Из искры разгорится пламя. Том 1

Фэн У горько вздохнул, потерев виски.

– Действительно, – резким тоном сказал он, – что же ты можешь сделать?

А затем его взгляд, наконец-то, нашёл ещё одного человека за их спинами.

– Что это за…ребёнок?

Фэн Су, словно не замечая, что его отец, буквально, стрелял молниями из глаз, вальяжно развернулся и презрительно цыкнул.

– Полукровка. Ся-гэ упёрся, что нам обязательно надо притащить его с собой, чтобы ты решил, что с ним делать. Ты спрашивал о причине промедления, отец. Так вот, она перед тобой.

Фэн У шумно втянул носом воздух, окинул тяжелым взглядом своих сыновей и снова взмахнул рукой.

– Скройтесь с глаз моих. Я поговорю с вами позже.

Бай Лао молился, чтобы под ним разверзлась бездна. Но вряд ли боги могли благоволить кому-то столь нечестивого происхождения. Он продолжал стоять на коленях, уже почти не чувствуя ног. И как бы он ни хотел оттянуть этот момент, он всё равно настал – шаги молодых господ стихли, тяжелые двери тронного зала закрылись, и он снова остался один на один со своим палачом.

Фэн У спустился с пьедестала, обошёл по кругу дрожащего ребёнка и встал прямо перед ним. Бай Лао чувствовал, как чужой взгляд жёг ему макушку. Фэн У подозвал стражника, всё это время скрывающегося за ширмой.

– Приведи Цин Юань.

Глава 3. Женщина в синем

Двери тронного зала распахнулись неспешно. За спиной Бай Лао послышалась мягкая поступь и шелест тончайшей ткани – так ветер вздымает в воздух опавшие кленовые листья, кружа их в причудливом танце. Вошедшая не спешила заговаривать. Остановившись рядом с сидящим на коленях ребёнком, она медленно поклонилась, заставив мелодично задрожать нефритовые украшения в её волосах, и замерла в ожидании.

От женщины пахло пряными благовониями и тёплым свечным воском. Аромат струился по помещению, обволакивал и хотя тронный зал был поистине огромен, Бай Лао показалось, что этот густой, тяжёлый запах заполнил его целиком.

Наконец, Фэн У заговорил:

– Достаточно церемоний, – привычный взмах руки позволил женщине выпрямиться, – встань.

Бай Лао, окутанный густым ароматом и погружённый в собственные мысли слишком глубоко, не сразу понял, что последнее слово было обращено к нему. Он вздрогнул и поспешил подняться, неосознанно растирая затёкшие колени влажными от волнения ладонями.

– Ты видишь будущее, – продолжил Фэн У, обращаясь к женщине, что всё ещё стояла рядом и покорно не смела заговорить, – что скажешь об этом ребёнке?

Пользуясь тем, что, кажется, над ним не собирались чинить расправу прямо на месте, Бай Лао позволил себе рассмотреть правителя местных земель. Вопреки его детским представлениям Фэн У не внушал ужаса с первого же взгляда и не был сплошь облачён в золото на манер Императора. С первого взгляда его даже можно было бы принять за простого солдата и только потом, присмотревшись, заметить явно не обычный меч в золотых узорчатых ножнах; с фениксом, расправившим крылья, на рукояти. Алый плащ, закрепленный к наплечникам с шипами тяжело раскачивался в такт каждому уверенному шагу. Резной золотой гуань2, напоминающий языки бушующего пламени, венчал собранные в тугой пучок волосы цвета тёмной меди. Величие Фэн У не было напускным, оно было неоспоримым в деталях.

– Будущее, – раздался голос Цин Юань, про которую, Бай Лао, к своему стыду, даже успел забыть, разглядывая правителя, – лишь круги на туманной воде.

Голос женщины оказался мягким морским приливом, ласкающим песчаный берег. Бай Лао обернулся и в свете солнца, льющегося из окон, увидел переливы тёмно-синего шёлка – она и сама оказалась морской волной.

Цин Юань была красива, возможно, даже слишком. Но Бай Лао, росшему среди поистине обольстительных лисиц, её внешность показалась вполне обычной. Возможно, это даже немного его успокаивало – нечто привычное в таком далёком и чуждом ему месте.

– Однако, – сказала она, склонившись и поддев тонким пальцем Бай Лао за подбородок так, чтобы он взглянул ей в глаза – льдистые и туманные как вершины далёких северных гор, – дитя, и вправду, вызывает интерес. Откуда он?

Фэн У, величественно стоя в лучах солнца, задумчиво всматривался вдаль, сложив руки за спиной.

– Я поручил Фэн Су зачистить лисье логово на торговом пути. Там и нашёлся этот полукровка, Фэн Ся настоял привезти его. Не сыновья, а головная боль.

Будь Бай Лао более избалованным вниманием, его бы задело, что разговор о нём же происходил, будто он что-то вроде разменной монеты. Но Бай Лао не был, а потому даже испытывал облегчение, что ему не приходится участвовать в решении его же судьбы. Он успел к этому привыкнуть.

– Вот оно что…

Цин Юань задумчиво склонила голову набок, встряхнув тяжёлыми чёрными волосами.

– Возможно, Цзинь Х…

Фэн У метнул в неё настолько убийственный взгляд, что Бай Лао сжался и затаил дыхание. Но Цин Юань, судя по всему, обладала потрясающим самообладанием. Она лишь на секунду осеклась, извиняюще поклонилась и продолжила всё тем же ровным, спокойным тоном.

– Возможно, второму молодому господину следует перестать следовать пути меча. Думаю, он бы прекрасно справился с ролью моего ученика.

Цин Юань не была простой женщиной. Даже будучи ребёнком, Бай Лао понял это сразу. Хотя, выглядела она молодо и довольно изящно, держалась и разговаривала с правителем, будто тот был не более, чем подростком в сравнении с ней.

– Будущее не открыто мне целиком. Я лишь угадываю его смутные очертания в тумане. Сохранить жизнь этому полукровке было верным решением. Я вижу, этот лисёнок сыграет в будущем важную роль.

Бай Лао едва ли мог понять, о каком будущем идёт речь. Взращённое в нём с пелёнок, чувство собственной никчёмности играло с ним злую шутку. Но неожиданно Цин Юань совсем уж по-доброму ему подмигнула и нежно потрепала по всклокоченным волосам – так, может быть, когда-нибудь могла сделать его мать. Бай Лао закусил щёку, почувствовав подступающие к глазам слёзы.

– И что ты предлагаешь с ним делать?

– Я бы предложила отправить его в гарем.

Фэн У настолько неподобающе правителю опешил, что даже не смог сразу найтись с ответом. И пока складка между его бровей не успела разгладиться, Цин Юань поспешила продолжить.

– Я лишь имела ввиду, Ваше Величество, что девочки в гареме, наверняка, будут только рады понянчиться с ребёнком. Чего точно не скажешь о солдатах в казармах или другой, слишком уж суеверной прислуге. Для такого как он, гарем – куда более безопасное место.

От женщин в своей деревне Бай Лао слышал о княжеском гареме. Ни одна из них, конечно, в нём не бывала и потому знания его не были обширными – только общеизвестные факты. Он знал, что гарем не был большим, и что князь, конечно, не скупился на его содержание. Женщины с восторгом описывали богатые убранства из золота и драгоценных камней. Хотя откуда бы им было об этом знать? Попасть туда Бай Лао точно не боялся – хуже затёртой до дыр старой циновки в углу всё равно быть не могло. В гареме же точно хорошо кормили и точно хорошо охраняли.

Он ещё раз посмотрел на Цин Юань, которую, кажется, забавляла неоднозначная реакция правителя. Фэн У колебался, возможно, не желая давать почву для кривотолков, что он отправил в гарем ребёнка, да ещё и мальчишку.

– Да и к тому же, – продолжала забавляться Цин Юань, – не будьте так уж категоричны, Ваше Величество. Привести этого лисёнка в порядок и в будущем из него выйдет обворожительный наложник.

Для Фэн У это, видимо, стало последней каплей. Он не сказал ни слова, лишь развернулся спиной, давая понять, что разговор закончен.

Цин Юань, недаром обладательница магических таинств, не стала более играть с огнём. Она протянула изящную ладонь.

– Как твоё имя, лисёнок?

Бай Лао, не искушённый лаской, неловко обхватил её пальцы своими, дрожащими от волнения и кое-где ещё перепачканными сажей и грязью. Веди эта женщина его на казнь, он бы пошёл не страшась.

Он пошёл бы за ней куда угодно.

────༺༻────

Путь в гарем из тронного зала был долгим, но живописным. Цин Юань вывела его во внутренний двор, но не спешила, давая возможность насладиться видом: цветущие персиковые и грушевые деревья источали потрясающий аромат и отбрасывали тени, даруя блаженную прохладу от палящего пустынного солнца. Задержавшись возле фонтана из сияющего белого нефрита, Бай Лао только сейчас осознал, насколько измучен жаждой. Капли воды, словно маленькие хрустальные осколки кололи кожу, и так хотелось просто припасть к журчащим потокам иссушенными растресканными губами. Но Бай Лао точно не был дикарём и с усилием отвернулся, сглотнув комок вязкой слюны.

Внутренний двор был огромен, с множеством узких тропинок, деревьями и кустарниками. Мысленно Бай Лао восторгался княжескими садовниками, которые могли поддерживать во всём этом жизнь в беспощадных условиях пустыни.

Когда вдалеке уже показались острые крыши с колокольчиками и фонариками, на удивление Бай Лао, его повели в другую сторону.

– Разве нам не туда? – Не удержавшись, спросил он, спотыкаясь об единственный камушек на тропинке.

Цин Юань усмехнулась, подхватив его и не давая упасть.

– Лао-Лао, не можем же мы привести тебя таким замарашкой. Не переживай, тебе ещё успеет там надоесть. Гарем – та же казарма, только оружием там не размахивают, а прячут в дорогих шелках, и разговаривают приличнее. Я живу совсем рядом, приходи, если что понадобится.

Рядом с Цин Юань было легко. Неожиданно осмелев, Бай Лао даже хотел было спросить, нельзя ли ему просто остаться с ней. Может, напроситься в ученики. Да даже если учить его окажется нечему, он мог бы просто прислуживать и не мешать. Не доставлять проблем – искусство, которым он владел не в совершенстве, но точно на должном уровне.

Но не успел он и рта открыть, они уже подошли к домику Цин Юань, который больше напоминал небольшое святилище, из распахнутого окна которого доносился уже знакомый густой аромат благовоний и свечей.

На пороге их встретила женщина в роскошном алом ханьфу. Сложную витиеватую причёску удерживала длинная нефритовая шпилька с сияющими на солнце рубинами. В руках она держала белый бумажный зонт.

Цин Юань усмехнулась.

– Вот уж действительно, слухи во дворце не хуже пожара.

Незнакомка горделиво вздёрнула подбородок, окинула презрительным взглядом Бай Лао и медленно подошла.

– Не знаю, какие тёмные заклинания ты используешь, чтобы внушать ему свои безумные идеи, – заговорила она, и в голосе её звенела сталь, – но я найду способ положить этому конец.

Цин Юань рассмеялась. Не по-доброму – так волны бьются о скалы в шторм.

– Сяомин-Сяомин. Ты пришла в такой зной, чтобы предостеречь меня? Не забывай, ты мать наследника, но не жена правителя. Смогла возвыситься от простой наложницы, но так и осталась дочерью каменьщика. Не стоит рубить сплеча.

Бай Лао поёжился. Голос Цин Юань – мягкие волны, но океан может быть безжалостен.

Незнакомка в алом не стала утруждаться с ответом. Лишь медленно прошествовала мимо, и летящая ткань её одежд струилась на ветру – будто само пламя ступало по земле.

Глава 4. Тот, кто не страшится своего меча, не имеет права владеть им

левая нога, шаг вперёд

Фэн Ся закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Сухой пустынный воздух тяжело наполнил лёгкие густой жаркой патокой. Под закрытыми веками плясали тени причудливых узоров, эфемерно мерцая где-то вдалеке. Он покрепче сжал древко своей тяжёлой алебарды и сделал первый шаг. В темноте сознания замерцала первая звезда.

правая нога перед левой

В воздухе раздался мелодичный перезвон киноварно-красных кисточек из жёсткого конского волоса, закрепленных стальными цепочками у основания древка, когда Фэн Ся широко размахнулся и закрутил оружие. Лезвие сверкнуло, отразив зенитное солнце, и со свистом вспороло воздух словно брюхо дикого зверя. Сердце замерло на мгновение, упоённое всплеском чистейшей духовной энергии, чтобы через секунду снова встрепенуться дикой птицей.

левая нога к правой 3

Острый наконечник копья мягко скользнул в золотой переливчатый песок, что обнял резную сталь и дерево как старого друга, как нежнейшие шелка обнимают стан юной девы. Звёзды в темноте сознания мерцали всё ярче. Жар пустынной земли ласкал ступни прямо через подошвы. Фэн Ся выдохнул, замерев, пропуская потоки энергии к самым кончикам пальцев. Каждое чувство стало таким острым, что он мог слышать кристальный перезвон фонтанов во внутреннем дворе, лёгкий шелест бумажных фонариков на острых крышах дворцовых павильонов, отголоски детского смеха на залитых солнцем улицах. С закрытыми глазами он мог увидеть как песок янтарной пылью искрится в воздухе, оседает в меди его волос; как всё пространство вокруг него рассеивается, и он вместе с ним.

Напасть на него в этот момент – такой опрометчивый поступок. Достаточно глуп и безрассуден для этого мог быть только один человек.

Фэн Ся сделал танцующий шаг в сторону, и лезвие изогнутого клинка со свистом разрезало воздух. Он развернулся и, перекинув в руках тяжёлую алебарду, заблокировал следующий удар древком, самодовольно ухмыльнувшись. Соперник не жалел сил, широко замахиваясь и вкладывая в удары слишком уж много энергии.

– Сбавь обороты, если не хочешь выдохнуться через пару минут.

В ответ он услышал лишь самоуверенный смешок и шорох песка под чужими ногами.

Фэн Су не доставало практики, но он был сносным противником. К достойному ещё нужно было стремиться, но сражаться с ним, по крайней мере, было занятно.

Пружинистыми прыжками Фэн Ся отступил на более безопасное расстояние, раскручивая оружие, словно то ничего не весило. Скрывшись в облаке густой песчаной пыли, он, прищурившись, выставил вперед острие клинка. Бой не был для него напряжённым, но даже на таких тренировках он не любил оказываться близко к противнику. И сколько бы раз Ю Линг не твердил ему о важности владения техникой меча, он всё равно предпочитал гуань дао4. Хотя и обучаться ему было куда сложнее.

На мгновение стало слишком тихо. Фэн Ся ждал следующего удара, пока не осела пыль, но противника перед ним не оказалось. Сражаться в пустыне не было просто – стрёкот цикад и песок скрадывали чужие шаги, но Фэн Ся поставил бы руку на отсечение, что враг у него за спиной. Не глядя, он перекрутил копьё и развернувшись, взрыхлил стальным наконечником песок, сшибая нападавшего с ног.

Фэн Су зашипел, оказавшись на лопатках. Песок резал ему глаза и скрипел на зубах, а острие чужого копья холодило кожу на шее прямо над заполошно бьющейся артерией.

– Тебе бы практиковаться побольше, а не нападать исподтишка. Ещё раз сорвёшь мне тренировку, – устало выдохнул Фэн Ся, помогая брату подняться, – целым не оставлю.

Фэн Су слишком уж статно для потерпевшего поражение отряхнулся и поправил растрепавшийся пучок медных волос.

– Будь у тебя в руках меч, – сказал он, указав остриём собственного в нагрудные пластины Фэн Ся, – я бы тебя достал.

– И именно поэтому я предпочитаю копьё. Чтобы легко отмахиваться от всяких назойливых мух. Кстати, ты уже дал имя своему мечу? Почему бы тебе так его и не назвать – Назойливая муха? Как тебе, а?

Фэн Су задохнулся от возмущения. Лицо его запылало гневным румянцем, воздух со свистом вышел из лёгких. Пусть ему не доставало практики в технике владения холодным оружием, за такое он был готов сойтись и в кулачном бою.

Фэн Ся не перестал смеяться даже когда его сшибли с ног одним мощным ударом головой в грудь. Песчаное облако взметнулось в воздух, скрывая в пыли сцепленные в клубок тела. Это совсем не походило на серьёзное сражение – так неумелые котята шипят и царапаются, пытаясь схватить друг друга за загривки. Они катались по земле, даже не нанося ударов. Лишь неудачно пытались скрутить друг другу руки – Фэн Су был меньше и проворнее, но Фэн Ся старше и сильнее. И хотя его замечание было возмутительно оскорбительным, оба понимали, что оно не было ничем, кроме шутки.

В конце концов, они были просто подростками. Совершенствующимися. Но подростками.

Наречение меча – не такая уж простая задача. Особенно, когда нужно соблюсти определенные ритуалы. В случае рода Фэн, дать имя своему оружию можно было лишь окропив его кровью нечисти и закалив в жарком пламени. Когда отец поручил Фэн Су избавиться от лисьего логова, он сразу понял, что лучшая возможность может представиться ещё очень нескоро. Поэтому, конечно, он ей воспользовался.

– Чтобы ты знал, – запыхавшись, начал он, когда их бессмысленная возня исчерпала себя, – я дал имя своему мечу. И, надеюсь, тебе будет стыдно за свои слова, когда ты его услышишь.

В борьбе они откатились к самому краю тренировочной площадки, где так кстати росло раскидистое персиковое дерево, тень которого давала такую блаженную прохладу. Привалившись спинами к шершавому стволу, они улыбались, восстанавливая сбитое дыхание.

– Удиви меня, Су-эр.

Фэн Су мягко провёл пальцами по резьбе на ножнах и посмотрел брату прямо в глаза. Фэн Ся едва ли когда-нибудь раньше видел в его взгляде столько непреклонной решимости.

– Цзинь Хуа.

Фэн Ся показалось, что внутри него лопнула натянутая струна и ударила прямо в сердце, разрубив его пополам.

– Отец будет в ярости.

Фэн Су беззаботно пожал плечами. Фэн У всегда считал его слишком несносным и своенравным для того, на кого возложено так много обязательств. К слову, он никогда не стремился облегчить ему задачу.

– Он скорее откусит себе язык, чем отдаст приказ выковать это имя на мече своего наследника.

– Ся-гэ, – мягко заговорил Фэн Су, – это моё духовное оружие и решение тоже только моё. И я действительно хочу, чтобы мой меч носил имя того…учти, я скажу это только один раз, не надейся на такие откровения в будущем. Того, кем я восхищаюсь и на кого хотел бы быть похожим. Ты ведь лучше меня во всём – дальновиднее; оружием владеешь лучше; солдаты тебя уважают. Не соверши твоя мать…того, что совершила, на моём месте был бы ты. На нём и должен быть ты.

Фэн Ся посмотрел на брата с удивлением. Таких серьёзных слов он не слышал от него ни разу. Они оба были ещё совсем юнцами, но Фэн Су полностью оправдывал статус младшего – вспыльчивый, резкий и категоричный, он не любил и не хотел признавать слабостей и, уж тем более, делиться с кем-то переживаниями. Хотя груз невероятной ответственности от пророчества Цин Юань витал над ним грозовой тучей. По правде сказать, в этот момент Фэн Ся устыдился, что в глубине души всегда испытывал радость от того, что ему никогда не придётся оказаться на месте собственного младшего брата.

– Правителю ведь не обязательно самому возглавлять войско. Мне не нужно твоё место. Меня вполне устроит роль твоего клинка. Будешь отдавать приказы, а я рубить головы – в целом, это мне по душе.

Фэн Су усмехнулся, пихнув его локтем в бок.

– Звучишь пугающе.

– Запомни это. Тот, кто не страшится своего меча, не имеет права владеть им.

Фэн Су скривился. В силу возраста он не был любителем высокопарных изречений, а потому поспешил сменить тему.

– Слышал, что отец повелел отправить того зверёныша в гарем?

– Как уж не слышать. Твоя мать в ярости. Интересно, что её так разозлило? То, что отец фактически взял нового потенциального наложника или, что это опять Цин Юань постаралась?

При упоминании заклинательницы на лице Фэн Су отразилось такое отвращение, будто его заставили разом съесть целый котелок пресной рисовой каши. Его ненависть к ней, к пророчеству и способу его исполнения поднимали в душе Фэн Су бурю неконтролируемой тьмы, что звериными когтями терзала его сердце и разум. Он постарался успокоиться, устремив взгляд в безоблачное небо.

– Отец не стар и не будет, когда этот демонёнок повзрослеет. Лисью природу в карман не спрячешь, уже сейчас он довольно смазлив. Я могу это признать, как бы он ни был мне противен. Положение моей матери во дворце с каждым годом не становится крепче. Любое новое увлечение отца для неё – кинжал в сердце. Жаль, что он никогда не полюбит её как твою.

Фэн Ся не был с этим согласен. Он не знал своей матери, но довольно неплохо знал отца. Фэн У хоть и не был человеком, открыто показывающим чувства, не производил впечатление того, кто вообще может любить. Иначе, смог бы он согласиться принести собственного сына в жертву ради исполнения пусть и многообещающего, но довольно сомнительного пророчества? Мать Фэн Ся была кочевницей, дикаркой, по мнению остальных южан. Фэн Ся ничего не смыслил в любви, но даже он понимал, что совершённое его отцом нельзя назвать этим словом.

– Он убил её. И весь её род. А потом и остальных кочевников просто из прихоти. О какой любви ты говоришь?

Фэн Су подставил ладонь, поймав бледный лепесток персикового цветка, и медленно растёр его пальцами.

– Но на тебя его рука не поднялась.

Цикады смолкли.

День медленно ускользал песком сквозь пальцы.

На другом конце тренировочной площадки показалась размытая жарким маревом статная фигура. Ю Линг, определённо, устроит им взбучку за безделье.

И Фэн Ся, к своему облегчению и стыду, будет ему благодарен.

Глава 5. Прямые, как меч брови, горящие как звёзды глаза

Павильоны гарема на закате выглядели сказочно. Бай Лао не смог сдержать восторженного вздоха, засмотревшись на острые красные крыши, верхушками утопающие в густых облаках. Мягкое золотое свечение бумажных фонариков стелилось по земле, и песок искрился алмазной крошкой. Территория была огромной – для Бай Лао, привыкшего к крохотной деревушке из нескольких домов, это стало немного пугающим. Сможет ли он вообще здесь ориентироваться?

Цин Юань неспешно вела его за руку, иногда поправляя выбивающиеся из короткого хвостика непослушные пряди тёмных волос. Вкус её горького жасминового чая ещё чувствовался на языке. Бай Лао боялся. Казалось, выдохни он посильнее, и вместе с воздухом из лёгких вылетит душа. Ему так не хотелось отпускать руку единственного человека, что оказался добр к нему с самого начала. Но их прогулка, пусть и неторопливая, не могла продолжаться вечно.

– Здесь мы расстанемся, – сказала она, остановившись напротив круглой дверной арки из красного дерева. С двух сторон неподвижно стояли стражники в шлемах с кисточками из конского волоса. Кивнув Цин Юань, один из них поспешил скрыться в глубине павильона. – Тебя заберёт один из гаремных евнухов. Они иногда пугают своей молчаливостью, но ты быстро привыкнешь. Жизнь в гареме красива, но не сказочна. Просто не задавай лишних вопросов.

Она ещё раз заправила ему за ухо прядь волос и ушла – плавно, как пенная морская волна отступает от берега.

У Бай Лао не было проблем с болтливостью. В родной деревне общались с ним неохотно, бывало за несколько дней ему и пары слов не доводилось сказать. Но здесь, где всё такое чуждое, где сам он чужой, казалось, любое его слово окажется лишним.

Гаремный евнух оказался мужчиной средних лет, чуть полноватым, с начисто выбритой головой. Одет он был в тяжёлый чёрный халат с широкими рукавами, расшитыми золотыми виноградными лозами. Маленькие глаза смотрели проницательно, но будто вовсе не выражали эмоций. Как и подобает гаремному служащему, он был безлик и невозмутим как стоячая вода в илистом озере.

Внутреннее убранство гарема пестрело оттенками красного и золотого; от лёгкого сквозняка едва заметно колыхались шелка, расшитые парящими фениксами и цветущими орхидеями. Мягкий переливчатый звук бисерных занавесей играл успокаивающую мелодию, подхваченную звонким девичьим смехом. В воздухе плыл аромат благовоний, тонкий и сладкий, он словно оседал на коже тончайшей плёнкой.

Бай Лао не знал, куда его вели, и спросить не решался. Ему казалось каким-то странным и неестественным, что проходя витыми коридорами, им не встретилась ни одна наложница или служанка – лишь голоса звучали за закрытыми дверьми. Хотя, честно признаться, Бай Лао и не был готов так скоро почувствовать на себе все их взгляды.

Через, казалось, целую вечность его привели в небольшую комнату. От большого количества горящих свечей в ней было светло как днём. В самом центре лежала подушка, на которую безмолвным жестом указал евнух. Бай Лао послушно опустился, уложил повлажневшие от волнения ладони на колени и вздрогнул, увидев женщину в красном ханьфу. Она расслаблено расположилась на бархатном диване у стены и медленно постукивала золотыми хучжи5 по резному подлокотнику. Огонь десятка свечей плескался в глубине её глаз словно в недрах самой души.