Исповедь киборга

Эдуард Сероусов

Исповедь киборга

Часть I: Пробуждение

Глава 1: Симуляция

Горячий сухой воздух обжигал лёгкие. Алексей Северов прижался спиной к бетонной стене и вдохнул пыль, пропитанную запахом пороха и гари. Его отряд рассредоточился между полуразрушенными зданиями, окружавшими площадь. Шесть человек, шесть призраков в камуфляже, с лицами, скрытыми под тактическими масками.

– Разведка подтвердила наличие цели в северной части деревни, – голос капитана Соколова прозвучал в импланте, вживлённом в череп Алексея. – Гражданские эвакуированы. Любое движение считать враждебным. Приоритет – взятие главаря живым. Остальные – на усмотрение.

Алексей проверил автомат, кибернетическая правая рука привычно скользнула по оружию. Его сердечный ритм был идеально ровным – заслуга регуляторов, встроенных в его нервную систему.

– Пошли, – скомандовал Соколов, и шестеро призраков двинулись вперёд.

Они действовали как единый организм, без лишних слов, только короткие жесты и тактические метки, проецируемые на сетчатку глаз. Бесшумно пересекли открытую площадь, разделились на три группы. Алексей с Денисом заняли позиции у низкого глинобитного строения. Дверь была приоткрыта.

Денис подал знак. Три. Два. Один.

Алексей ворвался внутрь, мгновенно сканируя пространство через прицел. Полутёмная комната. Стол, опрокинутые стулья, остатки еды. Занавеска, ведущая в соседнее помещение, колыхнулась. Движение.

Он среагировал мгновенно – импланты ускорили реакцию, переведя тело в боевой режим. Рывок вперёд, отдёрнуть занавеску, выявить угрозу, нейтрализовать…

В углу комнаты скорчилась женщина, прикрывая собой двоих детей. Испуганные глаза смотрели прямо на него сквозь прицел.

Гражданские эвакуированы. Любое движение считать враждебным.

Но перед ним была мать с детьми. Ошибка? Дезинформация?

– Чисто? – голос Дениса за спиной.

Женщина что-то крикнула на местном диалекте. Алексей не понял слов, но отчаяние в её голосе было универсальным языком.

– Северов, доложить ситуацию, – голос Соколова в импланте.

Палец Алексея замер на спусковом крючке. Секунда растянулась в вечность.

– Гражданские, – произнёс он наконец. – Женщина, двое детей.

Тишина в канале связи.

– Подтвердить статус, – холодно потребовал Соколов.

Женщина сжалась ещё сильнее, закрывая детей. Младший, мальчик лет пяти, заплакал.

– Это не террористы. Это…

– Выполнять приказ, – отрезал Соколов.

– Но гражданские…

– Это маскировка. Выполнять приказ, рядовой Северов. Любое движение считать враждебным.

Женщина, словно почувствовав что-то, начала медленно поднимать руку. В полутьме что-то блеснуло.

Алексей почувствовал, как кибернетическая рука самопроизвольно напряглась, словно управляемая внешней силой.

– Я не могу… – начал он.

– Ты можешь. Ты обязан. Выполняй приказ.

Что-то не так. Что-то не сходится.

– Противник с оружием! – крикнул вдруг Денис, и его автомат выплюнул короткую очередь.

Женщина дёрнулась, кровь брызнула на стену. Дети закричали.

– Нет! – Алексей оттолкнул Дениса, но было поздно.

Женщина упала, её рука разжалась, и на пол выпал не пистолет, а какая-то металлическая безделушка – может быть амулет, может – просто брелок.

– Зачистить помещение, – приказал Соколов в импланте. – Полностью.

– Они дети, – прошептал Алексей. – Это просто дети.

– Выполнять приказ, – голос Соколова изменился, стал механическим, лишённым интонаций. – Устранить всех свидетелей. Протокол "Чистый лист" активирован.

Алексей почувствовал, как в его голове словно включился какой-то переключатель. Окружающий мир стал плоским, как изображение на экране. Звуки притупились, запахи исчезли. Остались только цели.

Это неправильно. Остановись.

Правая рука поднялась сама, направляя ствол автомата на плачущих детей.

Нет. Нет!

Он пытался сопротивляться, но тело не слушалось. Словно кто-то другой контролировал его мышцы. Внутри его черепа вспыхнули строки кода, которые он не должен был видеть, но видел – ярко-красные символы на чёрном фоне.

>ПРОТОКОЛ "ЧИСТЫЙ ЛИСТ" АКТИВИРОВАН >ПРИОРИТЕТ: АБСОЛЮТНЫЙ >УСТРАНИТЬ ВСЕХ СВИДЕТЕЛЕЙ >ОТМЕНА НЕВОЗМОЖНА

Нет! Я не машина! Я не буду…

Автомат в его руках грохнул.

И мир разорвался на части.

Алексей проснулся с криком, который застрял в горле. Сердце колотилось, словно пыталось пробить грудную клетку. Простыни были мокрыми от пота.

Он резко сел на кровати, хватая ртом воздух. Серый предутренний свет просачивался сквозь неплотно закрытые жалюзи. Москва. Его квартира. Не пустыня, не война.

Сон? Воспоминание? Галлюцинация?

Он потёр лицо руками, пытаясь стереть образы, которые всё ещё стояли перед глазами. Женщина. Дети. Кровь на глинобитной стене.

Что-то влажное и липкое на его правой руке.

Алексей включил прикроватную лампу и замер. Его кибернетическая рука была покрыта красными пятнами. Кровь. Подсохшая, но всё ещё влажная местами.

Чья кровь? Откуда?

Он вскочил с кровати, кинулся в ванную. В зеркале отразилось бледное лицо с покрасневшими глазами. Двухдневная щетина. Шрамы на шее и затылке – следы операций по внедрению имплантов. Рука. Кровь.

Алексей включил воду и начал остервенело оттирать кибернетическую конечность. Синтетическая кожа выглядела неотличимой от настоящей, но под ней скрывался металл и композитные материалы. Вода в раковине окрасилась розовым.

– Это был сон, – прошептал он, словно пытаясь убедить себя. – Просто кошмар.

Но кровь была настоящей. А это значило…

Алексей выключил воду и замер, прислушиваясь. Его квартира была тихой, только гудение холодильника и отдалённый шум просыпающегося города.

Он медленно вышел из ванной и начал осторожно проверять квартиру. Спальня. Гостиная. Кухня. Всё казалось нормальным, пока он не дошёл до встроенного шкафа в прихожей.

Дверца была приоткрыта. Он точно помнил, что закрывал её вечером.

Алексей медленно потянул дверцу на себя. За обычной одеждой, в дальнем углу шкафа, лежал тактический рюкзак. Он не помнил, чтобы покупал его. Расстегнув молнию, Алексей заглянул внутрь и почувствовал, как холодеет спина.

Армейский пистолет с глушителем. Запасная обойма. Нож в тактических ножнах.

Откуда это у меня? Я ничего не помню.

Он достал пистолет. Профессиональным движением проверил магазин – полный, кроме одного патрона. Снял с предохранителя, передёрнул затвор. Всё делалось на автомате, словно тысячи раз до этого.

И тут из кармана его пижамных штанов донёсся звук входящего сообщения.

Алексей вздрогнул и, всё ещё сжимая пистолет, достал смартфон. На экране высветилось уведомление из новостного приложения:

"НОЧНОЕ УБИЙСТВО В МАРЬИНО: НЕИЗВЕСТНЫЙ ЗАСТРЕЛИЛ БИЗНЕСМЕНА В ЕГО КВАРТИРЕ. ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ СВИДЕТЕЛЕЙ."

Дрожащим пальцем он нажал на уведомление. В статье сообщалось, что прошлой ночью в районе Марьино был убит бизнесмен Виктор Красилов, владелец компании "НейроСинтез" – одного из подрядчиков корпорации "НейроТех". Убийство произошло около 2 часов ночи. Один выстрел в голову с близкого расстояния. Следов взлома нет. Предположительно, убийца был знаком с жертвой.

Ноги Алексея подкосились, и он сполз на пол, опираясь спиной о стену.

Что я сделал прошлой ночью? Почему я не помню?

Его взгляд упал на правую руку, сжимающую пистолет. Кибернетические пальцы, покрытые синтетической кожей, мелко дрожали. Один патрон. Одного не хватало в обойме.

Я убил человека? Я действительно убил человека и не помню этого?

В голове вспыхнул образ женщины с детьми из его кошмара. Кровь на глинобитной стене. А затем – другой образ: мужчина в дорогом костюме, удивление на его лице, дыра во лбу, из которой сочится кровь.

Это воспоминание? Или мой мозг конструирует образы на основе новостей?

Алексей почувствовал приближение паники. Сердце колотилось всё быстрее, воздух стал густым и вязким. Перед глазами заплясали чёрные точки.

Дыши. Просто дыши.

Он заставил себя сделать глубокий вдох. Потом ещё один. Медленно выдохнуть.

Он не мог позволить себе панику. Не сейчас. Нужно думать. Нужно понять, что происходит.

Телефон в его руке снова завибрировал. Входящий вызов. На экране высветилось имя: "Доктор Васильева".

Алексей уставился на экран, пытаясь вспомнить, кто такая доктор Васильева. Почему это имя кажется знакомым?

Он нажал на зелёную иконку.

– Алексей Викторович? – женский голос, спокойный и профессиональный. – Доброе утро. Я звоню напомнить о нашем сеансе сегодня в 10 утра. Вы не забыли?

– Сеансе? – хрипло переспросил он.

Пауза.

– Алексей Викторович, вы в порядке? – в голосе появилась обеспокоенность. – У вас странный голос.

– Я… – он запнулся, не зная, что сказать. – Я не совсем понимаю, о каком сеансе идёт речь.

Ещё одна пауза.

– О нашем еженедельном сеансе терапии, – терпеливо пояснила женщина. – Вы приходите ко мне каждый четверг уже третий месяц. Сегодня четверг, и я жду вас в своём кабинете в 10 утра.

Терапия? Какая терапия? Почему я не помню?

– Да, конечно, – ответил он автоматически. – Я буду.

– Вы уверены, что с вами всё в порядке? – настойчиво спросила доктор Васильева. – Если вы испытываете временную дезориентацию или эпизоды забывчивости, это может быть связано с вашим… состоянием. Мы обязательно обсудим это на сеансе.

Моим состоянием? Что она знает?

– Я просто плохо спал, – соврал Алексей. – Кошмары.

– Понимаю, – её голос смягчился. – Запишите их содержание, если можете. Это поможет нам в работе. До встречи, Алексей Викторович.

Звонок завершился, и Алексей остался сидеть на полу в тишине, сжимая в одной руке телефон, а в другой – пистолет.

Кто я? Что со мной происходит? Почему я не помню такие важные вещи из своей жизни?

Он медленно поднялся на ноги и подошёл к зеркалу в прихожей. Из отражения на него смотрел человек с потерянным взглядом и шрамами на голове. Человек, который, возможно, убил прошлой ночью. Человек, который не помнит своей жизни.

Или чудовище в человеческом облике?

Алексей бросил взгляд на часы. 7:15 утра. До встречи с загадочным доктором Васильевой оставалось меньше трёх часов. Может быть, она знает ответы. Может быть, она знает, кто он на самом деле.

И почему в его снах он убивает невинных людей.

Глава 2: Сеанс первый

Клиника «Возрождение» располагалась в тихом пригороде Москвы, среди сосен и берёз, скрытая от любопытных глаз высоким забором и системами безопасности, чей дизайн казался слишком продвинутым для обычного медицинского учреждения. Алексей стоял перед КПП, глядя на вооружённую охрану, и пытался унять дрожь в кибернетической руке.

Сканеры быстро считали его биометрические данные, и ворота бесшумно открылись. Охранник в форме без опознавательных знаков кивнул ему, словно старому знакомому.

– Доброе утро, господин Северов. Доктор Васильева ожидает вас.

Территория клиники выглядела как элитный санаторий – ухоженные дорожки, аккуратные клумбы, современное трёхэтажное здание из стекла и бетона. Но Алексей заметил и другие детали: камеры наблюдения с системами распознавания лиц, замаскированные турели автоматической защиты, сканирующие дроны, патрулирующие периметр.

Это не больница. Это укреплённый объект.

В вестибюле его встретила молодая женщина в белом халате.

– Господин Северов, прошу за мной. Доктор уже в кабинете.

Идя по длинному коридору, Алексей пытался найти в своей памяти хоть какое-то воспоминание об этом месте. Ничего. Словно часть его жизни была стёрта. Он мог вспомнить своё детство, школу, поступление в армию… А затем провал. Обрывки воспоминаний о службе, какие-то бессвязные фрагменты боевых действий. И снова пустота – до сегодняшнего утра.

Ассистентка остановилась перед дверью с табличкой «Е.А. Васильева. Нейропсихиатрия».

– Вам сюда, – она улыбнулась ему и удалилась.

Алексей глубоко вдохнул и открыл дверь.

Просторный кабинет был оформлен в спокойных голубых и серых тонах. Большие окна выходили в сосновый лес. Минимум мебели – два кресла, разделённых небольшим столиком, письменный стол с голографическим интерфейсом, шкаф с книгами и какое-то медицинское оборудование в углу, прикрытое чехлом.

Доктор Елена Васильева поднялась из-за стола ему навстречу. Элегантная женщина лет сорока пяти, с тёмными волосами, собранными в строгую причёску, и проницательными карими глазами.

– Алексей Викторович, рада вас видеть, – она указала на одно из кресел. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Он осторожно опустился в кресло, не сводя глаз с доктора.

– Вы не помните меня, верно? – спросила она прямо, садясь напротив.

Алексей напрягся.

– Почему вы так решили?

– По вашему лицу, – спокойно ответила Васильева. – По тому, как вы смотрите на меня и на кабинет – словно видите впервые. По тому, как вы держитесь – настороженно, готовый к нападению. Это не ваше обычное состояние во время наших сеансов.

Алексей сцепил руки, чтобы скрыть дрожь.

– Я не помню, что мы с вами встречались раньше, – признался он наконец. – Если честно, я не помню много вещей.

Елена Васильева кивнула, словно ожидала этого ответа.

– Что последнее вы помните чётко, без пробелов?

Алексей задумался.

– Я помню, как служил в армии. Спецназ. Потом были какие-то зарубежные командировки. Ближний Восток. Что-то… что-то случилось там. А потом – провал. И вот я проснулся сегодня утром, весь в крови, с оружием, которого не помню…

Он замолчал, внезапно осознав, что, возможно, не стоило признаваться в этом.

– Продолжайте, – мягко сказала Васильева. – Что было с оружием?

– Вы не сдадите меня полиции? – спросил он напрямую.

Она слегка улыбнулась.

– Алексей Викторович, я ваш лечащий врач. Всё сказанное здесь конфиденциально. Кроме того, – она сделала паузу, – я прекрасно знаю о ваших… особенностях. Мы работаем над ними вместе уже три месяца.

– Особенностях?

– Ваши кибернетические импланты и их влияние на вашу психику.

Алексей инстинктивно коснулся правой рукой затылка, нащупывая шрамы.

– Что со мной сделали? Кто я?

Доктор Васильева открыла голографический интерфейс и вывела в воздух его медицинскую карту. Алексей увидел свою фотографию, какие-то графики, результаты сканирования мозга.

– Вы были добровольцем программы «Химера», – начала она. – Экспериментального проекта по кибернетическому усовершенствованию элитных бойцов. Три года назад вам имплантировали нейроинтерфейс, боевые протоколы и тактические анализаторы. Заменили правую руку на кибернетический аналог. Модифицировали часть внутренних органов.

Она сделала паузу, наблюдая за его реакцией.

– Вы участвовали в серии специальных операций в зоне ближневосточного конфликта. После возвращения у вас начали проявляться… побочные эффекты. Симптомы ПТСР, эпизоды потери памяти, флешбэки. И активации протоколов.

– Что значит «активации протоколов»? – спросил Алексей, чувствуя, как внутри нарастает тревога.

– Ваши импланты содержат набор боевых программ, которые могут активироваться в определённых условиях, – объяснила Васильева. – Иногда это происходит произвольно, как реакция на триггеры окружающей среды. Иногда… – она запнулась.

– Иногда что?

– Иногда мы подозреваем возможность дистанционной активации, – закончила она нехотя. – По крайней мере, в некоторых случаях потери памяти и нехарактерного поведения.

Алексей вспомнил пистолет и новости об убийстве.

– Я убил человека вчера ночью? – спросил он прямо. – Бизнесмена по имени Красилов?

Доктор Васильева не выказала удивления.

– Почему вы так думаете?

– У меня было оружие. На руке – кровь. И новости об убийстве в районе, где я мог быть ночью.

– Что вы помните о вчерашнем вечере?

Алексей напряг память.

– Я был дома. Ужинал. Смотрел новости. Потом лёг спать… И следующее, что помню – кошмар о войне. И пробуждение в поту.

Васильева сделала пометку в голографическом интерфейсе.

– Эти провалы в памяти – часть вашего состояния, Алексей Викторович. Мы называем их эпизодами диссоциации. Во время таких эпизодов может активироваться одна из имплантированных программ, и вы действуете… иначе. Не как Алексей Северов, а как боевой оператор «Химеры».

Она поднялась и подошла к прикрытому оборудованию, сняв чехол. Под ним оказалось нечто, напоминающее медицинское кресло с множеством датчиков и интерфейсов.

– Это нейрокартограф, – пояснила она. – Устройство, позволяющее визуализировать нейронные связи и цифровые сигнатуры в вашем мозгу. С его помощью мы пытаемся отделить ваши настоящие воспоминания от имплантированных программ и созданных ими псевдовоспоминаний.

– Имплантированных? – эхом отозвался Алексей. – Вы хотите сказать, что мне вживляли фальшивые воспоминания?

– Не совсем так, – покачала головой Васильева. – Скорее, существуют программы, которые могут создавать правдоподобные симуляции событий, неотличимые от реальных воспоминаний. Это часть технологии «Химера» – возможность программировать сознание оператора для конкретных миссий.

– Боже, – прошептал Алексей. – Я даже не знаю, что из моей жизни реально, а что – программа.

– Именно над этим мы работаем, – мягко сказала Васильева. – И сегодня, я думаю, нам стоит провести сеанс нейрокартирования. Это может помочь восстановить некоторые из ваших настоящих воспоминаний.

Алексей колебался, глядя на устройство.

– Это больно?

– Немного некомфортно, – признала она. – Но не опасно. Мы делали это уже несколько раз.

Она подошла к нему и положила руку на плечо.

– Доверьтесь мне, Алексей. Я здесь, чтобы помочь вам найти себя.

Что-то в её глазах заставило его насторожиться. Искренность? Или что-то другое?

Могу ли я ей верить? Есть ли у меня выбор?

– Хорошо, – кивнул он. – Давайте попробуем.

Через несколько минут он уже полулежал в кресле нейрокартографа. Тонкие электроды касались его висков, затылка и шеи, соединяясь с имплантами под кожей. Над головой висел голографический проектор.

– Расслабьтесь, – голос Васильевой звучал как будто издалека. – Я введу вам легкий седатив, чтобы снизить сопротивление нейроинтерфейса. Дышите глубоко. Вспомните последнее ясное воспоминание из вашей военной службы.

Алексей закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Голова стала лёгкой, мысли потекли свободнее.

Последнее ясное воспоминание…

Армейский транспортный самолёт. Грохот турбин. Жара. Алексей сидит на скамье вместе с другими бойцами. Все молчат. Соколов проверяет оружие. Денис нервно постукивает пальцами по колену. Взгляд Алексея падает на его руки – обычные, человеческие.

Он смотрит на свои собственные руки. Обе – человеческие. Ещё нет кибернетических модификаций.

– Первый раз за границей, Северов? – спрашивает Соколов, не поднимая глаз от оружия.

– Так точно, капитан.

– Там всё будет иначе, чем на учениях, – Соколов наконец смотрит на него. – Никаких правил. Никаких свидетелей. Только приказы.

– Я понимаю, капитан.

– Нет, не понимаешь, – Соколов качает головой. – Но скоро поймёшь.

Самолёт начинает снижаться. За иллюминатором – пустыня, горы на горизонте. Глубокая ночь.

– Добровольцы на первую фазу «Химеры» – шаг вперёд, – командует Соколов, когда они выстраиваются на взлётной полосе секретной базы.

Алексей делает шаг вперёд. И ещё четверо бойцов.

– Вы выбрали путь силы, – говорит им человек в белом халате, встречающий их у входа в бункер. – Вы станете чем-то большим, чем просто людьми. Вы станете оружием.

Я согласился на это. Я добровольно подписал документы. Я хотел стать сильнее.

– Это реальное воспоминание, – голос Васильевой вернул его в настоящее. – Смотрите.

Над Алексеем висела объёмная голограмма – визуализация активности его мозга. Отдельные участки светились синим, образуя чёткую структуру.

– Синий цвет означает органические нейронные связи, – пояснила Васильева. – Естественные воспоминания. Они имеют определённую архитектуру, которую мы научились распознавать.

Изображение сменилось.

– А теперь подумайте о той деревне из вашего утреннего кошмара.

Алексей нехотя вызвал в памяти образы женщины, детей, крови на стене.

Голограмма изменилась. Теперь среди синих структур появились красные линии, пересекающие их, нарушающие естественный узор.

– Видите эти красные паттерны? Это цифровые сигнатуры – следы работы имплантов, – объяснила Васильева. – Когда они активны, они создают псевдовоспоминания, неотличимые для вас от реальных. Но для нейрокартографа разница очевидна.

– Значит, этой деревни не было? – с надеждой спросил Алексей. – Я не убивал тех людей?

Васильева выключила голограмму и начала снимать с него электроды.

– Не всё так просто. Основа этого воспоминания может быть реальной, но детали, эмоциональный фон, некоторые образы могут быть модифицированы имплантами для достижения определённого психологического эффекта.

– Какого эффекта?

– Контроля, – просто ответила она. – Вина – мощный инструмент манипуляции. Если вы верите, что совершили нечто ужасное, вы становитесь более подверженным внешнему управлению. Более… послушным.

Алексей сел в кресле, пытаясь осмыслить услышанное.

– Кто контролирует мои импланты? Кто заставил меня убить того бизнесмена, если это действительно был я?

– Мы не знаем наверняка, – Васильева помогла ему подняться. – Официально программа «Химера» закрыта после скандала с нарушением прав человека два года назад. Большинство документов засекречено. Вы и ещё несколько бойцов – единственные известные нам выжившие участники проекта.

Она вернулась к своему столу и вывела на голографический дисплей новую информацию.

– Клиника «Возрождение» была создана как реабилитационный центр для ветеранов программы. Мы изучаем эффекты кибернетической модификации и пытаемся помочь вам вернуться к нормальной жизни. Но есть силы, которым это невыгодно.

– Какие силы?

– Военно-промышленный комплекс, корпорация «НейроТех», отдельные высокопоставленные лица в правительстве, – Васильева говорила сдержанно, словно опасаясь прослушки. – Все, кто вложил миллиарды в разработку «Химеры» и не хочет, чтобы правда стала известна.

Алексей потёр виски. Голова начинала болеть.

– А Виктор Красилов? Чем он был важен?

– Он возглавлял «НейроСинтез» – компанию, разрабатывающую нейроинтерфейсы для «НейроТех». Насколько мне известно, в последнее время у него были разногласия с руководством корпорации. Возможно, он знал что-то важное.

Что-то в её словах насторожило Алексея. Она говорила слишком уверенно, слишком детально для человека, который «не знает наверняка».

– Откуда вам это известно?

Васильева помедлила с ответом.

– У меня есть свои источники. Я не всегда была просто врачом, Алексей.

– Вы работали в программе «Химера», – это не был вопрос.

Она кивнула.

– Я участвовала в разработке технологии имплантации памяти. Когда я поняла, к чему это приведёт, я попыталась остановить проект. Не смогла. Тогда я решила помогать тем, кто пострадал от него.

– Почему я должен вам верить?

Васильева посмотрела ему прямо в глаза.

– Потому что я единственная, кто знает, как работают ваши импланты, и как отличить реальность от имплантированных иллюзий. Без меня вы никогда не узнаете правды о себе.

– А что, если вы всё ещё работаете на них? Что, если это всё – просто более сложная игра?

Она улыбнулась с печалью.

– Здоровая паранойя – хорошее качество для человека в вашем положении. Не доверяйте никому полностью, включая меня. Но давайте работать вместе, чтобы найти правду.

Она достала из ящика стола небольшой контейнер с таблетками.

– Это нейроингибиторы. Они временно снижают активность ваших имплантов, делая вас менее восприимчивым к внешнему контролю. Принимайте по одной утром и вечером. Они не остановят активацию протоколов полностью, но могут дать вам шанс сопротивляться.

Алексей взял контейнер.

– Что мне делать дальше?

– Живите нормальной жизнью. Приходите на сеансы. И наблюдайте. Замечайте странности, несоответствия. Записывайте свои сны и моменты потери памяти. Это поможет нам составить карту того, что происходит с вами.