Из искры разгорится пламя. Том 1

– Раз на то воля Его Высочества, не мне её оспаривать. Всем должно знать своё место, и матери наследника, и безродному мальчишке.

Сяомин злилась. Но злоба её не была сокрушающей лавиной – скорее тяжёлым лесным пожаром, сковавшим густым дымом самое сердце.

Бай Лао кивнул, хотя ему и не задавали вопросов. Эта женщина, сперва показавшаяся жестокой, сейчас вызывала странную бессознательную жалость. И хотя взгляд её был твёрд, плотно сжатые губы скрывали обиду и смиренную безысходность.

– Ты ведь просто ребёнок…

Будто убеждая саму себя, едва слышно выдохнула Сяомин, покачав головой. И звон её шести6 жемчужных серёжек мягко отозвался от стен.

– Делай, что нужно, – кивнула она, безмолвно стоящему за спиной Бай Лао, евнуху. – Потом дай немного прийти в себя и отведи к остальной прислуге.

Сяомин встала и грациозно направилась в раздвижной двери. У самого порога она обернулась.

– Теперь твоё место здесь. Сегодня ты впервые это почувствуешь.

Дверь захлопнулась почти бесшумно, и эхо произнесённых слов лёгким холодком пробежало вдоль позвоночника. Бай Лао обернулся – в присутствии евнуха он чувствовал себя довольно свободно. В конце концов, он не был воинственным надзирателем, лишь блюстителем порядка и спокойствия местных обитательниц.

Спина евнуха была довольно широкой, и Бай Лао пришлось немного наклониться, чтобы рассмотреть его действия. На небольшом деревянном столике горела свеча, и длинная игла раскалённо алела, погружённая в самое пламя. На нефритовом блюдце рядом лежала длинная серёжка с переливчатым красным как капля крови камнем.

Бай Лао отвернулся, смяв пальцами ткань штанов. Слова Сяомин обрели смысл. Золотое украшение изящнее клейма на коже, но суть его всё равно неизменна.

Движения евнуха уверенны и слажены, он делал это, должно быть, уже сотню раз. Бай Лао задержал дыхание, когда он опустился слева, натёр мочку уха чем-то резко пахнущим и повернул его голову своими мягкими пухлыми пальцами.

В нос ударил знакомый запах палёной плоти, и капля крови зерном спелого граната упала на грудь, прямо туда, где так испуганно замерло сердце. Боль была мимолётной, ноющее чувство унижения оказалось куда сильнее.

Следуя указаниям, евнух оставил его приходить в себя в одиночестве. В ушах гудело, ноги от долгого сидения затекли и налились свинцом, но Бай Лао оставался неподвижным. Душу его терзали странные чувства. Всего лишь маленький прокол в ухе, говорил он себе. Отчего же кажется, будто самое сердце насадили на раскалённый прут?

Время текло медленно, словно янтарная смола сочилась из рассохшегося ствола векового дерева. Послышался звук открывающейся двери, но вместо чёрного халата в комнату ворвался вихрь бледно-розового шёлка и тонкий аромат персикового цвета.

– Сяомин-шуфэй7 уже ушла?

Забавно оглядываясь спросила совсем молодая на вид девушка.

– Она строго-настрого запретила нам выходить из покоев, но мне было так любопытно из-за кого такой переполох, что я не удержалась и прошмыгнула. Эти евнухи такие растяпы. Я обязательно научу тебя обводить их вокруг пальца.

Она говорила задорно, и голос её звучал стеклянными колокольчиками, чисто и звонко.

– А? – Бай Лао растерянно поднял затуманенный взгляд и сразу же наткнулся на обворожительную улыбку, настолько заразительную, что он попытался её вернуть. Получилось, должно быть, довольно скверно, но незнакомка будто вовсе не обратила на это внимания.

Она опустилась на колени и совершенно по-ребячески обхватила маленькими ладонями его лицо.

– Такой очаровашка, – заливалась она певчей птицей, – прямые, как меч брови, горящие как звёзды глаза8.

Бай Лао продолжал молчать.

– Ох, похоже, этот спёртый воздух совсем затуманил тебе голову. Если хочешь на улицу, надо поспешить.

Бай Лао очень хотел. Он активно закивал и сразу сморщился – серёжка в ухе оказалась довольно тяжёлой и причиняла ощутимую ноющую боль.

Незнакомка вывела его во внутренний двор, строго наказав не шуметь. Вечерний воздух приятно холодил зарумянившиеся щёки, а журчащий фонтан манил словно мираж в пустыне. Бай Лао присел на каменный край и блаженно выдохнул.

– Скоро тебя найдут, так что пока я тебя оставлю, – заговорческим шёпотом сказала незнакомка, взъерошив Бай Лао волосы, – если захочешь с кем-нибудь поговорить, спроси любого, где найти Чуньшен-сяньфэй. Не скучай.

На её задорное подмигивание, Бай Лао просто не смог не улыбнуться. Он надеялся, что получилось лучше, чем в первый раз.

────༺༻────

Вода в фонтане сверкала хрусталём в бледном свете тонкого лунного полумесяца. Бай Лао умылся, не сильно заботясь о приличиях, и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной и стрёкотом сверчков. Он ждал, что за ним придут с минуты на минуту и жадно вдыхал вечернюю прохладу, но время шло, а он по-прежнему оставался один.

Прокол в ухе навязчиво ныл, и Бай Лао неразумно тёр и оттягивал тяжёлое золотое украшение. Заставить себя остановиться он смог лишь когда заметил кровь на подушечках пальцев. Стиснув зубы, он смыл её в том же фонтане.

Вдруг за спиной послышался до боли знакомый золотой перезвон. Услышь его единожды, не забудешь никогда.

– Мне тоже нравится гулять здесь перед сном, – усмехнулся Фэн Ся, присев рядом на край фонтана. Заметив, что Бай Лао не отнимает руки от уха, он выудил из кармана маленькую склянку, с глухим стуком опустив её на прохладный камень. – Аконит9. Добавь пару капель в стакан воды, боль отступит.

В свете луны янтарь его глаз – глаз феникса10 – горел так ярко и завораживающе. Но тупая, ноющая боль так измотала Бай Лао, что он вдруг воспылал такой ненавистью. Она взорвалась словно фейерверк, заставив его оскалиться и зарычать. В глубине души Бай Лао понимал, что это и не ярость вовсе, а горькая, мерзкая обида больше не может держаться внутри.

Он схватил пузырёк и бросил прямо в человека, буквально спасшего его жалкую, никчёмную жизнь. Прямо в его золотые нагрудные пластины, и стеклянный звон эхом разнёсся в тягучей тишине.

Фэн Ся поднялся. Осколки зловеще захрустели под его подошвами.

– Как есть щенок, – хмыкнул он, – уж зверь должен знать, когда следует подчиниться.

И Фэн Ся ушёл, оставив после себя горькие слёзы на чужих щеках и щемящий сердце перезвон золотых цепочек.

Глава 6. Чуньшен-сяньфэй

Жизнь в гареме не сильно отличалась от той, к которой Бай Лао привык. Конечно, никто не собирался делать ребёнка наложником. Его поселили в крыле для слуг, выдали простую, но хорошего качества одежду и даже поручили остальным служанкам приглядывать за ним и обучать. Работа ему, в основном, доставалась простая – таскать воду для омовений, мыть грязную посуду или помогать другим с уборкой – ничего такого, к чему Бай Лао не был приучен раньше.

Сложнее дела обстояли с правилами. Первый укол страха он испытал уже тогда, когда момо11 – грузная женщина почётного возраста – строго глядя на него, едва начала свой, казалось, бесконечный рассказ. Правил было много и все они, в целом, сводились лишь к тому, что слуга – не более, чем собственность, тень танцующего на ветру шёлка чужих одежд. Бай Лао перестал слушать где-то на середине, отвлёкшись на медленное кружение пылинок в золоте солнечного света, льющегося из окна. Хлёсткий удар по плечу гибкой ивовой плетью быстро привёл его в чувства.

– За неуважение к своей момо, —назидательно сказала женщина, перед которой он так старался сидеть ровно, что уже почти не чувствовал спины.

– Извините, – сказал он, склоняя голову.

Но резкая жгучая боль вдруг укусила за второе плечо.

– Неверно!

Слёзы острыми осколками замерли в уголках глаз и, упёршись лбом в нагретые солнцем половицы так, что тяжёлая золотая серёжка глухо ударилась о дерево, Бай Лао исправился:

– Этот никчёмный слуга просит прощения.

Момо удовлетворённо хмыкнула, отложив плеть, но оставив её в зоне видимости. И Бай Лао вдруг осознал, что потерять место, которое он привык называть домом, и всех людей, которых и семьёй-то с трудом можно было назвать, оказалось не так больно, как потерять самого себя.

Иногда ему снилось, что он сбежал, прибился к торговому каравану и был абсолютно свободен. Обгоревшие на солнце лица торговцев улыбались ему и поправляли лёгкую бамбуковую шляпу своими сухими мозолистыми руками. А потом спину обжигал удар12 и он резко выныривал из тёплых вод сна на поверхность жестокой реальности, встречался глазами с очередной служанкой и обречённо дожидался рассвета.

Золото в его левом ухе, мягко звеня при каждом движении, напоминало, что убежать невозможно.

Бай Лао иногда теребил серёжку – прокол уже не доставлял ощутимой боли – и вспоминал ту улыбчивую девушку, что привела его к фонтану во внутреннем дворе. Ему хотелось увидеться с ней, но к глубокому сожалению, он никак не мог вспомнить ни имени, ни даже внешности. Ему помнился только запах персикового цвета и бледно-розовый шёлк. Должно быть, думал Бай Лао, она занимала высокое положение и ему, допущенному только к черновой работе, вряд ли в скором времени доведётся снова с ней встретиться. Он вздохнул, в последний раз припомнив её переливчатый смех, и покрепче перехватил тяжёлое ведро, которое тащил в купальни. Но то ли судьба слишком любила Бай Лао, то ли наоборот, ведь он точно не мог ожидать, что девушка, занимавшая его мысли, просто задорно окликнет его из-за угла.

– Вот ты где, абрикосовые глазки!

Ведро выскользнуло из тонких детских пальцев, откатилось к стене, и Бай Лао замер, с ужасом рассматривая огромную лужу на полу. Сразу вспомнился случай, когда ему доверили стирку, а он не подумал разделить вещи по цветам и все ткани перекрасились. Он тогда так долго стоял на гречке, что на миг ему показалось, что он больше никогда не сможет ходить.

Лужа всё растекалась и растекалась, и Бай Лао не смог остановить себя. Он разрыдался, так горько и так по-детски.

– Эй, ну ты чего? – В тонком девичьем голосе звучало волнение, когда вихрь розовых шелков опустился перед ним на колени. – Это же всего лишь вода. Я напугала тебя? Извини.

Бай Лао провёл в гареме чуть больше недели, но он прекрасно знал, что никто не просит прощения у слуг. Это он должен был упасть на колени и умолять, но вот он здесь, стоит и рыдает, пока госпожа так заботливо гладит его по щеке. Её руки были такими тёплыми и нежными, что осознание этого заставило Бай Лао расплакаться ещё сильнее.

На шум начали сбегаться другие служанки, и Бай Лао задушенно пискнул, когда из гула голосов узнал строгий окрик момо.

– Бай Лао, маленький ты паршивец!

Момо была в ярости, звонко топая по разлитой воде. Она почти подошла а нему, но замерла, наконец заметив нежно-розовые одежды.

– Чуньшен-сяньфэй, – испуганно пролепетала она, склоняясь, – чем эти недостойные обязаны вашему визиту?

Чуньшен выпрямилась, изящно закинув за спину густые каштановые волосы и совершенно не обращая внимания, что полы её ханьфу намокли и потяжелели. Из всех княжеских жён и наложниц она была самой доброй, и служанки, конечно, понимали, что наказание от неё не будет жестоким, но тем не менее, никому не хотелось испытывать судьбу.

– Стоит ли разлитое ведро воды такого переполоха? – Задумчиво протянула она, обращаясь одновременно ко всем сразу и ни к кому конкретно.

Дожидаться ответа она, конечно, не собиралась. Протянув руку Бай Лао, глаза которого после слёз наполнились жгучим песком, она улыбнулась ему, не удостоив остальных и взглядом.

– Идём со мной.

Держать за руку госпожу не пристало слуге. Но можно ли винить за это ребёнка?

────༺༻────

Ян Чуньшен всегда была взбалмошной и неусидчивой. Попав в гарем, она была немногим старше ребёнка, что сейчас так отчаянно цеплялся за её руку. Она была всего лишь служанкой своей молодой госпожи и вообще не должна была становиться наложницей. В те времена ей знатно доставалось от ещё молодой момо, когда она сбегала в соседние павильоны к княжеским танцовщицам и музыканткам, пренебрегая работой. Но всякий раз, когда её пороли или заставляли стоять на гречке, это лишь подогревало интерес к запретному. В мыслях как наяву всплыли яркие образы, как всегда весёлые танцовщицы обряжали маленькую девочку в разноцветные дорогие шелка и они танцевали ночь напролёт; как однажды она растянула лодыжку, а противная момо на следующий день отхлестала её своим ивовым прутом и заставила весь день таскать тяжёлые вёдра то с водой, то с отходами. Сегодняшнее происшествие так ярко напомнило ей об этом, что невозможно было остаться в стороне.

Но несмотря на все тяготы, Чуньшен нравилось быть служанкой. Князь Фэн У никогда не отличался особенной жестокостью или даже интересом к слугам – у него хватало и женщин и других проблем. Чуньшен мечтала, что когда-нибудь она встретит мужчину и, может быть, ей даже позволят уйти и создать с ним семью. Она представляла себя женой какого-нибудь торговца – у них был бы простой дом полный любви и детского смеха. Как страстно она этого желала.

Ей было всего пятнадцать, когда Фэн У заметил её, танцующей в свете звёзд и полной луны. И все её мечты разбились, разлетелись осколками хрустальной вазы. Она получила титул, но окончательно и бесповоротно потеряла возможность распоряжаться собственной жизнью.

Чуньшен опустила взгляд – Бай Лао, потерянный маленький мальчик, смиренно молчал, сжимая ладонь очередной незнакомки. Она горько усмехнулась. Быть может, не будь она такой легкомысленной, у неё мог бы быть сын примерно его возраста.

– Почему ты не пришёл ко мне раньше?

Бай Лао стыдливо порозовел и закусил губу.

– Я не мог вспомнить имени госпожи.

Чуньшен рассмеялась. Конечно. Что за очаровательный ребёнок.

Бай Лао не допускался раньше в ту часть гарема, куда его привели. Это были просторные, дорого украшенные павильоны для самых любимых наложниц и княжеских жён. И, конечно, все они смотрели на него – кто-то любопытно, кто-то с отвращением. Но Чуньшен шла уверенно, гордо вскинув голову – за годы, проведённые в этом змеином гнезде, она научилась не обращать внимания на пересуды. Да и не сказать, что ей когда-либо вообще было до этого дело.

– Сяньфэй!

Бай Лао вздрогнул, услышав знакомый строгий голос. Он упёрся взглядом в подол алого ханьфу, не решаясь смотреть выше.

– Будь добра объясниться?

– Ох, шуфэй, – совершенно небрежно отозвалась Чуньшен, – не принимай близко к сердцу. Этот мальчик так несчастен, а моя гребневица13 такая грубая, повырывала мне уже половину волос. Я просто хочу дать ему шанс и посмотреть, на что он способен.

Сяомин явно не осталась впечатлена её нелепыми объяснениями. Она тяжело вздохнула, и Бай Лао всеми косточками почувствовал её прожигающий взгляд.

– Иногда то, что один называет шансом, для другого оборачивается погибелью.

Чуньшен и Сяомин встретились взглядами. Их немой диалог не разбрасывал искры, напротив, они хорошо понимали друг друга. Женщины с разными судьбами, когда-то у них у всех были одинаковые мечты.

Сяомин ещё раз посмотрела на пару перед собой и задалась вопросом – кто из них сжимал руку сильнее, одинокий ребёнок или одинокая женщина? Так и не найдя ответа, она отступила.

Глава 7. Под покровом ночи. Часть 1

Чуньшен оказалась очень доброй госпожой. Возможно, не имея собственных детей, она подсознательно стремилась окружить материнской заботой первого попавшегося ребёнка, но жаловаться на это Бай Лао, конечно, не собирался. Жизнь княжеской жены, на самом деле, была довольно скучна, и Чуньшен восторженно ухватилась за возможность чего-то нового. Она с радостью взялась обучать Бай Лао каллиграфии и чтению, совершенно не заботясь о его низком статусе. Она распорядилась поселить его в соседней комнате, которая служила гардеробной, но была достаточно большой, чтобы вместить детскую кровать. У него всегда была вкусная еда и возможность мыться каждый день.

Первое время Бай Лао опасался, что всё закончится так же быстро, как и началось, стоит ему сделать или сказать что-то неправильно. Поэтому он много молчал, часто извинялся и, в целом, старался быть как можно тише и покорнее. Однажды он по неосторожности разбил одну из многочисленных бутылочек масла для волос, когда протирал пыль, и пришёл в такой ужас, что, казалось, у него остановится сердце. Он уже был готов упасть на колени, когда Чуньшен подошла к нему и протянула руку. Бай Лао зажмурился, ожидая звонкой оплеухи – он был к ней готов, хотя, по правде говоря, подсознательно знал, что его улыбчивая госпожа вряд ли на такое способна. Чуньшен, конечно, не собиралась бить ребёнка. Тем более, за сущий пустяк. Она лишь мягко отвела его в сторону, чтобы он не поранился осколками и, к огромному удивлению Бай Лао, сама всё убрала.

– Не переживай о таких пустяках, А-Лао. Думаешь, я сама никогда не разбивала эти бутылочки? Они такие неудобные. Отдохни.

Никто раньше особенно не заботился о его усталости, но Чуньшен всегда просила его об этом, хотя Бай Лао, честно признаться, даже не чувствовал в этом необходимости. Обязанностей у него было совсем немного, да и справлялся он с ними не то чтобы плохо, но довольно сносно для восьмилетнего ребёнка. Конечно, он не был искусен в причёсках, но Чуньшен, казалось, доставляло искреннее удовольствие учить его и этому.

Каждый вечер госпожа усаживала своего маленького слугу перед зеркалом и показывала, как правильно укладывать волосы, наносить масло и крепить украшения. Она не брезговала использовать собственные резные гребни из нефрита высшего качества, не жалела дорогих ароматных масел и была так ласкова, будто перед ней сидел не безродный слуга, а её собственный сын.

– Ты очарователен, А-Лао, – говорила она, пропуская сквозь пальцы тёмные пряди, пока ещё довольно неухоженные и короткие, – конечно, пока ты слишком мал, чтобы понять. Но я помогу тебе принять будущее, даже если ничего из этого не произойдёт. Знаешь, это довольно скверно, когда случается то, к чему ты оказываешься совершенно не готов.

Бай Лао поймал её взгляд в зеркале – пламя свечей в её глазах танцевало очень печально. Затем он посмотрел на собственное отражение, зацепившись за серёжку в правом ухе – алый камень застыл каплей крови в объятиях холодного золота. Чуньшен забывала об одной важной детали – ребёнок перед ней был не совсем человеком. Да, он не понимал многого, но слышал много рассказов о том, что мужчины делают с женщинами и наоборот. Конечно, он знал, в каком месте оказался. В конце концов, любая лисица из его деревни мечтала добраться до самого князя. Чистокровных детей его возраста уже обучали различным искусствам, и Бай Лао радовался, что был полукровкой – он мог бы уйти, когда повзрослел и никто бы даже не заметил. Но вот он здесь, в самом желанном месте своей демонической половины. Какая ирония.

– Я знаю, что меня ждёт.

Чуньшен вздохнула, давно закончив с причёской и просто перебирая блестящие от масла пряди.

– Никто не может знать, что его ждёт.

Но Бай Лао знал. Он и вправду мог бы остаться обычным слугой. Конечно, пришлось бы смириться с жизнью евнуха. Будь он обычным человеком. Но он был полукровкой и именно лисья, демоническая, кровь всегда будет определять его.

────༺༻────

Спустя чуть больше месяца Бай Лао привык. Он стал менее пуглив, на щеках появился здоровый румянец, а в глазах озорной блеск. С каждым днём он всё больше походил на обычного ребёнка, а всем детям свойственны маленькие шалости.

Однажды вечером Чуньшен оставила его практиковаться в каллиграфии и куда-то ушла. Обычно Бай Лао прилежно выполнял все задания, но проснувшееся в этот вечер детское любопытство совершенно не позволяло ему сосредоточиться. И он решил проследить за своей госпожой, пообещав себе сразу вернуться, если его вылазка окажется неподобающей для его глаз.

Конечно, в гареме не запрещалось покидать покои поздними вечерами, но жизнь наложниц, в общем-то, не сильно отличалась разнообразием и ходить в такое время им было попросту некуда. У княжеских жён даже не было подруг, с которыми они могли коротать вечера, сказывалась, конечно же, зависть. Да и друг с другом, насколько Бай Лао успел понять, они не очень-то ладили.

Возможно, Чуньшен просто решила посетить музыкальный павильон, ведь она так любила рассказывать об этом и даже пару раз играла для Бай Лао перед сном на цине14. На мгновение Бай Лао даже пришёл в восторг от этой идеи – было бы здорово увидеть других музыкантов и послушать их игру, даже если потом его будут ругать за непослушание.

Однако шорох лёгких шелков привёл его во внутренний двор. Тот самый, куда Чуньшен привела его в первый день. Странно, но с того дня Бай Лао туда не приходил, хотя место ему, определённо, нравилось. Возможно, он просто боялся снова столкнуться с Фэн Ся. Оглядываясь назад, ему стыдно за своё поведение. В конце концов, он спас ему жизнь, был довольно добр и совершенно не обязан был всё это терпеть. Нужно будет как-нибудь извиниться, решил Бай Лао, даже если это будет совершенно неуместно. Погрузившись в собственные мысли он чуть не раскрыл себя, опрометчиво забыв спрятаться в тени одной из стен.

Чуньшен присела на край фонтана, провела рукой по искристой водной глади и принялась ждать.

– Я знаю, что ты здесь, – улыбчиво сказала она и Бай Лао вздрогнул, решив, что всё-таки был недостаточно скрытен, но Чуньшен почему-то смотрела в другую сторону, – хотя, не могу не признать, здорово, что ты стал более серьёзно относиться к правилам.

На секунду Бай Лао оцепенел, услышав знакомый золотой перезвон. Никто не запрещал наложницам покидать покои вечерами, но тайно встречаться с другими мужчинами, конечно, запрещалось. Как и им находиться на территории гарема. Но тем не менее Фэн Ся был здесь, ждал в тени и, выступив из неё, тепло улыбнулся.

Прямо сейчас Бай Лао стал свидетелем ужасного нарушения правил и должен был немедленно уйти. Но вместо этого он сильнее вжался в стену, не в силах отвести взгляда от этой улыбки. Искренней, доброй, такой…странной. Фэн Ся не производил впечатления человека, способного на такую улыбку, хотя и был совсем молод.

Неужели он и его госпожа что-то скрывали?

Бай Лао, определённо, стоило уйти, но любопытство раз за разом брало верх, заставляя его всего превратиться в слух.

– Что с твоей причёской? Давно не видел тебя такой. – Вместо приветствия сказал Фэн Ся, присаживаясь рядом.

Чуньшен игриво перекинула за спину прядь каштановых волос, часть которых была собрана на затылке одной из самых простых шпилек.

– Будь снисходительнее к моей новой гребневице. Всё-таки, ему всего восемь.

В темноте Бай Лао не мог отчётливо видеть лица, но голос Фэн Ся почему-то не звучал удивлённо. Перед ответом он посмотрел на звёздное небо, только потом переведя взгляд на девушку рядом.

– Продолжаешь покровительствовать несчастным детям? Я даже не удивлён.

Чуньшен возмутилась, хлопнув его по плечу.

– Ай-я, А-Хуа! Я уж точно не была твоей покровительницей. Сколько, по-твоему, мне лет?

Бай Лао смотрел на смеющегося Фэн Ся и совсем не узнавал в нём человека из той роковой ночи. Тогда он походил на своевольный пожар, сейчас же он был игривым пламенем свечи.

– Я рад, что ты взялась опекать его. Думаю, вам обоим это нужно.

– Почему ты спас его?

Бай Лао замер. Вряд ли бы он сам когда-нибудь решился задать этот вопрос. Он весь натянулся словно струна и даже задержал дыхание.

Фэн Ся вздохнул, снова устремив взгляд в звёздное небо.

– Не знаю. Может быть, потому что я тоже был ребёнком, которому желали смерти?

Бай Лао не знал, каким на самом деле был Фэн Ся. Но смотря на него, он видел пламя. И в этот момент пламя задрожало.

Глава 8. Под покровом ночи. Часть 2

В темноте внутреннего двора замерло время. Лёгкий пустынный ветерок играл с хрустальными брызгами фонтана, пока двое застыли в ночном мареве, освещённые лишь желтоватым светом мягко покачивающихся фонариков на острых крышах гаремных павильонов. Безмолвным караваном плыло в воздухе спокойствие, такое привычное для давно знающих друг друга людей.

Бай Лао примостился в тени одной из стен и сам не заметил, когда нетерпеливое любопытство сменилось плавным наблюдением за двумя статными фигурами. В какой-то момент это всё перестало казаться ему тайным любовным свиданием, скорее, тёплой встречей двух давних друзей или даже брата и сестры.