Несовершенная

Он фыркнул пренебрежительно, качнул головой, будто я разыгрываю спектакль.

– Да ладно, истерику не поднимай, тоже мне, – он поддел носком землю и швырнул в мою сторону, после чего развернулся и пошел к машине. Вся его спина была мокрой от пота, и шел он грузно, тяжело.

Меня замутило от воспоминаний, от его отношения, от того, что уже не исправить, что впечаталось в меня грязью, которую не отмыть. Машина отъехала, и я прижала руки к глазам, чтобы не дать пекущим слезам пролиться.

Опять плакать хочется, да что ж это такое. Я думала, что научилась быть взрослой. Что эмоции больше не рвутся изнутри так, как в юности. Но внутри все кипело: злость, стыд, обида – детская, невыносимая, с той горечью, которая появляется, когда тебя не защитили.

– Не смей плакать из-за них, Ася, – тихо прорычала я себе под нос, задрав голову и быстро заморгав. Замерла, глядя в небо, и прошептала: – Почему ты мне не поверила?

А потом посмотрела на фотографию бабушки. Ее добрые глаза в черно-белом овале смотрели чуть в сторону. Как будто не видели меня.

– Когда пошли слухи. А я ведь правда была не виновата… Они врали, ба. Каждый из них.

Я поднялась, взяла охапку сухой травы и швырнула ее в кучу мусора, с такой силой, будто хотела разнести свое прошлое на щепки. Продолжила убираться, но слова не останавливаясь лились из меня:

– Ты же знаешь, как меня дразнили с детства, что я ношу одно и то же, что велик у меня старый, что родителей нет. Они изначально сформировали обо мне мнение как о чем-то третьесортном. Постоянно так было, сколько я тебе всего рассказывала. А когда я подросла, то стала им нравиться… все просто, ба. И по их мнению, такая, как я, должна была молиться за их внимание. Они и подумать не могли, что даже у бедняков есть гордость. Когда у них не получилось, они залечили уязвленное самолюбие фантазиями. В этом маленьком проклятом месте невозможно было даже вдохнуть спокойно. Одна ошибка, одно действие – и тебя отменят.

Я села между двумя могилами, усталая и опустошенная.

– Помнишь Ваську, нашего соседа? Он повесился, когда ему всего девятнадцать было. Он тоже попал в опалу, только из-за девчонки с соседнего села. И он не выдержал. Даже года не выдержал. А я держалась столько лет. Ты думаешь, я в петлю не лезла? – я всхлипнула и покачала головой, пытаясь отогнать кошмар прошлого. – Настолько мне было тяжело каждый день выносить это, когда никто не верил. Я лезла. А потом вспоминала тебя. Я знала, что ты не переживешь этого. Ба, я надеюсь, ты меня слышишь и теперь точно знаешь, что я не подводила тебя. Я не была такой, какой они меня называли. Никогда. Ни с кем из них. Ты меня как могла растила, но я человеком выросла, клянусь.

Я замолчала, тяжело дыша. Уперлась руками в колени и закрыла глаза, собираясь с силами. От выплеснутых эмоций заболела голова.

– Ладно, – произнесла я нарочито бодро, хлопнула себя по ногам и невесело усмехнулась. – Чего прошлое ворошить… Смотри-ка, я даже говорить научилась. Давай уже наведем у вас тут порядок, а то вечер скоро. Чтобы вам еще рассказать? А, в бане обвалилась крыша…

***

После такого дня, полного пыли и физической работы, от которой гудели мышцы, я была бы не прочь провести вечер в бане, но глина еще не просохла, и я смирилась с тем, что топить пока нельзя. Но и на тазик я была несогласна. Согрела ведро воды на плите, и, дыша облачками пара, устроила себе пусть не полноценную баню, но нечто ей приближенное.

Замерзшая, но счастливая, я вернулась в дом, быстро заварила себе чай и вместе с кружкой шмыгнула в кровать, под одеяло. Постель пружинисто обняла меня, и я, вдыхая запах свежевыстиранного белья и старого дерева, потянулась к телефону.

Я заметила множество уведомлений, оказалось, что меня добавили в чат села. Невольно закатила глаза и улыбнулась – какая честь. Пролистав наверх, я поняла, что это сделал Тим, и уже представила, как скрипнули зубы у Елены Александровны, которая наверняка устроила бы мне квест на «достойность» быть в этом чате.

Я пролистала последние сообщения, где обсуждали отключение света на следующей неделе и порыв труб, который обещали исправить за пару дней. Зато я поняла, почему плохо идет вода и, если я не хочу остаться на следующие два дня без нее, придется сходить и набрать во все емкости, что я и делала следующие двадцать минут, хотя вылезать из постели совсем не хотелось.

Пока набирала воду, изучала чат. Здесь были объявления, кто предлагал молоко, кто яйца, кто рассаду. У меня мелькнула мысль, чтобы посадить небольшой огород, и я даже нахмурилась, спрашивая себя, – точно ли мне это нужно?

Неожиданно я увидела новое сообщение от знакомого вида женщины, но узнала ее не сразу. Это была Наталья Александровна, библиотекарь. Но библиотеки давно уже не было, поэтому она работала в сельсовете.

«Ася, здравствуй! С приездом тебя. Зайди к нам как сможешь, там задолженность от твоих осталась. Мы сейчас в конторе находимся. Работаем до четырех».

Она всегда была доброй и спокойной женщиной, вежливой со всеми. Даже со мной, поэтому я, пообещав, что зайду завтра, утонула в сообщениях чата, читая переписку односельчан и выхватывая лаконичные и четкие ответы Тимура, если вопрос был адресован ему.

Перечитав половину новостей, я не заметила, как уснула с телефоном в руке.

Глава 5

Я улыбнулась, когда увидела, что у конторского забора стоят в ряд велосипеды. Такая уж тут привычка у местных, ездить на работу на великах, и так было принято, сколько я себя знала. Я припарковала машину и, позвякивая ключами, направилась к новым широким дверям.

Контора и правда обновилась не только снаружи, но и внутри. Эхо разносило голоса работников, рассевшихся по кабинетам, и совсем не создавалось впечатление пустоты, как еще несколько лет назад, когда работало всего два кабинета.

Это осознание изменений действительно рождало мысли о том, что все не так плохо. Деревня, кажется, приостановила свое медленное умирание. Пусть не расцветает, не растет, но держится.

В конце концов, Тим привез с собой много народу, село пополнилось новыми людьми, и это играло большую роль для местных. А если изменения вселяли надежду даже в меня, что уж говорить про тех, кто собрался доживать свою жизнь в этом месте.

После оплаты всех долгов, мы с Натальей Александровной вышли на улицу. Я смотрела на бывшую библиотекаршу, привившую мне любовь к книгам и невольно отмечала, как она постарела.

Стоя на широком крыльце и глядя, как ветер треплет молодую листву на деревьях, мы неспешно беседовали. Она рассказывала о своих детях, спрашивала про меня аккуратно, без навязчивости.

Вдруг конторская дверь резко открылась и нас чуть не налетела высокая худощавая дама со строгим пучком светлых с проседью волос. Она чуть запыхалась, лицо ее выглядело раздраженным, когда она пыталась папку с бумагами засунуть в пакет, который на улице начал трепать ветер.

– Некогда ему, некогда… А я тут без дел что ли сижу? – яростно бормотала она.

– Аркадьевна, ты чего ругаешься? – мягко поинтересовалась Наталья Александровна, оглядывая женщину, воюющую с пакетом.

Я не выдержала, сделала шаг к ней и придержала его. Она отрывисто кивнула в знак благодарности.

– Нет, у него машина под жопой, но ему некогда, видите ли, у него дела, – она всплеснула руками. – А у меня не дела? А мне пешком что ли в гараж идти? Да еще и в бугор!

– Да куда тебе идти-то, выдохнешься, пока поднимешься, – покачала головой Наталья Александровна. – Подожди уже здесь, жара такая.

– Да у меня все дела стоят, подпись нужна. Другой отдел тоже требует, а я как им объясню? Пойду в гараж, пусть еще и поплохеет, чтобы ему стыдно стало.

– Я на машине. Если хотите, я вас отвезу и привезу обратно, – вдруг предложила я, поддавшись какому-то порыву.

Путь в гараж от конторы не близкий, километра три, еще и наверх, действительно станет плохо человеку, тут уже будет не до проучиваний. Аркадьевна посмотрела на меня удивленно, потом перевела взгляд на Наталью Александровну.

– Это Ася Волкова, вот недавно вернулась в деревню, она местная, до гаражей точно довезет, – посмеялась Наталья Аркадьевна.

– Ася, я буду вам очень благодарна, – поняв, что можно избежать подобной участи, Аркадьевна быстро ухватилась за возможность. – Если у вас есть время и не затруднит, я с радостью приму ваше предложение.

– Тогда пойдемте, – улыбнулась я, и, тепло попрощавшись с Натальей Александровной, мы двинулись к машине. – Только у меня кондиционера нет. Но можно открыть окна, если не боитесь ветра.

– Это будет отлично, – кивнула женщина и села на пассажирское, устроив пакет на коленях. – Меня Рая зовут. Или Аркадьевна, как удобно.

– Приятно познакомиться. Вы недавно приехали? – я повернула ключ зажигания и медленно вырулила с парковки, покатив по дороге.

– Да, я тут с пару месяцев, – кивнула она.

– И как вам жизнь в этих краях?

– А знаете, мне нравится, – женщина улыбнулась и это преобразило ее лицо, скинув ей десяток лет. Теперь казалось, что ей около сорока, не больше. – Я здесь наконец начала спать ночами. После пятидесяти меня стала мучить бессонница, я уже пару лет не спала нормально, а тут не знаю… то ли тишина, то ли воздух. Хотя чувствую, Власов доведет, сегодня вот не усну.

Я вдруг подумала, что мой приезд будет выглядеть крайне необычно, и Тим может подумать, что я специально ищу встречи. Эта мысль заставила меня крепче сжать пальцы на руле. Вот зачем я полезла куда не просили?

Вечно я со своей услужливостью лезу!

– Не переживайте так. Если он в гараже, то быстро все сделаете и будете дальше спокойно работать.

– Да там он, – отмахнулась Рая, а потом потянулась к карману своей сумки. – Можно я закурю?

Я немного удивилась такому вопросу, но кивнула. Она достала тонкие сигареты и прикурила, с удовольствием затянувшись, потом пояснила.

– Я вообще-то бросаю. Просто Власов довел…

Я улыбнулась и ничего не сказала, а вскоре уже заруливала в гаражный комплекс, где на огромной стоянке, пропитанной мазутом и топливом, сейчас стоял трактор с сеялкой, возле которого кружили мужчины.

Мы подъехали и остановились. Отвлекшись от разговора, Тим обернулся и закатил глаза, встретившись с раздраженным взглядом Раисы. Он сделал ей жест обождать минуту и вернулся к разговору.

Я подкатила чуть ближе.

– Миш, варианты какие? Мне самому съездить за запчастями? – Тим говорил спокойно, но твердо.

В перепачканном мазутом и бритом налысо мужчине я с удивлением узнала Мишку. Он был на четыре года старше меня, и его отец работал вместе с моим дедом на ферме, так что нам приходилось общаться, пересекаясь на их работе, когда помогали с управой. После слухов он пытался получить свою «дозу любви» от меня, аргументируя, «ну я, че, хуже них, Ась», потом получил по яйцам один раз, и вдруг у него ко мне появилось немного уважения, что и позволило нам продолжить на дружеской ноте.

– Да везут они их где-то уже, ехать бессмысленно. Только обещали еще к восьми утра привезти… – Мишка увидел меня, его лицо удивленно вытянулось, потом он ухмыльнулся и помахал.

Я робко помахала в ответ.

– С третьего участка земля готова, а мы ждем железки! Мы и так уже на четыре дня от графика отстаем. Твоя сеялка развалилась, это твоя ответственность, – подал голос Макс с наездом. Я его сначала не заметила, он стоял за трактором, наблюдая за всеми. – Какого хрена ты еще здесь, а не везешь эти запчасти самостоятельно?

– Мужик, я в поле был последние четырнадцать часов, или ты че-то пропустил? – набычился Мишка, вытирая грязной тряпкой руки.

– Как и все мы, брат, – съязвил Макс, разводя руками.

– Миш, сколько на ремонт еще надо будет времени? – спросил Тим, проигнорировав перепалку.

Тот вздохнул, скептически оглядев трактор.

– Ну до завтра сделаю, надеюсь.

– Хреново, – покачал головой Макс. – Если до конца недели не засеем поле, влага уйдет. Это не вариант.

Тимур посмотрел на часы.

– Так. Не дожидаемся чуда. Макс звони в соседний СПК, у Сидорова точно есть свободная техника. Миш, ты собирайся, выдвигайся к ним и тяни сюда.

– Да он щас заломит!

– Ты можешь предложить что-то получше? – Тим вскинул бровь, жестко посмотрев на Макса. Тот заткнулся. – Чтобы к четырем сеялка была здесь.

Макс кивнул, доставая телефон и отходя от мужиков. Он бросил на меня быстрый любопытный взгляд, прищурился и отвернулся.

– Так, а ты иди помойся, переоденься и гони к Сидорову. Притянешь сюда и отсыпаться.

– А сеять? – удивленно спросил Мишка.

– Я сам за трактор сяду. Мне не нужно, чтобы ты откинулся, давай без геройств. Отоспишься и за ремонт.

Мишка кивнул, Тим хлопнул его по плечу и наконец подошел к Раисе, которая уже стояла с ручкой наготове.

– Аркадьевна, я ж сказал, что к вечеру все будет, – Тим покачал головой, потом бросил на меня взгляд. – Привет, Карина.

– Это Ася, – поправила его Раиса, но он лишь усмехнулся.

– Я знаю. Давай к делу…

Я не успела позлиться на Власова, как следует, потому что Мишка направился в мою сторону, и я вышла ему навстречу.

– Привет, – улыбнулась я, оглядывая его.

Из худощавого паренька он превратился в крепкого мужчину, правда в росте не прибавил, так и остался на моем уровне.

– Привет, Аська! – он неожиданно заключил меня в медвежьи объятия, заставив пискнуть, но тут же отпустил. – Я сначала не поверил глазам. Вот это ты красотка стала. Ты че тут делаешь? Давно?

– А я думала, слухи разносятся быстро, – я сделала шаг назад и сложила руки на груди, криво улыбнувшись. – А ты за неделю не услышал, что я вернулась?

– Да я в полях пропадаю. Дома сплю и снова в поле, сама же знаешь – посевная, – засмеялся он. – Так ты насовсем? В дедовом доме поселилась?

– Ну да. Поживу до осени, там видно будет.

Мы еще немного поболтали, я поинтересовалась про его родителей, передала привет. Посмеялись с локальных шуток, а потом он, поймав взгляд Тимура, попрощался спешно и вяло побрел к своей машине, сгорбившись от усталости.

Все еще улыбаясь, я встретилась взглядом с Власовым. Он наблюдал за мной с легким прищуром, пока Аркадьевна снова воевала с пакетом, запихивая туда бумаги. Как-то оценивающе смотрел, и я почувствовала себя неловко. Но его способность лично сесть за трактор меня поразила. Вот никогда бы не подумала, что он может. Я подошла к машине и бросила ему:

– Удачной работы в поле, Тимур Валентинович, – сказала я, и он кивнул.

– Удача нам не помешает, Карина, – сказал он и его глаза довольно сверкнули, когда он увидел, как изменилось мое лицо на его обращение. Да он специально меня дразнит, паразит! – И еще немного сухой погоды.

– Не знала, что вы водите трактор, – с сомнением посмотрела на него, но больше ему не улыбалась.

– Когда работаешь с землей, всему учишься.

– Даже если раньше были офисным работником? – не удержалась я.

– Особенно, если был офисным, – усмехнулся он, но без привычной теплоты. – После всех этих бумажек работа в поле как медитация.

– Довольно грязная медитация получается – хмыкнула я, осматривая старые машины, что стояли в тени гаражей.

– Тут как посмотреть. Земля будет держать тебя, что бы ни случилось, если ты понимаешь ее ценность, – голос его стал тише. – Грязная она только на первый взгляд. А если так посмотреть, то чище многих людей.

Я ощутимо вздрогнула и перевела на него взгляд. Его светлые глаза смотрели пронзительно, будто прямо в душу. И он не улыбался.

Это… намек? Выпад в мою сторону? Я неосознанно обхватила себя руками, будто защищаясь, и поежилась на ветру, хотя стояла жара, просто по коже поползли неприятные мурашки.

В его словах конечно можно найти много смысла, но я все еще была зациклена на «грязи». Аркадьевна, наконец, победив пакет, села на пассажирское сиденье и поправляла волосы. Я ничего не ответила на его слова, закрывшись, потому что это неожиданно больно меня задело, хотя головой понимала, что Тимур мог не закладывать тех двойных смыслов, что я там услышала. Не попрощавшись, молча села в машину. Махнув Аркадьевне, Тим развернулся и пошел к Максу, который как раз закончил говорить по телефону и направился ему навстречу.

Я смотрела Тимуру вслед чуть прищурившись и думала: интересно, каково это, быть настолько нужным земле, чтобы она тебя держала. Потому что, если рассуждать таким образом, этой земле я, кажется, никогда не была нужна.

Глава 6. Тим

«Нет, ну не идиот ли ты, Власов?» – пронеслось в голове с такой ясностью, будто это кто-то сказал вслух.

Я обернулся, глядя вслед белой «карине», которая медленно катила к воротам, сверкая чистыми боками, словно еще сильнее подчеркивая, в какое дерьмо я вляпался. Точнее, ее втоптал.

Перед глазами все еще стояло лицо Аси, в тот самый миг, когда я ляпнул про грязь. Она выглядела так, будто я ее ударил или, по меньшей мере, швырнул в нее эту самую грязь.

От щек отлила кровь, глаза потухли, и она закрылась. Моментально.

Это не просто неудачная фраза, я специально хотел уколоть, наслушавшись уже про нее и почему-то испытывая досаду из-за этого. И эффект превзошел все ожидания. Попал я, видимо, в самую цель. И ничего, никакого удовлетворения. Только глубокое чувство сожаления и стойкое ощущение, что я козел.

– Сидоров дал добро, – вырвал меня из мыслей Макс и тоже перевел взгляд на «карину», которая задержалась в воротах.

В открытое окно, Ася с кем-то говорила. Кажется, с тем же Мишкой, что все крутился у своей машины и не мог никак свалить из гаража. Макс прищурился, вглядываясь в этих двоих, и выражение его глаз мне не понравилось. Я знал этот взгляд. Так мужики смотрят на то, что им очень хочется, но чего они не могут получить. Прожигающе, жадно, и с той самой накипающей злостью.

Черт, да что здесь на хрен происходит?

– Знаешь, давай-ка ты подбросишь Мишку до Сидорова, а то он сегодня нерасторопный, я смотрю, – сказал я Максу, и тот гаденько усмехнулся.

– Аська хвостом покрутила, вот и все, мозги пацану отшибло,

– Давай без лирики, Макс, – оборвал я его остро и, заметив, как тот хмыкнул, поторопил раздраженно: – Быстрее-быстрее. Сам сказал – поле стоит. Каждая минута на счету.

Макс скривил лицо так, что мне захотелось сказать ему пару ласковых, но я сдержался.

Меня ждали в администрации района, нужно было подписать пару документов, поэтому я подумал, что это отличная возможность проветриться. Я сел в машину, захлопнул дверцу с глухим стуком и сразу завел двигатель. Не задерживаясь, чтобы проверить скорость исполнения указаний, проехал мимо «карины», обдав ее облаком пыли, и дал по газам, оставляя далеко позади.

Это просто хрень какая-то. Чего я завелся вообще?

Мне вообще дела не должно быть до того, как она тут время проводит. Дернуло то, что Ася бессовестно флиртовала с Мишкой или то, что я понимал, что каждый здесь может к ней подкатить, и она будет ему рада?

Может, потому что я сам заметил сегодня, как красиво она выглядела в своем летнем сарафане на тонких бретельках, который подчеркивал… да все подчеркивал. И бедра, и талию, и грудь, и шею. И волосы ее эти, собранные в косу, красивые тоже, необычный цвет, вроде блондинка, но отливает медью. Глаза ее я давно заметил, еще когда она плакала на той дороге, и небо над ней было того же насыщенного голубого оттенка.

Мишке она улыбалась сегодня широко и открыто, как мне на том субботнике. Ясно было, что история у них общая есть какая-то. Смотрел он на нее, как и они все, так, будто сожрать хотел. Она вообще не замечает это? Или специально мужиков дразнит? Нравится ей видеть это в их глазах? Так и у Матвея шансы весьма неплохи, если он заскучает здесь.

Я сжал руль покрепче, входя в поворот и напомнил себе, что это все еще не мое дело.

Показалась она изначально совсем другой, без наигранной легкости, без кричащей красоты, с тихой спокойной глубиной и искренностью в словах. Вот это «другое» я и уловил, даже не почуял подвоха, хотя я хорошо разбираюсь в людях и за версту чую девушек, с которыми только ночь провести и стоит.

Вообще, что-то не стыковалось. Она особняком здесь держится, даже мужскую работу сама делает, никого не просит о помощи. А какой мужик, захаживая к такой девушке, не помог бы с подобным? А у нее все разваливается, видно, что мужской руки там не было и нет.

Когда показались очертания райцентра, я понял, что всю дорогу размышлял о Карине. Усмехнулся и покачал головой. Бред какой-то.

Следующие пару часов было не до каких-либо размышлений, только дела. Люди здесь нерасторопные, бюрократия выжимает все силы, затягивая, как трясина. Порой легче день на поле провести, чем в этих душных кабинетах пару часов.

Стоило мне выйти на воздух, который я вдохнул поглубже после всех этих приторно-сладких улыбок, как зазвонил телефон, и я увидел на экране видеовызов от мамы. Напрягшись от звонка не по времени, я провел пальцем по экрану и ответил:

– Что-то случилось? – резкую настороженность я не мог скрыть.

Мама махнула на меня рукой и посмеялась.

– Нет, дорогой, все хорошо, но… – она поправила вьющуюся седую прядь, что упала на лицо, и понизила голос. – Поговори с Ромашкой. Ника звонила… в общем, она не прилетит в этом месяце.

Я прикрыл глаза. Вот черт!

Мысленно застонал, уже представляя лицо сына. Он был очень привязан к матери, но она жила за границей и прилетала раз в полтора-два месяца, забирала его на неделю, и они классно проводили время вместе. Ромка не требовал большего, он был окружен моей любовью, а моя мама, сестра и отец в нем души не чаяли. Он не чувствовал одиночества, но эти встречи с Никой были для него чрезвычайно важны. Она была его матерью, и ее заменить не мог никто из нас.

Мама тем временем прошла в другую комнату, и я увидел, как сын сидит за столом, подперев щеку кулачком и бездумно чиркает простым карандашом в альбоме. У меня под ребрами кольнуло.

– Золотце, тут папа на связи. Хочешь поговорить? – ласково спросила мама, подходя к нему и тот встрепенулся.

– Привет, пап, – радостно воскликнул он.

– Привет, малыш, – я не мог не улыбнуться.

– Ну, па-а, – насупился Ромка. – Я не малыш, сколько можно говорить?

– Ладно, привет, парень, – сдался я, посмеявшись. Тот разулыбался, и я заметил, что у него нет переднего зуба. – У тебя что, зуб выпал?

– Ага, – гордо заявил он и растянул губы, чтобы я видел получше. – С утра выпал, когда я чистил.

– Кла-а-ас, – протянул я с искренним восторгом. – Не забудь положить под подушку.

– Пап, ну че бы я забыл, – он покачал головой, расширив глаза, будто я сказал самую несусветную в мире глупость.

И снова подпер рукой щеку, опустив лицо к рисунку. Темные кудряшки упали ему на лоб, закрывая от меня. Он унаследовал вьющиеся волосы от нашей семьи по маме. Такие же были у моей сестры и у меня, поэтому я стриг волосы покороче, для практичности. А ему очень шли эти кудряхи, делая из шестилетнего пацана ангела с фресок.

– Что рисуешь?

– Да еще не придумал, просто… – буркнул он, не поднимая головы.

– Покажешь мне вечером?

– Ладно, – выдохнул он, как будто это потребует усилий.

Я позадавал ему еще вопросы, надеясь немного расшевелить и отвлечь.

Расспросил готов ли он к английскому? Естественно готов, что за вопросы, пап.

Поедет ли сегодня на конюшню? Возможно.

Придет ли в гости его друг? Не знает.

Все его ответы были односложными, от этого сжималось сердце. Ромка переживал в себе и не хотел показывать, как его задели новости от матери. Он отгородился от мира, спрятавшись внутри своего панциря. Это не было капризом, скорее разочарованием, которое он проживал тихо.

Я не учил его такому, не учил держать все в себе, но похоже таков был его характер. Сначала он замыкался в своих чувствах, а когда был готов, делился ими с близкими. Это приходилось принять. Не торопить, не давить. Просто быть рядом, когда он будет готов разделить это с кем-то.

Поболтав с сыном еще несколько минут, я в завершении сказал:

– До вечера, Ромашка. Люблю тебя.

– И я тебя, – тихо отозвался он.

Он исчез с экрана, и я снова увидел маму. Ее лицо было спокойным, но в глазах я заметил легкую грусть.

– Дорогой, Ника не сказала мне, почему не сможет, но она была очень этим расстроена, – прикрыв дверь в комнату внука, начала мама, проходя на кухню.

– Понял, мам. Я все узнаю. Поддержи там его.

– Обязательно, сынок, – ласково улыбнулась она. – У тебя все хорошо?

– Да, – я ответил ей теплой улыбкой и попрощался.

Ладонь с телефоном бессильно опустилась на колено. Я откинулся назад, чувствуя, как напряжение, накопленное за день, медленно разливается в теле глухой тяжестью. Затылок уперся в подголовник, веки опустились. Позволил себе эту передышку в пару минут, но покой не пришел. Я снова посмотрел в телефон, отыскивая номер Ники.