Несовершенная

Я смотрела в пустоту, но на самом деле вглубь себя и в прошлое. Эти воспоминания несли в себе много безнадежности, в которой я тогда оказалась.

– А потом, моя школьная подружка рассказала кое-что. Все видели, что мы уехали, и пацаны начали подкалывать его. Макс сказал им, что мы занимались сексом в его машине, и что он был у меня не первый. И за смешками и шуточками предложил признаться, кто же это сделал раньше. Сам того, не подозревая он создал отвратительную игру, которая быстро вышла из-под контроля. Там нашелся и первый и еще куча тех, кто меня хорошо так попробовал до Макса. И вот, не прошло и недели, я из обычной девчонки превратилась в крайне любвеобильную особу. И хоть они знали насчет себя, что каждый из них врет, насчет других не были так уверены или просто втянулись в эту игру, не знаю, – я покачала головой презрительно скривившись в отношении тех событий. – Им было весело, а последствия этой гадкой игры разрастались как снежный ком. Я стала изгоем, со мной перестали общаться девочки из школы, ежедневные подколы и издевки делали свое дело. Чем больше про меня говорили, тем больше я задирала нос, огрызалась, презирала их. И им это не нравилось. Я должна была быть жалкой, а не гордой. Впрочем, я и была жалкой, просто им не показывала. Эти слухи и до взрослых дошли, до бабушки и дедушки. Они поверили им. Был ужасный скандал и много обоюдного разочарования. Я тогда чуть не вздернулась.

Лерка аж покраснела от злости.

– Не могу поверить, что такое вообще возможно! Они там все совсем без мозгов?!

– Я мечтала исчезнуть тогда, – прошептала я как признание. – Просто раствориться. Чтобы никто не смотрел на меня так.

– Я уже хочу сжечь эту чертову деревню, – зло пробормотала Лера.

Ее поддержка затопила меня. Она не представляла, что значило то, что она даже не усомнилась в моих словах. Я закрыла глаза, впервые за долгое время позволяя себе просто почувствовать, что кто-то на моей стороне в этой ситуации, ведь такого никогда раньше не случалось. Без каких-либо «но». Безоговорочно.

– И учителя верили, и девчонки местные тоже. Со мной перестали общаться все, с подругой начались проблемы из-за ее родителей. Все смотрели свысока. А в школе однажды при всех в коридоре директор орала на меня, стыдила и заявляла, что такая как я обязательно принесет «в подоле» и будет влачить жалкую жизнь. И что мое место на ферме, хвосты коровам крутить, – я вытерла злые слезы и едко добавила: – Я, кстати, не принесла. В отличие от ее дочери.

Мы расхохотались как гиены, позволив себе злорадство. Стало легче. Будто рвущая грудь тяжесть хоть немного спала.

– И сегодня на субботнике было ужасно, они все еще смотрят на меня так же. А тут еще этот супермен со своей помощью. Нормальный мужик, интересный, не местный, – продолжала я уже спокойнее. – Я уже представила, как он скривится и посмотрит на меня, когда ему любезно расскажут, кому он помогал.

– Погоди, что за супермен? – не поняла, Лерка. – Ты нашла мужика в этом захолустье?

– Он еще и владеет этим захолустьем, – усмехнулась я, и Лера заинтересованно подняла брови. – Да не нашла я его, скорее так, стечение обстоятельств. Помог он мне пару раз. И он какой-то… слишком нормальный, что ли, – я пожала плечами, задумчиво свела брови, вспоминая его. – Короче, странно это.

Лерка выудила из меня все, что могла о Тимуре, и хитро улыбнулась.

– Ася-я-я, – протянула она, наконец приступив к своему тосту. – Ну ты и глупышка. Зачем же ты его оттолкнула? Свои люди в таком месте никогда не лишние.

– Я помню, каково это, слишком хорошо помню, – медленно проговорила я, проходя в дом и начиная тоже готовить себе перекус на обед. Лера так аппетитно жевала, что мне стало нестерпимо голодно. – Я хорошо знаю этот момент. Словно свет в глазах гаснет. Сначала удивление и разочарование, а потом холодность, отчуждение, издевки. Потому что ты уже в глазах этого человека – дно.

– Вы же не подростки. С чего ты взяла, что он вообще в это поверит? Или что ему будет дело до твоего прошлого?

Я промолчала. Потому что есть уроки, которые не забываются, даже если прошло много лет. Потому что каждое разочарованное лицо в прошлом – словно шрам, и я знала: если увижу такое хоть еще один раз, то не выдержу.

– Я сама тут со всем справлюсь, – отмахнулась я, включая чайник.

– Знаю. Но, может быть, это судьба? – Лерка лукаво улыбнулась, а я закатила глаза и фыркнула.

– У меня другие планы, – твердо сказала я.

Лере оставалось только обреченно вздохнуть.

Глава 3. Тим

Выгрузив из пикапа ветки, я поморщился. Незаконная свалка, куда сгружали все ненужное и отжившее – вот куда меня отправили, потому что больше и некуда. Еще один вопрос, который стоило решить, потому что когда данный факт всплывет, неприятно будет всем. И встал он в конец чуть ли не бесконечного списка дел, которые нужно решить в Луговском.

Я выпрямился и вытер руки о джинсы, к ладоням прилипли древесные опилки. Солнце било в лицо, от раскаленной машины веяло жаром. Погода стояла что надо, пока нам везло. В поле бы отправить тех мужиков, что на субботник вызвались, да никуда не денешься от сельских обязанностей. С этим тоже нужно разобраться.

Эта деревня оказалась гораздо запущеннее, чем я ожидал. Не уверен, что знай я полную картину, купил бы этот колхоз. Но цена была приятная и статистика мне нравилась. Многие говорили выжимать все, не вкладываться в село, но я работал по другим принципам. И в долгую. А значит со всем придется разобраться, методично и без суеты.

Я снова взглянул на овраг. Природная складка земли, а превратилась в черную глотку. Внутри торчали кинескопы от старых телевизоров, куски мебели, мешки, пластиковые бутылки. Некоторые надутые, будто ждали часа, чтобы лопнуть.

Нужно будет дать Кире поручение – пусть обзвонит, узнает, кто занимается опасными отходами.

Надвинув кепку пониже, я отправился к пикапу и поехал назад. Проезжая по главной улице, снова увидел Карину, она сидела на крыльце, привалившись к косяку и, судя по всему, говорила с кем-то по видеосвязи.

Странная она девчонка. Вроде местная, а так отличалась от всех, с кем общался здесь. Она еще с первого раза в память запала. Может, потому что не часто встречаешь женщин, ревущих над колесом так, будто они оплакивают погибшего. Знал бы тогда, что она до Луговского едет, сопроводил, такой потерянной она мне показалась. Хотя вечером того же дня была уже в порядке с виду.

Карина эта – одни сплошные контрасты. Сегодня с утра улыбалась, а к обеду уже чуть ли не послала. Я усмехнулся. И все-таки было в ней что-то интересное, взгляд она притягивала сразу, хотя была даже не в моем вкусе. Я предпочитал брюнеток.

Но сегодня не раз ловил себя на том, что то и дело отыскивал ее среди людей, пока Карина была на субботнике. Бзик какой-то.

Когда вернулся, мужики уже загрузили до верха кузов грузовика, остались небольшие чурки, которые можно будет увезти на моей, чтобы грузовую не гонять еще раз – пусть в гараж едет и на поле после обеда. Общая работа уже закончилась, осталось только мусор вывезти, но разошлись по домам отнюдь не все.

Группка женщин, сбившись в круг, стояли в тени клена, бросая на меня привычные многозначительные взгляды, которые, видимо, должны были означать флирт, и яростно что-то обсуждали.

– Поражаюсь ее наглости, пришла как будто ждали ее здесь. Стыдоба. Не позорилась бы, не высовывала носа.

– Да она всегда такой была. Ни стыда, ни совести. Морда тяпкой вечно.

– Да потому что пороть ее надо было за все гуляния. Был бы отец как у меня, убил бы еще после первого раза.

Я прошел мимо, таща несколько чурок и закидывая в машину. Они чуть снизили голос, но были слишком увлечены сплетнями, чтобы завершить их. Я усмехнулся. Это, вероятно, про Карину говорят. Вот прав же, есть в ней что-то интересное. Вон местным даже жара нипочем вдруг стала ради обсуждений, а ведь полчаса назад они изнывали от духоты и грозились упасть в обморок, заискивающе улыбаясь.

– Я вообще не поняла, че она здесь делает.

– Так говорят разведенка она теперь. Бросил ее муженек, вот и приползла сюда…

Ко мне подошел Матвей, один из ребят, что я привез сюда вахтой и тоже закинул несколько чурок в пикап. Он бросил немного удивленный взгляд на женщин и покачал головой.

– Они уже по третьему кругу полоскают эту девку. Одно и тоже, только каждый раз деталей больше. Разгони ты их уже, а.

Я хмыкнул.

– Тут я бессилен, – негромко сказал я, но посмотрел на женщин, и они чуть затихли. – Это они Карину обсуждают?

– Нет, Аську какую-то, кажется эта та блондиночка, что забор красила – сказал Матвей, когда мы пошли за последней партией чурок. Он усмехнулся, глянул на меня искоса, с лукавым огоньком в глазах. – Судя по всему, девчонка на передок слабая. Так что можно подкатить, если совсем тоскливо станет. Так-то красивая зараза.

– В сельские россказни верить верный знак по яйцам получить, – я подхватил несколько чурок и пошел к пикапу. – Ты, если тоскливо станет, мне скажи. Я тебе дополнительную смену поставлю.

Он догнал меня, смеясь.

– Так-то попытка не пытка, – весело продолжал Матвей, игнорируя мое предложение. Кажется, ему все больше нравилась собственная мысль о том, чтобы подкатить к Карине. А вот мне как-то не очень. – Да не расстраивайся, начальник, если правду говорят, ее и на тебя хватит. А я как самый молодой и красивый и узнаю, м?

Я только усмехнулся и покачал головой. Закинул чурки сильнее чем следовало, отчего они едва не выпали, и сел в машину, глядя в зеркало заднего вида, как Матвей фиксирует задний борт.

А в голове крутилось услышанное: разведенка, приползла, слабая на передок.

Черт возьми, а так ведь и не скажешь, лицо она держит прекрасно. Этот горделивый сдержанный образ так и стоит перед глазами. Я завел машину и дал по газам, взметнув облако пыли. По дороге на свалку невольно бросил взгляд на дом Карины. Ее на крыльце уже не было.

Глава 4. Ася

После того дня я решила, что буду как можно меньше появляться на людях и уж точно больше не пойду ни на какие собрания и субботники. В общем, история повторялась, я снова избегала людей, но на этот раз сама, осознанно выбирала путь одиночества.

С Тимуром мы больше не пересекались. Он не приезжал, а я, хвала всем богам, не попадала в ситуации, которые требовали бы его вмешательства. Но мой дом стоял на центральной улице, и я каждый день видела его машину. Тимур мотался по делам в любое время суток.

Я знала, что мы все равно встретимся, в таком-то пространстве это без вариантов. Но пока страдала от чувства вины за свою резкость, навела о нем справки.

Власов Тимур Валентинович, тридцать два года, в разводе, есть сын от первого брака. Живет мальчик либо с ним, либо с матерью Тимура, пока мужчины семейства таскают в дом «мамонта». Я зачем-то прогуглила его бывшую жену, Веронику, и обалдела от того, какая она красотка – высокая брюнетка модельной внешности. Она вела блог, у нее были сотни тысяч подписчиков и очень активная, красивая жизнь.

Тимур начинал как управляющим одной из компаний отца. А три года назад он купил первый колхоз. После наведения порядка и налаживания работы назначил управляющего и перешел к следующему проекту. То есть, к Луговскому. Наведет здесь порядок, поставит на поток и покинет эти места. И вряд ли я когда-нибудь снова его увижу.

Возможно, это и к лучшему.

Почитав о работе его компании, я сделала выводы, что он везде пытался улучшить жизнь местным. Если покупал землю, вкладывался и в село, что позволило заработать хорошую репутацию и лояльность сельчан. Это мне понравилось, может, наши старики перед смертью не окажутся отрезанными от остального мира благодаря Власову.

Впрочем, мысли о нем скоро отпустили меня: Лера с тревогой сообщила, что мой бывший муж написал ей в поисках меня. Мое сердце в тот миг ухнуло куда-то вниз.

Он открестился от меня, молчал даже тогда, когда я испуганная и разбитая молила его поговорить, когда обрывала телефоны его друзей и порог квартиры его матери. Когда мне так были нужны ответы или хоть какие-то объяснения. Потом, когда Антон запретил мне даже пытаться выйти с ним на связь, пока идет суд, я смирилась.

И теперь я не хотела его больше видеть. Никогда в жизни. Лера, конечно, послала его подальше, но тревога в моей душе осела тяжелым камнем.

Я боялась, что он догадается, где меня искать, когда поймет, что в городе меня нет. Ведь написал после суда, значит, приглядывал за мной.

Он уже приезжал в Луговское однажды – знакомиться с моими. И если он захочет меня найти, то вспомнит дорогу.

В следующие дни, стараясь заглушить тревогу, я занялась наведением порядка в бане. Развела глину и замазала печь там, где она потрескалась – перекладывать ее у меня точно не было возможности. Замазала обвалившийся потолок. С этим оказалось сложнее из-за протечки крыши. Видимо, мне придется забраться повыше, если не хочу, чтобы все снова отвалилось. И сделать это нужно до дождей.

Взобравшись по шаткой старой лестнице на крышу, я оглядела фронт работ. Затем осторожно, чтобы не повредить остальной шифер, убрала тот, что лопнул и частично провалился. Рядом трещал еще один, и каждый шаг грозил провалом. Замену я отыскала в дедовой пристройке, где хранились самые странные вещи на случай, если «авось пригодится». Лист я, кряхтя и матерясь, но все же затащила по лестнице наверх.

Никакой гидроизоляции и тем более утеплителя здесь и в помине не было – просто шифер лежал на обрешетке. Я не раз помогала дедушке в мужских делах, поэтому знала, что нужно делать. С этим проблем не было, а вот с тяжестью, страхом, что меня не выдержит соседний лист, и собственной неповоротливостью на высоте я не знала как справиться достойно.

Там, сражающейся с шифером высоко на крыше, меня и застал Власов.

Тамара Васильевна, сплетничавшая у своего двора с Надеждой Павловной, – грозной вдовой, всю жизнь проработавшей в сельсовете, – махнула ему рукой, когда он проезжал мимо. Он остановился, опустил стекло и о чем-то заговорил с женщинами.

Я слышала их возмущенные голоса, пока они на что-то жаловались, а потом посмотрела на него как раз в тот момент, когда он поднял взгляд и устремил его в мою сторону. Сосредоточенно, без улыбки и удивления. Просто взглядом мужчины, который всегда замечает то, что происходит вокруг.

Сердце забилось чаще от его строгого вида. Он сдержанно кивнул мне и снова посмотрел на жалующихся старушек. Этот мужчина был из тех нормальных, кто понимает, что «нет» – это действительно «нет», а не побуждение к действиям. И не сказать, чтобы в данную секунду меня это радовало. Потому что руки дрожали от напряжения, шифер подо мной скрипел, а я никак не могла затащить новый лист и уложить его.

Сказала, что не нужна помощь, вот и получай.

А может, он уже узнал все подробности моего прошлого от сельчан и просто не хочет пачкаться общением со мной? Что ж, придется наступить гордости на горло и узнать, а заодно как раз и извиниться за свою вспышку.

Поймав себя на мысли, что противоречу себе, я отогнала ее подальше и набрала в грудь побольше воздуха.

– Тимур Валентинович! – крикнула я, перебивая женщин рядом с ним. Все вскинули на меня взгляды. – Здравствуйте!

Он вопросительно приподнял бровь. Не игнор, уже хорошо.

– Вы торопитесь?

– Нет, ты не видишь, мы разговариваем? – возмущенно крикнула Надежда Павловна. Она смерила меня грозно-осуждающим взглядом, будто я пыталась отобрать у нее конфету.

– Я вас услышал. Давайте вы завтра подойдете в контору, и посмотрим, что можно сделать. Сейчас я вам не скажу – надо смотреть, да и Аркадьевна в этом лучше понимает, – спокойно ответил Власов и, к удивлению женщин, заглушил мотор и вышел из машины, направившись ко мне.

Я выдохнула с облегчением. Он не поставил меня в ситуацию, когда пришлось бы его уговаривать, и я была ему за это благодарна.

Утерев пот с лица, я запоздало подумала о том, что выгляжу, наверное, совершенно отталкивающе: в растянутой футболке с пятнами от глины, да еще и потная из-за жаркого майского солнца. Но сдавать назад было некуда.

Пес, до того дремавший в тени березы, залаял на вошедшего в калитку чужака. Тимур, глядя на меня, все понял без слов: быстро прошел по двору, взобрался по лестнице, и его руки легли на край шифера.

Я наконец позволила себе расслабить пальцы и облегченно выдохнула. Затем осторожно залезла выше, устроившись на коньке. Прядь волос упала на лицо, и, заметив в ней запутавшуюся паутину, я чуть не застонала от досады.

– Спасибо, – сказала негромко, отбросив волосы назад. – Займу у вас буквально пару минут. Давайте на меня. Просто подстрахуйте снизу, если он поедет. Не должен, но это единственный целый лист, поэтому…

– Давай молоток, – твердо сказал он, протянув руку.

Я вытащила инструмент из кармана, куда положила заранее вместе с гвоздями, и смущенно протянула ему.

– Такие гвозди не пойдут, нужны шиферные, – наконец он впервые прямо посмотрел на меня.

– У меня нет специальных, – пожала я плечами и достала из другого кармана нарезанную заранее резиновую шину. – Используем ее как прокладку. Видите, – я указала на соседние листы, – тут так же сделано.

– Неплохой лайфхак, – усмехнулся Тим и принял от меня небольшие резиновые квадратики. Потом мы посмотрели друг на друга одновременно, словно по команде.

– Держишь?

– Держу.

Это действительно заняло немного времени, и все было готово через пять минут – гораздо быстрее, чем если бы я продолжала изловчаться сама. Тимур протянул мне руку, помогая слезть. Я замешкалась, посмотрев на свои грязные ладони.

– Мы же не на балу, Карина, – негромко сказал он, заметив причину моей нерешительности.

Я нервно хохотнула. Скажет тоже!

– Не знаю, что такое «балу», – неловко пошутила я и заметила, как Тим, не сдержавшись, улыбнулся.

Протянула руку и вложила в его ладонь, теплую, большую и немного шершавую. Он крепко сжал мою руку, и мы осторожно спустились. Он не сразу отпустил меня, и мы на мгновение уставились друг на друга. Осталась только тишина села, легкий шелест деревьев и обеденное квокание соседских курей. Я потянула руку, освобождаясь, и выпалила, не дав себе возможности засомневаться:

– Тимур Валентинович, за прошлый раз… извините.

Я чувствовала себя неловко, хотелось опустить глаза и поводить ножкой по земле, выразив раскаяние, а не произносить это.

– Какой прошлый раз? – усмехнулся он, едва заметно прищурившись от солнца.

– Ну… тот, когда вы меня подвезли, – начала было оправдываться я, но он смотрел на меня с таким веселым выражением, что я все поняла. – В общем, мир?

– Если бы я обижался на женщин каждый раз, когда они на меня срываются, давно бы стал монахом, – пошутил он, и я снова увидела на его губах ту самую обворожительную улыбку.

Я улыбнулась в ответ, зависнув взглядом на его лице. Какая потеря была бы для женской половины человечества – монах Власов. Невольно скользнула взглядом по его мышцам на руках и тут же заметила боковым зрением, что на нас пристально смотрят. Отчего моя улыбка моментально слетела с лица. Тимур это заметил, обернулся – старушки едва не подпрыгнули и заторопились оживленно и громко прощаться.

– Ты как будто под пристальным наблюдением, – в его голосе не было смеха, когда он снова посмотрел на меня.

– Так из-за вас же, – я обмахнулась рукой и ушла в тень крыльца, прячась от взглядов. Села на ступеньку и пояснила: – Им любопытно.

– Следить за твоей личной жизнью?

Я стушевалась. Он что, относит себя к этой части?

– У меня нет личной жизни, – покачала я головой. Но прозвучало это двусмысленно и слишком откровенно. Я замахала руками, прося закрыть тему. – Еще раз спасибо. Я бы долго возилась.

– Я же говорил тебе: приди в контору, если будет необходимость.

– Лучше уж сама, – упрямо ответила я.

Власов окинул меня долгим оценивающим взглядом и кивнул.

– Я это уже понял. Ладно, Ася, дай телефон.

– Зачем? – удивилась я, но все-таки полезла в задний карман шорт за телефоном и протянула мужчине.

– Разблокируй.

Я сделала, что он сказал, наблюдая, как тот быстро набирает номер, сохраняет контакт под именем "Тим" и делает дозвон. Когда у него заиграла мелодия, он сбросил звонок и протянул мне телефон.

– Не хочешь принимать помощь от местных – пиши мне, если что.

Я посмотрела на него впервые пристально и прямо, стараясь понять по лицу, хочет ли он сказать этим что-то большее. Но я никогда не умела хорошо разбираться в людях. Зато вот он очень быстро раскусил меня.

Оставалось только кивнуть в знак согласия, и мы попрощались. Я смотрела ему вслед, сжимая телефон в руках, пока он не скрылся из виду и понимала, что его о помощи я тоже просить не буду. Наверное.

***

После обеда, когда воздух повис над деревней горячей пеленой и все вокруг затаилось в полудреме, я решила съездить на кладбище. Оно располагалось чуть вдали от деревни, как и полагается. Я хотела побывать там сразу по приезде, но дела заставили отложить поездку. Остановившись возле забора, я вошла в нужную калитку и прошла к могилам.

По большей части кладбище было убрано – перед Родительским днем здесь всегда наводят порядки, – но многие могилы оставались неухоженными, как и могилы моих дедов. Я предполагала заранее, что так и будет – не осталось никаких родственников, которые могли бы ухаживать за ними, но этот вид отдался болью где-то в груди.

Постояла немного рядом, не зная, что им сказать, и приступила к уборке. Пока воевала с сорняками, думала о том, что нужно бы заказать плиты, чтобы ничего не росло и не забивало могилы. Если так сделать, то они будут выглядеть хорошо, даже если я не буду приезжать каждый год. Но на это предстояло еще заработать.

Я никогда не умела общаться с мертвыми. Слова казались странными, чуждыми, ненужными. Но пока убиралась, вела внутренний диалог, прекрасно зная, что бы ответил дедушка или что бы сочинила бабушка. Я слишком хорошо их знала – они никогда не менялись. Даже тогда, когда мне это было очень нужно.

Проклиная майскую жару, я утерла пот со лба и заметила, что машина, ехавшая мимо, в клубах пыли теперь заворачивает в сторону кладбища. Учитывая, как часто мы случайно встречались с Власовым, я сначала подумала, что это он. Это было бы уже даже забавно.

Но вскоре я смогла разглядеть, что машина другая, тоже белый пикап, но, кажется, «тойота». Она остановилась рядом с моей, и я чуть не застонала, когда из нее вышел высокий светловолосый мужчина, в котором я тут же узнала бывшего одноклассника. Того самого Макса. Вот уж неприятный сюрприз.

– Ни фига себе, думал, что обознался, а это реально ты, Волкова, – он направился ко мне, и я напряглась.

Сформированный рефлекс из детства – рядом с ним я теперь всегда чувствовала опасность.

– Привет, – бросила я и отвернулась, заметив, как он знакомо облапывает меня сальным взглядом, и едва сдержала дрожь отвращения.

– Когда мне сказали, что ты типа тут поселилась, я подумал – врут. Реально, что ли, вернулась? Типа в городе не получилось? – он остановился слишком близко, создавая ощущение, будто я ползаю у него в ногах.

– Почему я не могу просто приехать погостить в деревню? – отозвалась я спокойно, но внутри все натянулось.

– Так все отсюда сваливают, вот почему, – фыркнул он.

– Ну ты же здесь, – заметила я, не поднимая глаз. – И Женька тоже, насколько я поняла из рассказов Тамары Васильевны.

– Я здесь еще на два сезона, а потом тоже свалю.

– М-м… – промычала я, продолжая вырывать сухую траву.

– Я хату взял в городе, туда буду перебираться. Друган сказал, что агрономы там тоже нужны. Эта дыра уже в печенках сидит. Но бабки тут платят, не жалуюсь, деньжата постоянно водятся.

– Понятно.

Мне было абсолютно плевать на его дела. Каждое слово от него звучало, как назойливый гудок, раздражающе, грубо и крайне неуместно. Хотелось, чтобы он ушел. Настолько сильно хотелось, что аж затошнило.

– А че, Аська, может, покатаемся вечерком? По старой дружбе? – предложил он с явным намеком в голосе.

Я подняла на него взгляд, глядя в его пивное лицо и массивную фигуру. Он не был толстым, нет, но каким-то расплывчатым, рыхлым. И только темные глаза остались прежними – те самые, которые когда-то заставляли меня сжимать дневник у груди и мечтать. Он был красивым мальчиком. Бесстыдно красивым. Спортивным. Самым популярным. И когда-то он сказал мне те же слова: «Покатаемся, Ась?».

Покатались, ага.

– Нет, – твердо ответила я, даже не стараясь подобрать выражения.

– Да че ты ломаешься? – ухмыльнулся он, похоже, приняв мой отказ за кокетство. – Покатаемся, пивка попьем, за жизнь побазарим, расскажешь, че-каво у тебя там.

– Я сказала – нет, – отрезала я жестко, чувствуя, как во мне поднимается волна отвращения. – Уйди, Макс, ради всего святого. Я к своим приехала, с ними хочу побыть.