Прости меня

– Ей недоговорил, мне соврал, якобы она тебя отпустила. И кто я теперь в ее глазах? – Тадеуш распалялся, представив, что подумает Omiljeni о нем. – Не кажется ли тебе, что этот поступок в стиле твоего отца?

Костя сжал кулаки:

– Не смей меня даже сравнивать с ним! Я никогда не стану таким как он! – выкрикнул он в лицо крестному, развернулся и пошел к выходу.

– Стой!

Парень, не оборачиваясь, махнул рукой, и пошел дальше. Радость, которая переполняла его еще пару минут назад на сцене, обернулась обидой на взрослых и злостью.

Тадеуш зашел в гримерку, схватил сумку и быстро направился вслед, морщась от оставленного крестником горького полынного запаха.

– Стой, я сказал.– Тадеуш догнал парня почти у самого выхода и зашагал рядом, искоса поглядывая на его насупленное лицо. – Вот только не нужно корчить из себя обиженного. Все это я неоднократно видел в исполнении твоего отца.

Он видел, как лицо парня вспыхнуло, покраснели даже его уши. Тадеуш остановился и, развернув крестника к себе лицом, положил руки ему на плечи:

– Послушай меня. Ты не можешь перестать чувствовать ни злость на меня, ни обиду. Это эмоции. Кроме того это и физиологический процесс выделения гормонов. Но ты не должен позволять эмоциям брать верх над разумом. Сейчас мы вместе поедем домой, успокоимся и подумаем, как нам дальше быть. Договорились? – и, дождавшись хмурого кивка, он притянул мальчишку к себе и направился к машине.

Глава 26

Глава 26.

Весеннее солнце бескомпромиссно, ему все равно: пробуждать ли природу после зимней спячки или полуночника после субботней гулянки. Тома полночи потратила на саморефлексию, пытаясь в тишине и сумраке найти решение, которое бы при свете дня не обесценилось в суете и бытовых заботах. Солнечные лучи беспрепятственно проникли сквозь не задернутые занавесками окна и щекотали веки, женщина жмурилась, пряталась, но признав поражение, откинула одеяло и встала.

По пути на кухню заглянула в комнату сына. Вчера ей не пришлось долго лежать и прислушиваться к звукам извне. Уже через час после возвращения из клуба она услышала, как на лестничной клетке разъезжаются двери лифта, последовал щелчок замка и легкие шаги сына в коридоре. Сейчас он лежал, широко раскинувшись на кровати, и так же как она несколькими минутами ранее, хмурился и слегка подергивал носом от заигрываний особенно настойчивого солнечного зайчика. Женщина на цыпочках подошла к окну и задвинула шторы.

При свете дня мысль о том, что чуть было опять не совершила ошибку, заставляя кого-то жить по собственному сценарию, казалась простой и очевидной. Прежние ее ожидания были связаны с мужем, вчерашние – с сыном. Несколько лет назад мужа нужно было отпустить, так же как теперь сыну позволить идти по выбранному им пути, вместо того, чтобы ждать, что он согласится с ее представлением о счастливой жизни.

Тома приоткрыла дверь в спальню подруги и, заглянув в щель, повеселела: та лежала на боку, положив одну руку под щеку, и на безмятежном лице не было ни тени тревог, ни прошлых кошмаров.

Когда шоколад был готов, и Тома, укутавшись в плед, устроилась в лоджии, телефон порадовал сообщением:

– Утро доброе. Но я не вижу обычной безмятежности на вашем лице. Чем-то расстроены? Тяжелые сны?

– Все-таки бинокль…

– Нет, – его эмодзи покатился со смеху, – у меня волчье зрение.

Тома хмыкнула. Еще один любитель фэнтези, а казался таким солидным. Бывшая подруга Светка была права, утверждая, что мужчины втайне зачитываются романами, которые принято считать типично женскими. А она знала, о чем говорит – работала в библиотеке.

– Я не расстроена, скорее разочарована.

– Позвольте предположить: Ваш мужчина не оправдал ожиданий?

– Не угадали. Разочарована тем, что совершаю одни и те же ошибки. Нарисовала себе жизнь такой, о которой сама мечтала, и почему то решила, что и все остальные должны следовать моим представлениям о ней. Меняться согласно им, подстраиваться.

– Я согласился бы измениться и подстроиться под ожидания моей женщины, только не знаю, в чем именно? Каковы ожидания женщин, не подскажете?

– Речь идет о моем сыне. Кажется, я пыталась заставить его жить по моему сценарию.

– Помочь ребенку с выбором и поддерживать: разве не в этом заключается родительская миссия?

– Вот и моя мама так говорит. И, кажется, я начинаю это понимать. Но страх, что ребенок ошибается, а я ничего не могу с этим поделать, не отпускает.

– Очень хорошо Вас понимаю.

– У Вас есть дети?

– Да. Задайте себе вопрос, который и я задал себе когда-то: что ждет человека, которому не позволили исполнить мечту?

– Разочарование? – предположила Тома.

– Только в том случае, если сами отказываются от мечты. И это разочарование в себе самом. В Вашем же случае, сын будет на Вас злиться и чем это грозит в будущем?

– Охлаждением отношений?

– Или разрывом.

Томе пришло в голову, что ее визави исходит из собственного опыта, но спросила другое:

– Скажите, а Вы потакаете прихотям своего ребенка?

– А как определить, что это прихоть?

Тома развела руками, надеясь на «волчье зрение» соседа.

– Мы же говорим не о том, чтобы позволить ему выйти без шапки на мороз или о покупке новой игрушки? Я правильно Вас понимаю? А отказать ребенку в чем-то важном для него, значит толкнуть его на путь вранья. Глупо надеяться, что у подростка возобладает здравый смысл, и он прислушается к словам взрослого, а не, допустим, приятеля.

Тома и сама пришла к такому выводу: продолжив выбранную тактику, она вынудит сына врать и изворачиваться.

Она махнула соседу рукой и собралась выходить, но в дверном проходе появился Костя.

– Мам, – сын понуро опустил голову. – Прости.

Тома придержала рвавшиеся наружу слова.

– Я был вчера в клубе, – он посмотрел на нее исподлобья.

– И как прошло выступление? – не выдержала она.

– Зашло, – сын отмахнулся, – но потом… . Тадей сказал, что я поступил, как папа. Обманул вас обоих, тебя и его.

– Так он не знал?

Костя замотал головой.

– Я всегда хотел стать таким, как крестный. А вчера, – глаза парня влажно заблестели, – все получилось само собой, я и не заметил. И оказалось так просто, нужно было только пойти на поводу своих желаний и забить на других. Как папа, – Костик шмыгнул носом.

Тома отвела руку с пледом и подтянула сына к себе:

– Поговорим? – спросила она, кивнув на плетеный диванчик. Со стороны они, должно быть, выглядели трогательно: миниатюрная женщина под боком у шмыгающего носом подростка выше ее на голову, с накинутым на плечи одним пледом на двоих.

***

– Держи своего волка в руках! – Валентин бросил обеспокоенный взгляд: рука Тимура прямо на глазах обрастала шерстью, а ногти, вытянувшись, прорезали джинсы на коленях. – Что с тобой?

– Он рвет меня изнутри, – прохрипел Тимур, сверкнув на друга вытянувшимися зрачками.

– Ты должен отложить поездку. Ты не справишься с ним в самолете!

– Дай мне несколько минут. – Тимур, откинувшись на подголовник, прикрыл глаза, его грудь вздымалась медленно и размеренно.

Валентин, заметив поворот на стоянку, резко повернул руль вправо.

– Не пойму, что с ним. Со вчерашней ночи не могу с ним совладать. – Лоб заблестел капельками пота. – Среди ночи я очнулся в волчьем обличье, скребущим входную дверь. К счастью, не смог ее открыть.

– Ты напился вчера, братец, – Валентин припарковался чуть в стороне от остальных машин и, развернувшись к другу, оценивал его состояние.

– Так и было задумано.

– Ушел в туалет и не вернулся. Я нашел тебя дома, спящим на диване. На физиономии было такое блаженное выражение, что я позавидовал. Но если честно, хотелось тебе врезать.

Тимур вяло махнул рукой:

– Валяй. Порой я и сам хочу себе врезать.

– Возвращаемся?

– Бесы! – Тимур замер, прислушиваясь, – Так вот отчего он бесится: не хочет уезжать. – Тимур сжимал и разжимал кулаки: ногти и кожа на руках приняли первоначальный вид. – Обойдется! Присмиреет в замкнутом пространстве самолета. В прошлый раз он только скулил, но не рвался. Казалось, согласен со мной и смирился, а сейчас пытается доминировать. Не пойму, что изменилось?

– Ты еще спрашиваешь? Ты позволил звериным инстинктам взять верх над человеческим сознанием, а теперь удивляешься?

– Ты прав. Поехали. Время, – он бросил взгляд на часы на запястье. – Что за…, – Тимур видел, как браслет часов скрывается под шерстью, из горла вырвался утробный рык. Он сжал кулаки, на висках вновь выступила испарина.

– Проклятье! – прорычал мужчина, шея напряглась и побагровела. – Ну, уж нет!

Валентин крутанул регулятор громкости и под бодрый хит дорожного радио с тревогой наблюдал борьбу друга с самим собой. Руки Тимура то начинали деформироваться, принимая вид когтистой лапы, то вновь возвращали человеческую форму. Он схватился за панель, и замер, с закрытыми глазами, только бьющаяся жилка на шее и вздувшиеся мышцы говорили о происходящем противостоянии. Когда мужчина через десяток минут расслабленно откинулся на спинку кресла и открыл глаза, панель осыпалась в его руках пластиковым крошевом.

– Все! Теперь поехали!

– Уверен?

– Он больше не посмеет, – самоуверенно заявил он.

Глава 27

Зоя шагала знакомой тропой. Память услужливо подсказывала, что должно было быть там, впереди, в этой вязкой пелене, и все равно с трудом узнавала очертания, медленно появляющиеся из тумана. Он подстегивал фантазию, превращая знакомые предметы в сказочных чудовищ, воображение дорисовывало то, что скрывало обычное погодное явление.

Утром она проснулась с ощущением потери. Казалось бы, только что во сне, ее серый волчок ластился и игриво покусывал ее, а через мгновение заметался загнанным зверем, и… пропал. Девушка лежала, не шевелясь, силясь вернуть ускользающие видения. Волчица притихла вместе с ней и вслушивалась в пустоту, но вдруг заскулила, и ее завывание защекотало, завибрировало в груди.

Ощущение утраты, с которым она жила последний десяток лет, сегодня утром приобрело новую глубину.

Чтобы решить проблему в настоящем, человеку порой нужно вернуться к истокам. Эту расхожую мысль Зоя часто встречала в книгах, да и психолог Светлана Борисовна работу с ней начала с поисков первопричин. Поэтому разбираться с волчицей, которая впервые проявив себя много месяцев назад, так и не сделала следующий шаг, не желая оборачиваться, девушка решила с возвращения в места, где прошло детство.

Сойдя с рейсового автобуса, Зоя свернула на тропинку, ведущую к родительской даче в обход поселка через лес. И почти сразу окунулась в туман, заполонивший низину и придавший таинственности знакомому пейзажу. С каждым следующим шагом становилось яснее, что ее затея спровоцировать своего зверя на оборот, провалилась. Туман странным образом поглощал все чувства, с которыми она сюда ехала, замещая их безразличием, таким же холодным, как он сам. Или… он дарил ей спокойствие? Возможно, оптимист расценил бы это именно так. Волчица прекратила тоскливый скулеж, уже болезненно отзывавшийся в ушах, и напоминала о себе лишь легкими сокращениями мышц. Ворочалась в низу живота, будто щенок, вертящийся кругами, прежде чем улечься.

Воздух, пропитанный влагой, изменился: к свежести молодой зелени добавились неприятные нотки прелости и ила – запах озера, на берегу которого располагался их дачный участок. Через несколько шагов тропа привела ее к деревянной лавочке, поставленной здесь еще дедушкой. Сидя на этой самой скамье, папа рассказывал им с Денисом, что обоняние для оборотней, как и для животных – основной инструмент познания окружающего мира, и устраивал им проверки, но тогда они думали, что это просто игра. Зоя всегда опережала старшего брата, разбирая лесные ароматы на составляющие. Отец говорил, что обоняние брата лучше, чем у человека, но не такое совершенное, как у обычного волка, у которого область мозга, отвечающего за анализ запахов в сорок раз больше, чем у простого человека. У Зои напротив, оно превосходит волчье в два раза.

– Чтобы определить запах, вашей маме нужно вдохнуть триста двадцать молекул. Тебе, Дениска, – сто, а Зое достаточно только восьми, – говорил отец.

Маленькая Зоя хохотала, схватившись за живот, представляя, как молекулы, выстроившись в ряд, как солдатики, ровным строем входят в ее ноздри, а у брата, гомонящей толпой, толкаясь, лезут в нос.

– Ой, папа, да кто ж их считает? – обиженно недоумевал Денис.

Зоя сделала вдох и задержала дыхание: справа от нее, невидимый в тумане – камыш, рядом с ним готов расцвести гусиный лук, а всего в нескольких метрах от берега кормится непуганая утиная стайка. Зоя вдохнула полной грудью: два селезня и три уточки.

Папа учил разбираться в многообразии лесных запахов, а науку проявления человеком эмоций Зое пришлось постигать самостоятельно. Теперь она могла в простой задумчивости учуять нотки ностальгии или мечты.

Дача досталась отцу в наследство от бабушки и дедушки, родителей его мамы. Именно по дороге сюда десять лет назад случилась авария, в результате которой Зоя лишилась семьи. И на этой же даче годом ранее праздновали день рождения мамы, на котором произошел первый оборот Дениса. Его случайными свидетелями стали баба Капа и двоюродный дядя.

Брат, по ошибке глотнувший вместо воды водки, сначала забавными шутками веселил родственников и друзей, а затем Зоя заметила судороги, искажающие его лицо. Отец поспешил увести сына в сторону от гостей, но далеко уйти они не успели: Дениску начало ломать от боли, он пытался сдержать крики, но его болезненные стоны услышала бабушка, а за ней и мамин кузен.

Бряканье железной цепи отвлекло девушку от воспоминаний. Она поднялась и неторопливо направилась вверх по тропинке к дому, пиная лежащие на тропе шишки и наслаждаясь тонкой мятной ноткой цветущей ивы. Туман остался в низине у озера, сквозь деревья проступили очертания деревянного дома. Зоя остановилась, не доходя до калитки, и рассматривала родной двор поверх забора. На рабатках среди сорняков набирали цвет нарциссы, одичавшие кусты роз, высаженные еще мамой, разрослись и наполовину скрыли фасад дома. Сквозь приоткрытую дверь сарайчика виднелись колеса велосипедов, брошенные ею и братом в последний приезд. Скрип колодезного ворота привлек внимание. Зоя толкнула калитку, которая оказалась не заперта, и шагнула во двор. Из-за дома появилась мужская фигура с ведром воды в руках. Увидев девушку, мужчина остановился и поставил его на землю.

– Зоя? – удивленно спросил он.

– Дядя Федя? – Зоя удивилась еще больше, увидев кузена мамы, того самого, что истерил во время спонтанного оборота брата, а на утро, страдая от сильного похмелья, благодаря стараниям папы, даже не вспомнил о вечернем происшествии.

– Что вы здесь делаете? – в один голос проговорили оба.

– Да вот, приехал на выходные порыбачить. Ты разве не знаешь, что тетя Капа подарила мне этот дом?

– Подарила? – растерялась Зоя. – Бабушка не могла это сделать. Это дом моего отца, к которому она не имеет никакого отношения.

Именно сюда Зоя планировала вернуться, пока не узнала, что Марион оставила ей квартиру.

– Я ее единственный племянник, – пожал плечами мужчина.– Как только ты отправилась в места не столь отдаленные, тетя Капа переписала дом на меня.

То есть, когда бабушка приходила в колонию, она уже знала, что Зое некуда будет пойти, и, тем не менее, заявила, что не примет ее у себя. Девушка прикусила задрожавшие губы.

– У меня есть дарственная. Могу показать, – ухмыльнулся он. Удивление от неожиданной встречи прошло, мужчина чувствовал себя абсолютно уверенно. – Она была твоим опекуном и имела право на подпись.

– Неправда, закон защищает права ребенка на собственность, наследованную от родителей. Опекуны не имеют право ни продать ее, ни подарить.

За спиной дяди в окне колыхнулась занавеска. Зоя ждала, что тетка вскоре появится в дверях, но та так и осталась стоять у окна, скрытая полупрозрачной тканью.

– У нас все оформлено по закону, – продолжил дядя Федя твердо, и от него пахнуло так знакомо, что Зоина спина напряглась в ожидании тычка или подножки, она едва удержалась, чтобы не оглянуться. – Я сам закон, если уж на то пошло, и не тебе, уголовнице, мне указывать, что законно, а что нет! – уже раздраженно добавил он.

Мужчина направился к калитке, рядом с которой Зоя стояла:

– Давай, иди отсюда, пока соседи не увидели. Ты и так нам жизнь испортила. Еле отмылись, – дядька нахмурился.

– Я испортила вам жизнь? – возмутилась Зоя.

– Иди-иди, – указывая на выход, мужчина поднял руку, и она вздрогнула и медленно отступила, всеми силами стараясь не потерять видимое достоинство, и только оставшись одна, на тропинке к озеру, опустила плечи, держать которые прямо стало вдруг невыносимо тяжело, глаза запекло, а вскоре навернулись и горькие слезы.

В отношении своих родственниц Зоя никогда не питала иллюзий. Бабушка Капа выполняла обязанности опекуна из чувства долга. Тетка вообще никогда не любила детей, воспринимая их как источник шума и лишних хлопот, и даже не позволяла называть себя тетей:

– Анна Леонидовна. Никаких теть Ань!

Старший брат в ответ безразлично пожимал плечами:

– Как скажете, теть Ань, – и потешно поджимал губы, подражая тетке.

Но отношение дяди Зою больно задело. Всю дорогу от дачного поселка до дома, она вспоминала свое детство и размышляла, была ли она по-детски наивной, покупаясь на улыбки и конфеты, без которых он не появлялся у них в гостях, или же время и должность в полиции превратили весельчака дядю Федю в черствого циника?

Глава 28

Поездка заняла половину дня и домой Зоя вернулась усталая и голодная. Бросив ключи на тумбочку, и скинув обувь, девушка в нерешительности остановилась посреди прихожей: желудок требовательно напоминал о себе, но из-за закрытой двери кухни неслись недовольные голоса и она так и не решилась войти.

– Костя любит музыку, а наш придурок любил только себя и свою славу! – услышала она хрипловатый баритон Тадеуша.

Дверь в комнату Кости была тоже закрыта, Зоя постучала, но, не услышав приглашения, все же заглянула:

– Можно?

Парень сидел на кровати, привалившись к стене. Увидев гостью, стянул с головы наушники и спросил:

– Привет. Как съездила?

– Неудачно. Потом, – отмахнулась она. – Что там происходит? – девушка кивнула в сторону кухни.

– Мама и Тадей агрятся из-за меня, – Костя поднял на нее виноватые глаза. – Я думал, что после нашего с мамой разговора все наладилось. Но эти двое…, – он огорченно покачал головой. – Они вроде бы и не ругаются, не кричат, как родители когда-то, но и дружеским их разговор назвать нельзя.

Будто опровергая слова сына, раздался громкий Томин возглас.

Костя вздрогнул и втянул голову в плечи, а заметив Зоин взгляд, сказал:

– Ты никогда не спрашивала маму, за что она отца?

Она замотала головой.

– Она меня защищала, – признался он. – Пьяный он был невыносим. Вот я и не выдержал. Когда он в очередной раз начал меня доставать, сказал, чтоб отвалил, что надоели его пьянки, ну, он и кинулся на меня, схватил стул и по мне этим стулом, – на одном дыхании проговорил Костя. – А она схватила что под руку подвернулось – ножку от того же стула, который он об мою спину сломал, и давай долбить куда смогла дотянуться. Он же здоровый был, а она маленькая против него. И из-за меня жизнь мамы…, – Костик сглотнул и отвел взгляд.

– Не из-за тебя, а твоего отца, который мог тебя покалечить…, или даже убить.

– О, – Костик вяло улыбнулся, – твои походы к психологу приносят плоды. Ты начала правильно расставлять акценты.

– Ну, у меня была такая иллюзия до сегодняшнего дня, – Зоя села в кресло напротив Кости. – Еще вчера я была так самоуверенна и решила, что все мои страхи остались в прошлом, но стоило сегодня одному мудаку посмотреть на меня неприветливо, как я, поджав хвост, сбежала, – пожаловалась она.

– Тебе нужно больше времени. Как мне в свое время, – признался Костя.

– Ты тоже ходил к психологу? – удивилась Зоя.

– Тадей настоял и сам возил меня почти полгода, сначала два раза в неделю, потом один, – парень помолчал, прислушиваясь к голосам за стеной.

– Я знаю, она боится, что я стану таким же как папа.

– А это не так? – мягко спросила Зоя.

– Нет! – с жаром воскликнул Костя. – Ни за что! Он любил только себя, любил любовь других к себе, любил обожание фанатов.

Он почти слово в слово повторял слова Тадеуша.

– А я люблю заниматься музыкой. Не все же музыканты такие, как был папа. Крестный, например. Если уж говорить, что я следую чьим-то там стопам, то я иду по его стопам.

Костя вскочил с кровати и беспокойно заходил по комнате, останавливаясь и прислушиваясь к неясным голосам в соседней комнате.

– Когда маму забрали менты, а тело отца упаковали и увезли, я остался один в опечатанной квартире. Никто не побеспокоился о том, чтобы найти родных или просто спросить меня о них.

Зоя пришла в ужас, представив маленького мальчика одного ночью в месте, где только что был убит его отец, и пятна крови напоминали об этом.

– И что ты сделал? – затаив дыхание спросила она.

– Ничего. Плакал, – буркнул мальчишка. – Пока не пришел Тадеуш и, не выломав дверь, не забрал меня. Я слышал, как трезвонил дверной звонок, но боялся подойти к двери, страшно хотел в туалет, но нужно было пройти через комнату, где все произошло, – пояснил он.

– И…, что было дальше?

– Он забрал меня с собой, отвез в больницу, у меня была сломана лопатка, и только потом бабушка и дед, узнав о случившемся, примчались за мной. Но это уже случилось после звонка Тадеуша. Никто не оповестил их о случившемся, и если бы не крестный, неизвестно, сколько времени мне пришлось просидеть одному. Они просто опечатали квартиру и ушли! – В сердцах воскликнул он.

– Тадей мне больше, чем крестный. А теперь он и мама ругаются, как когда-то родители. Я боялся темноты, боялся вставать по ночам и, – Костик смутился. – В общем, много чего было.

Зоя заметила его взгляд, брошенный на кровать, и поняла то, что он не договорил, так как и сама прошла через это.

– А ведь ты не прав, – возразила Зоя. – Они не могут ругаться как твои родители. Ты только что сказал, что отец любил только себя. А эти двое, – она кивнула на кухню, – любят тебя. Они пока просто не могут придти к общему мнению по твоему воспитанию. Ты же у них первый и единственный ребенок. Не переживай, – она поднялась с кресла и встав рядом, взлохматила волосы парня, – они научатся и придут к общему знаменателю.

За стеной хлопнула входная дверь, послышались легкие шаги в коридоре, а затем звук еще одной закрывшейся двери. Зоя поняла, что обсудить сейчас с подругой неожиданную встречу на даче не получится.

Поговорить удалось только вечером. Зоя с возмущением поведала подруге об очередном предательском поступке бабки.

– Я не буду заламывать руки с криками: как она могла? Скажи мне только, разве это в принципе возможно, ведь закон защищает сирот?

– Давай проконсультируемся, – предложила Тома. – Поговорим с Львом Борисовичем, папиным юристом. – Тома взяла телефон.

– Знаешь, там все осталось как прежде. Будто и не было этих десяти лет. Даже наши с Дениской велосипеды так и стоят в сарае. Цветы, посаженные мамой, неухоженные, но все еще живые.

– Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть тебе родительский дом, Зайка. Я обещаю. Сейчас же напишу отцу, чтобы договорился о встрече с юристом, – сказала она, открывая отцовский контакт. – Не знаешь, чем там Костя занимается? Целый день из своей комнаты не выходит, – спросила она, набирая текст.

– Переживает из-за вашей с Тадеушем перепалки.

Тома закончила писать и сидела, вертя телефон в руках, открывая и закрывая мессенджер.

– Скажи Тома, – мягко начала Зоя, – почему ты не доверяешь Тадеушу, за что его не любишь?

Тамара вздернула голову и в недоумении посмотрела на подругу:

– Не люблю? Неужели со стороны это выглядит именно так?

– Ну-у, – протянула Зоя, обрадовавшись, что подруга не оборвала ее на полуслове, сказав, что она лезет не в свое дело. – Ты избегаешь его, отвергаешь или просто игнорируешь его предложения.

Тома молчала, и Зоя уже начала жалеть, что затеяла этот разговор, когда подруга ответила:

– Я не не люблю его. У меня к нему неоднозначные чувства. И первое – это чувство стыда. Он всегда его у меня вызывал. Он всегда был свидетелем наших с мужем скандалов, всегда оказывался рядом. Из-за этого было стыдно мне, не мужу. Влад всегда считал себя правым, ему якобы нечего было стыдиться. Тадеуш, как ни странно, выбирал мою сторону в конфликтах, но от этого не легче.

– Он был другом твоего мужа?

– Да, но впервые мы встретились уже после свадьбы. Влад не хотел знакомить меня с друзьями и коллегами, шутил, что уведут. И, наверное, он не зря боялся. В такого, как Тадеуш, любая бы влюбилась. И я тоже могла бы, если бы встретила его первым. – Тома встала с дивана и подошла к окну. Соседний дом светился огнями, но окна напротив были темными.