Туман в кровавом переулке

– В полицейский участок, – коротко бросил я, забираясь внутрь.

Лошади зацокали по булыжной мостовой. Дорога петляла между узких улочек, где под вывесками лавок копошились торговцы, а дети, не замечая промозглого ветра, гоняли деревянное колесо палкой. Когда мы проезжали площадь, я заметил: люди перешёптывались, украдкой глядя на мою повозку. Казалось, весть о смерти леди Шейлы уже разлетелась по Йорку и успела обрасти слухами.

Спустя полчаса передо мной выросло массивное кирпичное здание с каменной лестницей и чугунными перилами – полицейский участок. Вид у него был суровый: крепкий, без изысков, с узкими окнами, больше похожий на тюрьму, чем на центр правопорядка. У входа скучали двое констеблей, курили трубки и лениво переговаривались, будто всё происходящее в городе их мало касалось.

Я расплатился с кучером, поправил перчатки и, не торопясь, поднялся по ступеням. Дверь поддалась с тяжёлым скрипом. Внутри меня встретил резкий запах чернил, кожи и мокрой шерсти. На стенах висели таблички с объявлениями, а в углу тихо потрескивал угольный обогреватель.

Сняв шляпу и стряхнув с неё капли дождя, я подошёл к дежурному столу. За ним сидел полицейский средних лет – усы его торчали в разные стороны, взгляд был недовольный, как у человека, которого оторвали от кружки чая.

– Чем могу помочь, святой отец? – произнёс он без особого почтения, но в голосе всё же прозвучала лёгкая настороженность.

Я чуть наклонил голову.

– Мне нужен ваш начальник. Речь идёт о деле леди Шейлы.

В комнате мгновенно стало тише. Полицейский перестал шаркать сапогом и какое-то время разглядывал меня, словно решал, стоит ли мне доверять.

– Следуйте за мной, – буркнул он наконец и повёл меня вглубь участка.

Меня провели длинным коридором, стены которого были выкрашены в тусклый зеленый цвет и испещрены старыми пятнами влаги. Половицы под сапогами дежурного гулко отзывались, а запах сырости и чернил здесь стоял гуще, чем у входа. Наконец, мы остановились перед тяжёлой дубовой дверью. Полицейский постучал, приоткрыл её и, не дожидаясь приглашения, кивнул мне.

Я вошёл. За широким столом, заваленным бумагами, сидел мужчина лет пятидесяти пяти. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, усы – ровные, подстриженные, а серый мундир сидел на нём так, словно он сросся с этим креслом и властью, что в нём заключалась. Он поднял глаза, и в них сквозила усталость – та самая, которую оставляют годы службы и чужие грехи, слишком часто проходящие перед глазами.

– Святой отец, – произнёс он, приглушённым голосом, – вы по всей видимости пришли по делу леди Шейлы.

Я кивнул и снял перчатки, аккуратно положив их на край стола.

– Да, сэр. Я видел её тело в колокольне церкви Святого Креста. Но мне нужно увидеть её снова. Лично. – Я сделал паузу, подбирая слова, чтобы не показаться чересчур настойчивым. – Убедиться… и прочесть молитву, раз уж обстоятельства столь тяжёлые.

Он склонил голову, барабаня пальцами по столешнице.

– Не каждый день викарий приходит к нам с такими просьбами. – В его голосе прозвучало сомнение, но и некая тень уважения. – Обычно церковь ждёт, пока мы завершим наше дело.

– Но разве не долг церкви – почитать каждую душу? – тихо ответил я. – Тем более, сэр, вы и сами понимаете: такая смерть… слишком странна, чтобы оставлять её без должного взора.

Мы несколько мгновений молчали. Наконец, начальник полиции глубоко вздохнул и поднялся.

– Что ж. Пойдёмте, святой отец. Тело пока в морге. Но предупреждаю: зрелище не из приятных.

Я поднялся вслед за ним, крепче сжав в руках шляпу. Внутри меня жила уверенность – увидеть покойную было не только долгом, но и необходимостью.

Мы вошли в холодное помещение морга, где воздух был густ от запаха влажного камня и железа. Слабый свет из узкого окна падал на покрытое белой тканью тело. Я замер у порога, сделав короткий знак креста, и только потом решился подойти ближе.

С тяжёлым сердцем я откинул полотно. Передо мной лежала леди Шейла – её лицо было бледным, словно выточенным из воска, и лишённым той горделивой осанки, с которой она когда-то появлялась в обществе. Губы были чуть приоткрыты, на ресницах застыла капля влаги – будто след последнего дыхания.

Я заставил себя не отводить взгляд и внимательнее осмотрел её руки. Сначала всё казалось обычным: бледные пальцы, аккуратный маникюр. Но затем моё внимание привлекли странные отметины на запястьях. Это не были следы от верёвок или цепей – раны выглядели точными, глубокими, словно нанесёнными острым инструментом. Я провёл пальцем в воздухе над порезами, стараясь не касаться кожи: они были слишком ровными, слишком искусственными, чтобы их могла нанести сама себе хрупкая женщина.

Я обошёл тело, всматриваясь в шею. Там, чуть ниже линии подбородка, заметил ещё один порез – неглубокий, но пугающе прямой. Моё сердце забилось чаще: ни один из этих следов не говорил о самоубийстве. Наоборот, они кричали о чужой руке, о чьей-то холодной и методичной жестокости.

Я отступил назад, сжал пальцы в кулак и перекрестился вновь.

– Господи… – выдохнул я едва слышно. – Это был не её выбор, прими заблудшую душу.

В этот миг во мне окрепла уверенность: смерть леди Шейлы не была актом отчаяния. Кто-то тщательно постарался, чтобы всё выглядело именно так.

Я подошёл к полицейскому, осторожно, но твёрдо указав на странные порезы на запястьях и шее леди Шейлы. Его глаза сузились, и на мгновение в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим гулом участка.

– Смотрите сами, – сказал я ровным голосом. – Ни одна хрупкая женщина не смогла бы нанести себе такие точные, ровные раны. Посмотрите на эту отметину на шее – прямой порез, аккуратный, выверенный. Это не самоубийство.

Полицейский нахмурился, прищурился, наклонился ближе, осторожно, словно боясь задеть тело. Он провёл рукой по воздуху над запястьями и затем посмотрел на меня, его усталые глаза наконец заискрились интересом.

– Чёрт возьми… – выдохнул он, медленно отводя взгляд. – Действительно… это больше не похоже на самоубийство. Кто-то явно лишил бедняжку жизни.

Я кивнул, сдержанно удовлетворенный, что смог донести мысль. Полицейский продолжил:

– Нам нужен эксперт. Доктор Освальд Гримсби. Он обладает… особым зрением для подобных случаев. Я отправлю за ним. Если он так же… впечатлителен, как и вы, возможно, он увидит то, что мы не замечаем.

Я коротко кивнул, словно соглашаясь с неизбежностью. Наконец устало выдохнул, чувствуя, как напряжение немного спало. Первый шаг был сделан: теперь дело уже перестало быть обычным самоубийством.

– Хорошо, – сказал я, поворачиваясь к полицейскому. – Сообщите доктору, чтобы приехал как можно скорее. И прошу, чтобы никто из посторонних пока сюда не заходил.

Полицейский кивнул и направился в свой кабинет, а я снова подошёл к телу Шейлы, всматриваясь в каждую деталь. Внутри меня росло ощущение, что тайна, скрытая в её смерти, вот-вот откроется.

Глава