Прости меня

– М-м, как вкусно пахнет, творожная запеканка? Твоя фирменная. У бабули она никогда не получалась, – Костя подошел сзади и, обхватив руками ее талию, положил подбородок на плечо.

– Неблагодарный, вон какой верзила вымахал на бабушкиных харчах.

– Что за харчи такие? – захлопал глазами парень.

– А что за хайп такой? – передразнила она сына.

– Начинаешь шарить. Один – ноль,– подмигнул он.

– Ты помнишь, какой сегодня день?

– Едем встречать твою подругу? – парень без восторга встретил идею матери приютить Зою.

– Это ненадолго, – не в первый раз пообещала Тома. – Она тебе понравится.

– Зря ты отказалась от предложения Тадея, – несколькими часами позже сказал Костя, глядя, как мать сидит за рулем своей новенькой машины, не решаясь ее завести, и рассматривает приборную панель. – Он гораздо терпеливее дедули, уж можешь мне поверить. Когда мой препод по фортепиано агрится, Тадей еще в ресурсе.

– Да знаю я, – огрызнулась Тома. – Разве он не на гастролях?

Просить Тадека о помощи, значило бы свести все ее усилия держать его на расстоянии к нулю. Несколько прошедших лет совсем не изменили его. Он остался таким же отзывчивым и надежным. Ей всегда казалось, что он угадывал ее желания раньше, чем она сама. А уж убеждать его в том, что она в состоянии справиться со своими затруднениями, не стоило и начинать.

– Точно, у него же вечером концерты где-то в запределье, – сказал Костя. А Тома испытала облегчение, представив, какие эмоциональные качели она бы испытывала, сидя с ним бок о бок в этой маленькой машинке, вместо того, чтобы вести автомобиль.

Тома не стала обманываться, поход в салон красоты на следующий же за освобождением день она совершила, чтобы перестать комплексовать на фоне разных Марик и других див шоу бизнеса. Ей не нужно было читать светскую хронику, чтобы убедиться в его популярности у поклонниц. Бэк вокалистки и девушки из подтанцовки, прежде чем перенести свое внимание на ее мужа, всегда сначала заигрывали с Тадеком. Пока сама не убедилась, что перед его харизмой устоять невозможно, она наивно полагала, что причина в семейном положении ее благоверного.

Отражение в зеркале салона красоты потешило ее женское самолюбие.

– Счастливица, – мастер закончил укладывать ей волосы и придирчиво осматривал свою работу.

Тома с недоумением посмотрела на него. Назвать женщину, терзавшую себя неодолимым чувством вины, счастливицей?

– Вам ничего, кроме обычного ухода не требуется. О вас сама природа позаботилась. То ли наградила, то ли наказала, – последние слова Тома едва расслышала.

– Что Вы имеете в виду? – резче, чем хотела бы, сказала она.

– Понимаете, – мужчина смутился. – Многие из моих клиенток доверяли мне не только свою внешность, но и личные истории. И за годы работы я почти уверился, что красота – это не всегда дар богов. Скорее, она дана как испытание, что ли?

Тому смущало обилие кнопок и рычагов непонятного назначения.

– Я надеялась, что это как езда на велосипеде. Один раз научишься, руки и ноги будут помнить всегда. Я ведь столько лет за рулем, – оправдывалась она перед сыном.

Нужно было потерпеть командный тон отца, и сделать с ним пробную поездку. Отец пригнал машину еще два дня назад, а Тома так и не решилась выехать на ней с подземной парковки. Но сегодня Зоя выходила из колонии, и кроме подруги встретить ее было некому.

– Мам, ты почти разобралась со смартфоном и планшетом, – сын не удержался от подколки, а Тома бросила на него обиженный взгляд. Она все еще время от времени обращалась к нему с капризными гаджетами. А Косте нравилось знакомить ее с техническими новинками. Вдруг в одночасье из ребенка, опекаемого бабушкой, дедом и крестным, он превратился в опору для матери.

– Не смотри на все эти кнопки и лампочки. Главное все то же – газ, сцепление и тормоз. Найди поворотники. Нашла? Для начала, отлично.

Тома нажала кнопку старта, мотор тихо заурчал, почти не слышный на фоне музыки, заполнившей маленький салон автомобиля. Мать и сын притихли, прислушиваясь к родному голосу, звучавшему из динамиков.

– Никогда не слышал, чтобы крестный пел на своем родном языке, – сказал Костя. – Новая песня?

– Нет, старая, твоя ровесница.

– Хочу сочинять и петь, как он, – незаметно для себя Костя выдал сокровенное, то, чем всегда так боялся огорчить мать. – Тадей говорит, что это просто. Нужно лишь прочувствовать то, о чем поешь и пишешь. А вот Татьяна Ивановна, наша хормейстер сказала, что он просто хороший актер, – за крестного было обидно. – Поехали, мам. Твоя бести не должна ни одной лишней минуты провести в ваших застенках. Тебе мешает? – он потянулся к радио. – Выключить?

– Нет, оставь.

Пока сын бесцельно бродил вокруг машины, Тома испытывала чувство дежавю. Будто это не Зоя, а она сейчас в последний раз услышит зуммер звонка, железный лязг отъезжающей решетки, и взгляд, наконец, упрется не в серую стену, а…

Еще месяц назад ей хотелось заглянуть за горизонт, расширить свои возможности, но знакомые и бывшие друзья ей быстро напомнили, что и истинная свобода ограничена рамками. Но это уже совсем другие рамки, и выход за их границы, грозит не изоляцией от общества, а косыми взглядами, осуждением, штрафом и, только под конец, тюрьмой, а в ней…

Больше она в ней не окажется. Ни один человек не будет управлять ее жизнью. Ни один мужчина, каким бы обаятельным и настойчивым он не был, не заставит ее пойти на поводу его непостоянных прихотей и ее собственных чувств и ложных надежд.

Тома решительно толкнула дверцу машины, не позволяя себе в очередной раз ступить на этот саморазрушающий путь, разжигая пламя вины и гнева, которое подхватит и на этой волне снесет в душе все-то доброе, что удалось создать.

– Костя, пойдем. А то Мельникова отправит Зою на остановку.

Стоило матери с сыном ступить на тротуар перед воротами проходной, как в отрывшемся проеме показались две женские фигуры.

– Ой, Арсеньева, тебя и не узнать! Похорошела то как, намазалась, накрасилась! Соскучилась? – вместо приветствия воскликнула Мельникова, будто и не прошло месяца после расставания. – А то возвращайся? У нас тут все никак место старшей поделить не могут. Я уж замолвлю за тебя словечко, – женщина добродушно рассмеялась.

Тома с беспокойством повернулась к Зое. Та кивнула и едва заметно покачала головой, открывая взору зеленовато-желтое пятно на скуле.

– Здравствуйте, капитан, – выступил Костя вперед. – Это Вы были маминым начальником отряда? – и, не давая женщине ответить, затараторил. – Огромное Вам спасибо, что вернули ее нам полноценным членом общества. Как там у вас говорят? « На свободу с чистой совестью?» – парень в порыве благодарности приложил руку к сердцу. – Если б не ваша колония…

Мельникова молча захлопала глазами, впервые не зная, как реагировать. Уж слишком сомнительной выглядела благодарность пацана. Тома, подхватив Зою под локоть и, на ходу прощаясь с бывшей начальницей, потянула девушку за собой, а Костик, вытянув из ее рук сумку, пошел следом, оглядываясь, и продолжая с улыбкой кивать провожавшей их глазами женщине, вводя ее в еще большее недоумение.

– Зря ты так с ней, – сказала Тома, когда они оказались за пределами слышимости. – Она не плохая.

– Ага, просто дура.

– Нет, сынок. Не все так просто. Она привыкла говорить на том языке и в той манере, которую тут понимают.

– Но…

– Все, забыли, – оборвала его Тамара.

– Забыть не получится, – вздохнула Зоя.

– Из-за наследства Марион? Это мы еще посмотрим, нужно ли тебе это ярмо на шею. Можно ведь отказаться.

– Я не буду отказываться. – Зоя потерла зудящую скулу.

– Тебе нужно заняться своей спортивной формой, – сказал Костик. Он уже положил сумку в багажник и теперь, устроившись на заднем сиденье рядом с Зоей, бесцеремонно разглядывая ее синяк. – Если хочешь, я буду ходить с тобой в фитнес студию. Готов пожертвовать своим личным временем и ходить вместе с вами.

Тома поперхнулась. Слышать от Костика о спорте было также удивительно, как и о его готовности сопровождать Зою. Ведь еще утром он был против, чтобы она даже жила у них некоторое время.

– Это и к тебе, мам, относится.

– Я – за, – улыбнулась Зоя.

– Ну, фитнес так фитнес, – ответила Тома, рассматривая сговорившуюся парочку в зеркало заднего вида.

– А у тебя какие татушки? – спросил Костя.

Зоя плохо помнила свое общение со сверстниками в подростковом возрасте, но такое начало знакомства показалось ей странным, хоть и забавным. Этот высокий худощавый подросток, внешне напоминавший подругу: с такими же волосами цвета спелой пшеницы и васильковыми глазами, понравился ей с первого взгляда, когда не раздумывая, бросился защищать мать. И даже в запахах мамы и сына девушка улавливала несколько общих цветочных ноток.

– У меня их нет.

– Как нет? – на подвижном лице мальчишки отразилось такое разочарование, что Зоя невольно хихикнула. – Зато украшений другого рода, хоть отбавляй, – она повернула голову и продемонстрировала синяк.

– Есть и другие? – Тома развернулась и окинула ее обеспокоенным взглядом. – Может, сразу в больницу проедем?

– Что ты, Тома! Само заживет, не впервой. – Зоя беспечно махнула рукой.

– Тогда, домой?

– Домой, – дружно отозвались с заднего сиденья.

Глава 15

В приемной нотариуса стояла библиотечная тишина, легкие и быстрые касания наманикюренных ногтей по клавиатуре лишь подчеркивали ее. Несколько посетителей терпеливо застыли на стульях, погруженные в свои мысли или в смартфоны.

– Мы с тобой не из тех людей, Зайка, которым бог дал возможность учиться на чужих ошибках, – зашептала Тома, наклонившись к плечу подруги. – Мы набиваем шишки на собственных лбах, причем в буквальном смысле слова. – Тамара отстранилась и снова придирчиво осмотрела Зоино лицо, покачав головой. – Ну, хоть в чем-то тебе повезло. От вчерашнего синяка не осталось и следа. Удивительная регенерация!

Зоя смущенно улыбнулась.

– Ты уверена, что тебе это нужно? – Тома кивком головы указала на табличку на дверях кабинета «Руслан Маркович Деметров»

Те же имя и фамилия стояли на визитке, которую вчера вручила Зое Антонина, бывшая помощница Марион. Она даже снизошла до улыбки и пожелала удачи. Зоя гнала прочь воспоминания об этой улыбке и грусти в глазах, которая ее сопровождала. Они вызвали сомнения в правильности принятого ею решения.

Вчера вечером перед сном она призналась подруге, что весь последний месяц в колонии потратила на размышления. И обнаружила, что окружив себя когда-то коконом из недоверия и вполне обоснованных обид, не заметила, что вокруг много таких же обиженных как она.

– Для меня этот месяц стал временем переосмыслений и открытий. И хотя после смерти старшей многие стали относиться ко мне как раньше, но я уже изменилась и не стану прежней.

– Лариса?

– И она тоже, – отмахнулась Зоя. – Понимаешь, Марион сказала, что я сильная, и я поначалу рассердилась на нее за это. Но потом вспомнила, что и мой папа считал меня такой. Родители хвалили меня за какие-то поступки, за хорошие оценки, а я старалась стать еще лучше. С их смертью я потеряла тех, кто гордился мной, потеряла опору, и тем самым потеряла себя. Ведь вся моя уверенность, оказывается, держалась на их одобрении и поддержке. Чтобы полноценно жить дальше, мне нужно вернуть эти чувства уверенности в себе и удовлетворения тем, что я делаю, – закончила она.

– Я твоя опора, Зайка. Ты можешь творить во имя меня, – Тома засмеялась. – Я знаю, что смех здесь не уместен, но иначе я заплачу, подруга.

Сейчас следовало сделать последний шаг, который означал бы, что она принимает свою новую жизнь, со всеми ее новыми обязательствами, навязанными ей вопреки ее желаниям и согласию. Хотя, что значит вопреки желаниям? Она так и не решила, что она желает в действительности, кроме одного – жить в безопасности.

В дверях приемной показался немолодой коренастый мужчина. Непокорные черные вихры с легкой сединой вносили нотку легкомысленности в безупречный деловой стиль. Окинув беглым взглядом посетителей, которые оживились при его появлении, он остановил его на двух молодых женщинах и обратился к Зое:

– Наследница госпожи Деметр?

Та беспомощно посмотрела на подругу.

– Если ее звали Марион, то да, она наследница, – ответила за нее Тома.

– Руслан Маркович, – секретарь прекратила бегать пальцами по клавишам и поднялась. – Этой встречи нет в вашем расписании.

Мужчина, отмахнувшись от нее, распахнул дверь и, пропустив женщин в кабинет, предложил занять места за длинным столом:

– Прошу.

– Итак, дамы, – после краткой процедуры знакомства, нотариус вытащил папку из стопки на столе и открыл ее. – Воля покойной Марии Марковны Деметр вам известна. Я зачитаю вам условия, согласившись на которые, в ваше распоряжение перейдет недвижимость и значительная сумма денег. – С этими словами мужчина водрузил на нос очки и начал читать.

– Повторите, пожалуйста, сколько? Речь шла о некоторой сумме денег и…

– И вы, резонно, подумали, что их немного. Вы не ослышались, – мужчина скупо улыбнулся.

– Да, я подумала о нескольких десятках, но не о сотнях тысяч рублей.

– Евро.

– Что?

– Сотен тысяч евро, – терпеливо повторил нотариус.

– Но откуда у цыганки, проведшей большую часть жизни за решеткой такие деньги? – Тамару все больше тревожило происходящее. Она начала опасаться, что подруга, не успев покинуть колонию, будет втянута в еще одно преступление.

– Я понимаю Ваше беспокойство, Тамара Михайловна, – нотариус посмотрел на нее поверх очков. – Вы можете не сомневаться в законном происхождении этих денег. Криминальные родственники Марион со стороны мужа не имеют к ним никакого отношения и более того, им неизвестно об их существовании. Большую часть Марион унаследовала от своей бабушки. Возможно, она упоминала о ней? – поинтересовался он у Зои, и когда та кивнула, сняв очки, продолжил:

– Кроме условий, выдвинутых Марой, есть еще одна причина, по которой моя сестра оставила вам свое состояние. – При этих словах девушки удивленно переглянулись. – Она кроется в Вашей природе. Я полагаю, Вашей подруге она неизвестна? – он спрашивал Зою, но взгляд его темных глаз был прикован к ее подруге.

– Нет. А Вам? – требовательно спросила Зоя, слегка поддавшись телом в сторону мужчины и делая медленный глубокий вздох.

– Я могу только догадываться. Женщины моей семьи надежно хранили тайны, как свои, так и чужие. И Вам я советую делать также, – ответил он, одарив ее выразительным взглядом, а потом снова перевел его на Тамару, будто ставил точку в этом странном и непонятном для нее диалоге.

– Итак, продолжим? – спросил он и, дождавшись согласных кивков, вернулся к чтению.

– Я совсем перестала понимать происходящее, – Тома взяла копию из рук Зои и углубилась в текст. – В документе сказано, что Зоя не обязана принимать всех, кому некуда пойти, в чем изначально ее уверяла Марион, а только тех, кого выберет сама. От всех обязательств она будет полностью свободна, как только в колонии не останется ни одной женщины, с которой она вместе отбывала наказание. Абсурд, какой-то. У меня складывается ощущение, что старшая просто придумала эту якобы великую миссию, только чтобы отписать Зайке наследство. – Тома подняла от бумаг голову и воззрилась на улыбающегося мужчину. – Что?

– Она именно так вас и описывала, – сказал он.

– Марион? Меня? – удивилась Тома.

– Она была уверена, что Вы придете вместе с Зоей Викторовной и будете стоять на защите ее интересов.

– Да она меня даже не знала! – возмутилась Тамара.

– Но разве она не оказалась права? – Томе нечего было возразить, и мужчина продолжил, обращаясь уже к Зое:

– Что касается этого условия: кузина надеялась на ваше чутье. Нет никого, кто мог бы навязывать вам подопечных. Есть еще вопросы?

– У меня есть.

– Я не сомневался, Тамара Михайловна, – вздохнул Руслан Маркович. – Спрашивайте.

– Кто будет следить за выполнением условий и второе, зачем имея такие средства к существованию, ваша сестра брала на себя чужую вину? В колонии ходили слухи, что она делала это ради денег.

– Вы все свои проблемы решаете с помощью денег? – усмехнулся мужчина. – И как, получается? Видите ли, Тамара Михайловна, как бы парадоксально это не звучало, но в тюрьме она была более свободна, чем на воле. От окружения, в котором по воле судьбы оказалась. А ответ на первый вопрос имеется в пункте 11б.

– Надеюсь, Ваша подозрительность со временем развеется, – сказал мужчина, когда она закончила читать указанный пункт. – А теперь я должен вас немного огорчить.

– Вот не зря я все время ждала подвоха! – обрадовано воскликнула Тома, а уголки губ мужчины едва заметно дрогнули.

– Могу я предложить вам кофе или чай? – спросил он.

– Благодарю, нет.

– Воды, пожалуйста, – попросила Зоя.

Руслан Маркович налил минеральной воды и, поставив перед девушкой стакан, приоткрыл окно. Он долго перебирал документы, разложенные на столе, а найдя искомый, снял очки, и начал протирать их влажной салфеткой. Томе наскучило наблюдать, как он хмуриться, вчитываясь в очередную бумажку, она достала телефон, и проверяла сообщения от сына. А Зоя, изучив интерьер кабинета, переключилась на вид из окна, чтобы не мешать мужчине побороть досаду, витающую в воздухе после его последних слов, смешиваясь с древесным запахом, которым был пропитан каждый предмет в кабинете. Наконец, его телефон пиликнул сообщением, и он, прочитав его, сказал:

– К сожалению, вы не сможете в ближайшие дни переехать в свою новую квартиру. Должен признаться, я даже временно не справился с ролью, которую Мара возложила на Вас, Зоя Викторовна. Две последние протеже сестры…– Руслан Маркович замолчал. – Они, как бы это помягче сказать, слишком увлеклись долгожданной свободой. Пожар удалось предотвратить бдительному соседу, но жилплощади требуется ремонт.

Зоя, недовольно морщась, держала перед собой за колечко ключи от квартиры. Затем достала из бардачка салфетку и завернула их в нее. Тома сидела рядом за рулем машины и наблюдала за этими манипуляциями.

– Чем пахнет? – спросила она.

– О чем ты?

– Ну, ты принюхивалась, как всегда, и я подумала, что …

– А-а, – Зоя сморщила носик, – такая дикая смесь запахов от кожаного брелка. Даже не представляю, через сколько рук они прошли.

– Ты ему доверяешь?

– Нотариусу? Да.

– Почему?

– От него приятно пахнет. Правдой, доверием.

– Фантазерка, – Тома с улыбкой покачала головой. – Или опять что-то в книгах вычитала?

– Я всегда доверяю запахам.

– Я заметила.

Зоя улыбнулась, и Тома увидела, как синие прожилки зрачка чуть вытянулись, блеснули, и заискрились смешинками.

– Мне он тоже понравился, – призналась она. – Есть в нем что-то… . Я знаю, что моя подозрительность сегодня была на грани наглости, но ведь однажды я уже поплатилась за доверчивость.

– Что ты, Тома. Я благодарна тебе за поддержку и заботу.

– Едем оценивать ущерб?

Глава 16

– Есть в этом и положительная сторона, – сказала Тамара через полчаса, осторожно переступая через осколки рамки для фотографии.

– Правда? – отрешенно спросила Зоя, поднимая фотографию и стряхивая с нее мелкую стеклянную крошку. – И какая же?

– Ты обустроишь здесь все согласно собственному вкусу. Закажем клининг, сделаем ремонт.

– Как же им свобода то в голову ударила, дурищам! – Зоя остановилась на пороге кухни и брезгливо сморщила нос. Месиво из осколков посуды и растоптанной еды покрывало пол.

– Не только свобода, – Тома кивнула на лежащую на боку бутылку. Липкий след от вытекшего красного вина тянулся со стола на пол, вызывая ненужные ассоциации. Потолок над электрической плитой и прилегавшая к ней стена почернели от дыма. Закопченная кастрюля со сгоревшими остатками пищи, чуть не ставшая причиной полноценного пожара, так и стояла на плите, залитая водой. Сорванная занавеска, наполовину обгоревшая валялась тут же, а ее пара унылой тряпкой свисала с другой стороны окна, проясняя картину произошедшего.

– Все на свалку, – подытожила Тамара осмотр.

– Не все. Посмотри, – Зоя все еще держала в руках подобранную с пола черно-белую фотографию. Тома заглянула ей через плечо:

– Любопытно! И как-то неожиданно для этой обстановки.

– Какого года может быть это фото?

– Платье с небольшим турнюром. Должно быть, конец 19, максимум начало 20 века.

– Я считала, что в то время делали постановочные фото где-то в студии. А тут на перроне вокзала, прямо у поезда. Фотограф будто просто окликнул проходящую мимо даму, и сфотографировал, застав ее врасплох. Интересно, она только что приехала, или уезжает? Саквояж в руках.

– Позволь? – Тома вытащила карточку из Зоиных рук и, подойдя с ней к окну, вгляделась в лицо женщины. – Иди сюда. Встань также как она на фото. Да, вот так, а теперь обернись и посмотри на меня, – командовала она.

– Ну, что? – Зоя безропотно застыла, а Тома переводила взгляд с лица подруги на женщину на фотографии, то приближая, то отодвигая фото ближе к свету.

– Я понимаю, что это не можешь быть ты, – сказала, наконец. – Но ваши лица поразительно похожи. Несколько отличается изгиб бровей и у тебя чуть шире крылья носа. Будешь обнюхивать все и всех, к старости обзаведешься знатным шнобелем, – заключила Тома, заставив девушку выйти из образа и захохотать. – А вот тут у виска то ли родинка, то ли дефект на бумаге.

– Метка, – еще больше удивилась Зоя, разом прекратив смеяться.

– Но ты права, все подряд выбрасывать не будем, – Тамара вернула фото подруге и с радостным предвкушением потерла руки. – Надеюсь, будут и другие интересные находки. Возможно, это то, на что намекал нотариус, говоря о твоей природе, – она с легкой усмешкой смотрела на подругу. – Пытать тебя не буду. Храни свои тайны, на то они и тайны, но разгадать попытаюсь.

Сумка на плече подруги завибрировала, а через мгновение раздался телефонный звонок и Зоя, воспользовавшись случаем, сбежала в коридор, продолжив обследовать свое новое жилище: заглянула за двери, за которыми обнаружились ванная, туалет и встроенные шкафы.

Тем временем в голосе Тамары, отвечавшей односложно, зазвучали несвойственные ей бархатные нотки. Зоя заинтересованно обернулась, и этот взгляд со стороны позволил ей разглядеть, каким чудесным образом сказался на подруге этот месяц свободы. Женщина будто сбросила не только тяжкий груз с души, но и года. В платье чуть выше колена и туфлях на удобном каблуке, Тамара казалась такой юной и хрупкой, едва ли старше самой Зои.

– Спасибо за приглашение, – мягко сказала Тома, взгляд ее потеплел, словно вспыхнул внутренним светом и преобразил лицо, заалевшее румянцем. – Но я не поеду с тобой. Извини.

Она стояла у окна, и солнечные блики, которым даже задымленное стекло не стало преградой, играли на длинных прядях. Зою кольнуло краткое сожаление. Детской мечте о подобной шевелюре до пояса пока придется оставаться лишь мечтой: длинные волосы усложнили бы и без того не простой первый оборот, если он вообще когда-нибудь с ней произойдет.

– Я обязательно посмотрю выступление по телевизору, Тадэк. Удачи, – закончила Тамара тихо, глядя на потемневший экран смартфона.

В подъезде тяжело грохнула металлическая дверь, и лифт натужно пополз вверх, бряцая цепью. Чуткий слух волчицы уловил в этих звуках жалобы на старость, на людей, которые «все ездют и ездют». Тома права, она и, правда, фантазерка. Дом очаровал ее с первого взгляда, как только машина свернула под арку и остановилась в безлюдном уединенном дворе. А стоило открыть входную дверь, и взору предстал широкий холл с полом, уложенным винтажной плиткой, и лестница, плавно огибающая металлическую решетку шахты лифта, как девушка вообразила, что это место просто обязано таить в себе множество любопытных историй. Как оказалось позднее, эта дремотная тишина обычного буднего дня, которую они невольно нарушили своим визитом, была временна и обманчива. Дом притих в ожидании вечера и возвращения своих шумных постояльцев.

Следуя по коридору и завернув за угол, вместо очередной двери девушка обнаружила пустой проем. Дверь, снятая с петель лежала тут же у порога. Зоя вытянула шею и заглянула в комнату, остерегаясь поранить руки об косяк, ощетинившийся занозами на месте выломанного замка.

– Вот идиотки! – раздался возмущенный возглас у нее за спиной.

– Осокина, – втянув воздух носом и кивая на кровь на косяке, сказала Зоя.– Она неделю назад освободилась. Со второй я не знакома.

– Комната была заперта, и эти неблагодарные дуры решили, что Марион хранила тут свои сокровища? – предположила Тома и зашла следом прямо по лежащей на полу двери.

– Ты права, Марион хранила здесь свои личные вещи.– Зоя поежилась, оглядывая беспорядок, устроенный в комнате. – Гадко!