Несовершенная

– Знала, что ты позвонишь, – тяжело вздохнула бывшая жена, и я считал по голосу, что она действительно сегодня не в настроении.

– Что случилось? – спросил я спокойно, без вступлений. Ника и так поняла, о чем я спрашиваю.

– Тим… – она замялась, как будто подбирала слова, которые не казались бы оправданием. – Я вложила деньги, почти все деньги, в один проект. Обещали быстрый оборот, сильные партнеры. Но теперь непонятно… все висит. Я нужна здесь. Постараюсь побыстрее вытащить часть, чтобы прилететь и увидеть Ромашку.

Я сжал переносицу пальцами, прикрыв глаза. Знакомый сценарий. Эти ее вечные инвестиции, попытки «выстрелить», поймать удачу за хвост, войти в какую-то одну ей известную элиту. Вечные стартапы, эфемерные обещания, уверенные речи из глянцевых ртов мужчин в дорогих костюмах. Сколько она потеряла денег, но все равно верила каждый раз как в первый. Таких бизнесменов в Эмиратах было полно, и она не могла устоять перед их завлекающими речами.

Все это было уже. И все это было частью того, что нас однажды разломало. Но теперь меня уже не касалось, пока только не начинало касаться нашего сына.

– Нет, Ник, – сказал я тихо, но твердо. – Ты нужна здесь в первую очередь. Поэтому тащи свою прекрасную задницу в Россию. Я тебе вышлю деньги на билеты и отдых с Ромкой.

Она молчала несколько мгновений, я слышал только дыхание, напряженное и встревоженное.

– Ладно, – сказала она наконец. Голос стал чуть мягче. – Я приеду.

Я облегченно выдохнул, почувствовав, как напряжение уходит.

– Постарайся разобраться за следующие полтора месяца со всеми проблемами, – сказал я. – Он всегда ждет эту неделю с тобой. Для него это очень важно.

– И для меня важно, – горячо заверила она. Я верил ей и не собирался спорить.

– Знаю, – негромко ответил я. – Просто… Если время сыном стоит под угрозой, и я могу помочь, решай сначала со мной.

Она замолчала и через время я услышал ее тихий всхлип, сдавленный, будто она пыталась не выдать себя.

– Ладно, – глухо сказала она, наконец. – Спасибо, Тим.

Я кивнул, забыв, что она меня не видит.

– Сообщишь ему хорошие новости? – спросил я, и она облегченно рассмеялась.

– Да, конечно, – радостно сказала Ника, я невольно улыбнулся. – Позвоню прямо сейчас.

– Хорошо. Пока, Вероника.

– Пока, Тим.

Я сбросил звонок и выдохнул. Одной проблемой меньше. Если я мог что-то сделать для своего сына, чтобы он не чувствовал себя оставленным, я делал это не раздумывая. Потому что сам тоже чувствовал вину за свое долгое отсутствие в сезон.

Поэтому я открыл банковское приложение и перевел Нике внушительную сумму. Экран мигнул подтверждением. Я выключил телефон, завел мотор и тронулся, чувствуя, как машина отзывается приятным гулом.

По моим расчетам, Макс с Мишкой скоро должны были вернуться. А мне предстояло выйти в поле.

В деревне, проезжая по главной улице, я снова увидел Карину. Прикладывая неимоверное количество усилий, она пыталась подпереть забор, чтобы тот не завалился окончательно. Сама корячилась со штакетником, ничего не замечая вокруг, даже на машину не обернулась. Тонкая на фоне старого облупившегося забора, она выглядела невероятно упрямой и одинокой.

Вот и почему она сама это делает, раз вокруг нее столько ухажеров крутится? Любой из них эффективнее и быстрее бы починил забор, чем девушка, которая с трудом могла наклонить его обратно, чтобы подставить доску.

Проигнорировав чисто человеческий порыв остановиться и помочь, я только покачал головой и сильнее нажал на газ.

Глава 7. Ася

Весь оставшийся день слова Тимура о «грязи» не просто не выходили из головы, они словно въелись в кожу, зудели, не давая покоя, заставляя меня снова и снова вспоминать тот момент. Он мог бы подобрать тысячу других слов, но выбрал именно это. Случайно ли? Или это был тонкий укол, завуалированное сообщение: «я знаю, какая ты».

Если до него уже добрались слухи, если ему передали все эти сказки, то все сходится. Тогда все это обретало неприятную ясность. Он будто поставил границу, очертил круг, за который мне не положено, потому что даже «земля чище некоторых людей».

Чище меня.

Разговор у нас получился отнюдь не такой же непринужденный как обычно, что казалось странным, ведь предпосылок для этого не было. Или я о них просто не знала!

И меня это больно задело. Я не хотела испытывать всю эту сложную гамму чувств, снова ощущать себя испачканной, недостойной.

Пришлось отвлекать себя делами. Нельзя было больше откладывать спасение забора, иначе он грозился завалиться окончательно. Это дело оказалось самым сложным из всех, что я делала в этом доме. Штакетник был очень тяжелым и никак не хотел выпрямляться, чтобы я подставила доску. Но в итоге, провозившись полчаса, я все же одержала победу.

После чего пришло время заняться огородом: я вырывала траву, выкапывала сорняки до самого заката. Час за часом я ползала на коленях, вся в земле, с волосами, прилипшими к вискам, искусанная комарами.

Руки болели, но это была хорошая боль, физическая и понятная, забирающая глухую тревогу. Сама не заметила, как очистила основную часть земли, словно еще боялась себе в этом признаться, но внутри уже решила – огороду быть. Пусть маленькому, лишь для того, чтобы попробовать домашних овощей, сделать овощной салат прямо с грядки или вырвать морковку на зажарку.

Когда солнце скользнуло за верхушки деревьев и жара отступила, из дома вышла Тамара Васильевна вместе с мужем, тут же принявшись давать ему указания, что надо делать. Заметив меня через забор, она проковыляла ко мне.

– Смотрю, ты весь день возишься, – она осматривала фронт моих работ и одобрительно кивала. – Молодец, Аська. Сажать поди собираешься?

Я с трудом выпрямилась, схватившись за поясницу, колени горели, а я чувствовала себя разваливающейся старушкой.

– Да подумала, что не помешает пару грядок посадить, – кряхтя, ответила я.

– Это верно, чего земле простаивать. Свое лишним никогда не будет, – соседка поправила платок и грустно улыбнулась. – У меня вот уже ноги не ходят почти, сердце не дает нагнуться. А я бы все отдала, чтобы снова вот так как ты с землей поработать. Пока возишься с ней, никакие мысли не страшны. Лечит любые думы.

Я усмехнулась. Что-то сегодня получается день восхваления земли. Хотя в словах Тамары Васильевны была неподдельная ностальгия и грусть. Она тяжело вздохнула. Пожалуй, если откинуть философию, я не могла с ней не согласиться, приятная усталость вытеснила переживания и успокоила мечущиеся мысли.

– Вы свое уже отработали, теперь отдыхайте. Наслаждайтесь жизнью.

– Да какая жизнь, Аська, – отмахнулась она, задетая. – Вот тут жизнь, в огороде.

Я спорить не стала. Знала, что бесполезно. Это поколение неисправимо тянуло к работе и земле. Не могли они просто наслаждаться собственной старостью и леностью. Привыкшие батрачить в молодости, мечтавшие о пенсии, они так и не научились расслабляться и жить для себя. Я еще немного послушала Тамару Васильевну, а потом, вся искусанная комарами, побежала топить баню. Печь, конечно, задымила, но дверь можно было открыть, там это было не критично.

Вернувшись в дом, вспомнила про телефон. Увидела несколько пропущенных от Лерки и решила записать ей кружочек в этом ужасном перепачканном виде, чтобы она сменила гнев на милость. После чего написала насчет рассады, договорилась о молоке и яйцах. Теперь еще надо будет съездить в Сосново, чтобы купить семена.

Остановившись на мгновение, я вдруг уставилась в окно, размышляя, как получилось, что мое решение пожить здесь лето, превратилось в какую-то полномасштабную операцию по разведению хозяйства? Я снова засомневалась, что мне это нужно. А вдруг я захочу уехать раньше, зачем себя привязывать к месту такими вещами? Но подумав немного и взвесив все «за» и «против», я все же решила не отступать от того, что задумала.

Вода в бане быстро нагрелась, и жара оказалось вполне достаточно для такой погоды. Поэтому, прихватив с собой всякие скрабы, масла и прочую утварь, я отправилась наслаждаться жизнью.

Лампочка светила тускло, надо будет потом сменить. Но, сидя на полке и обмазываясь всякими масками, я то и дело критично осматривала в зеркале в углу свою фигуру.

Я из тех невезучих женщин, которые на стрессе не худеют, а, наоборот, набирают вес. Поэтому моя идеальная еще год назад фигура немного изменилась, появился животик. Не то чтобы критично, но хотелось вернуть былую подтянутость. Надо с этим что-то делать, может, активная жизнь в деревне позволит вернуть форму? Другого спортзала тут все равно нет.

А вот полюбить собственное отражение это вполне может помочь. Раз по-другому у меня это сделать не получается.

***

Следующие дни Тимура я почти не видела, видимо, он решил не просто заменить Мишку в поле, но и стать еще одним полноценным водителем, вышедшем на фронт битвы с планом. Мысли о его словах меня тоже отпустили, и я благополучно погрузилась в свою размеренную сельскую жизнь: теплые вечера, земля под ногтями, тишина по утрам, бесконечные разговоры с Леркой. За отпуск я успела посадить огород, и теперь полив стал ежевечерним неспешным ритуалом.

Так, в этих заботах, незаметно подкрался конец отпуска. Предвкушая завал на работе, я решила заранее съездить в райцентр за продуктами. Узнав об этом, Тамара Васильевна вручила мне список того, что ей нужно. Едва я собралась выезжать, как в мессенджере затрещали сообщения: еще трое односельчан попросили захватить то крупы, то кефира, то любимые печенья к чаю. Так незаметно я стала еще и сельским курьером.

Жара стояла невыносимая, воздух плавился, поднимаясь от разгоряченной земли. Обещанные дожди все не приходили, тучи обходили нас стороной, будто наткнувшись на невидимую границу, установленную личным упрямством Власова. Сегодня же, несмотря на солнцепек, порывистый ветер сбивал с ног вместе с пакетами и бросал в лицо клубы пыли – земля изнывала по влаге. Мне сразу вспоминались слова стариков: «такой ветер обязательно что-нибудь надует».

Но ехать в разгоряченной машине с открытыми окнами при таких порывах было приятно. Уставшая от покупок продуктов на несколько семей, а потом тягания тяжелых пакетов, я медленно рулила в сторону дома и была почти уже у Луговского, когда заметила на обочине две машины. На кромке поля стояли Власов и Савельев, последний активно жестикулировал, объясняя что-то своему начальнику.

Я притормозила, стараясь не обдать их пылью. Власов встретил мой взгляд. Его глаза были спокойные и живые. Он чуть улыбнулся и коротко кивнул, будто между нами не было ни странных разговоров, ни недельной тишины. Савельев предпочел меня проигнорировать.

Махнув Тиму рукой, я поехала дальше. Мне еще предстояло развести продукты старикам и, учитывая, что в одном из пакетов размораживались пельмени, делать это стоило оперативно.

К вечеру предсказания стариков сбылись, погода совсем испортилась. Поднялся страшный ветер и загремел гром вдалеке, предвещавший майскую грозу. Небо клубилось темно-серыми, почти черными тучами, набежавшую темноту прорезали яркие молнии. Было так атмосферно и красиво, что я впервые за много месяцев захотела достать фотоаппарат, чтобы сделать снимки.

Пощелкав разбушевавшуюся стихию, я вдруг закусила губу от возникшей жгучей мысли. Мне вдруг захотелось снять себя. Под дождем. В белом платье. Просто так, для личного архива.

Да, я давно не вела соцсети, не выкладывала постановочные кадры, но привычка придумывать красивые уже стала моей профдеформацией. Это как внутренний голос, зовущий поймать что-то мимолетное, ускользающее.

Я недолго думала. Быстро переоделась в тонкое, белое платье, купленное когда-то для фотосессии в цветущих яблонях, в котором когда-то перефоткались все мои подруги и знакомые, схватила штатив и босиком, на цыпочках вышла к калитке, воровато оглядевшись. Дорога пустовала – ни души, все попрятались по домам.

Я стояла в нерешительности. Дорога среди заброшенных домов будто моя сцена. Один шаг, и я главная героиня. Один кадр, и я уже не просто Ася, а кто-то иной. Я уверена в набежавшей тьме, это будет очень красиво. Но вдруг в груди екнуло: а если кто-то увидит? Засмеют, осудят. Я колебалась между страхом выглядеть идиоткой для местных и жаждой красоты.

Но все же, когда небо разверзлось и дождь хлынул стеной, творец победил и я решила, что все это займет не больше пары минут. Просто попробовать, вспомнить и удовлетворить этот творческий порыв.

Штатив я поставила прямо посреди пустынной деревенской дороги, закрепив зонт над фотоаппаратом и надеясь, что он устоит. Включила запись и пару мгновений просто стояла, словно одеревенев.

Сколько времени прошло с тех пор, как я снимала себя? Вечность. За это время я изменилась не столько внешне, сколько внутри. Окаменела. Закрылась. А сейчас стою в белом платье под ливнем, как героиня старого артхаусного фильма, и не знаю, кто эта женщина перед камерой.

Вода уже вовсю стекала по волосам, по шее, капала с подбородка и падала в лиф платья. Ткань облепила тело, как вторая кожа, холодная и тяжелая. Я сделала несколько неуверенных шагов назад, чтобы попасть в полный кадр, пыталась включиться в процесс, вспомнить, как это быть в фокусе.

И вдруг вспышка. Я едва не подпрыгнула, рывком обернулась и замерла в свете дальних фар, словно лань. Из-за шума дождя, деревьев и грома я не услышала, как сзади подъехала машина, видимо у него были включены только ходовые до этого или он вообще ехал без включенного света. Машина стояла почти вплотную, ее бампер чуть ли не касался моего подола.

Я стояла, не двигаясь, в свете фар. Власов за рулем тоже замер.

Мы уставились друг на друга. Он изучал меня и, как ни странно, во взгляде не было ни насмешки, ни похоти, лишь интерес. Теплый, глубокий. И толика удовлетворения.

Молния вспыхнула почти над головой, на мгновение осветив все вокруг. Дождь хлестал сильнее, казалось, небо обрушилось на землю потопом. Вода текла по дороге, превращая ее в реку, и в этом бреду из ветра и света я вдруг поняла, насколько красиво все это и насколько странно.

Тимур распахнул дверь машины и вышел в ливень, заставив мои глаза округлиться от удивления. Несколько шагов и он уже весь мокрый, по коже ручьями стекали струйки воды, футболка прилипла к телу. Он был подсвечен фарами, как актер на сцене. Такой мужественный, высокий, с щетиной на щеках. И я вдруг подумала: вот его бы мне хотелось снять по-настоящему.

Он – идеальный кадр.

– Прости, что помешал съемке, – крикнул он, перекрывая шум дождя. Его голос был низким, уверенным, он смотрел прямо на меня, чуть склонив голову, как будто я нечто удивительное.

– Ничего, это так… баловство, – голос мой не звучал так же громко как его и ему пришлось склониться ниже, чтобы меня расслышать. – Я сейчас все уберу, чтобы ты проехал. Извини.

Я метнулась в сторону штатива, но запуталась в складках мокрого платья, прилипшего к ногам, и едва не упала. В этот момент его рука схватила меня чуть выше локтя, твердо и надежно удержав. Прикосновение обожгло на контрасте с ледяной от дождя кожей по телу побежали мурашки. Я замерла.

– Ася, стой, – сказал он.

Я подняла на него взгляд.

– Ты фотограф?

Вопрос прозвучал неожиданно, почти абсурдно в этом контексте – среди воды, света и грохота. Я усмехнулась уголком губ.

– Да нет, просто люблю иногда пощелкать всякое.

Я снова вздрогнула, когда прямо над нами сверкнула молния и воздух сотряс мощнейший гром. Захотелось втянуть голову, а потом убежать в дом и спрятаться от всего этого. Дурная была затея, в следующий раз лучше за деревню выезжать для таких целей. Проблема только, что дороги сейчас размоет так, что я обречена буду застрять на своей переднеприводной «карине». Тимур сделал шаг ко мне и склонился к уху.

– У меня есть к тебе предложение, – услышала я его спокойный голос и почувствовала теплое дыхание на шее. – Поработаем?

***

Я зачем-то пригласила его зайти, чтобы услышать, что за идея у него родилась посреди проливного дождя, а он согласился. Припарковав машину возле моего забора, прошел вслед за мной в дом. Тимуру пришлось нагнуться чтобы без травм зайти в проем двери. Я не сдержала улыбку, в прошлый раз в мареве дыма я и не заметила, как он едва помещается в этом маленьком доме с низкими потолками.

– У меня нет мужской одежды, – пробормотала я, вынося ему полотенце и мягкий теплый плед.

– Спасибо, пойдет, – криво усмехнулся Тим и стащил с себя футболку, принявшись вытираться.

Я быстро юркнула в другую комнату прикрыв дверь и с невероятными усилиями избавилась от липнувшего к телу платья. Мелко подрагивая от холода, достала теплый плюшевый халат и завернулась в него. Контраст с просвечивающимся мокрым платьем был явно не в пользу халата, но мне показалось, что для этого вечера с Тима хватит экстравагантных образов.

– Вот это ливень, – пробормотала я, возвращаясь к нему. Я щелкнула электрический чайник, чтобы согреть воды. – Вы успели нагнать план?

– Нагнать-то успели, – усмехнулся Власов, накидывая полотенце на шею и кажется, не собираясь снова надевать футболку, чем создавал для меня трудности в удержании взгляда на его лице. – Только теперь снова отстанем. Земля пару дней просыхать будет. Хотя кто знает, завтра видно будет. Макс отпишется.

Я кивнула и присела рядом, запоздало подумав, что, если кто-то проедет мимо и увидит машину Тима возле моего дома, вот пересудов-то будет. Я тяжело вздохнула, но постаралась одернуть себя – ну нельзя вот так боятся каждого слова.

Я вздрогнула, когда вдруг раздался щелчок и мир погрузился во тьму. Выключили свет и повисла звенящая тишина, какая бывает там, где нет электричества. И только дождь продолжал яростно лупить по крыше.

– Ну, все по классике, – усмехнулась я, встав, чтобы принести свечи. Зажгла свои любимые с ароматом лаванды, апельсина и сандала. Пламя танцующего огонька отразилось в его глазах. – У нас всегда так: дождь, ветер, и электричество сдается первым. Вон там в ящике походная плитка и газовые баллоны. Можете достать?

Пока я переливала воду из электрического чайника в допотопный чугунный, Тимур быстро подключил баллон и добыл огонь.

В ожидании горячей воды, Власов рассказывал, что ему от меня было нужно – отснять рабочих в поле, технику и сам процесс: пахоту, посев, каткование.

– Мне отдел маркетинга не дает покоя, а инвестиционный им подпевает, – сдержанно усмехнулся он. – Им контент нужен, хорошие фото для презентаций. Я им на айфон пофоткал, на портрете, все как надо… они меня в жопу послали с такими кадрами. Я уже подумывал устроить командировку штатному фотографу.

Я чуть улыбнулась, доставая чай и заварник.

– И вы решили, что я сделаю лучше айфона и штатного специалиста?

– Твой перформанс на дороге подсказывает, что да, – поддразнил он, напоминая мне о промокшем платье.

– Я не уверена, что смогу сделать так, чтобы им понравилось, – пробормотала я, заливая кипяток в заварник. – У меня не такой большой опыт, особенно с людьми. Фотографировала только знакомых девчонок, но я знала, что им было нужно.

– Покажи, что у тебя есть.

Какого-то оформленного портфолио у меня не было, поэтому я принесла ноут, включила его и зашла в папку с фотографиями. Поставив перед Тимуром, уселась рядом и мы плечом к плечу просмотрели несколько из моих последних съемок. В основном я снимала друзей, город и природу. Свои снимки я быстро пролистала, не желая смотреть на ту Асю, совсем другую. На одной из быстро пролистываемых фотографий, он вдруг протянул руку, коснувшись моей и щелкнув левую стрелочку, вернулся к фото, где я снимала себя в пшеничном поле на рассвете среди тумана и мягких оранжевых лучей.

Я замерла, не зная, что он там разглядывает. Может, ему сорт пшеницы понравился? Я осторожно посмотрела на него, он с улыбкой поймал мой взгляд.

– Смотри, – он протянул руку и провел по экрану. – У тебя волосы цвета спелой пшеницы. Давно думал, что же мне напоминает этот цвет, и здесь прям один в один. Это очень красиво.

Он думал о моих волосах? Меня вдруг резко бросило в жар, и я порадовалась, что нет света.

– Да? – нервно хохотнула я. – А мне раньше говорили, что цвета соломы.

– Кто бы он ни был, он ни черта не разбирается в цветах, – Тимур говорил мягко и уверено, удерживая мой взгляд, отчего сердце в груди почему-то сходило с ума, частив так, будто у меня тахикардия. Я порадовалась, когда он перевел тему: – Ась, мне нравятся твои фото. Просто попробуй сделать это для меня. Если все выйдет, я буду тебе очень благодарен. Не переживай, оплату за свое время ты получишь в любом случае.

– Да я об этом как-то и не переживала, – я наконец отвела взгляд, глубоко вдохнув. – Просто это больше хобби. Не хочу, чтобы вы потом были разочарованы или ваш отдел.

– Я не буду разочарован, – он сделал акцент на «я» и посмотрел на меня твердо, в глазах ни тени сомнений. Тимур был так уверен в этом, что и мне действительно захотелось попробовать. А вдруг получится хорошо? Признаться, меня саму все больше захватывала эта идея. Было интересно попробовать свои силы в чем-то таком, коммерческом, большом и важном.

Я всегда и хотела, и боялась снимать людей за деньги. Сказывался синдром самозванца, мешала замкнутость в общении с чужими. А вдруг бы люди заплатили, а потом им бы не понравилось, как они получились? Я бы себе этого не простила.

Здесь все было проще. Машинисты не привередливый народ, мне просто нужно было показать их работу, передать атмосферу. И понравиться это должно было всего одному человеку – Власову. Да и к тому же он не ставил никаких заоблачных требований.

Следующий час мы пили чай, и я задавала Тимуру вопросы, чтобы понять его видение идеальной картинки. Мы обсуждали съемку, я слушала его ответы и когда весь чай был выпит, а у нас возникло четкое представление о том, что нужно получить в итоге, мы попрощались. Я проводила его до крыльца, глядя как он, забросив футболку на плечо, с голым торсом двинулся к машине под дождем. Обернулся и подмигнул мне, прежде чем скрыться в тени салона.

Если хоть одна живая душа увидела его в таком виде у моего дома, нам обоим крышка. Я вздохнула, чувствуя, как все внутри сжимается от этого. Я очень не хотела, чтобы моя «грязь» пристала к нему. Кажется, за все эти годы, иммунитет к слухам у меня так и не выработался.

Глава 8. Тим

Почти неделя в поле как следует прочистила мне мозги. Земля, тяжелая техника, тряска заменяла психотерапию. Мы нагоняли план, Ника готовилась прилететь к сыну на следующей неделе, бюрократические вопросы постепенно сдвигались с мертвой точки. Все решалось, как и всегда.

Мысли о Карине меня отпустили в этот период. Пришла какая-то странная уверенность, что с ней все в порядке, а вот с этим местом не очень.

Мне плохого она не делала, так что байкотировать или язвить в ее сторону не имело смысла. Я решил при встрече общаться с ней как обычно, и оставить этот сельский буллинг его обитателям. Это не мой стиль.

За свой выпад в ее сторону я извинюсь так или иначе. Мы все равно встретимся где-нибудь в этой деревне, момент придет.

И он пришел неожиданно.

Работа встала, как только небо набухло темнотой. Сначала зашли тучи, затем порыв ветра, резкий запах влаги и стало ясно – все. Сегодня уже ничего не сделаем, хотя если бы не ливень, работали бы еще долго. Я был вымотан до предела, впрочем, как и остальные и этот дождь хоть и выбивал нас из плана, все же давал неплохую передышку. Они все ее заслужили, так как многие работали, выкладываясь на полную.

Попрощавшись с мужиками в гараже, я сел в свой пикап и поехал вниз. Остальные домой не спешили. Я знал, чем они собираются заняться. Уже начали доставать закуски, нальют себе и пойдут трещать. Поэтому ждали они только одного для начала пира – когда я свалю.

Молнии рвали небо тут и там, гром сотрясал воздух и в кабину ворвался резкий запах озона. Я не закрывал окна, вдыхая этот чистый аромат. Стоило въехать в деревню стало еще темнее и с очередным раскатом грома пришел ливень, заглушая своим шумом весь остальной мир.

Я неторопливо ехал к дому, проезжая заброшенные дома и пустые улицы и обалдел, когда увидел кого-то прямо посреди дороги. Подъехал ближе и понял, что это Карина. В белом, мать его, платье. Почти прозрачном из-за того, что оно намокло. Она выглядела среди всего этого хаоса, как видение, пришедшее из сна.

Я вплотную приблизился к ней, она меня не слышала из-за шума дождя. Остановился и увидел перед ней камеру, огромную тушку на штативе, заботливо укрытую зонтом. Хотя при таких порывах, я бы не слишком полагался на эту конструкцию. Судя по мигающему маячку, шла запись.

Она снимала себя на фоне полуразрушенного мира, стоя под очищающим дождем, и это было чертовски красиво. Как завороженный уставился на ее одинокую фигурку под проливным ливнем.