Печать Иуды

– Экстренные новости. Сегодня в нашем городе в одно и то же время произошла массовая дезорганизация работы ювелирных салонов. Пока неясно, сколько всего салонов было охвачено паникой и чего еще ожидать. На данный момент известно о трех происшествиях. Прилагаем видео с мест событий. Итак, все бесчинствовавшие на улице Дружниковской клоуны задержаны. По их утверждению, они, артисты местного ТЮЗа, были приглашены на юбилей охранника. Поздравление заказал его сын. Обстоятельства выясняются…

Кадры видеохроники. Согнувшихся, с руками за спиной клоунов выводят полицейские. Один выпрямился и, улыбнувшись, показал в камеру знак «виктория».

– Улица Болотная. Взбесившуюся свинью удалось, наконец, усмирить. Личность старушки пока не известна…

Кадры. Двое полицейских тащат свинью. Один за передние ноги, другой за задние. Та безбожно визжит. Третий под ручку бережно ведет старушку. Последняя что-то объясняет ему.

– В ходе предварительного дознания установлено: слепой, напавший на охранника салона на Первомайской улице, был уверен, что пришел в ветклинику забрать своего четвероногого поводыря.

Слепой отбивается палкой от окружающих его полицейских. Затем он ломает палку о колено и, выпрямившись, подняв высоко голову, складывает на груди руки. Полицейские окончательно окружают его, и он скрывается за их спинами.

Антон нажал на экран и остановил видео. Он несколько истеричен. Его правая нога перевязана выше колена. Бинт набух кровью.

– Как нога?

– Фигня! Чисто в мясо! Зачетно ты их увел! Аж на другой конец города… Слушай, где ты раздобыл столько клоунов?

– Ты ментов имеешь в виду?

– Ха-ха-ха!!!

– Деньги решают все.

– А как тебе удалось уговорить старушку?

– Очень просто: дама, удочерившая свинью, – твоя будущая теща!

Антон громко заржал. Гы-гы-гы. Потом осекся. Помрачнел.

– Как так…

Снова засмеялся.

– А слепой?

– Слепой вообще случайно зашел!

– А-а-а-ха-хаха!

Антон смеялся в полный голос. Сергей посмотрел на Машу. Она сидела на скамейке в углу. Тихая и задумчивая.

– Маша… Зачем ты шмальнула в охранника?

– Он выстрелил в моего брата…

– Где ты взяла волыну?

– У Лизунова купила.

А ведь верно. Лизунов раньше, до своего лаборантства, охранником в той же психушке работал. Ему и по штату, и по ксиве пистоль положен был.

– Блин, ну нахрена?!

– Он сам предложил что-нибудь у него купить. Его тоже от работы отстранили. Ну вот… Так, всякое барахло впаривал. Я не взяла. А этот мне зашел.

– Да я не про то…

Итак, еще один, вагонеткой за нами пойдет. А паровозом кто? Я?

Скорая помощь остановилась у подъезда. Сергей вышел первым. Огляделся. Перекинул руку Антона через плечо, помогая тому выбраться. Маша вынесла сумки. Сергей и Антон сделали несколько шагов. Антон вдруг резко остановился и повернулся всем телом.

– Где канистры?

– Очумел?! Зачем?

– Дай мне канистру!!!

Антон почти кричал.

– Что ты орешь?

Сергей опять огляделся по сторонам.

– Тихо!

Он вернулся к машине, открыл боковую дверь, взял канистру.

– Все! Поднимаемся!

Они втроем сидели на кухне. Точнее, двое сидели, а Антон лежал на кушетке. Он был бледен, все время ощупывал ногу. Бинт почернел. Сергей встревожено смотрел на него.

– Надо бы жгут наложить. А вообще… Нужен врач!

– А-а-а… Лучше расскажи… Я так и не понял – вот ты сначала навел ментов на тот ювлик, что мы брали, а потом они свалили оттуда… Почему? Ты это заранее знал?

– А нахрена, как ты думаешь, нужны были все эти клоуны, старушки и слепые? Изучай ментов! Им дали информацию, что налет будет именно в этом месте. А потом события начались совсем в другом районе. Какой вывод они сделали? Информация суть отвлекающий маневр. И в этой точке вообще ничего не планировалось, а следовательно, не случится.

– И что?

– Что… Гляжу, ты совсем плох! На самом деле именно те события и были отвлекающим маневром.

– А-а-а…! Хитро! Вот ты изучил ментов, скажи, что нам будет, если возьмут?

– С учетом того, что подстрелили охранника… – он чиркнул ладонью по горлу.

– Я им живым не дамся! – Антон кивнул на стоящую поодаль канистру с бензином.

– Я тоже! – Мария пристально посмотрела на Сергея.

Сергей серьезно оглядел подельников.

– С такой дырой в ноге уж лучше к ментам…

– Фигня! – Антон сделал попытку подняться. – Помоги – я хочу на них глянуть!

– Да лежи! Сейчас принесу…

Сергей зашел в комнату. На полу кучкой стояли три одинаковые дорожные сумки с их грабительским уловом. Он достал из шкафа и добавил к ним сумку с бижутерией, сгреб все вместе и открыл балконную дверь. На миг он замер. А нужен ли этот заброс теперь? Я ведь как раньше рассуждал – золото спрячу. Вместо него безделушки оставлю. Чтоб хоть не сразу догадались. А потом, на волне удачи, на пафосе единения хорошо сделанной работой с мальцом поговорю. Втолкую ему о сомнениях своих. Объясню, что просто перестраховывался. Короче, покажу ему пару фокусов, поговорю за жизнь. Когда в душе свет победы, когда спокойно, тихо и тепло, я это умею. Я бы ему тогда доказал, что прав. Но сейчас… В голове Сергея мелькнула одна мысль. Так резко мелькнула, что аж испугала.

Он привязал сумки к «катапульте», свешивающейся с крыши. Оттянул ее и… Резинка, сжимаясь в полете, описала дугу. Сумки приземлились на козырек балкона. Сергей помедлил, но лишь секунду. Покинув балкон, он выудил из шкафа две оставшиеся сумки с бижутерией и пошел с ними на кухню.

– Ваша доля. Не ослепните!

Маша подала одну из сумок Антону. Антон открыл ее и зачарованно опустил руку в желтизну побрякушек.

– Интересно, на сколько здесь бриллиантов?

Сергей усмехнулся.

– Если бы это была бижутерия, то тыщ на десять-пятнадцать…

Маша на свою долю даже не взглянула. Она смотрела на Сергея.

– Спустись в аптеку!

– Дело говоришь! Думаю, нужно жгут купить, бинтов. И обезболивающего.

– Что-нибудь, что останавливает кровь.

– И коагулянтов. Ясно!

Сергей направился к выходу. В дверях остановился и обернулся на Машу. Она глядела на Сергея, в ее глазах сквозила боль.

«Милая моя! Любимая Машенька! Пошли со мной! Уходим… Его уже не спасти! Бежим, бежим!» Вот какие слова дрожали у него внутри. Но он не смог их произнести. У него не повернулся язык. Она больше не смотрела на него – она стояла на коленях перед тяжело дышащим Антоном.

Пока он спускался, она написала ему десять смс. Из которых девять удалила, а десятая звучала так: «Скорее. Ему плохо». Что было в тех девяти стертых? Признания в любви? Мольбы о помощи? А может быть – проклятия?

Он толкнул ногой подъездную дверь. Без ментов не обойтись! Вот какая мысль мелькнула в его голове там, на балконе. Ну, вон аптека, и что? Какие сейчас к черту коагулянты!? Тут без экстренной фронтовой хирургии только кладбище светит! Да и с хирургией… Бабушка надвое сказала. Ну вот позвоню я в скорую – когда еще приедут. Пока будешь вызывать – вопросами замучают. К кому, фамилия-имя-отчество, место работы, причина вызова… Тьфу! Ну хорошо, через час явятся. К трупу? Но, допустим, нет. И что? Время, дорогое время будет упущено. А вдруг… А вдруг малец их в заложники возьмет? Кто его знает – он то забудется, то очнется вдруг, как энерджайзер. Или того хуже – поранит их чем? Огнестрела у них нет, но в кухне есть ножи, канистра с бензином эта чертова… Спасти могут только менты. Прилетят мгновенно! И примут аккуратно! Чтобы те к сроку лишнего не намотали. Только менты… Это единственный шанс. Главное – про раненого им сообщить. И самое главное! Золота-то на квартире нет. А оно – основная улика. Значит – все верно с бижутерией было задумано. А черт! Пулевое ранение… Тут хрен отвертишься. Ладно… Подумаем. Машку я потом вытащу! Точно! Я не я буду! Задача архисложная, но интересная! Всю свою способность к комбинаторике приложу. А вытащу! Он решительно развернулся на сто восемьдесят градусов.

Сергей стремительно приблизился к краю крыши, свесился к козырьку над балконом и отвязал от своей импровизированной катапульты сумки. Ссыпал всю добычу в одну, туда же бросил и какую-то из освободившихся. Таким образом у него образовалось две сумки – с добычей и с бутафорией.

Спустившись, он швырнул их на пассажирское сиденье. Отъехал метров на двести, за соседний дом. Там была телефонная будка. Набрал экстренный номер.

– Бандиты, взявшие ювелирку на Пестеля, находятся в квартире по адресу… И… Вызовите скорую – у них раненый.

Он вернулся за руль и стал ждать.

Сначала было тихо. Потом появились испуганно бегущие прохожие. Потом раздался голос в мегафоне, вещавший что-то на повышенных тонах. Сергей придвинулся к лобовому стеклу. С крыши стали спускаться обвешенные защитной экипировкой вооруженные сотрудники экстренного реагирования. Перешагнули перила. Один из них высадил ногой балконную дверь. Тут грянул взрыв. Он был довольно громкий. Все машины, стоящие в округе, запищали сиренами противоугонной сигнализации. Сквозь дикий гвалт Сергей услышал, или ему показалось, два одиночных выстрела. Из выбитой двери валил черный дым. И в этот самый момент…

Мария стояла в проеме открытого окна. Это было окно соседней комнаты, а может быть, кухни. Сергей не мог с ходу понять, что это за помещение в квартире. Она стояла на подоконнике, чуть согнувшись, держась руками за раму, лицом к шестнадцатиэтажной пропасти. И смотрела вниз. Потом она коротко обернулась. И сделала шаг…

Она не успела долететь до земли, когда Сергей со всей силы ударил по педали газа. Колеса взвизгнули бешено, машина рванулась с места.

Часть вторая. Бегство

Он мчался по МКАДу. Который поначалу был свободен, но постепенно плотность машин стала увеличиваться. Скорость движения снизилась. Сергей ушел в крайний левый ряд. Здесь, если что, можно было включить мигалку и ехать по узкой выделенной полосе.

Душе не всегда требуется полет, но ей всегда нужно пространство для полета. Тогда ее не так щемит. Ей не так больно. Как это проиллюстрировать на примерах физики? Вот идет гражданин. В тапочках и с мусорным ведром в руке. Но вышагивает он по земному шару и ведро его притягивается не только к Земле, но и где-то чуть-чуть к Юпитеру. Или. Лежит умирающий. В белой реанимационной палате без окон. А над ним горит зеленая звезда Арктур.

Над Сергеем больше не было звезд. Юпитер игнорировал его. Сердце Сергея лежало в тесном черном ящике и мелко-мелко дрожало. С одной стороны, он был вроде бы здесь, сейчас, он видел свои белые костяшки пальцев на руле и отражение своего подбородка в стеклышке спидометра. Но все это казалось ему лишь иллюзией. На самом деле он бешено крутился в стотонной ментальной центрифуге. А мысль его металась в лабиринте, из которого нет выхода. Свинцовая трехсекундная бесконечность свилась змеей, закусив свой хвост.

Маша стоит на подоконнике. Маша делает шаг вперед. Он не может от этого загородиться, он не может закрыть лицо руками. У памяти нет ни глаз, ни лица, лишь сердце, которое в очередной раз бьется о шершавую стенку трехдюймового, плотности нейтронной звезды ада. И страшный вопрос – почему? И снова повтор: Маша стоит на подоконнике… У Сергея начало темнеть в глазах. Точнее – все, что он видел, приобретало серебряный, седой оттенок, словно прошло через окуляры прибора ночного видения. Словно на всем вокруг были судорожно сжаты его мертвые костяшки пальцев.

Он не исключал такой исход. Но такой исход был где-то за гранью всяческой вероятности. И именно так все и случилось. Почему?! И снова больной повтор. Маша стоит… Господи, как вырваться!?

Впереди авария. Несколько покореженных машин перекрыли движение в двух полосах. Какая-то женщина, увидев машину скорой помощи, которой управлял Сергей, побежала ей наперерез, махая руками.

– Как вы быстро… Помогите! Мой муж… Он там.

– Не могу! Я на другой вызов. Там дальше еще большая авария.

– Пожалуйста! Он умрет!

– Не могу!

Сергей включил мигалку и начал съезжать в спецряд. Он отъехал метров на тридцать и посмотрел в зеркало заднего вида. Женщина сидела прямо на мостовой. Кто-то держал ее за руку. Кто-то протягивал ей какие-то салфетки. Она лишь отрицательно мотала головой. Сергей ударил по тормозам.

Вот шанс вырваться из лабиринта! Быть может, он принесет сладостное забытье! Помедлив секунду, Сергей решительно воткнул рычаг переключения передач.

Он подъехал к месту аварии задним ходом. Накинул халат и вышел из машины.

– Где ваш муж?

Женщина бессильно махнула рукой куда-то в сторону. Сергей открыл задние дверки. Стал выкатывать носилки. Обратился к кому-то из стоящих неподалеку.

– Помогите, пожалуйста, погрузить раненого!

Скорая помощь с включенной мигалкой едва ползла в спецполосе, чудом протискиваясь между бетонным отбойником и прочими бортами. Раненый, постанывая, лежал на носилках. Женщина сидела подле него, на боковой скамейке.

Она погладила руку мужа и обратилась к Сергею.

– В какую больницу мы едем?

– Не знаю… Может, вы подскажете какую-нибудь ближайшую?

– А вы разве…

– Да нет! Просто я не местный.

Сергей замолчал и стал смотреть прямо перед собой. Включил Си-Би радиостанцию. В динамиках зашипело. Он покрутил настройку. Послышались переговоры. Это был открытый канал дальнобойщиков. Он покрутил еще – ему хотелось выйти на канал скорой. Но больше ничего не нашел. Вернулся к разговорам дальнобоев.

– …Стоим тут. Менты эскортами мимо носятся. Семьдесят третий говорит – спецоперация идет. Бандитов каких-то ловят. В банке устроили мясорубку. Человек тридцать…

Сергей выключил станцию и через зеркало заднего вида взглянул на женщину. Она смотрела на Сергея. Похоже, что-то потрясло ее в его облике. Она уперлась глазами в угол скамейки. Там все еще лежали пистолет и окровавленный халат Марии. В этот момент по встречной полосе, отделенные от Сергея только отбойниками, пронеслись две полицейские машины с мигалками. Женщина вскочила со своего места, бросилась к двери, открыла ее. Выпрыгнула на мостовую и истошно завопила, махая руками промчавшимся ментам.

– Помогите! Это бандит! Он вооружен! Он захватил моего мужа!!! Помогите!

Положив руки на руль, Сергей щурился на полицейскую машину, перекрывшую путь в нескольких десятках метров впереди. Отблески сменялись на его лице. Синяя полоса, белая полоса, синяя полоса, белая полоса… Полисмен грозно вещал в мегафон.

– Выходите с поднятыми руками! Без оружия!

Сергей неторопливо взял телефон и набрал сто двенадцать.

– Соедините меня с ПМГ номер 7231. У меня важная информация для них.

Он некоторое время подождал. Когда там ответили, начал говорить.

– Слушай сюда! Хорош в матюгальник орать! Да! Требование одно – эскортируете меня до ближайшего госпиталя. У меня раненый. Он не при делах. С ДТП. Не хотите – пристрелю его нахрен…

Начался дождь, крупные капли падали с козырька на лобовое стекло. Скорая помощь не умещалась целиком под крытым подъездом госпиталя. Пока врачи выгружали раненого, Сергей держал их под прицелом. Потом взял с переднего сиденья две сумки и двинулся за толкающими носилки медиками.

Он проводил их до блока с надписью «Операционная». Возле дверей носилки перехватили две медицинские сестры. На одну Сергей не обратил внимания. Другая… Молоденькая, стройная, совсем еще девчонка. Сергей поставил ногу перед колесом каталки. Затормозил. Врачи замерли. Он указал на медсестру пистолетом.

– Ты пойдешь со мной! А вы… Оперируйте! Чего встали?

Сергей перекинул связанные между собой сумки через плечо, взял испуганную девчушку за руку и повел ее в соседнюю с приемным операционным покоем комнату. Тут никого не было. Он, не выпуская руку девушки, подошел к окну, встал у его края, дулом пистолета чуть сместил занавеску и взглянул в пульсирующую мигалками полутьму. Потом быстро отодвинулся.

– Садись!

– Что вы хотите со мной сделать?

– Просто посидим, поговорим…

– Зачем?

– Расскажи мне о себе.

– Вы убьете меня?

– Убью, если будешь врать!

Она закрыла лицо ладонями.

– Ну-ну… Успокойся. Я тебя не трону! Рассказывай – где живешь, с кем…

Она вытерла глаза лежавшим на кушетке полотенцем.

– Живу с бабушкой. Учусь.

Сергей тем временем скинул обе висящие на его плече сумки. Чуть помедлил. Нельзя допустить, чтобы все это так просто пропало. Нельзя! Слишком много боли отражается всполохами в этом тусклом чертовом золоте. Слишком много крови на нем, будь оно неладно. Он отставил одну сумку в сторону, другую открыл. Достал из нее еще одну, пустую, сумку, расправил, и принялся пересыпать в нее часть побрякушек.

– Чего замолчала? Спортом каким-нибудь занимаешься?

– Стрельбой. Спортивной…

Она всхлипнула. Сергей посмотрел на нее.

– Что, серьезно? И разряд есть?

– Да. Первый…

Он закончил делить бижутерию между сумками, затянул шнурки на их горловинах и усмехнулся, но побоялся шутить на тему стрельбы, видя ее полушоковое состояние.

– Паспорт с собой?

– Да, в пальто.

– Ну-ка дай!

Она вспорхнула к вешалке, достала из кармана пальто паспорт и, как-то несколько даже кокетливо, протянула ему. Он посмотрел на нее внимательно, взял документ. Снова посмотрел на нее. Она ответила на этот его взгляд. Он задержался на ее глазах.

Такой детской наивной синевой светились они! Боже мой, да за эти глаза… Эта синева будто бы заразила его. Он почувствовал вдруг такую же синеву в своих глазах. И это вернуло надежду. Это вернуло хоть какой-то смысл всему.

Сергей открыл страницу с пропиской.

– Слушай, Наташа! Слушай, девочка моя, меня внимательно. Вот эту сумку я сейчас отдам тебе.

Он указал на сумку, которую первоначально отставил в сторону. С которой не производил никаких манипуляций.

– И ты ее спрячешь. Не бойся! Я сделаю все так, что тебя никто ни о чем не спросит. Не заподозрит. Прячь хорошо. Хоть под матрасом у бабушки! Ты все поняла?

Она энергично кивнула головой. Он толкнул сумку ей под ноги. Она подняла.

– А эти?

– Эти бутафория, обманка. Главная та, что у тебя.

Наташа снова кивнула и заметалась по комнате.

– Спокойно! У тебя есть какое-нибудь укромное место? На первое время…

– Да. Здесь в клинике, внизу… В спортивной комнате. У меня свой шкафчик.

– Не клади в свой. Оставь лучше у какого-нибудь больного в тумбочке…

Сергей улыбнулся, прислонился спиной к стене и, растягивая слова, устало произнес.

– Смотри! Однажды я приду за ней. И за тобой! И… Мы все вместе укатим в Рио-де-Жанейро!

Он подогнул ноги в коленях и скользнул вниз. Опустил руку с пистолетом на кафельный пол и закрыл глаза. Она стояла в дверях с сумкой в руке и как-то странно, по-новому, смотрела на него.

– А что теперь будешь делать ты?

Он открыл глаза. Их взгляды встретились.

– Веселье кончилось. Теперь придется страдать.

Сергей вышел из подъезда госпиталя. В одну сторону он бросил пистолет. В другую – сумки. И поднял руки. К нему подбежали полицейские. Повалили лицом вниз. Завели локти за спину, защелкнули наручник. Подняли, повели. Один взял сумки, пистолет и пошел следом. Сергея втолкнули в зарешеченный УАЗик. За секунду до этого он поднял взгляд к небу. Нету солнца! Его нет вот уже сто тридцать тысяч дней. И снова не будет. Никогда не будет!

Сколько раз потом Сергей видел во сне… А может быть, это было наяву? Может быть. Он забыл. Сергея в наручниках ведут по коридору следственной части. Справа и слева двери. Пока его ведут, двери перед ним последовательно открываются и выходящие из них сотрудники бьют его кто чем. Кто стулом, кто толстенным уголовно-процессуальным кодексом. Кто просто кулаком.

В комнате допросов было адски накурено. Сергей сидел напротив следователя. Прикрученный к полу стол был ярко освещен, а сам капитан писал протокол, то и дело поглядывая на подследственного. Тот отрешенно смотрел в окно.

– Итак. Э-э-э… Том дела тридцатый, страница 235. Уточняющий вопрос. Как у вас оказались сумки с бижутерией и где находятся похищенные из магазина изделия?

– А я почем знаю? Сто раз уже говорил – взял свою долю и отвалил. У этих… моих подельников спрашивай.

– Выходит – кинули они тебя?

– Выходит!

– На очной ставке подтвердишь?

– Подтвердю!

Следователь закрыл папку, встал, подошел к сейфу.

– Давай начистоту – ты же знаешь, что очной ставки не будет?

– С какого это?

– Дурачком не прикидывайся! Она погибла, а второй, ее брат, вряд ли выкарабкается.

– А я тут при чем?

Следователь нажал кнопку вызова конвоя.

– Дело твое передаю в суд. Паровозом за всех пойдешь.

В дверь вошел конвоир и встал перед Сергеем. Сергей поднялся, заложил руки за спину и в последний раз посмотрел на следака.

– Ту-ту, начальник!

Дверь закрылась. Конвоир повел Сергея по коридору. «Кто я? Паяц! Клоун! Кретин! Дурак… Зачем это все?!»

Часть третья. Тюрьма

Вы представить себе не можете, как тоскливо воет ветер в ночи. Как тускло поблескивает лента Мебиуса колючей проволоки над пятиметровым забором. Я не рекомендую вам вставать на цыпочки и заглядывать за него. Да, там вышки и вдалеке – расплывчатые огни административных зданий. Но это еще печальнее…

Порою кажется, что здесь у всех общая судьба. Но это не так. Здесь каждый коротает срок по-своему. И у каждого в анамнезе две-три попытки прыгнуть на запретку. Пусть и неосуществленные… Впрочем, времени на рефлексию почти нет. Разве что после отбоя.

Можно лежать на шконке и влажно поблескивать глазами в полутьме. Час, два. Но это нисколько не приблизит окончание твоего срока, а напротив – лишь отдалит. Потому что ночью часы бодрствования растягивается до бесконечности. И это кошмарный парадокс – срок твой становится все длиннее и длиннее, а дегтярный запах утреннего ада все ближе и ближе.

Полдня занимают построения и проверки. Утром, днем, вечером… Утренняя зимняя тьма плавно перейдет во тьму дневную, потом во тьму вечернюю. А ржавые прожектора будут вечно пробивать туман.

На плацу в тысячный раз выстроились отряды. Худое, изможденное лицо Сергея мало отличалось от лиц тех, кто стоял с ним плечо к плечу. Он ежился – и все ежились, он поводил плечами – и все… Офицеры-вертухаи, проведя перекличку, подбегали к начальству, отдавали честь и докладывали. Морозный пар струился из их ртов.

У тебя отнимают не свободу – у тебя отнимают жизнь! Душат синицу в руке. Мертвой хваткой держат за лапы журавля в небе. И журавль этот отчаянно курлыкает, бьется в агонии. От его крика так больно на душе! Но иногда синица радостно цвиркает тебе.

Такие цвирки по половине пальцев руки можно пересчитать. Скажете – не делиться? О, еще как делиться, потому что… В один из них, например, Сергей получил посылку.

Он поставил ее на длинный общий стол в помещении отряда. Сидельцы с интересом столпились возле. Сергей сорвал оберточную бумагу и…

Под ней – стопка книг по математике. Он принялся перекладывать их, рассматривать, листать. Чуть дольше задержался на брошюрке с каким-то мудреным названием, что-то там о теоремах делимости. Любопытствующие, естественно, в разочаровании. Один спрашивает.

– Чудила, откуда такой подгон? Зачем тебе математика?

– Да от кореша с воли. Мы с ним дисер защищали по двум действиям – отнять и поделить. Советует мне знания углубить.

Глупо, конечно, но что он мог на это ответить? Что написал письмо в какую-то правозащитную организацию. Из тех, которые помогают осужденным. Что писал наобум, не особо надеясь на ответ. И, к его удивлению, ответила девчушка. Они начали переписываться. Он попросил ее прислать книги.

Теперь вот в скудные минуты отдыха он не пил чай за общим столом, как другие, и не играл в обрыдшие шахматы, а с умным видом, то и дело зевая, вникал в доселе неведомую ему науку. Зачем? А чем заняться, когда не хочется ничего? Чем отвлечься, когда единственное желание – пойти и удавиться в сортире… Формулы затмевали собой стены, решетки, заборы и бесконечную тайгу вокруг.

Время от времени ему вновь и вновь задавали один и тот же уже набивший оскомину вопрос.

– Чудила, а все же зачем тебе математика?

Он отвечал каждый раз по-разному. Например, так:

– Хочу катапульту рассчитать. Думаю сколотить ее на крыше отряда и в один прекрасный рассвет улететь отсюда к едреной фене!

При этом глаза его становились мечтательно-зелеными, будто бы он этот процесс отчетливо, в деталях, видел. А он и видел. Только не процесс, а его финальную точку. При этом видел настолько ясно, как не покажут и в кино. Скажем, вот такой цветной кадр. Треск лампового кинопроектора…

Раннее утро. Мороз. Ни облачка. Занимается заря. Крыша здания. На ней топорщится углами, рычагами и коленцами циклопическое сооружение. Сергей сидит на табуретке в центре него. На лице очки, как у первых авиаторов, а на шее – развевающийся на ветру шелковый шарф. Он берется рукой за рычаг: «Ключ на старт! Обратный отчет – три, два, один, ПУСК!» Сооружение оживает, приходят в ход какие-то поршни. Пуф-ф-ф! Сергей прямо на табуретке, пулей, под сорок пять градусов, вылетает из конструкции в далекую лесную даль. «А-а-а-а-а!!!» Он пролетает запретку, вышки, с которых на него удивленно смотрят автоматчики, заборы, какие-то строения, сараи, бараки… Он летит на фоне занимающейся зари, сидя на табуретке. Руками он держится за ее края, белый шарф длинно змеится позади. В полете он кричит: «А-а-а-а-а!!!» Гигантская дуга завершается где-то в тайге, на поляне. С высоты виден туманный всплеск в сугробе. Пленка рвется. На белом полотне экрана пучатся серые пузыри. Стоп. Треск прекращается. Тишина.