые волосы, рыба в тазу – все казалось таким невозможно гармоничным и правильным, что в груди что-то тянулось вверх с ликованием и восторгом. Решив, что не к месту сейчас размышлять, нравится ей это утро или нет, Марья решила вместо этого поддержать разговор и ответить на фразу Артемия.

– Я шла по тропе из Лужков в Озерное и заблудилась.

Артемий опешил и настороженно моргнул, внимательно оглядывая собеседницу с головы до ног.

– Мама сказала, что вы шли из Ручьев.

Марья смешалась, словно ее поймали на вранье, но подавила в себе это чувство. Она ведь никого не обманывала.

– Девочки шли. А я с ними случайно в лесу встретилась.

Парень приподнял бровь, всем своим видом выражая крайнюю степень удивления. Девушка состроила недовольное лицо. Что ему за дело, кто откуда шел? Какое это имеет значение? Они ведь не просили провожать их по домам, только вывести из леса.

Видя ее замешательство, Артемий направился в сторону дома, бросив короткое «Подожди тут», и через пару минут вернулся с бумажным рулоном. Смахнув с колоды полотенце прямо на землю у корыта, он опустился на колени и развернул карту.

– Смотри.

Марья присела на корточки рядом.

– Вот Лужки, – Артемий, пошарив взглядом по карте, ткнул пальцем в точку на востоке лесного массива. – Вот Озерное, – тычок рядом. – А вот мы, – тычок совсем в другой стороне, через лес, далеко на северо-запад.

– Отсюда до Лужков… – протянула Марья.

– Больше двухсот километров, – продолжил за нее Артемий. – Ты что, неделю бродила?

У Марьи внутри все похолодело. Как это может быть? Она начала торопливо прикидывать, сколько времени вчера ходила и сколько могла пройти. Получалось никак не больше двадцати километров. Ну, может, тридцать, да и то вряд ли. Может, есть другие Лужки? Или этот странный парень чего путает?

Он убрал руки, давая девушке внимательно разглядеть надписи и самой убедиться, что Лужки далеко. Марья призадумалась и прищурилась.

– А «мы» – это что?

Там, куда указал Артемий, был только лес без всяких обозначений. Вдруг он врет? Как узнать? Взгляд зацепился за знакомое название. «Малый ручей». Совсем рядом с местом, которое указал Артемий. И все так же далеко от Лужков.

– Мы – это здесь. Тут ничего нет, кроме маминого дома. И на карте его нет.

– Как же так?.. – Марья совсем растерялась. Вот же, Малый ручей. Вот Большой Ручей. Очень, очень далеко от Лужков.

– Ты головой не ударялась? Может, забыла, как шла?

Голос был сочувственным. Марья чувствовала на себе внимательный взгляд светлых, почти желтых глаз. Не с ума же она сошла, в самом деле?

– Я шла, потом споткнулась, упала, но я не теряла сознание! Вроде… – девушка вспомнила странное падение и головокружение, последовавшее за ним. – Зато потеряла тропу, нашла стену и пошла вдоль нее. Я уверена, что шла на юг! – бормотала она самой себе, пытаясь унять нервирующие мысли.

– Что за стена?

– Старая, почти вся уже в земле, только на полметра выпирала. Каменная, мшистая.

Артемий промолчал, тишина повисла в воздухе вместе с холодным туманом. Марья подняла голову, отрывая взгляд от карты, и увидела, что Артемий очень серьезно, словно с опасением, смотрит на нее. По спине пробежала дрожь, девушка повела плечами и нахмурилась еще сильнее, не отводя глаз.

– Единственная в этом лесу такая стена отсюда на север. Точно сказать не могу, я там не был. Но других стен я не знаю. Только ты на всякий случай, – он чуть замялся и понизил голос, – никому больше про это не говори. Это… нехорошее место.

Марья испуганно таращилась в светло-карие глаза еще несколько секунд, а потом резко отвела взгляд. Чего они, в самом деле, торчат тут над этой картой? Ну ее, эту стену, главное – выйти к людям. Надо девчонок будить и идти. Их бабушка волнуется, а они спят как ни в чем не бывало.

Марья вскочила на ноги, Артемий свернул карту и тоже встал. Солнце золотило их макушки, ползя вверх по небосводу. Так свежо было в лесу, и уже начали просыпаться птицы. Марья почувствовала, что пальцы совсем озябли, и сжала их в кулаки.

Из лесу показалась Татьяна. Видимо, оставила корову пастись, а сама вернулась. Марья посмотрела на нее. Татьяна вошла во двор и прикрикнула на сына:

– Ты чего здесь? Займись рыбой, нечего тебе тут рассиживаться. Сейчас девочек накормлю завтраком, и проводишь их до выхода.

Артемий сделал сразу два шага от Марьи и молча вскинул руки, мол, нечего возмущаться, никого не обижаю, вот я, вот рыба – все как положено.

– Иди в дом, совсем бледненькая, – Татьяна потянула девушку за плечо, бросив на сына хмурый взгляд. – Сейчас блинов напеку, а ты буди пока подружек.

Марья кивнула и послушно пошла за женщиной. Взгляд Артемия буравил ей спину, пока она не скрылась за дверью.

Полина и Вита уже проснулись, но с печи еще не слезли, сонно переговариваясь. Марья растормошила их окончательно и отправила умываться, не обращая внимания на недовольное бормотание. Татьяна навела теста для блинов и ушла на улицу, за дом, где у нее была небольшая летняя печка под крытым навесом. Марья безнадежно потыкала в телефон, грустно посмотрела на 21 процент зарядки и сунула бесполезный гаджет обратно в карман рюкзака. Вернулись сестры, вяло перекинулись парой фраз про лес, Артемия, с которым познакомились снаружи, и скорую дорогу. Полина протерла банданой очки, водрузила их на нос, а потом повязала бандану на голову, пока Вита рассерженно чесала длинные спутанные волосы пятерней.

Блины оказались потрясающе вкусными. Даже запах рыбы, которым еще несло от Артемия, не перебивал аппетита, и девушки обмакивали обжигающие пальцы сверточки в сметану и мед с полнейшим наслаждением.

– Вкусно как, теть Тань, – благодарно выдала Полина с набитым ртом.

Татьяна только посмеивалась, глядя на эту отрадную картину. Артемий откинулся назад, доев последний блин, а потом собрал пальцем остатки сметаны с краешков блюдца, за что тут же получил по рукам от матери.

– Да что ж тебя все в сметану тянет, а? Где твое воспитание?

– Мам… – обиженно протянул парень и облизал испачканный в сметане палец. – Вкусно же.

Полина и Вита хихикнули, Марья сдержанно отвернулась.

– Вкусно, – вздохнула женщина и поднялась из-за стола. – Собирайтесь, а я вам еще блинов в дорогу положу. И воды наберите из колодца.

Вчетвером девушки и парень вышли со двора и повернули так, что уверенно приподнявшееся солнце оказалось по левую руку. Они довольно бодро зашагали вперед, стремясь поскорее выбраться к людям. Помня о том, что до дороги идти всего-то часа четыре, около половины пути они преодолели на одном дыхании. Полина и Вита обсуждали, как их встретит бабушка. Полина считала, что та обрадуется, а вот Вита опасалась, что она разозлится на нерадивых заплутавших внучек, а может, уже и родители приехали из города на поиски. Марья шла молча – участвовать в этом разговоре ей не было никакой нужды – и разглядывала то лес, то спину парня перед собой. Потом Артемий поотстал, прислушиваясь к разговору сестер, принявшему уж совсем фантастические обороты (бабушка в облачении разведки на военном вертолете), и Марья оказалась впереди. Она всегда любила природу. Щебет, ветерок в ветвях, запахи трав и листвы, пружинивший покров под кроссовками, свежесть, золотившиеся солнцем проблески среди крон… И хоть это приключение уже порядком затянулось и временами даже вызывало опасения, все равно и лес, и весь этот август были хороши. Марья вся погрузилась в какое-то общее с просыпающейся утренней природой торжество, ощутила единство, словно она тоже часть этого леса: качающаяся от ветра веточка на ясене, наливающаяся багрянцем ягода рябины, примятая шагами трава…

Вдруг вокруг ее запястья сжались чьи-то пальцы. Марью резко выдернуло из расслабленного единения с природой, в памяти отчего-то стремительно пронесся внезапно вспомнившийся утренний сон, и она резво выдала испуганной скороговоркой себе под нос:

– Земля-матушка, умойся его кровью!..

Артемий споткнулся на ровном месте, выпустил запястье Марьи и едва удержался на ногах, нелепо взмахнув руками. Марья застыла, не понимая, что с ним не так, а парень заглянул в ее глаза с такой искренней детской обидой, словно это не он только что зачем-то схватил ее за руку, перепугав до жути.

– Вы чего? – Вита остановилась позади и придержала Полину за ладонь.

Артемий отвел взгляд от Марьи и зыркнул на сестер, приложив палец к губам. Все замерли, тревожно прислушиваясь. Вита скрестила руки на груди. Полина любопытно распахнула серые глазищи. Шелестели деревья, чирикали птицы.

– А что?.. – не выдержала Полина, но оказалась тут же перебита тихим шипением Артемия.

Через полминуты он вздохнул, и в его выдохе Марье почудилось недовольство. Парень повернулся спиной к девушкам и сделал пару шагов. Среди деревьев там, куда он смотрел, промелькнуло несколько приближавшихся силуэтов. Вскоре незнакомцы вышли к ним из-за деревьев и остановились в паре метров.

Девушки настороженно разглядывали двух мужчин. Один был явно охотником: крепкий, коренастый, лет сорока с небольшим, давно не бритый, с бледным шрамом на щеке, с ружьем за спиной и огромным ножом на поясе, больше похожим на небольшую саблю; одет он был в темно-зеленые штаны и куртку и смотрел на девушек и Артемия с неприязнью, явно читающейся в его темно-серых, почти черных глазах. Второй выглядел моложе, не старше тридцати; высокую стройную фигуру окутывал длинный серый плащ с капюшоном, прикрывающим голову; лицо было слишком красивым для того, кто бродит по лесу, а светло-серые глаза смотрели изучающе и спокойно.

– Это кто? – грубо спросил у Артемия старший, кивая ему за спину.

Кто такой Артемий, мужчина не поинтересовался, из чего Марья сделала вывод, что они знакомы.

– Просто заблудились в лесу, я провожаю до выхода.

– Ты? – насмешливо хмыкнул мужчина и положил ладонь на рукоять ножа, а потом перевел взгляд на незнакомок. – Откуда пришли?

– Простите, – вежливо начала было Полина, выходя из-за плеча Марьи и отпуская руку сестры. – Наверное, вышло какое-то недоразумение, мы просто…

– Откуда? Отвечай!

Полина осеклась и замерла. Мужчина выглядел опасным.

– Мы из Малого Ручья, – сочла за лучшее ответить Марья, пока Вита снова уцепилась за ладонь сестры и настойчиво тянула ее к себе, за спину Марьи и Артемия.

Артемий чуть оглянулся и бросил на нее быстрый одобрительный взгляд. Вспомнилось его предостережение: «Только ты на всякий случай никому больше про стену не говори». Впрочем, уточнять, что сама Марья из неправдоподобно далеких Лужков и оказалась тут неизвестно как, она и не собиралась.

Однако ответ, судя по всему, мужчине все равно не понравился. Он быстро переглянулся со своим спутником и вытащил нож из ножен. До Марьи внезапным озарением дошло, что когда они только заметили среди деревьев силуэты этих незнакомцев, их было явно больше, чем двое. Значит, остальные где-то вокруг, притаились за стволами деревьев и чего-то ждут. По спине прошел нехороший озноб.

– Что случилось, Мирослав? – Артемий обратился ко второму мужчине, который не проявлял никаких признаков агрессии.

– Ищем. Я помогаю. Кое-кто сбежал. И побывал ночью в Ручьях, – спокойно отозвался тот. – Надо проверить, ты же понимаешь.

– Они у нас в доме ночевали, пришли вчера до заката.

Старшему надоела эта болтовня, и он решительно обогнул Артемия, толкнув его массивным плечом. Все три девушки одновременно шагнули назад. Мужчина грозно скривился.

– Не надо бежать, вам ничего здесь не угрожает, – все так же спокойно предупредил тот, кого называли Мирославом.

Артемий снова пролез между мужчиной с ножом и спутницами и решительно вскинул руки.

– Ян, убери нож. Они просто обычные девушки. Можно же без насилия?

– Прочь, чертово отродье!

Ян грубо оттолкнул парня локтем и молниеносным движением перехватил нож так, что лезвие оказалось сзади, почти скрытое под предплечьем. Артемий уставился на Яна каким-то затравленным взглядом, но больше ничего не сказал и попыток подойти не предпринял. Вместо этого он в поисках поддержки отчаянно посмотрел на Мирослава, но тот отвел взгляд.

– Зубы покажите.

Марья замерла. Что за просьба, они ж не кони на торгах… Но дожидаться реакции Ян не стал, вцепился мертвой хваткой в челюсть девушки и надавил, заставляя раскрыть рот. Марья не успела и начать вырываться, как он ее уже отпустил и отодвинул в сторону, чтобы то же самое проделать с Полиной и Витой.

– Эй, вы что себе позволяете? – возмутилась Вита после этого странного досмотра и, потянув сестру за руку, оказалась подальше от Яна и рядом с Мирославом, словно ища защиты у более разумного и не такого бесполезного, как их сопровождающий.

Мирослав глянул на нее спокойно сверху вниз: он оказался как минимум на голову выше Виты, а она среди троицы девушек была самой высокой. Вита замерла, разглядывая его лицо вблизи, а потом закрыла рот и сделала пару мелких шажков в сторону, все еще не отпуская руки сестры.

– Не они, – недовольно заключил Ян для Мирослава и повернулся к Артемию. – Нечего вам тут таскаться. Веди их обратно, сейчас у Татьяны безопаснее всего.

– Как – обратно? – выдохнула Марья. – Нам надо из леса выйти!

– Выйдете. Вот мы всех поймаем, кого надо, и выйдете.

Марья посмотрела на Мирослава. Тот вынул из-за полы плаща тетрадь и начал что-то в ней отмечать карандашом.

– В Ручьях две девушки пропали, не три.

У Марьи внутри все обмерло. Артемий стоял, опустив голову, и не смотрел на нее.

– Нам до этого дела нет, – отрезал Ян и свистнул, подавая кому-то невидимому сигнал. – Эти нам не нужны. А ты, – взгляд на поникшего парня, – кого увидишь – знаешь, что делать.

Мирослав убрал тетрадь, и они с Яном пропали среди деревьев так же быстро, как пришли.

Артемий выдохнул.

– Пойдемте.

И развернулся в сторону, откуда они пришли.

Вита возмущенно воззрилась на него. Полина переступила ему дорогу и, неверяще вглядываясь в его глаза, спросила: