Из искры разгорится пламя. Том 1

Кэтти Бом

Из искры разгорится пламя. Том 1

Глоссарий

Персонажи:

Бай Лао – полукровка. Сын демонической лисицы хули-цзын и человека. Рождён в безымянной деревне (лисьем логове) в южном регионе Фэнцзинь.

Фэн У – «великолепие феникса» – князь южного региона Фэнцзинь

Фэн Су – «возрождение феникса» – младший сын князя, законный наследник.

Фэн Ся – «ошибка феникса» – старший сын князя. признан отцом, но отлучён от престолонаследия. он же Цзинь Хуа – двойное значение иероглифа «цзинь» – «золото» и словарное «стыдить» даёт двойное значение имени – «золотой цветок» или «цветок стыда» – имя, данное ему при рождении матерью и запрещённое для использования отцом.

Шу Сяомин – «рассвет справедливости» (да, правильнее было бы расцвет, но се ля ви) – мать Фэн Су. южанка, дочь простого каменщика. прошла путь от наложницы до фаворитки и матери законного наследника, хотя князь так и не взял её в жёны. одна из трёх главных наложниц Фэн У. Носит титул «шуфэй» – добродетельная.

Цин Юань – «глубокая вода» – уроженка западного региона. обретшая бессмертие заклинательница, служащая южному князю. утверждает, что может предсказывать будущее. имеет знания в медицине.

Ю Линг – «понимающий/сострадающий друг» – генерал южного войска. занимается «военным воспитанием» княжеских сыновей. по натуре довольно мягкий человек в вопросах, не касающихся военного дела. испытывает любовные чувства к Цин Юань, но взаимности не получает.

Ян Чуньшен – «ласточка, рождённая весной» – одна из трёх главных наложниц Фэн У. Носит титул «сяньфэй» – талантливая. Самая молодая, попала в гарем в качестве служанки, но приглянулась князю, за что он и даровал ей титул.

Цзинь Мэйхуа – «золотая дикая слива» – мать Фэн Ся. Дочь вождя пустынных кочевников, которую Фэн У насильно заполучил в свой гарем. В прошлом носила высший титул «гуйфэй» – драгоценная. Казнена самим Фэн У за государственную измену.

Ху Шень – «король тигров» – один из четырёх великих заклинателей, участвовавший в осаде горы Бейшан. Пошёл по пути тёмного заклинательства, задумав подчинить тьму и восстав против своих названых братьев. В последствии в понимании людей стал воплощением зла. Считается погибшим от руки Фэн Хуана.

Фэн Хуан – «Феникс» – один из четырёх великих заклинателей, участвовавший в осаде горы Бейшан. «Очищающее пламя, покровитель Юга». Считается героем, сгоревшим заживо в собственном пламени. Переломил ход битвы, сокрушив Ху Шеня.

Веньян – «очищенный и добродетельный» – заклинатель в белом, бродяжка. Единственный человек, способный преодолевать магический барьер вокруг горы Бейшан. Воспитан Ху Шенем, обучен тёмному заклинательству им же. В отличие от Ху Шеня стремиться не подчинять тьму, а направлять её. Использует деревянный ученический меч.

Лун Юншэн – «вечно живущий дракон», «Тысячелетний Император» – один из четырёх великих заклинателей, участвовавший в осаде горы Бейшан. Покровитель Востока. Первый и единственный император.

Регионы и города:

Фэнцзинь – «золото феникса» – южный регион страны, большую часть которого занимает пустыня. Край, богатый полезными ископаемыми и драгоценными рудами и камнями. Крупные города, в основном, расположены вблизи или в самих оазисах.

Цзиньлу – «золотой оазис» – столица, раскинувшаяся в самом крупном оазисе.

Гора Бейшан – «гора скорби» – гора и её окрестности на Севере, вокруг которых действующим Императором возведён магический барьер. Считается местом пристанища духов, которые попав за барьер, не могут вернуться обратно. Именно там проходила великая битва, в дальнейшем объединившая страну под началом одного Императора

Пролог

«Кровь моя холодна.

Холод её лютей

реки, промёрзшей до дна».

Когда в камине трескуче горят дрова, превращаясь в угли, Бай Лао вспоминает тот день. Не тот, когда он потерял людей, почему-то звавшихся его семьёй. Но тот, в который на место одного человека пришёл другой.

«…когда княжеский клинок обретёт свою мощь…»

Он подбрасывает щепки в огонь. И эти щепки – он сам.

Когда за окном гремит гроза, Бай Лао касается левого плеча. Спустя сотни лет, оно уже не болит, но узорчатый цветок всё так же ярко горит напоминанием его постыдного предательства.

Когда ветер распахивает окна, и серьга в его левом ухе мерно раскачивается, он оборачивается, но не слышит звона золотых пластин и цепочек – лишь дрожь стеклянных пузырьков на самой дальней полке.

«…зажги благовония. Вернусь, не успеет и палочка прогореть…»

И он зажигает. Но сколько их успеет прогореть за тысячу лет?

Когда падает снег, он падает на колени.

«…высочайше дозволяется умереть…»

– Я отказываюсь, слышишь? – Шепчет он, вглядываясь в танец огненных языков. – Пусть пройдёт тысяча лет, я буду ждать тебя. Ждать, когда ты придёшь и убьёшь меня сам. Слышишь?

Пламя взрывается искрами.

Вдалеке бушует гроза.

Звучит золотой перезвон.

– Слышу.

Глава 1. Золотой перезвон в алом пламени

«Смерть придёт,

у неё будут твои глаза».

Когда первые крики разрезали тишину, едва занимался рассвет. Небесный румянец так стремительно окрасился багрянцем алого пламени, будто солнце упало прямо на землю. В открытое окно светлячками залетали огненные искры – некоторые гасли в воздухе, некоторые добирались до самого пола и, гонимые сквозняком, почти попадали на потрепанную старую циновку в самом углу маленькой комнатушки.

Всполохи пламени резали ночь, словно клинок тончайший шёлк на сотни невесомых лоскутов. Звенела сталь, но оглушал другой звук – кровь, что так немыслимо громко капала на землю, будто разбивались хрустальные сосуды на тысячи мелких осколков.

Бай Лао теснее прижался к шершавой глиняной стене, шумно дыша через рот. Воздух был густ, пропитан гарью и солью чужих пота, крови и слёз. Дым и пустынный песок застилали глаза. Причудливые тени тянули к нему когтистые лапы через щель между полом и дверью, а слух разрывали десятки криков, сливаясь в непрестанный вой. Он зажмурился и зажал ладонями уши, отчаянно надеясь, что всё это просто кошмар в час волка1, пусть и до дикости реальный.

Ему никто не поможет.

Бай Лао очень хорошо это понимал, даже будучи ребенком, едва пережившим свою седьмую весну. Поселение, в котором он жил, не было большим – всего лишь песчинка в море бескрайних песков. Не будь он сиротой, возможно, у него бы был шанс. Но даже в этой крохотной деревушке ему не было места среди её жителей.

Он не был таким, как они.

– Проверьте дома! Нельзя оставить никого!

Голос, что отдал приказ, прозвучал будто над самым ухом. Слишком юный и звонкий, чтобы принадлежать жестокому воину. Острие клинка медленно расцарапало стену дома прямо за спиной Бай Лао, и ужас, шипастым цветком расцветший в сердце, ядовитой лозой поднялся по позвоночнику прямо к взмокшим волоскам на затылке.

А затем одним мощным пинком хлипкая деревянная дверь слетела с петель.

– Молодой господин! Здесь ребёнок!

И только в этот момент Бай Лао понял, что давно стихли крики, и сталь больше не пронзает чужую плоть – лишь ветер уносит раскаленный, обагрённый кровью песок.

В комнату тяжёлыми шагами вошли двое солдат, рослые, в медных доспехах и с мечами наголо – даже увидев перед собой ребёнка, они не спешили убирать их в ножны. Языки пламени лизали им пятки, словно верные псы, и феникс величественно расправил крылья на нагрудных пластинах. В их угольно-чёрных глазах не было жалости, лишь презрение.

Бай Лао не был единственным ребёнком в этой деревне. Он прекрасно понимал, раз дело дошло до проверки домов, значит со всем остальным уже покончено. И пусть он не был таким, как все остальные, у этих солдат не было причин его щадить. Когти сами собой впились в циновку, раздирая её до самой земли, мягкой от тепла его тела и горячей от полыхающего вокруг пожара. Клыки сомкнулись до скрипа, перетирая летающие в воздухе песчинки в пыль. И пусть в этом не было смысла, Бай Лао зарычал. Это не было звуком свирепого хищника – так мог бы рычать щенок, загнанный в угол, – отчаянно и жалко. Солдат это лишь позабавило.

– И в чём проблема? Неужто вам вдруг понадобилось одобрение?

На мгновение Бай Лао показалось, что лица солдат исказила гримаса усталости, будто бы тот, кого они звали «молодым господином», причиняет им ужасную головную боль.

– Да он странный какой-то, – сказал один из них, небрежно бросив фразу через плечо.

– На полукровку похож, – добавил второй, шумно вздохнув. Выглядел он довольно статным и умелым в бою, и вся эта ситуация, должно быть, порядком его раздражала. Он посмотрел на сжатого, словно пружина, ребёнка и провел широкой ладонью ото лба вниз к щетинистому подбородку; черная сажа с его перчатки оставила на лице три ровных полосы. А затем он сделал то, что удивило и первого воина, и самого Бай Лао, на мгновение прервав его надрывное рычание, – с размаху убрал меч в ножны.

Комната погрузилась в вязкую тишину, словно в зыбучие пески. И в этой тишине громче, чем хотелось бы послышались шаги – слишком торопливые и шумные.

«Молодой господин» оказался именно таким, каким Бай Лао мог бы его представить, не будь он безнадёжно погружен в чёрную пучину ужаса. Долговязый, с растрёпанным пучком волос, что в огненных всполохах отливали медью. Щёки горели румянцем битвы, а янтарные глаза – жаждой жестокой расправы. Он практически вбежал в комнату, задев плечом тлеющий дверной косяк, поспешно стряхивая с рукава шипящие искры. Если бы Бай Лао в этот момент мог подмечать детали, от него бы вряд ли укрылась та секундная вспышка страха, отразившаяся на его лице. Доспехи молодого господина, покрылись сажей и бурыми брызгами крови, но было видно, что большим количеством битв они не закалены. В целом, они несильно отличались от простых солдатских, с той лишь разницей, что нагрудная пластина была выкована из золота, а гравировка феникса блистала алым рубином на месте глаза. На вид ему было не больше пятнадцати.

– Ну и что за невидаль? – Презрительно усмехнулся он, присаживаясь прямо перед всё ещё рычащим ребёнком и хватая его длинными пальцами за дрожащий подбородок.

– Молодой господин! – Воскликнул один из солдат, что всё ещё держал наготове меч. – Не стоит так безрассудно…

– Да что он может?! Только скалиться и царапаться! – Цепкие пальцы брезгливо откинули его голову так, что Бай Лао неловко завалился на бок. Подбородок жгло чужое прикосновение, а глаза щипало от дыма и слёз. – Лисий выродок! – Совсем неблагородно выругался господин и плюнул под ноги Бай Лао прямо на изодранную циновку. – Заканчивайте тут и возвращаемся.

Бай Лао так и остался сидеть, завалившись на бок. Ему не нужно было смотреть – в воцарившейся тишине в нетерпении задрожали сжатые в кулаках клинки. От смерти его отделяли лишь один шаг и один взмах руки умелого воина. Он зажмурился, но удара не последовало. Вместо этого по комнате разлился тихий перезвон и голос с легкой насмешкой.

– Не припомню, чтобы отец велел тебе так жестоко убивать детей.

Бай Лао вскинулся, ошалело осматриваясь.

В дверном проёме стоял юноша, привалившись плечом к тому самому тлеющему косяку, даже не пытаясь стряхнуть сверкающие искры. Он был немногим старше молодого господина, может, всего на пару-тройку лет, но выше и шире в плечах. Они были похожи – те же волосы медного оттенка, те же янтарные глаза, которые, однако, горели не жаждой убийства, а благородством жидкого золота. Незнакомец небрежно оттолкнулся от косяка, взмахнул тяжелым хвостом волос и улыбнулся господину – снисходительно, как несмышлёному ребёнку. Снова послышался ласковый перезвон, и Бай Лао зацепился взглядом за его нагрудные пластины – их было две – тоже из золота, но без фениксов и рубинов, они соединялись совсем ненадёжной на вид цепочкой и мягко звенели при каждом шаге.

Солдаты покорно отошли к стене, позволяя ему пройти, и будто бы опустили плечи, сбрасывая напряжение.

«Странно». Подумал Бай Лао. «Господином зовут одного, а уважают другого».

Будучи членом не совсем обычного общества с довольно строгой иерархией, даже ребёнком он многое понимал о подчинении.

– Ся-гэ, – вымученно вздохнул господин, – почему тебе обязательно нужно портить всё веселье? Этот…ребёнок…ничем не отличается от всей прочей нечисти в этом захолустье.

Незнакомец обвел всех скучающим взглядом, задержался на Бай Лао, его всклокоченных черных волосах и дрожащих худых плечах. И отзеркалил вздох своего нерадивого собеседника.

– Он бы давно мог обратиться и хотя бы попытаться убежать. Я даже не вижу у него хвоста, – размеренно проговорил он и, немного подумав, добавил с нажимом – Су-эр. Убийства полукровок и детей не принесут тебе чести, тем более величия. Всё это, наверняка, выйдет боком, когда придёт время занять трон. Нужно забрать мальчишку, пусть отец решает, что с ним делать. Полукровок давно не видели.

Бай Лао не знал, считать ли это удачей, и принесет ли место, в которое его собираются забрать хоть что-то хорошее. По правде сказать, если ему так или иначе было суждено расстаться с жизнью, он бы предпочёл не оттягивать этот момент.

– И вы что, поддерживаете этот бред?! – Вспыхнул господин, обращаясь к смиренно ожидающим солдатам. – Будто отцу заняться больше нечем, со всяким нечистым отребьем возиться!

Солдаты синхронно потёрли уставшие шеи. По их виду явно было понятно, что никто из них не видит смысла продолжать разговор.

– В словах второго молодого господина есть истина. Давайте и правда заберём мальчишку и вернёмся. И так уже задержались, – ответил более статный воин.

Су-эр, как назвал его незнакомец, злобно рыкнул, пнул землю, засыпая измученного страхом ребёнка колкой пылью, и развернулся на пятках.

Бай Лао обмяк, выпустил из когтей циновку и, прикрыв тяжёлые веки, позволил горячей слезе скатиться по грязной щеке. Сердце в груди заполошно стучало, и в такт его ударам вдалеке ещё слышался мягкий перезвон цепочек и золотых пластин.

Глава 2. Город обласкан солнцем, сердце объято страхом

Деревня Бай Лао состояла из пары десятков домов и все они были довольно простыми и неприглядными – проедешь мимо и даже не запомнишь. Безликие постройки из рыжей глины, затерянные в бескрайних песках. Когда Бай Лао обвел их взглядом последний раз, они будто и не изменились, хоть и огонь местами покусал им бока. Здесь никогда не было шумно и многолюдно, и потому, тишина, воцарившаяся после нападения, не резала слух.

Когда Бай Лао вывели на улицу, пыль битвы ещё не осела, а в воздухе витали тошнотворные запахи крови и горелой плоти. Тела лежали на песке в странных неестественных позах, и даже кровь уже загустела и не вытекала из ран. Детей в их деревне было немного. Бай Лао натолкнулся взглядом на девочку прямо у порога одного из домов. Должно быть, она пыталась сбежать, но сталь чужого клинка всё-таки догнала её. Она лежала на спине и была красивой – в будущем, несомненно, загубила бы множество душ. Хотя нельзя отрицать, что она уже это не делала.

Их деревня хоть и находилась в отдалении, рядом проходил торговый путь. Торговцы пропадали на нём регулярно, но всё равно продолжали использовать – недалеко от него располагался крошечный оазис, такой удобный для привала. Обычно путники старались добраться до него к ночи и совершали ошибку, ведь ночь – идеальное время для лисьей охоты. Обычно этим занимались взрослые, но иногда и детей учили, как нужно заманивать доверчивых простаков. От Бай Лао в этом было мало толка, ведь необходимыми качествами, вроде затуманивания рассудка он не обладал, и потому работа ему в основном доставалась простая – то воды натаскать, то овощей к ужину начистить. Относились к нему, прямо сказать, не очень, даже местный глава, что позволил ему остаться в доме, ютясь на старой циновке в углу.

Иногда он смотрел издалека на торговцев – белые пыльные одежды, бронзовые от южного солнца лица. Выглядел ли его отец так же? Любила ли его мать? Чувствовала ли она хоть что-то, когда заманивала его в ловушку той холодной звёздной ночью? Никто не обращался с ним обходительно, и потому никогда не скрывалось, что его отец был обычной жертвой охоты, а он сам – необычным побочным эффектом. Бай Лао часто, засыпая, представлял отца, и как они могли бы вместе также путешествовать по торговым путям и ночевать в оазисах. И ни разу он не представлял мать. Ему хватало и того, что он знал – она была красива и успела дать ему имя прежде, чем умерла вскоре после родов.

Бай Лао ещё раз окинул взглядом бездыханные тела. Любой ребёнок его возраста давно уже был бы в ужасе от этой картины, но ему лишь было интересно, что будет дальше – предадут ли тела огню или так и оставят тлеть под открытым небом? Воины за его спиной уже гремели стременами и, судя по всему, собирались просто оставить всё как есть.

Вдруг на его плечо опустилась рука, тяжёлая и горячая.

– Не стоит смотреть.

Подняв голову, Бай Лао увидел того самого воина, что первым убрал меч в ножны тогда, в комнате. Теперь, когда страх смерти уже не так сильно сжимал горло, его можно было рассмотреть внимательнее: высокий, со шрамом над верхней губой и ямкой на подбородке. Глаза, словно два обсидиана, лучились спокойствием и усталостью. Лицо его не внушало страха, скорее уважение к явно опытному воину.

– Если когда-нибудь тебе это понадобится, – продолжил он, и голос его звучал слишком мягко для человека, чей меч ещё едва ли обсох от чужой крови, – моё имя Ю Линг.

Бай Лао кивнул. Он не думал, что доживёт до их следующей встречи, а потому своё называть не спешил. Ю Линг хмыкнул и больше ничего не сказал.

Раздалось ржание, уставших стоять без дела, лошадей, заставив Бай Лао вздрогнуть. Он отвернулся от мёртвой деревни и только сейчас заметил, что помимо двух молодых господинов на белых конях с ними было восемь солдат, включая Ю Линга. Все они уже седлали лошадей, чёрных. Не было ни повозки, ни паланкина, и быстрее, чем Бай Лао успел задаться вопросом, послышался голос, который он не хотел бы слышать больше никогда в своей жизни:

– Хватит торчать здесь! Привяжите зверёныша к лошади и пусть бежит. Выдвигаемся!

Белая лошадь взрыхлила копытами землю, пронесясь совсем рядом, и молодой господин оказался во главе отряда. Следом за ним степенно проехал второй, звеня своими золотыми пластинами. Их взгляды встретились, Бай Лао смотрел так умоляюще. Но он просто отвернулся. Детская злость и обида затопила его, заставив сжать кулаки. Зачем тогда нужно было вмешиваться и останавливать расправу над ним, чтобы сейчас не проронить и слова?!

Бай Лао остервенело потёр наполнившиеся горькими слезами глаза, как, вдруг, кто-то грубо оторвал его от земли прямо за воротник.

Ю Линг усадил его на лошадь перед собой и покрепче взялся за поводья, всё также сохраняя молчание.

Прижатый к крепкой груди, в стальном кольце чужих рук Бай Лао забылся тревожным сном. В конце концов, он был всего лишь ребёнком.

И, конечно, он уже не видел, как второй молодой господин обернулся через плечо, улыбнулся самыми уголками губ и продолжил путь.

────༺༻────

Регион Фэнцзинь по большей части представлял из себя пустыню и мог бы быть абсолютно никчёмным, если бы под песками не скрывалось несметное количество драгоценных руд и минералов. Все крупные города располагались в живописных оазисах и, действительно, процветали. Каждый, кому в своих странствиях удавалось побывать в этом регионе, непременно, восхищались его богатством и невероятной роскошью. Особенный восторг вызывала столица – Цзиньлу – огромный город в самом живописном оазисе.

Бай Лао слышал о ней, когда все в его деревне собирались вместе, устраивались у большого костра и рассказывали разные интересные истории. Наверное, только эти воспоминания он мог бы назвать счастливыми – тогда он забывал, в окружении кого находился; забывал, что после нужно будет вернуться в темноту на старую затёртую циновку и засыпать таким несчастным и одиноким. Только в тех воспоминаниях он не был никому не нужным сиротой – вокруг него звучал смех, и звёзды в небе мерцали так ярко.

Он открыл глаза как раз в тот момент, когда их процессия миновала главные ворота. Стража на городской стене почтительно склонила головы перед своими молодыми господами и трижды ударила копьями, возвещая всех об их возвращении. Сама стена была огромной, с колоннами из белого нефрита, увенчанными золотыми головами фениксов. Знамена гордо развевались на ветру, и феникс на них величественно расправил крылья, сгорая в алом пламени.

Проведя всю свою недолгую жизнь в бедной захолустной деревне, Бай Лао не мог поверить, что такое вообще возможно. В городе было шумно, и все люди приветственно улыбались им, склоняясь в поклонах, но приближаться не смели. Взгляды их были прикованы к господам, что торжественно шествовали впереди, горделиво приосанившись и вскинув головы. На солдат внимания обращали немного, на незнакомого ребёнка и подавно не смотрели. Бай Лао жадно рассматривал всё вокруг: бесчисленные каменные домики с выжженными солнцем крышами, торговые лавочки с диковинками всех мастей, счастливых людей. Вокруг пахло солнцем, свежим жасминовым чаем и специями. Откуда-то доносился хрустальный звон защитных колокольчиков.

Столица, по истине, была прекрасна.

Засмотревшись на продавца сладостей, отливающего из карамели причудливых птиц и зверей, Бай Лао не заметил, как они оказались у дворца, и Ю Линг, мягко остановив коня, начал спешиваться.

– Доложи отцу, что мы просим его аудиенции. – Приказал молодой господин одному из стражников. Тот склонил голову и незамедлительно скрылся.

И снова страх колючим цветком распустился в сердце Бай Лао. Он всё ещё сидел на лошади, мёртвой хваткой вцепившись в иссиня-чёрную гриву, и боялся поднять глаза. Дворец, должно быть, отличался невероятным великолепием, но смотреть на него сейчас казалось совершенно невозможным. Получится ли сделать это позже? Бай Лао не знал, но так по-детски очень хотел надеяться на это.

Конечно, он слышал и о правителе этих земель. Фэн У в рассказах его односельчан всегда представал властным и деспотичным молодым мужчиной, не терпящим неповиновения. Бай Лао, конечно, не взялся бы доверять суждениям нечисти, но детское воображение и впечатлительность едва ли оставляли ему шанс.

– Он ожидает вас в тронном зале. – Доложил вернувшийся стражник.

Шипастый цветок ужаса пустил корни в каждую клеточку тела. И хотя на улице стояла жара, пальцы Бай Лао онемели от холода.

Ю Линг, наконец-то, спустил его с лошади и, пройдя через внутренний двор, сопроводил их до самых дверей тронного зала. Они явно были тяжёлыми, с резными языками пламени по золоту, но Бай Лао не видел ничего, кроме белого мрамора под ногами.

Войдя в тронный зал, он продолжал смотреть в пол и даже не сразу заметил, что сыновья правителя преклонили колени. Ноги его онемели от страха, и он, должно быть, слишком резко буквально рухнул, копируя действие. Он отчаянно надеялся, что его промедление не было непоправимо долгим.

Казалось, прошли часы, но Фэн У молчал.

Наконец, он небрежно взмахнул рукой, позволяя сыновьям подняться. Бай Лао не осмелился.

– Фэн Су, – начал он, и голос его показался громом, – объясни своё промедление.

Не нужно было смотреть, чтобы понять крайнюю степень его недовольства.

Младший господин скривился и нарочито громко вздохнул, зажав переносицу двумя пальцами.

– Это всё Ся-гэ. Упёртый словно…

– Разве я поручал Фэн Ся командовать отрядом?

– Нет… – на мгновение замялся Фэн Су и прокашлялся, возвращая дрожащему голосу уверенность, – конечно, нет. Но что я могу сделать, если солдаты уважают его больше?

Фэн Ся, стоявший рядом и хранивший молчание, на долю секунды не смог сдержать самодовольную улыбку, что не осталось незамеченным. Казалось, его забавляла эта ситуация.