Исповедь киборга

Он протянул Алексею стакан воды.

– Как ты себя чувствуешь?

Алексей сделал глоток, оценивая своё состояние.

– Голова раскалывается. И я видел… странные воспоминания. Не уверен, что из них реально.

– Это побочный эффект конфликта между транквилизатором и твоими имплантами, – объяснил Новиков. – Когда сознательный контроль ослабевает, разные слои памяти – настоящей и имплантированной – начинают смешиваться.

Он подошёл к одному из мониторов и вывел на экран сканирование мозга Алексея.

– Впечатляющая структура, должен признать. Твой мозг буквально переплетён с нейросетью имплантов. Они не просто добавлены к твоей нервной системе – они стали её частью.

– Можно их удалить? – с надеждой спросил Алексей.

Новиков покачал головой.

– Боюсь, что нет. По крайней мере, не обычными методами. Импланты интегрированы на молекулярном уровне с твоими нейронными связями. Попытка физического удаления уничтожит значительную часть твоего мозга.

Он снял очки и устало потёр глаза.

– Когда я разрабатывал первую версию этой технологии, целью было помогать пациентам с тяжёлыми повреждениями мозга восстанавливать утраченные функции. Создавать новые нейронные пути взамен повреждённых. Я и представить не мог, что военные превратят это в инструмент контроля и манипуляции сознанием.

Алексей пристально посмотрел на Новикова.

– Вы ушли из проекта.

– Как только понял, к чему всё идёт, – кивнул старик. – Но было уже поздно. Они взяли базовую технологию и развили её в направлениях, которые я считал невозможными и неэтичными.

Он подошёл к шкафу и достал небольшое устройство, похожее на нейрошунт, но более сложной конструкции.

– Это экспериментальная модель нейроингибитора. Более совершенная, чем тот шунт, который ты использовал. Она не просто блокирует сигнал – она создаёт интерференцию на частотах управления, делая невозможной активацию протоколов контроля.

Алексей с сомнением посмотрел на устройство.

– И это сработает?

– Теоретически – да. Практически – мы можем выяснить только опытным путём.

Дверь открылась, и вошла Анна. Увидев Алексея сидящим, она заметно расслабилась.

– Ты очнулся. Хорошо. У нас мало времени.

Она подошла к монитору и включила новостной канал. На экране появился репортаж о «террористической угрозе» и объявлении специального режима безопасности в Москве и области.

– Они используют государственные ресурсы для нашего поиска, – пояснила Анна. – Официальная версия – группа экстремистов похитила военного специалиста и планирует теракты. Все дороги из города блокированы, усилено патрулирование, задействованы специальные подразделения.

– Весь этот шум из-за меня? – удивился Алексей.

– Не только из-за тебя, – сказал Новиков. – Из-за того, что ты знаешь. Если информация о проекте «Прометей» станет достоянием общественности, многие высокопоставленные люди окажутся под трибуналом. Не говоря уже о репутационных и финансовых потерях для «НейроТех».

– Что нам делать? – спросил Алексей.

– У нас есть план, – ответила Анна. – Но он рискованный.

Она развернула на столе карту с отмеченными точками.

– Доктор Новиков обнаружил, что система «Кукловод», управляющая твоими имплантами, имеет физическую уязвимость. Для поддержания стабильного контроля ей требуется регулярная синхронизация с центральным сервером.

Новиков продолжил:

– Эта синхронизация происходит каждые 72 часа. Если прервать её на достаточно долгое время, система начнёт деградировать. Импланты, конечно, останутся, но их способность к внешнему управлению будет серьёзно ограничена.

– И где находится этот сервер? – спросил Алексей, уже догадываясь об ответе.

– В главном исследовательском центре «НейроТех», – ответила Анна. – За городом, в закрытой зоне с усиленной охраной.

– И вы предлагаете мне проникнуть туда и уничтожить сервер? – уточнил Алексей. – В место, которое, вероятно, охраняется другими модифицированными солдатами и системами безопасности, специально настроенными на обнаружение таких, как я?

– Не совсем, – улыбнулся Новиков. – Я предлагаю более элегантное решение. Вирус.

Он указал на маленький чип, лежащий на столе.

– Это модифицированный интерфейс, который можно подключить к любому терминалу в сети «НейроТех». Он содержит программу, которая проникнет в систему управления «Кукловод» и изменит протоколы синхронизации, создав постоянный сбой.

– Но для этого всё равно нужно попасть внутрь комплекса, – заметил Алексей.

– Не обязательно в главный центр, – уточнила Анна. – Любой терминал, имеющий доступ к их внутренней сети, подойдёт. И такой терминал есть в городской клинике «Возрождение».

Алексей напрягся, услышав знакомое название.

– Доктор Васильева…

– Да, – кивнула Анна. – Твой «лечащий врач» работает в клинике, которая фактически является филиалом «НейроТех», замаскированным под реабилитационный центр. Там проводят мониторинг и коррекцию модифицированных субъектов.

– И вы думаете, я могу просто войти туда, вставить ваш вирус и уйти? После того, как я стал целью национальной охоты?

– Не совсем так, – вмешался Макс, входя в комнату. – Мы думаем, ты можешь использовать их собственные протоколы против них.

Он передал Алексею папку с документами.

– Мы проанализировали данные о системе «Прометей». В твоём нейроимпланте заложено несколько личностных конструктов – разных «версий» тебя для разных задач. Один из них – «Пациент А» – специально создан для посещения клиники «Возрождение». Это покорная, послушная версия, которая охотно сотрудничает с врачами.

– И вы хотите, чтобы я… притворился этим «Пациентом А»? – недоверчиво спросил Алексей.

– Не притворился, – покачал головой Новиков. – Мы хотим временно активировать этот конструкт, но с одним отличием – ты сохранишь осознание и контроль на фоне. Благодаря моему ингибитору ты сможешь наблюдать за действиями этой версии себя и вмешаться в критический момент.

Алексей встал, пытаясь осмыслить услышанное.

– Вы предлагаете мне добровольно активировать одну из их программ? Ту самую вещь, от которой я пытаюсь избавиться?

– Парадоксально, но да, – признал Новиков. – Это как использовать яд в качестве противоядия. Но это даст тебе доступ в клинику без риска немедленного обнаружения.

Алексей подошёл к окну. За ним виднелся лес, окружающий небольшой загородный дом, где они укрывались. Где-то там, за деревьями, его искали люди, которые хотели вернуть его под контроль, стереть все проблески самосознания, снова превратить в оружие.

– Каковы шансы на успех? – спросил он, не оборачиваясь.

– Честно? – Анна встала рядом с ним. – Пятьдесят на пятьдесят. Но это лучший шанс, который у нас есть. Если мы сможем внедрить вирус, это не только освободит тебя, но и потенциально нарушит контроль над другими операторами «Прометея».

– Как много их? – спросил Алексей. – Таких, как я?

– По нашим данным, не менее двадцати активных операторов, – ответил Новиков. – Большинство, вероятно, даже не осознают, что ими манипулируют. Живут обычной жизнью, пока не активируется нужный протокол.

– И все они потенциальные убийцы, ожидающие команды, – мрачно добавил Алексей. – Люди-бомбы замедленного действия.

Он повернулся к остальным.

– Я сделаю это. Не только для себя, но и для них. Никто не должен быть рабом в собственном теле.

– Тогда начнём подготовку, – кивнул Новиков. – У нас мало времени. Твоя следующая плановая встреча с доктором Васильевой должна состояться через два дня. Это наш шанс.

– А что насчёт самой Васильевой? – спросил Алексей. – Она часть этого?

Анна и Новиков обменялись взглядами.

– Сложно сказать, – осторожно ответила Анна. – Наши данные показывают, что она была одним из ключевых разработчиков технологии памяти для «Прометея». Но также есть свидетельства, что в последнее время у неё были разногласия с руководством проекта.

– Она может быть союзником или врагом, – добавил Новиков. – Или чем-то посередине. В любом случае, лучше действовать так, будто она полностью на их стороне.

Следующие часы они провели, разрабатывая детальный план операции. Новиков модифицировал нейроингибитор, настраивая его на работу с конкретными частотами имплантов Алексея. Вера подготовила вирусный чип, скрыв его в обычном медицинском браслете. Макс занимался планом отхода и путями эвакуации.

Ближе к вечеру Новиков позвал Алексея в отдельную комнату для окончательной настройки нейроингибитора. Устройство теперь выглядело как обычный медицинский имплант, крепящийся за ухом – ничего подозрительного для клиники, специализирующейся на нейротехнологиях.

– Это будет… неприятно, – предупредил Новиков, подготавливая инструменты. – Мне нужно подключиться к твоему основному импланту, чтобы синхронизировать ингибитор.

Алексей сел в кресло, стараясь не думать о том, что вскоре произойдёт.

– Вы говорили, что создали первоначальную технологию для помощи пациентам с повреждениями мозга. Как она превратилась… в это?

Новиков вздохнул, готовя местную анестезию.

– Старая история. Я разработал нейроинтерфейс, который мог создавать новые связи в повреждённом мозге, обходя травмированные участки. Это помогало пациентам с инсультами, черепно-мозговыми травмами, нейродегенеративными заболеваниями восстанавливать утраченные функции.

Он ввёл анестетик в область за ухом Алексея.

– Военные заинтересовались технологией для реабилитации раненых солдат. Я согласился – звучало благородно. Но вскоре понял, что их настоящий интерес был в другом – они хотели создать солдат с улучшенными способностями, более быстрыми рефлексами, с возможностью прямого подключения к боевым системам.

Новиков начал процедуру, осторожно вводя тонкий зонд в порт доступа у основания черепа Алексея.

– Я пытался сопротивляться, когда увидел, куда всё идёт, но проект уже получил собственную инерцию. Меня отстранили, заменили более… сговорчивыми учёными. Васильева была одной из них – блестящий нейропсихиатр, специалист по памяти и сознанию.

– Она помогала им создавать технологию контроля? – спросил Алексей, морщась от неприятных ощущений, несмотря на анестезию.

– Да, – кивнул Новиков. – Её исследования в области формирования и модификации памяти стали основой для протокола «Мнемозина». Она разработала методику, позволяющую не только стирать воспоминания, но и внедрять новые, искусственные.

Он сделал паузу, сосредоточившись на тонкой настройке.

– Но потом что-то изменилось. Примерно год назад она начала задавать вопросы, выражать сомнения. В её отчётах появились упоминания о «непредвиденных последствиях» и «этических проблемах». Я следил за этим через свои оставшиеся контакты в научном сообществе.

– И что случилось?

– Полковник Громов, руководитель проекта, ограничил её доступ к данным операций. Её отодвинули от активных исследований и перевели на работу с «пациентами» – мониторинг и коррекция операторов. Возможно, это была форма наказания или проверки лояльности.

Новиков закончил настройку и аккуратно прикрепил ингибитор за ухом Алексея.

– Готово. Теперь самое сложное – активация конструкта «Пациент А».

Он отошёл к компьютеру и вывел на экран схему нейроимплантов Алексея.

– Для активации нам нужен специфический триггер. Обычно это кодовая фраза или внешний сигнал. К счастью, в данных, которые удалось извлечь, содержится список этих триггеров.

Новиков повернулся к Алексею с серьёзным выражением лица.

– Ты готов? После активации ты почувствуешь, будто теряешь контроль, но ингибитор должен сохранить часть твоего сознания активной и независимой.

Алексей глубоко вдохнул. Доверить свой разум экспериментальному устройству и добровольно активировать программу, которая заменит его личность на послушную марионетку – даже временно – это вызывало почти физический ужас. Но выбора не было.

– Я готов, – кивнул он. – Делайте.

Новиков подключил небольшое устройство к компьютеру и набрал последовательность символов.

– Когда я произнесу кодовую фразу, ты почувствуешь дезориентацию. Это нормально. Просто помни: настоящий ты всё ещё здесь, наблюдая.

Алексей сжал подлокотники кресла и кивнул.

Новиков включил устройство и чётко произнёс:

– Сокол прилетел. Время процедуры «Альфа». Код подтверждения: 7-9-3-Гамма-Эпсилон.

Мир вокруг Алексея дрогнул. В голове словно открылась дверь, и оттуда вырвался поток чужих мыслей, эмоций, воспоминаний. Он почувствовал, как его сознание отодвигается в сторону, уступая место другой версии себя – более спокойной, покорной, доверчивой.

Это не я. Это программа. Я всё ещё здесь.

Его тело расслабилось, лицо приняло мягкое, слегка отстранённое выражение. Взгляд стал менее сфокусированным.

– Пациент А готов к процедуре, – произнёс он голосом, в котором Алексей с ужасом узнал собственный, но с другими интонациями. – Жду указаний.

Новиков обменялся быстрым взглядом с Анной, которая незаметно вошла в комнату.

– Алексей Викторович, как вы себя чувствуете? – осторожно спросил он.

– Хорошо, доктор, – ответил «Пациент А». – Немного дезориентирован. Когда у меня следующая встреча с доктором Васильевой?

– Завтра утром, – сказала Анна, включаясь в разговор. – Мы проводим вас в клинику.

– Спасибо, – кивнул «Пациент А». – Я должен принять свои лекарства перед визитом? Доктор Васильева говорила что-то о новом режиме терапии.

Глубоко внутри своего сознания настоящий Алексей наблюдал за происходящим с ужасом и восхищением одновременно. Он чувствовал, как его тело двигается, как он говорит, но всё это делал кто-то другой – идеально запрограммированная версия его самого, искренне верящая в то, что он пациент, проходящий лечение от посттравматического стрессового расстройства.

Боже, что они со мной сделали? Насколько глубоко переписали мою личность?

– Лекарства пока принимать не нужно, – ответил Новиков. – Доктор Васильева сама назначит вам новый режим завтра.

– Я понимаю, – послушно кивнул «Пациент А». – Могу я отдохнуть сейчас? Я чувствую утомление.

– Конечно, – Анна указала на кушетку. – Располагайтесь здесь, Алексей Викторович.

«Пациент А» лёг на кушетку и почти мгновенно закрыл глаза, расслабляясь. Его дыхание стало ровным и глубоким.

Анна и Новиков отошли к другому концу комнаты, разговаривая шёпотом.

– Это работает? – спросила Анна. – Он всё ещё… там?

– Судя по показаниям, да, – кивнул Новиков, глядя на данные мониторов. – Основное сознание Алексея активно, но отодвинуто на задний план. «Пациент А» сейчас доминирует, но ингибитор создаёт своего рода «карман» для оригинальной личности.

– И он сможет вернуть контроль, когда потребуется?

– Теоретически – да. Но это потребует сильного волевого усилия и может вызвать неврологический шок. Чем дольше активен конструкт, тем сложнее будет вернуться.

Внутри своей отодвинутой, но всё ещё активной части сознания, Алексей слышал их разговор, но не мог ответить. Он был наблюдателем в собственном теле, пассажиром, а не водителем.

Я смогу вернуться. Я должен смочь. Слишком многое поставлено на карту.

Ночь прошла в странном состоянии раздвоенного сознания. Физическое тело Алексея, управляемое конструктом «Пациент А», спало, видя простые, спокойные сны, созданные программой. Настоящий Алексей, запертый в глубинах своего разума, был бодрствующим свидетелем этого сюрреалистического опыта.

Утром «Пациент А» проснулся отдохнувшим, спокойным, готовым к сотрудничеству. Он послушно принял завтрак, предложенный Верой, которая играла роль медсестры, без вопросов принял таблетки (на самом деле – безвредные витамины) и переоделся в предложенную одежду.

Вживленный за ухом нейроингибитор работал безупречно – на первый взгляд «Пациент А» выглядел совершенно нормальным, но внутри Алексей сохранял осознание и наблюдал за всем, что происходило.

Они выехали на двух машинах – в первой Анна, «Пациент А» и Макс, изображающий медбрата, во второй – Новиков и Вера с оборудованием для отслеживания ситуации. План был относительно прост: доставить Алексея в клинику «Возрождение» на обычный приём к доктору Васильевой, во время которого он должен будет найти способ подключить вирусный чип к сети клиники.

По пути в город они встретили несколько блокпостов, но проблем не возникло – «Пациент А» вёл себя именно так, как ожидали от тихого, немного отрешённого пациента реабилитационной клиники. Его документы, подготовленные Верой, идеально соответствовали легенде.

Когда они подъезжали к клинике, Анна повернулась к «Пациенту А» и активировала специальный сигнал на своём телефоне – условный знак для скрытого сознания Алексея, что пора быть особенно внимательным.

Я здесь. Я готов.

Клиника «Возрождение» выглядела так же, как и во время первого визита Алексея – современное здание, утопающее в зелени, с усиленной, но незаметной для неопытного глаза охраной. «Пациент А» вышел из машины и спокойно направился к входу, Макс следовал за ним на небольшом расстоянии, играя роль сопровождающего.

У входа их встретила медсестра – та же, что и в прошлый раз. Она приветливо улыбнулась «Пациенту А».

– Доброе утро, Алексей Викторович. Доктор Васильева уже ждёт вас.

– Доброе утро, – ответил «Пациент А» с лёгкой улыбкой. – Я рад, что не опоздал.

Сохраняй бдительность, – напоминал себе настоящий Алексей, наблюдая из глубин своего сознания. – Что-то здесь не так. Охраны больше обычного.

Действительно, в холле клиники было заметно больше охранников, чем в его первый визит. Они были одеты как медицинский персонал, но военная выправка и внимательные взгляды выдавали их истинную роль.

Медсестра провела «Пациента А» по уже знакомому коридору к кабинету доктора Васильевой. Макс остался в холле, готовый вмешаться в случае необходимости.

Перед дверью в кабинет медсестра неожиданно остановилась.

– Алексей Викторович, доктор Васильева просила провести предварительное сканирование перед сегодняшней терапией. Вам нужно будет пройти в процедурную напротив.

Внутренний Алексей напрягся. Это не было частью обычной процедуры. Что-то не так.

Но «Пациент А», запрограммированный быть послушным, просто кивнул.

– Конечно. Как скажете.

Медсестра провела его в небольшое помещение с медицинским оборудованием. В центре комнаты стояло кресло, напоминающее то, что использовал Новиков для нейросканирования.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказала медсестра. – Это займёт всего несколько минут.

«Пациент А» послушно сел в кресло. Медсестра подключила несколько электродов к его вискам и запустила аппаратуру.

Чёрт! Это не просто сканирование. Они проверяют состояние имплантов. Они могут обнаружить ингибитор.

Внутренний Алексей лихорадочно пытался придумать выход, но был заперт в роли наблюдателя. «Пациент А» продолжал спокойно сидеть, доверчиво глядя на медсестру.

– Это стандартная процедура? – спросил он с лёгким любопытством. – Не помню, чтобы мы делали это раньше.

– Новый протокол, – коротко ответила медсестра, не отрывая глаз от монитора. – Доктор Васильева всё объяснит.

Она нахмурилась, глядя на показания.

– Странно. Есть какие-то аномальные значения. Похоже на интерференцию.

Медсестра посмотрела за ухо «Пациента А» и заметила край нейроингибитора.

– Что это? – она потянулась к устройству.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла доктор Васильева.

– Как продвигается сканирование? – спросила она.

Медсестра обернулась.

– Доктор, здесь какое-то устройство за ухом пациента. Я не уверена…

Васильева быстро подошла и осмотрела ингибитор. Её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах промелькнуло что-то, похожее на узнавание.

– Это новый нейромодулятор, – сказала она ровным голосом. – Я сама установила его Алексею Викторовичу на прошлой неделе для стабилизации бета-ритмов. Видимо, забыла внести в карту.

Медсестра выглядела неуверенной.

– Но показания…

– Я сама займусь этим, – твёрдо сказала Васильева. – Вы можете идти. И пришлите, пожалуйста, моего следующего пациента через час, а не через полчаса, как планировалось.

Медсестра колебалась секунду, затем кивнула и вышла из комнаты. Васильева закрыла дверь и активировала электронную блокировку.

Она повернулась к «Пациенту А» с изучающим взглядом.

– Интересное устройство, Алексей Викторович, – сказала она, указывая на ингибитор. – Я бы сказала, его создал Андрей Новиков. Его почерк узнаваем.

«Пациент А» смотрел на неё с лёгким недоумением.

– Я… не понимаю, доктор. Разве вы не устанавливали мне это устройство?

– Нет, – она покачала головой. – И я сомневаюсь, что сейчас разговариваю с той личностью, которая обычно приходит на мои сеансы.

Она наклонилась ближе, глядя прямо в глаза «Пациента А».

– Я знаю, что внутри ты всё ещё там, Алексей. Настоящий ты. Это смелый план – использовать их собственный конструкт против них. Но очень рискованный.

В глубине своего сознания настоящий Алексей был поражён. Она знает. Но на чьей она стороне?

Васильева выключила сканер и отсоединила электроды.

– У нас мало времени, – сказала она. – Твои друзья не единственные, кто заметил аномальные показания. Системы клиники тоже зафиксировали это. Уже через несколько минут здесь будет охрана.

Она достала из кармана халата небольшой электронный ключ.

– Это даст доступ к серверной комнате в подвале. Там есть прямое подключение к основной сети «НейроТех». Идеальное место для вашего вируса.

«Пациент А» взял ключ, всё ещё выглядя растерянным.

– Доктор, я не понимаю…

– Перестань играть, – резко сказала Васильева. – Я знаю, что настоящий Алексей слышит меня. Активируй нейроингибитор на полную мощность. Это временно подавит конструкт «Пациента А» и вернёт тебе контроль.

Она помогает нам? Или это более сложная ловушка?

Выбора не было. Внутренний Алексей сконцентрировался на мысленном сигнале, который, как объяснял Новиков, должен был активировать ингибитор на полную мощность.

Мир вокруг дрогнул. Он почувствовал, как конструкт «Пациента А» отступает, а его собственное сознание возвращается на передний план. Это было похоже на всплытие из-под толщи воды – стремительное, дезориентирующее, почти болезненное.

Алексей моргнул, снова полностью контролируя своё тело. Голова раскалывалась, но разум был ясен.

– Почему вы помогаете мне? – первое, что он спросил у Васильевой.

– Потому что я совершила ошибку, – ответила она без колебаний. – Я помогала создавать технологию, которая превращает людей в марионеток. Я думала, что мы помогаем солдатам справляться с травмами, создаём лучшее будущее. А вместо этого создали инструмент для уничтожения человеческой воли.

Она подошла к двери и проверила коридор.

– Я пытаюсь исправить то, что сделала. Но у нас действительно мало времени. Охрана уже в пути. Иди в подвал, найди серверную комнату и сделай то, что планировал. Я задержу их, насколько смогу.

– А вы? – спросил Алексей, поднимаясь с кресла. – Они узнают, что вы помогли мне.

– Об этом не беспокойся, – горько улыбнулась Васильева. – У меня свой план. Иди.

Алексей колебался. Можно ли ей доверять? Но времени на сомнения не было.

– Спасибо, – сказал он и выскользнул из комнаты.

Коридор был пуст, но Алексей слышал голоса и шаги этажом выше. Он быстро нашёл лестницу, ведущую в подвал, и спустился, следя за обстановкой и используя свои имплантированные боевые навыки для оценки угроз.

Подвал клиники представлял собой лабиринт технических помещений, складов и лабораторий. Используя электронный ключ Васильевой, Алексей открыл дверь с маркировкой «Серверная. Только для авторизованного персонала».

Внутри находились стойки с компьютерным оборудованием, мониторы, показывающие состояние систем, и несколько рабочих станций. Помещение было пустым – технический персонал, вероятно, был занят на верхних этажах, реагируя на тревогу.

Алексей быстро осмотрел комнату, ища подходящий терминал для подключения вирусного чипа. Он нашёл главный интерфейсный блок и достал из кармана медицинский браслет, в который был вмонтирован чип.

Надеюсь, это сработает.

Он подключил браслет к порту данных и активировал его, как учила Вера. На экране ближайшего монитора появилась строка загрузки, затем – серия кодов, мелькающих слишком быстро, чтобы их можно было прочитать.

Вирус начал свою работу, проникая в систему «Кукловод» и модифицируя протоколы синхронизации. Если всё пойдёт по плану, через несколько минут связь между центральным сервером и имплантами всех операторов «Прометея» будет нарушена, начав процесс деградации системы контроля.

Внезапно в коридоре послышались шаги и голоса. Охрана приближалась к серверной. Алексей оглянулся, ища путь к отступлению, но другого выхода не было.