Звёздная девочка

– Вот уж со своей плетью я никогда не расстанусь, вдруг пригодится самой когда-нибудь, – Молли смеется, а я с улыбкой качаю головой, пытаясь не рассмеяться.

Присаживаюсь на пуфик в подножии кровати, расслаблено вытянув ноги и уперев пятки туфель в мягкий ворсистый ковер.

– Нет, серьезно, не вмешивайся сильно в судьбы людей, иначе придется тебе жалобы от деда выслушивать.

– А ты? – весело спрашивает она, обувая ребенка. – Ты столько раз вмешивалась в его игры, тебе он претензий не предъявлял?

– Мне? – Я хитро поглядываю на нее и скрещиваю ноги, меняя их положение. – Да тысячу раз! Мне, знаешь, как доставляет удовольствие выводить его из себя? Видеть эту рожу его разгневанную: когда он пытается сдерживать ярость и досаду от того, что у него что-то не получилось по моей вине, но у него не выходит. У самого Яна сдают нервы, представляешь? Мне нравится его злить, так что мне даже в кайф делать всё ему наперекор. Прошлым летом, я тебе не рассказывала, я спасла тонущий круизный теплоход – и с плохими, и хорошими, я не разбиралась, – так он пришел "терпеливо наорать" на меня, что я ломаю систему, и у него недостача смертей. Положенных одиннадцати грешников не встретили врата Ада, зато я на каждого из них потом накопала обличающее досье и посадила мерзавцев за решетку. Как тебе?

– И как он тебя только не прибил за это? – потрясенная, выдыхает.

– Ему тоже нравится, – заявляю я, – в том-то весь сахар. Он спускает мне абсолютно всё, хоть и злится. А в последний раз я прикончила ту, с кем пятьсот лет назад он изменил маме.

– Лили? Мне Инь говорила, она наблюдала за ее смертью.

Я согласно мычу и продолжаю:

– И что ты думаешь? Его божественная персона в очередной раз озарила меня своим присутствием. Мы славно попили чайку, полицемерили вдоволь, и он вернулся к себе в Ад.

– Ты всегда была его любимицей, ничего не изменилось, – подытоживает Молли. Так, будто ее не удивляют мои слова.

Я фыркаю, склонная придерживаться прямо диаметрального мнения: если бы любил, не стирал бы память в меня влюбленных мужчин, не пугал бы тех, кому я нравилась, до чертиков и до психиатрических клиник; не тянул бы в Ад, ибо хорошие отцы никогда не пожелают плохой судьбы своим любимым дочерям.

– Тебе-то откуда знать? Ты тогда еще не родилась.

– В Вечном Городе все об этом говорят, – пожимает она беззаботно плечом, надевает брошенную на стул голубую кожаную куртку, вынимает из ворота клубнично-блондинистые волосы, те каскадом рассыпаются по плечам, и берет снова Беллу на ручки. – Ну всё, я ухожу. Передай Селене или Вэнсу, что я увезла их дочь со страшной вечеринки к себе домой.

– А тебе можно это делать? – удивленно свожу брови к переносице.

– Да, они сами попросили меня об этом. Вечеринка будет шумной, малышка не сможет спать, а-то и плакать станет от резких звуков и завываний псевдопривидений. Правда, Вэнс говорил, что во всех комнатах поставит глушитель, но… дети всё равно чувствуют негативную энергию. Да и вдруг кто-то левый случайно комнаты перепутает и зайдет. Опасно оставлять ее здесь. В общем, так они оба считают. И Вэнс, и Селена. Не скажешь ведь им, что я Богиня и со мной ребенку точно ничего не грозит, где бы мы ни находились.

– Ну да… Они тебе доверяют, – отзываюсь понимающим кивком. – Хорошо.

Всего месяц назад, когда Вэнс и Селена помирились и вновь сошлись, Фортуна устроилась к ним няней. До этого момента финансы Селены не позволяли ей нанимать персональную няню, а Вэнс, далеко не стесненный в средствах, и вовсе не знал о том, что у него есть дочь. Узнал три месяца назад, и два месяца потратил на то, чтобы любимая его простила и позволила дать им шанс на полноценную семью. Позже они взяли няню, однако, ни один из них не догадывается, что Молли не человек. Их бы кондратий хватил, узнай они всю предысторию, цель визита на Землю самой Богини Фортуны и роль их дочери в этой истории.

– Встретимся на выходных, я заберу тебя на обалденную барселонскую тусовку. Парни там – закачаешься.

Подмигнув с озорными искорками-кристалликами в голубых глазах, она растворяется, и в спальне я остаюсь одна, задумчиво теребя губу: рассказать Молли о Ниле или пока не стоит? Она могла бы заглянуть в его душу и ответить на животрепещущие вопросы о том, кто он, какой он, какого цвета его душа, какие эмоции в нем преобладают. Вот только по нашим проповедям это запрещено – раскрывать чужого избранника той, с кем он связан по судьбе. Ни вербально, ни телепатически. Таков закон Сплетенных Душ у Вечных.

***

Не найдя в оговоренной комнате Нила, я, недолго думая, выхожу через западную дверь на террасу, чтобы составить компанию Вэнсу, по-прежнему курящему табак в южном крыле.

– О, Даниэль, – мужчина расплывается в дружелюбной улыбке. – Иди-иди, постой со мной.

Солнце село почти три часа назад, я молча подхожу к парапету и умиротворенно гляжу на подлунный город и его крохотные огни. Так высоко, будто снова в горах. Тихо кругом, а жизнь шумит далеко внизу. Память услужливо подсовывает в сознание горное свидание с Джеем: наш смех, покой, ровную гладь души и, конечно, фотоаппарат в его руках. Он безостановочно щёлках по затвору камеры, нежно целовал и просил меня ему позировать. Ветер в запутанных волосах, смешные кадры, неуклюжие позы, его неэстетично-прекрасные рожицы, направленные в объектив, когда я отобрала у него любимый съемочный кадрощёлк и начала мучить его точно так же, как он меня, – у нас было кучу забавных, просто потрясающих снимков с того дня, где они сейчас? Ян и их уничтожил?

– Ты печальна, – внимательно глядя на меня, замечает Вэнс, выпустив изо рта дым.

– Да нет, – я натягиваю на лицо безмятежную улыбку. – Я скорее нахожусь в поисках своего счастья.

Он усмехается.

– Интересная альтернатива слову "печалиться".

Взявшись за металлические перила обеими руками, я быстро и ловко взбираюсь на парапет пятой точкой, спиной к бездне города, и рассеянно-задумчивым взглядом наблюдаю за тем, что происходит внутри.

– Что они делают?

Вампир оборачивается через плечо на одно короткое мгновение, чтобы взглянуть на площадку перед северной стеной приемного зала, и поясняет:

– А, это ребята сцену для артистов устанавливают. Приедет группа Hell Knights. Звонил им вчера, сказали не приедут. Час назад позвонили сами и… так сказать, передумали и хотят выступать. Конечно, я же аванс им заплатил. А бабки никому не хочется возвращать, когда они уже приятно пахнут в твоем кошельке, – посмеивается снисходительно. – Да и ребята не нарасхват, до популярности им еще расти и расти. Заказы сотнями не поступают. Бери, что дают.

– А успеют смонтировать? Полтора часа осталось. – Я перевожу взгляд с окон на хозяина пентхауса. – Кстати, сколько гостей будет?

– Там же только подмостки да аппаратура, – небрежно машет рукой. – Думаю, успеют. А гостей… да фиг его знает. Я пригласил пятьдесят знакомых, каждый из них пригласит как минимум еще троих. Думаю, народу наберется "ой-ой".

Я с кривой улыбкой смотрю на Вэнса, щурюсь внимательно и вижу в нем невысказанный вопрос: желание что-то спросить в отношении меня, но он подавляет его, абсолютно точно зная, что ответа не получит.

– То есть будем тусить как в клубе, в море незнакомых лиц?

– Почему "как"? Официально объявляю тебе, Даниэль, мои апартаменты до самого утра получают звание элитного клуба. В эту колдовскую ночь топ-клуб "Забвение" волшебным образом переносится на самую вершину Монреаля. На чертов тридцать восьмой этаж. Предстоит лучшее "Монстр-Пати" за всю историю Хэллоуинов, детка, – лукаво подмигивает он мне.

– И "смельчак" наготове? – улыбаюсь ехидно.

– О да, травку будут разносить наравне с напитками. – И вампир вытаскивает из переднего кармана светло-голубых джинсов пакетик с молотым порошком цвета сушенной травы, потом протягивает небрежно зажатый между указательным пальцем и средним квадратик мне. – Хочешь?

Я беру в руки, кручу лениво в пальцах и, осознав, что голову потерять в эту особенную ночь я не могу, протягиваю обратно.

– Спасибо, но нет.

– Окей, настаивать не в моих правилах. – Его рука на миг прячется в кармане, а затем, положив ее на перила и выдохнув очередную порцию дыма, спрашивает с любопытным блеском в серых глазах: – Так кого же ты привела с собой? Кто этот парень? Он человек или…

Он выразительно замолкает, давая мне самой договорить.

– Нил Тайфер, – отвечаю ровно. – Человек.

– Ладно, а что насчет другой подоплеки моего вопроса? – Хитро сощуривается.

– Какой именно? По-моему, их еще два.

На лице его отражается забавное сочетание преувеличенного удивления и озорства.

– Как? Ну как ты это делаешь? – с нарочной досадой отзывается он, затем опускает серьезный взгляд на свою курительную трубку и долго рассматривает ее, пока я слежу за мужчиной со снисходительным видом. – Ладно, – наконец поднимает голову, – ну хоть на одну ты можешь ответить?

– Могу. Пока мы с Нилом просто… друзья, – пожимаю плечом.

– Просто друзья? – таинственная искорка блестит во взгляде. – Пока?

– Да, пока.

– Круто. Напоминает историю моего лучшего друга и очаровательнейшей Деллы, но там была полная катастрофа. Целая война взглядами: кто кого прожжет насквозь, кто кого заморозит равнодушием. Смешные, в начале своих отношений они никак не хотели признавать симпатию друг к другу. Было весело за ними наблюдать. То, как они препирались, то, как воздух вокруг трещал от напряжения, когда эти двое находились рядом… – (здесь я загадочно улыбаюсь, слушая его, ибо куда лучше всех осведомленная в этой теме), – да-а-а, были времена. Но зато теперь они женаты и друг без друга и дня прожить не в состоянии. А у вас как обстоят дела? Тоже временами ненавидите друг друга? Или этот Нил тот еще святоша и мирный ангелочек, который в тебе души не чает и по ночам под окнами сторожит сон прекрасной девы Даниэль?

Я начинаю смеяться, не пытаясь сдержать прилив веселья. Вот уж точно Нил не милый ангелочек!

– Я так понимаю, он полная противоположность святоше, да? – Хмыкнув, с понимающей ухмылкой Вэнс наблюдает за мной.

– О да! Чертенок с легкомысленным взглядом на жизнь!

– Вау! На земле есть еще один такой? А я и не знал! – с иронией, не далекой от правды, произносит вампир. – Обязательно познакомь нас. Должно быть, у нас много общего. Знаешь, я легкомысленно забываю опускать крышку унитаза, не говоря уже о том, что мне прилетает от Селены за вертикальный стульчак. А как с этим обстоит дело у Нила? Если этот пункт не вписан в его график – мы родственные души, Даниэль! – заключает он патетично.

– Перестань, – я закатываю глаза, – у тебя маска, а он реально развратный засранец.

Он становится серьезным, искренним, вскидывает брови вверх.

– Так что же ты нашла в нем? Девушка твоего уровня… я удивлен, правда.

Смотрю на него, наклонив голову, и, помолчав немного, признаюсь с таким же серьезным выражением:

– Он моя судьба, я это точно знаю.

– А он по всей видимости нет, да?

– Нет, – качаю головой, чувствуя легкую грусть.

Наступает пауза, в которой Дэмар внимательно изучает мое лицо, а я, передернув плечами от ночного холода и задумчиво поболтав ногами минуту, прогибаюсь назад и гляжу вниз, на город.

– Осторожнее, милая. Падение с такой высоты не сулит тебе ничего хорошего.

– Я не упаду, ты же знаешь.

– Даниэль, я не пойму, ты нарочно меня дразнишь?

Мое внимание снова на парне.

– Ты знал, что я не упаду, и всё равно предостерег меня. Для чего? Не для того ли, чтобы "невольно" затронуть тему, тебе чертовски любопытную?

– Да, да, да, – излишне возбужденно, но со смешинками в глазах, – ты меня раскусила. Хоть убей, я не могу разгадать тебя. В один момент ты здесь, в другой тебя уже нет. Из старухи превращаешься в неписанную красавицу и наоборот. Гипнозу ты не подвергаешься…

– А ты пробовал? – с укоризной сузив глаза.

– О нет, мне Делла сказала: не поддаешься. Я уж не стал пробовать.

– И не стоит.

– Я не собирался. – Он вздыхает с театральным отчаянием. – Даниэль, кто ты?

– Думаешь, Делле не сказала, а тебе скажу? – хмыкаю я. – Серьезно, Вэнс, не спрашивай меня об этом, если тебе симпатична наша дружба.

– Симпатична! Еще как! – спешно примиряется он с моей тайной и, ласково улыбнувшись, подает мне руку. – Но я все равно не могу смотреть на то, как ты сидишь на краю пропасти. Мне непривычна твоя бессмертность, так что… – многозначительно прерывает речь, и я, тронутая искренней заботой, позволяю ему помочь мне спуститься.

– Благодарю, – изображаю крайнюю степень вежливости и спокойствия, а потом, громко рассмеявшись, резко замолкаю, видя случайным боковым зрением мужчину в стеклянных дверях. Забираю у Вэнса руку и поправляю лямку топа. Дэмар на один короткий миг поворачивается лицом к городу, чтобы бросить мне незаметно слова, которых не увидит на шевелящихся губах Нил:

– Не волнуйся, мы говорили под глушителем.

Глушитель – дар сильных вампиров ставить защиту от прослушки. Вэнс всегда предусмотрителен.

– Убираю, – уведомляет он и снова поворачивается, приняв самую расслабленную позу из существующих в его арсенале.

– Нил! – я по-прежнему в приподнятом настроении. – Ты здесь, а я тебя искала, но в комнате тебя не было.

– Я тоже… искал, – сощуренный взгляд устремляет в Дэмара.

Делаю шаг к Тайферу, но тут же понимаю, что забыла кое о чем.

– Кстати, – вспоминаю я, повернувшись опять к радушному хозяину, – няня увезла Беллу. Просила тебе передать.

– Правда? – Вэнс немного расстроен, сжимает губы. – Хотел поцеловать в лобик на прощание.

– Она не должна была увозить? – вопрошаю невинно и участливо.

– Нет-нет, мы обговаривали… – смотрит на часы, – просто думал, что успею. А время летит незаметно.

Нил неожиданно подходит вплотную со спины, кладет руку мне на один бок почти невесомым, но до чего же горячим прикосновением! Господи! Тьфу, неправильное слово, с ликом родного отца… А затем протягивает вторую ладонь хозяину дома для рукопожатия.

Матерь Божья! Спина горит, кожа горит. И кажется, мой пульс подскочил вверх. Его близость меня вдохновляет на страсть, которую сейчас проявлять рано. Рано, Даниэль! Держи себя в руках! Ты не юная девица, ты взрослая женщина с бесстрастным лицом!

– Нил Тайфер, – представляется мой сосед, в глубине глаз которого притаилось нечто тяжелое и нечитаемое.

– Вэнс Демаре, – улыбчивый и крайне приветливый, Дэмар коверкает свою настоящую фамилию, трансформируя ее на французский манер.

– Мсье? – красноречивое уточнение, но такое чувство, будто он это и так знал до вступления в беседу.

– Да, я коренной француз, – искусно заливается во лжи его оппонент. – А вы… мистер?

– Нет, тоже француз, – опровергает Нил предубеждение относительно английской фамилии, улыбка самоуверенная, претенциозная. – Мать была француженкой, а ублюдок-отец, подарив мне единственно прекрасное, что у него было, и я не о чертовой сперме толкую, свалил с безмозглой теннисисткой обратно в Англию.

Легкий тон, невозмутимо-спокойный. Но, наверное, за его словами кроется… боль? Не знаю, не могу понять. Я будто слепой котенок рядом с ним.

Оба опускают руки.

– Тайфер – в самом деле, изящная фамилия, – соглашается Вэнс, в ком играет шутливое настроение. – Я завидую, ведь мой покойный отец оставил мне лишь чертову сперму!

Нил хохочет, а потом интересуется насчет обезьян в клетке и с колким замечанием поддевает хозяина: дескать, бесчеловечно держать зверюшек в неволе. Тот в свою очередь заявляет со смесью притворной грусти, воодушевления и гордости о том, что он, как самый благородный из всех рыцарей мира, буквально вырвал "маленьких, беззащитных тварей" из лап коварных смотрителей зоопарка, где условия жизни не имеют ничего общего с добротой и гуманностью. Мол, не мог он оставить их там, голых, тощих и еле живых – это было "конфликтно" с его совестью.

Пока они говорят, явно наслаждаясь обществом друг друга, я аккуратно высвобождаюсь из горячих объятий Нила и, протараторив что-то типа "мне нужно переодеться к вечеринке и привести себя в порядок", вхожу внутрь, одолеваемая одной единственной мыслью: какого черта Нил так горяч?! Сбивает мне дыхание и нарушает работу сердца.

Да, я просто сбежала. Да, мне просто нужно привыкнуть к факту, что он своими объятиями действует на меня именно так. Сильно и бесконтрольно-возбуждающе.

Глава 7. Хэллоуин. Часть 2

Через три часа, 23:44.

Нил

Вечер в самом разгаре, мимо проходит юркий официант, и я выхватываю с подноса водку с текилой. Подношу рюмку ко рту, не сводя взгляда с зажигающей вместе с парнями на сцене Даниэль, которую десять минут назад выделил из массы танцующих монстров солист группы Hell Knights и вытянул за руку на подмостки. Теперь они, тесно прижимаясь друг к другу спинами, поют во всё горло тяжелый рок, запрокинув головы и срывая голоса:

– Галактики тянутся друг к другу,

Создавая новые миры-ы-ы!

Разрывая планеты в клочья

И… не жалея звё-о-озды-ы!

Дрянь! Я о водке с текилой, что я так и не смог опрокинуть в себя. В нем чувствуется какое-то наркотическое средство, природу которого я никак не пойму, ведь на Земле живу только два с половиной месяца и не имею представления о многих принятых тут вещах. Конечно, я максимально прикладываю усилия познать всё, но познать всё за такие короткие сроки нереально. До списка существующих в мире наркотиков я так и не дошел, да если честно – не собирался.

Ну, раз подают это пойло – наверное, безобидная штука. Хотя этот вампир, зовущий себя хозяином этого места и другом Даниэль, совсем мне не нравится. Темнит что-то: у него явный скрытый интерес неопределенного характера к Эль, сосущий изнутри; она ему страшно интересна. Аура очень непростая; вроде и с добрыми помыслами этот Вэнс, вот только на его счету несколько убийств, но опять же их перекрывает странный, неуместный в таких, казалось бы, недвусмысленных ситуациях шлейф добрых намерений. Довольно спорная аура, тяжело будет решать судьбу такой. Убийство во благо – всегда очень сложно идентифицировать и определить в правильную категорию человеческих деяний.

Но при всем при этом вампир этот ради дополнительных забав и веселья мог что-то и подсыпать своим гостям в напитки. Исключительно в благих целях, разумеется.

"А песня вполне приличная, не то что играли разодетые в рваное тряпье придурки до этого".

Замечаю в толпе еще одну официантку, одетую в черное платье и белый передник. И только мельком взглянув на ее белое, рисованное лицо с багровыми дорожками слез на щеках, я ставлю нетронутую рюмку на ее поднос и продолжаю дальше глазеть на откровенное платье своей спутницы. Черный корсет, едва прикрывающий грудь и обнажающий целиком спину, не считая двух тоненьких полосок ткани, завязанных под лопатками в невинную бабочку-бантик. И красная юбка, такая короткая, что поначалу, когда она только вышла из комнаты в столь адском непотребстве, я хотел развернуть девушку и заставить немедленно переодеться. Плевать во что! Плевать, если нет другого костюма, я бы ей свой плащ одолжил!

Но улучив подходящий момент, я чисто из порядочных побуждений заглянул ей под этот никчемный кусок ткани и, ожидая там увидеть женские трусики, был приятно – или слегка всё же разочарованно? – удивлен: Эль под юбку надела короткие черные шортики. Я даже засмеялся, чем выдал себя и свой предмет интереса. Даниэль поворчала, повела платьем, усмехнулась и гордо вошла в зал. Не могу не любоваться этой женщиной.

Что же до меня, я особо не заморачивался по поводу костюма, заказал примитивную темную с красным воротником накидку сказочного вампира – у этих землян весьма пространное представление о том, как одеваются эти создания, но наверное, их нельзя винить в этой ереси, которой они заполнили свой несмышленый мозг, не догадывающийся о реальном существовании кровососущих видов, – и напялил его на обычный деловой костюм, включающий вместо пиджака жилет. И рисовать на лице всякие паутинки, тыковки, черепа не стал, как и окунать всё тело в муку или женскую пудру. Но мне, как ни странно, нравится атмосфера сегодняшнего праздника. День всех Святых, когда люди, для того чтобы спугнуть нечистую силу, наряжаются в чудовища сами. Наивные. Но зато до безумия счастливые… и страшные.

"Черт, наверное, они находят в этом изощренное очарование", – усмехаюсь про себя и слышу у себя в голове собственный снисходительный тон.

Одна зеленокожая ведьма с крючковатым носом задевает мое плечо и тонким девичьим голоском просит прощения, ее паутинное платье слишком велико и громоздко, чтобы лавировать меж точно таких же разодетых в тяжелые образы привидений, дракул, скелетов и принцесс-утопленниц с мертвецкими линзами. Но я по-прежнему поражаюсь не этому, а тому, что за всеми ними скрывается.

Эта место и эта ночь – настоящий шабаш, единство и братство тех, кто априори не должен друг с другом контактировать. Шутка ли, у стола с закусками стоят одновременно фея, вампир и человек. Веком ранее я изучал абсолютно другую земную историю и четко разделял миры и создания, их населяющие. С каких пор тут так всё круто переменилось? Я знал о существовании особенной Академии, где учатся феи и вампиры, но чтобы вот так просто и буднично они общались с людьми… пожалуй, я недооценил прыти некоторых созданий. И очень сомневаюсь, что люди в курсе, с кем ведут беспечные разговоры на самом деле.

Поворачиваю голову и… Нет-нет, вот это точно сверх нормы! Опять это нереально чистое создание, помесь русалки и феи, что граничит с фантазией! Теперь Корделия еще и беседует с русалкой! С русалкой, демон меня побери! Да еще и беременной двойней! Присмотревшись внимательнее, ухмыляюсь: мать с дочкой. Русалка на земной вечеринке – Хэллоуин, чем меня еще удивишь?

Поворот головы: в зал входит одетая на манер официантки девушка в черном платье и ажурном переднике, но на глаза повязана белая кружевная маска, а на бледных щеках красные стразы, имитирующие капли слез. Похожа на персонал, но она не разносчица напитков. Человек, с чистой аурой. Какая редкость. И куда больше удивляет то, к кому из всей разношерстной толпы девушка решает подойти. К Корделии! Будто чистота притягивает чистоту. Рассматриваю ауры обеих и прихожу к выводу: лучшие подруги. Человек и… как таких называют? Русфея?

Хотя чему я удивляюсь? Эта девушка Корделия дружит и с моей Эль. С моей? Демон, да моей! У меня к ней самый что ни на есть сексуальный интерес! Но вернемся к этой их эклектичной дружбе. Знает ли Даниэль тайну подруги? Потому что я отчетливо вижу, что вторая о ней точно что-то знает. Знает о моей загадке. Жаль, я мысли не умею читать, было бы куда проще. Весь вечер задаюсь одним вопросом, не могу взять в толк: Эль человек или нет?

Была бы человеком, среди ее знакомых и друзей наверняка не затесались бы вампир по имени Вэнс с французской фамилией Демаре – в подлинности которой я очень сильно сомневаюсь, – и праведница-русфея, верно же? Однако на вампиршу она не похожа: уплетала в обе щеки всё, что приносили нам в самолете стюардессы. И не русалка: ушиб руки в самолете и полученная в ходе него маленькая царапина не повлияли на ее сознание, усталости в ней не прибавилось, чувств не лишилась.

Тогда фея? Вполне может быть. Пахнет она очень вкусно. Цветочно и нежно. Одевается опять же так, чтобы окружающие завистливо пускали слюни, восхищались элегантностью и изяществом ее тела. После второго совершеннолетия вполне пристойно себя ведет с противоположным полом. Все параметры сходятся. Будем считать, что, если она не человек, то фея. Человек или фея – лучше так. Выяснить точнее всё равно невозможно – я по-прежнему не вижу ауру этой загадочной девушки, и меня, как бы я ни старался отрицать очевидное, очень сильно волнует этот факт. Волнует сама Эль. Волнует до жара в теле и возбужденного члена между ног.

И да, я не отступил от задуманного. Я всё еще преследую цель взять ее сегодняшней ночью, чтобы успокоить наконец свое, я уверен, обыкновенное влечение. Влечение, которое возникает каждый раз, когда я вижу красивую женщину с необычной изюминкой. А в ней, в Даниэль Шарби, эта изюминка просто неописуемых размеров и вкусов.

Пора содрать с Эль одежду… но для начала с этой сцены, где ее лапает косящий под сатаниста солист в рокерской одежке. Давай, Эль, поиграем. Спорим, ты сама, по своей воли – без моих прикосновений и ненужных просьб – предстанешь передо мной через… скажем, через десять секунд, стоит мне только сделать так.