Сарматия

Офицеры-исследователи быстро влились в общий ритм. Братья Демидовы частенько наведывались в лаунж-зону, где вокруг них моментально собирались любители порассуждать о законах мироздания и загадках гиперпространства.

Лейтенант Аруне-Киренская крепко сдружилась с пилотами корветов, малых разведчиков и штурмовиков, и они часто одной большой компанией угощались за счёт проигравших учебный бой коллег.

Лейтенант Майер почти всё свободное время проводила в компании своего Маленького Разведчика, как называла шеф-сержанта Волкова лучшая подруга Кристины. Влюблённые могли несколько часов просидеть у смотрового окна под ветвями живых деревьев, редко посещая другие места зоны отдыха.

И только сама лейтенант Неизвестная никуда не ходила, за исключением корабельного храма. Изредка компанию ей составляла Кристина с Сергеем, но чаще всего Ольга бывала там в одиночестве. Правда, иногда она могла застать в храме вице-полковника Романову. Начальник медицинской службы крейсера обычно стояла, беззвучно молясь, перед иконой святой Анастасии.

Если посещение воскресной Литургии было правилом хорошего тона для всех, то Ольга старалась бывать в храме практически каждый день. Почти всё своё личное время она проводила там. Ей нравились тишина и запах ладана, нравились горящие в полутьме свечи перед образами. Она стала принимать участие в молебнах с чтением акафистов, по субботам читала Шестопсалмие, а по воскресеньям – Апостола.

Отец Александр, настоятель храма, не мог нарадоваться на Ольгу, ведь такое встречается очень редко – неповторимая красота и сильная вера, незаурядный ум и неподдельная духовность.

Он знал её тайну, ведь ни одна исповедь Ольги не обходилась без упоминания о ней. Он давал советы и всегда молился за неё. Именно стараниями отца Александра Ольга приобщилась к церковной жизни и чтению богословских трудов. Они, конечно, не были для неё чем-то новым. Но одно дело, когда ты проходишь их в качестве дисциплины, другое – когда постигаешь их смысл в реальной жизни.

Кристина тоже гордилась подругой. Ей нравилось наблюдать, когда эта царственная красота в парадной форме выходила в центр храма во время Литургии и своим сильным голосом читала Апостола у аналоя. Было в этом что-то торжественное, даже величественное.

Только Ольга не гордилась собой. День ото дня ей становилось всё грустнее. Лишь в тишине, царящей в церкви, она чувствовала внутренний покой. Её растущая замкнутость не осталась незамеченной окружением:

– Ольга, по твоим заплаканным глазам всегда можно понять, что ты была в храме, – шутила Милен.

– Оль, ну скажи, что с тобой? Что я могу сделать для тебя, солнце моё? – участливо интересовалась Кристина.

Ледяная Принцесса только отшучивалась и уходила в лабораторию, ссылаясь на дела. Она разрывалась между необходимостью уйти в тень и желанием быть всегда рядом, между долгом христианки и своей единственной любовью. Много раз по дороге в храм ей приходилось наблюдать пару влюблённых у смотрового окна. В эти моменты становилось невыносимо горько от осознания грядущей неизбежности. В одно и то же время Ольга ненавидела Сергея и понимала: он – лучшее, что может быть для её подруги.

Бесчисленное количество претендентов на её благосклонность стали для Ольги рутиной. Она всем давала понять, что её не интересуют никакие отношения. Самым наглым и непонятливым – в жёсткой форме. К таковым относился капитан Павлов, который отказ воспринимал в качестве стремления девушки набить себе цену. Видимо, он сталкивался с таким впервые, поэтому позволял себе грубые шуточки и остроты. После очередной проигнорированной просьбы оставить её в покое лейтенант Неизвестная была вынуждена обратиться к командиру десантного батальона.

Вице-полковник Перевалов не отличался тактом и терпением, поэтому после трёпки, которую он задал своему подчинённому, обнулил тому счёт на карте-пропуске. Это помогло лишь отчасти: Павлов перестал приближаться к Ольге, но не перестал отпускать пошлые шуточки и при каждом удобном случае рассказывать о тупости этой «лейтенантки» и вообще о том, что женщинам не место на корабле.

В конце концов, это привело к инциденту с поручиком Олиным, который во всеуслышание заявил капитану Павлову, что проблема не в женщинах и что на корабле не место «озабоченным самовлюблённым кретинам, от которых и все проблемы»; если капитан не подумает над своим недостойным поведением, то за него это сделает Собрание офицеров.

Алексей Павлов, конечно, постарался сохранить хорошую мину при плохой игре, но был вынужден угомониться. Олина он всерьёз не воспринимал, но понимал, конечно, что командир приближённого к крейсер-капитану подразделения запросто может испортить ему карьеру. Тем более что на стороне командира группы выступил его заместитель, который, как известно, большой друг и командира крейсера, и начальника штаба. А ещё – ухажёр подруженции этой глупой стервы. Зря он тогда ей нахамил в десантном боте.

Но больше всех капитана Павлова расстроил капрал Зайцев из первой роты, который, будучи десантником, открыто встал на сторону этих понторезов. Понятное дело, сам подбивал клинья к снежной кукле. Но выражать готовность встретиться с офицером в честном поединке из-за какой-то бабы – этого Алексей понять не мог.

Капрал Дмитрий Зайцев был единственным, кто заслужил правдивый ответ от Ольги. Потому что никогда не вёл себя нагло, наверное.

Он исправно посещал тренировки по фехтованию в надежде застать там лейтенанта Неизвестную. А узнав, где она проводит личное время, стал наведываться и в храм. В какой-то момент Дмитрий понял, что уже не может думать ни о чём другом, кроме неё. На воскресных службах он, затаив дыхание, ждал её выхода на чтение Апостола. Совершенная красота, молчаливость и неизменная сосредоточенность Ольги полностью покорили сердце капрала-десантника.

Будучи не в силах скрывать свои чувства, он решил открыться ей. Разговор происходил за тем же столиком у лимонного дерева, что и беседа Ольги с ненавистным ей тогда шеф-сержантом Волковым.

Услышав вежливый, но твёрдый отказ, Дмитрий смешался:

– Госпожа Ольга, я понимаю, это, возможно, из-за, э-э, моего невысокого звания… – сбивчиво начал он, пытаясь нащупать почву под ногами.

– Нет, господин Дмитрий, – решительно оборвала эту попытку Снежная Королева, – я не смотрю на погоны. Они могут быть проблемой для Вашей самооценки, но не для моей.

Всё же ей стало жаль капрала, ведь искренность его чувств не вызывала сомнений. Поэтому Ольга решила прервать тягостное молчание объяснением, которого не слышал ещё ни один претендент и которое лишило Дмитрия всех надежд:

– Дмитрий, – она нарочно обратилась к капралу неформально, – ты действительно самый достойный парень из всех, но моё сердце принадлежит другому человеку. Я никогда с этим человеком не буду, но быть с кем-то другим не хочу и даже не представляю этого. Это было бы нечестно с моей стороны – портить кому-то жизнь. Я прошу тебя, не трать своё время на напрасные ожидания. Для меня никогда ничего не изменится.

– Позвольте мне быть хотя бы Вашим другом, – сквозь слёзы просил раздавленный Дмитрий, – если это единственная возможность быть рядом.

– Для тебя это будет лишь болезненным самообманом, который отравит твою жизнь. Поверь мне, оно того не стоит.

Уходя, она на секунду положила ладонь ему на плечо. Словно что-то взорвалось в нём в этот момент. Дмитрий едва не схватил её руку в попытке задержать ещё на пару мгновений, но каким-то чудом утерпел. Странное чувство охватило его в эту минуту: к горю от осознания её слов примешивалась смутная радость из-за этого невинного касания. Словно его коснулся тот волшебный мир, частью которого он никогда не сможет быть. «Боже мой, – подумал капрал, – что Ты со мной делаешь?»

* * *

Лейтенанту Аруне-Киренской всё-таки удалось добиться разрешения командования крейсера на проведение тренировочных внутрисистемных прыжков. Для начала она убедила Кристину и братьев Демидовых, поведав им свой план. Затем уже они все вместе заинтересовали начальника штаба, который, в свою очередь, убедил крейсер-капитана собрать совещание по этому поводу.

Флаг-коммандер Герман решил также пригласить пилотов крейсера и корветов. Когда все собрались в его рабочем кабинете, Марк, кратко введя в курс дела пилотов, предоставил слово офицеру-исследователю Аруне-Киренской:

– Как все знают, – сразу перешла к сути вопроса Милен, – я некоторое время занималась проблемой внутрисистемных прыжков, которые считаются опасным и не вполне предсказуемым манёвром. Кто желает напомнить основные причины такого мнения? – обратилась она к пилотам.

Напомнить «решил» (как они и договаривались с Милен) поручик Антон Покровский, командир одного из разведывательных корветов. Он давно запал на жгучую мулатку, покорившую его своим жизнелюбием, юмором и умением рисковать, играть на грани фола, не теряя чувства меры. Качество, необходимое любому пилоту, как считал Покровский. Ему очень импонировала её манера открытого общения и отсутствие всякого зазнайства. Эдакая бро в юбке (точнее, в женских брюках), только очень уж привлекательная «бро».

– Самая основная проблема, – бодро начал он, – состоит в необходимости набора высокой скорости для входа в гипер. Такая скорость приводит к значительным погрешностям на короткой дистанции. Эта погрешность, можно сказать, сугубо аппаратная. Бортовой компьютер может всё рассчитать верно, но современные двигатели и конвертер просто не способны работать с таким уровнем точности, чтобы обеспечить идеальный выход.

– Это мы все понимаем, поручик, – ответил ему за всех капитан 1-го ранга Виктор Назаров и повернулся в сторону офицера-исследователя, – вопрос в том, как мы можем это обойти.

– Прошу минуту терпения, господа офицеры, – встал со своего места Андрей Демидов, – мы просто хотим, чтобы все присутствующие поняли до конца задумку лейтенанта Аруне-Киренской. Любой двигатель на скорости, необходимой для совершения прыжка, почти всегда пройдёт несколько десятков лишних метров, пока сработает конвертер. Потому что конвертер достигает пика мощности не за один и тот же промежуток времени. Погрешность составляет какие-то доли секунды, как вы все знаете.

– И именно это добавляет сложности внутрисистемному прыжку, – продолжила Милен, – как и то, что и в гипере случается та же проблема – конвертер выводит корабль в обычное пространство с такой же погрешностью. И уже тогда пройденные метры в гипере могут превратится в многие десятки километров обычного пространства. К этому стоит добавить ещё искажение пространства космическими телами. Именно поэтому обыкновенный гиперпереход подразумевает выход за границей системы, где влияние тел минимально, а погрешность выхода не имеет большого значения.

Милен внутренне радовалась – ей удалось увлечь присутствующих вводной частью. Теперь нужно было хорошо преподнести основную идею:

– Для чего нам вообще нужно набирать скорость при совершении прыжка? – задала она вопрос и поспешила сама на него ответить. – Для того чтобы конвертер осуществил прокол пространства, ему необходима высокая кинетическая энергия объекта, входящего в гипер- и выходящего из него. Но кто сказал, что кинетическая энергия бывает только поступательной? Как все знают, она бывает ещё колебательной и, самое главное, вращательной. Проще говоря, мы можем получить кинетическую энергию вращением корабля. Предварительную математическую модель мы построили при неоценимой помощи нашей квантовой подруги, сейчас я выведу её на экран и на ваши рабочие инфоры.

– Absolutely not[4]! – возмутился штурман-второй пилот «Сарматии», даже не посмотрев в сторону экрана. – Вы хоть понимаете, какая, э-э, вращательная скорость будет требоваться для срабатывания конвертера? А крутящий момент? Вы собираетесь достичь этого маневровыми двигателями? А о компенсаторах вы подумали?

– Господин капитан 2-го ранга, взгляните, пожалуйста, на модель, – с подчёркнутым уважением ответила Милен, – мы постарались всё предусмотреть. Да, маневровыми двигателями можно достичь требуемых условий. Надо только написать для них новую программу.

– Программу, говорите? Всего-то написать новую программу. Гладко на бумаге было, лейтенант, как говорится, – не уступал штурман, нервно поглаживая пальцами орден святого Георгия на своём кителе. – Черновик математической модели – это прекрасно, если не считать того, что в физическом воплощении всё сложнее…

– Но радиус вращения такого объекта, как наш крейсер, как раз обеспечивает нам…

Когда споры о крутящих моментах, радиусах и кинетических энергиях зашли так далеко, что Марк перестал понимать, о чём идёт речь, он решил вызвать главного учёного и запросить его мнение.

– Ну, всё ведь очевидно, господа и дамы офицеры, – констатировал флаг-инженер Астори, ознакомившись с моделью, – нужно, конечно, прояснить некоторые детали…

Он тоже начал что-то говорить про угловой и линейный моменты, про движение центра масс и вращение вокруг центра масс, но Марк понял лишь, что теоретически это возможно.

Флаг-коммандер мысленно поблагодарил Бога за то, что пилотирование было лишь дополнительной дисциплиной на Факультете разведки Императорской ВКА. Иными словами, он просто умел управлять космическими кораблями, вплоть до тяжёлого крейсера, знал основы орбитальной механики (ну когда они ему пригодились?), разбирался в физике движения в космосе, но даже близко не соприкасался с теми дисциплинами, которые преподавались будущим пилотам. Заменить пилота в экстренной ситуации – без проблем. Но не более того. Конечно, он осознавал, что присутствующие увлечённо спорят о не таких уж и сложных вещах. Но ему было достаточно понимания, что это может сработать. «В конце концов, – сказал Марк себе, – моя функция – принимать решения и нести ответственность».

Таким образом, офицер-исследователь Аруне-Киренская получила разрешение на проведение испытаний. Не на «Сарматии», правда: это было бы чересчур. Пришлось ей довольствоваться корветом. Да ещё и в беспилотном режиме. О присутствии человека на борту на первых этапах испытаний флаг-коммандер Герман и слышать ничего не хотел.

Пришлось Милен смириться и сесть за написание программы для маневровых двигателей корвета, а потом ещё заниматься составлением алгоритма для его бортового вычислителя. Конечно, Сарматия предоставила офицеру-исследователю свои мощности и даже проводила тестирование в реальном времени на виртуальной модели. Лейтенант Майер тоже не осталась в стороне и постоянно ассистировала своей подруге:

– Шоколадочка моя, – уговаривала она Милен, – тебе нужно отдохнуть и поесть. Смотри, сколько ошибок ты наделала в коде за последние полчаса.

Но в этот момент приходил поручик Покровский с бутербродами и чаем. Так что лейтенант Аруне-Киренская продолжала работать, машинально поедая заботливо принесённую снедь. Отвлекалась она только по естественным вопросам, шутливо жалуясь даже на эту необходимость:

– Антон, вот если бы ты ещё мог за меня сходить в туалет, цены бы тебе не было.

– Э-э, думаю, тебе стоит обратиться к твоим подругам с такой просьбой, – шутил в ответ Покровский.

– Тут, ребята, каждый сам за себя, – вставляла Кристина, пытаясь опередить виновницу всей этой суматохи.

* * *

Маршевые двигатели корвета отключились после нескольких секунд работы. Теперь пришёл черёд маневровой группы, чья работа вызывала ассоциацию с гирляндами рождественской ёлки: в то время когда одна пара гасла, включалась вторая и наоборот. Правда, вживую вспышек всё равно не было видно. Это Сарматия для наглядности подсвечивала двигатели на главном экране.

Поручик Покровский страшно переживал за свою шумную возлюбленную, ему очень не хотелось стать свидетелем её провала. Да, всё было отработано в виртуале. ИИ крейсера моделировал разные ситуации, давал советы. Её милая подруга-фехтовальщица тоже оказалась неплохим программистом (ну, конечно, они-то учились чуть ли не всему на свете и сертификатов у них – на десяток офицеров хватит). Вместе они прописали алгоритмы. В виртуале всё работало чётко. Но виртуал виртуалом, а как оно будет здесь и сейчас? Вот и волновался поручик, словно сам был автором или исполнителем этой совершенно отбитой идеи.

Милен не беспокоилась ни капельки. Патологическая самоуверенность частенько приводила её к неприятностям в курсантские годы, но сейчас она знала точно – всё получится. Всё прописано и переписано, проверено вдоль и поперёк. Даже ИИ увлекся (или увлеклась) моделированием, то и дело предлагая новые идеи и снимая напряжение неплохим, хоть и своеобразным юмором, чем-то похожим на юмор Ольги. Как ни странно, но Милен сейчас занимали мысли именно об ИИ. «Хм, неужели ей действительно интересно, или это такая супердостоверная имитация?» – думала она, косясь на проекцию миловидной женщины рядом с собой. Неестественно выглядели у проекции только глаза-фонари и гладиус легионера на флотской форме. Поразительная догадка яркой вспышкой осенила разум Милен и тут же погасла, уступив своё место восторженным возгласам присутствующих.

Всё получилось идеально. Медленно плывущий корвет раскрутился вокруг своей оси и в определённый момент пропал, чтобы через несколько мгновений вынырнуть из гипера в десяти тысячах километров. Погрешность составила всего сто тридцать восемь сантиметров.

Поздравления посыпались на офицера-исследователя со всех сторон. Флаг-коммандер Герман собрался даже разрешить ей личное присутствие на борту корвета (после анализа ситуации, естественно). Но ему пришлось подождать, пока явно влюблённый в Аруне-Киренскую пилот-поручик выпустит мулатку из своих объятий. «Я как будто в телешоу про любовь», – подумал Марк, переводя взгляд на своего заместителя, который, широко улыбаясь, лишь развёл руками.

Чтобы довести до конца начатое, крейсер-капитан даже решил задержаться на сутки в этой глухой системе, единственной достопримечательностью которой служила небольшая каменистая безатмосферная планета, обращающаяся вокруг коричневого карлика. Здесь люди пытались начать разработку недр, но из-за войны дальше разведки дело не пошло.

Поручик Покровский, чей корвет вновь использовался в качестве подопытного, вызвался лично участвовать в эксперименте. Разумеется, командир корвета не мог потерять лицо, отказавшись от такой чести. Впрочем, все прекрасно понимали, что офицер-разведчик имел и другие причины для своего участия – на борту находилась автор проекта, лейтенант Аруне-Киренская. Самая неформальная и открытая из всей «заумной пятёрки», как беззлобно называли офицеров-исследователей.

Близнецы Демидовы жили в параллельной вселенной, лишь изредка посещая наш грешный мир. Для того чтобы поговорить с обычными смертными, им приходилось перестраивать свой способ изъяснения, что далеко не всегда способствовало успеху коммуникации. Лейтенант Майер была такой милой девчонкой-заучкой, которая всегда норовила вставить свои пять копеек и кого-то чему-то срочно научить. Какой-нибудь простецкий шеф-сержант Волков мог слушать её часами, раскрыв в изумлении рот. Но его-то понять можно. Всё окружение только радовалось за прежде грубого и нелюдимого вояку, который внезапно превратился в нормального человека, сдувающего пылинки со своей возлюбленной.

Странная подруга заучки Ольга Неизвестная была типичной одиночкой, которая не нуждалась ни в ком. Всё её общение с окружением ограничивалось служебными вопросами и обычной вежливостью. Ну и отшиванием толпы ухажёров, которые, честно говоря, непонятно что разглядели в этой бесцветной и чрезмерно худой девушке. Помимо командного центра, она часто бывала в биолабораториях и с некоторого времени в продовольственной секции. Ну и в храме. Все попытки подружиться с ней неизменно наталкивались на неприступную стену холодной вежливости.

Только жизнерадостная и позитивная Милен была приятным исключением из этого списка умников – она всегда и ко всем находила подход за счёт энергии и непрошибаемой самоуверенности. Быстро став своей для пилотов, она со временем превратилась во всеобщую любимицу.

Поэтому все, кто наблюдал сейчас за главным этапом испытаний её оригинального способа совершения внутрисистемного прыжка, были искренне рады увидеть повторение вчерашнего результата, только уже с живыми людьми на борту.

– Мы можем и обратный манёвр совершить, господин флаг-коммандер, – предложила Аруне-Киренская, выйдя на связь после совершения прыжка.

– Не стоит, лейтенант, мы лучше дождёмся вас обычным путём, – с улыбкой отвечал крейсер-капитан. – У нас ещё отработка экспресс-сканирования на повестке, так что не спешим.

После анализа систем корвета испытания были признаны удачными. Все этапы подробно документировались. То же самое происходило и в отношении экспресс-сканирования. Оно не было таким сложным и не требовало каких-то особых усилий в создании уникальных программ. Да и лейтенант Майер не являлась его автором. Подобные вещи проделывали многие операторы, так сказать, «на глазок». Кристина надеялась лишь систематизировать алгоритм, определить границы задаваемых параметров, повысив тем самым эффективность метода.

В системе Иберии ей удалось сделать первые шаги и понять, в каком направлении нужно двигаться. Расчёты, проведённые с помощью корабельного ИИ, показали, что с определённого момента увеличение количества сканеров перестаёт оказывать заметное влияние на конечный результат. Зависело это от площади поверхности, её рельефа и плотности, то есть от самых базовых характеристик, получаемых при первичном сканировании. Для небольшой каменистой планеты, которую лейтенант собиралась сканировать, предельное число эффективности составило восемь зондов.

– Ерунда, Оленька, тут и делать нечего, – ответила Кристина предложившей помощь подруге, – тут программка-то простая совсем. Я бы такую и пять лет назад закрытыми глазами скумекала.

– Крис, не идёт на пользу твоему словарному запасу общение с десантурой, – полушутя сокрушалась лейтенант Неизвестная, – мечников из них ты всё равно не сделаешь, а разговаривать нормально – разучишься.

– Сделаю. Из кого-нибудь да сделаю, – выразила уверенность Кристина. – Помнишь Зайцева? У него действительно неплохо получается.

– Твой-то маленький шеф-сержант забыл давно о мечах и рапирах, едва заполучил тебя, – Ольга попыталась уклониться от упоминания о своём несчастном воздыхателе.

– Но капрал Зайцев не забыл о тренировках, хотя и не заполучил тебя. Значит, и вправду что-то его зацепило в фехтовании, – беззаботно ответила Кристина.

– Откуда ты знаешь? – не скрывая лёгкого раздражения, спросила её подруга.

– Оль, брось. Мы знакомы миллион лет. Я всех твоих отшитых поклонников отличу от обычных людей за пять секунд. Он действительно приходил из-за тебя поначалу. Создавал видимость интереса к фехтованию. Но я-то замечаю талант в людях. Так что было делом техники переориентировать его с имитации на правильный путь.

Всё это время лейтенант Майер не отрывалась от экрана служебной консоли, продолжая писать программку для взаимодействия зондов и синхронной работы по каждому параметру.

– Когда мы уже дождёмся хотя бы одного не отшитого тобой парня? – продолжила она, улыбаясь подруге своей очаровательной улыбкой.

– Крис, я не хочу об этом говорить, – поднимаясь, ответила Ольга, – я, пожалуй, пойду.

Но Кристина мягко удержала её за руку, не давая уйти. Состояние подруги давно внушало ей беспокойство. Она никак не могла понять причину депрессии своей Ледышки.

– Солнышко морозное, ну не уходи. Посиди со мной, – ласково попросила она Ольгу, – я уже почти закончила, только в виртуале отработать надо.

Постояв в нерешительности несколько мгновений, Ледяная Принцесса вновь опустилась в соседнее кресло.

– Сдаюсь, Кристи, только давай не будем о поклонниках, – тихо попросила она.

– Моя маленькая ворчунья, – весело прощебетала Кристина, целуя подругу в щёку, – ну не хмурься. Ты мне лучше скажи, почему ты совсем забросила фехтование? У тебя ведь получалось замечательно, не хуже чем у меня. Ой, личико у тебя порозовело. Видишь, самой стыдно, что зарываешь талант в землю.

Лицо Ольги и впрямь налилось краской. Только причиной этому было вовсе не сожаление о фехтовальном таланте. Но она постаралась успокоиться и ответила вполне ровно:

– Времени нет у меня, Кристи, да и никогда я не увлекалась так, как ты. Да, получается кое-что, но ты уж не прибедняйся. До твоего уровня я никогда не дотягивала.

– Кстати, насчёт времени, – Кристина нарочно проигнорировала комплимент, – ты стала часто проводить его в продовольственной секции. Что тебя там заинтересовало?

– Да просто интересно, как всё это там работает. Я и подумала разузнать. Мы ведь должны разбираться почти во всём, помнишь об этом, Крис? – Ольга осторожно намекнула этими словами подруге о том, что та стала меньше свободного времени уделять самообразованию.

– Так я потому и спрашиваю, что хочу составить тебе компанию как-нибудь. Я ещё ни разу не была ни на ферме, ни в оранжереях, – ответила Кристина подруге, правильно восприняв её слова.