Ярость светила

Серена изучала его лицо через экран, затем медленно кивнула.

– Хорошо, папа. Я продолжу работу. – Она помедлила. – Только… будь осторожен там, ладно?

– Обязательно, – улыбнулся Ли. – Люблю тебя.

– И я тебя.

После завершения разговора Ли позволил себе момент личных переживаний. Его дочь, его семья, весь мир, который он знал – все находилось под угрозой. Как отец, он хотел защитить Серену любой ценой. Как военный, он знал, что предстоит принимать сложные, порой невозможные решения.

– Полковник, – голос Чжао вернул его к реальности, – конференция готова. Доктор Хокинс и доктор Нгуен на связи.

Ли выпрямился, снова надевая маску командира.

– Отлично. Выведите их на главный экран.

Голографический дисплей разделился на три части, показывая Элайджу Хокинса из ГЦСФ, Мишель Нгуен из лунной колонии и самого Ли на станции "Кассандра". Три точки человеческого присутствия в космосе, объединенные перед лицом надвигающейся катастрофы.

– Доброе утро, коллеги, – начал Ли. – Полагаю, все получили данные, собранные массивом "Гелиос".

Хокинс кивнул, его лицо выражало смесь удовлетворения от подтверждения его теории и тревоги от последствий.

– Получил. Они полностью соответствуют моим моделям. Фактически, ситуация развивается даже быстрее, чем я предполагал.

– Насколько быстрее? – спросила Нгуен, ее прагматичный тон контрастировал с волнением Хокинса.

– Я первоначально прогнозировал основную вспышку через двадцать шесть месяцев, – ответил Хокинс. – Но судя по последним данным, это может произойти уже через двадцать три месяца. И интенсивность… – Он покачал головой. – Она может превышать мои первоначальные оценки на двадцать процентов.

Лицо Нгуен оставалось невозмутимым, но Ли заметил, как напряглись ее плечи.

– Значит, у нас меньше двух лет, чтобы подготовиться к событию, которое может уничтожить большую часть технологической инфраструктуры Земли, – резюмировала она. – Каковы наши приоритеты?

– Прежде всего, мы должны убедиться, что правительства и ключевые организации принимают угрозу всерьез, – сказал Ли. – Я направил отчет в Космическое Агентство и Совет Безопасности ООН. Но нам понадобится больше, чем официальные каналы.

– Я разговаривал с директором ГЦСФ, – вмешался Хокинс. – Он созывает международную научную комиссию для оценки данных. Но, судя по его реакции, многие будут сопротивляться принятию полномасштабных мер на основании того, что они сочтут спекулятивным прогнозом.

– Политики, – фыркнула Нгуен. – Всегда требуют стопроцентной уверенности, прежде чем действовать. Даже когда речь идет о выживании.

– Именно поэтому нам нужны более убедительные доказательства, – сказал Хокинс. – Я запросил полный доступ к квантовому суперкомпьютеру ГЦСФ для создания более детальной модели. С дополнительными данными от "Кассандры" и лунных обсерваторий мы сможем представить прогноз, который будет трудно игнорировать.

– Колония "Селена" готова сотрудничать, – сказала Нгуен. – Обсерватория Фарсайд идеально подходит для долгосрочного мониторинга Солнца без помех от Земли. – Она помедлила. – Но я также должна сосредоточиться на подготовке колонии. Если худший сценарий реализуется, "Селена" может стать последним оплотом человеческой цивилизации.

Ли уловил скрытый смысл ее слов. Лунная колония, при всей своей уязвимости, была лучше защищена от электромагнитных импульсов и радиации, чем объекты на Земле. Части ее инфраструктуры находились под поверхностью, экранированные лунным реголитом. Если Земля подвергнется технологическому коллапсу, "Селена" могла стать хранилищем человеческих знаний и генетического материала – ковчегом нового типа.

– Согласен, доктор Нгуен, – сказал Ли. – "Селена" должна подготовиться к автономному функционированию в течение длительного периода. – Он повернулся к Хокинсу. – А что с возможностями защиты? Можем ли мы разработать технологии, способные смягчить последствия вспышки?

Хокинс потер подбородок.

– Теоретически… да. Существуют концепции планетарных экранов, улучшенных фарадеевых клеток для защиты ключевой инфраструктуры, даже орбитальных систем, способных рассеивать часть солнечной энергии. Но это потребует беспрецедентной мобилизации ресурсов и международного сотрудничества.

– И времени, – добавила Нгуен. – Которого у нас мало.

– Именно поэтому мы должны действовать немедленно, – сказал Ли. – Предлагаю следующее: доктор Хокинс, сосредоточьтесь на уточнении моделей и разработке концепций защиты. "Кассандра" обеспечит постоянный мониторинг Солнца и будет служить коммуникационным хабом. Доктор Нгуен, подготовьте "Селену" к роли хранилища человеческих знаний и, возможно, генетического материала.

– А что с Землей? – спросил Хокинс. – Даже с лучшими защитными мерами, миллиарды людей окажутся под угрозой.

Ли на мгновение закрыл глаза. Как офицер, он был обучен думать о миссии, о стратегической картине. Но как человек… мысль о страданиях такого масштаба была почти невыносимой.

– Мы сделаем все возможное для защиты максимального числа людей, – сказал он наконец. – Но мы также должны быть реалистами. Если катастрофа произойдет, мы не сможем спасти всех.

В наступившей тишине каждый из них, казалось, обдумывал невысказанное. Их решения в ближайшие месяцы могли определить, кто выживет, а кто нет. Это была ответственность, которую никто не хотел бы нести.

– Есть еще кое-что, – сказала Нгуен после паузы. – Мне сообщили, что президент Глобального Консорциума Адриан Вайс запросил доступ к данным о солнечной аномалии. Официально, чтобы начать подготовку экономических и социальных структур.

– Вайс? – нахмурился Хокинс. – Он известен своими… элитаристскими взглядами. Я не уверен, что могу доверять его мотивам.

– У нас нет выбора, – возразил Ли. – Как бы мы ни относились к его политике, Консорциум контролирует значительную часть глобальных ресурсов. Мы не можем позволить себе отталкивать потенциальных союзников.

– Согласна, – кивнула Нгуен. – Но мы должны быть осторожны. В кризисной ситуации истинная природа людей проявляется более отчетливо. А Вайс всегда ставил технологические элиты выше "обычных" людей.

– Будем наблюдать, – согласился Ли. – А пока сосредоточимся на сборе данных и разработке стратегий защиты. – Он выпрямился. – Следующий сеанс связи через сорок восемь часов. К тому времени я надеюсь получить ответ от Совета Безопасности.

После завершения конференции Ли остался один в своем кабинете, глядя на голубой шар Земли через иллюминатор. Планета казалась такой хрупкой, такой уязвимой. И он не мог отделаться от мысли, что скоро ее ждут перемены, к которым никто не готов.

Его личный коммуникатор запищал. Сообщение от руководства Космического Агентства: "Подтверждаем получение данных. Экстренное совещание Совета Безопасности ООН через двенадцать часов. Требуется ваше удаленное присутствие. Уровень секретности: максимальный."

Ли кивнул самому себе. Все начиналось. Он только надеялся, что человечество окажется на высоте предстоящего испытания.

В темноте лунного кратера Шеклтон, где была построена колония "Селена", Таниша Олусегун сидела в своем офисе, окруженная голографическими проекциями. Но, в отличие от научных данных, которые изучали ее коллеги, ее голограммы показывали культурные сокровища человечества – произведения искусства, литературы, музыки, архитектуры, ритуалы и традиции сотен цивилизаций.

После разговора с Мишель Нгуен о возможной катастрофе, Таниша не могла спать. Как руководитель проекта архивирования, она внезапно оказалась перед невозможной задачей: решить, какие аспекты человеческой культуры заслуживают сохранения, а какие, возможно, будут потеряны навсегда.

– Это абсурд, – пробормотала она, пролистывая тысячи предметов в базе данных. – Как я могу решать, что важнее – традиционная полинезийская навигация по звездам или методы создания персидских ковров? Шекспир или Басё? Баховские фуги или африканские барабанные ритмы?

– Может быть, не стоит рассматривать это как конкуренцию, – раздался голос позади нее.

Таниша обернулась и увидела Джамала Картера, астробиолога и хранителя генетического банка колонии, стоящего в дверях.

– Джамал, – она слабо улыбнулась. – Что ты делаешь здесь так поздно?

Он вошел, держа две чашки с чем-то дымящимся.

– То же, что и ты, полагаю. Пытаюсь осмыслить невозможное. – Он протянул ей чашку. – Настоящий чай. Из моей личной коллекции.

Таниша благодарно приняла напиток, наслаждаясь редким ароматом настоящих листьев, а не синтетического заменителя.

– Я думала, ты используешь свои привилегии импорта только для семян в Генезисе.

Джамал усмехнулся.

– Чай тоже часть биоразнообразия. И моего личного благополучия. – Он сел напротив нее, глядя на проекции. – Как продвигается каталогизация?

Таниша вздохнула.

– Цифровой Ковчег уже содержит петабайты данных. Базовая информация о большинстве культурных достижений человечества уже здесь. Но после сегодняшнего разговора… – Она покачала головой. – Мишель хочет, чтобы я сократила список до "самого необходимого".

– Как и я, – кивнул Джамал с пониманием. – Она попросила меня пересмотреть критерии отбора для Хранилища Генезис. Сократить список видов, сконцентрироваться на тех, которые критически важны для построения устойчивых экосистем.

Таниша отпила чай, наслаждаясь моментом спокойствия перед лицом неимоверного давления.

– Как ты с этим справляешься? Как решаешь, какие виды спасать, а какие оставить на произвол судьбы?

Джамал задумчиво посмотрел в свою чашку.

– Я создал алгоритм, который оценивает каждый вид по нескольким параметрам: его роль в экосистеме, генетическое разнообразие, потенциальная польза для человечества, уникальность эволюционной ниши. – Он поднял взгляд. – Но в конце дня, Таниша, это всегда субъективно. Мои ценности неизбежно влияют на решения, которые я принимаю.

Таниша кивнула, понимая.

– Но культуру нельзя так легко квантифицировать. Как измерить ценность песни? Или истории, передаваемой из поколения в поколение? Или традиции, которая формирует идентичность целого народа?

– Может быть, и не нужно измерять, – предложил Джамал. – Может быть, вместо того, чтобы пытаться сохранить все в равной степени, стоит сосредоточиться на сохранении разнообразия подходов. Не все произведения Шекспира, а один или два лучших примера того, как он работал с языком и человеческими эмоциями.

Таниша задумалась, рассматривая эту идею.

– Своего рода… культурные семена? Не полные коллекции, а образцы, из которых могут вырасти новые традиции?

– Именно, – улыбнулся Джамал. – В биологии мы часто говорим о минимальной жизнеспособной популяции – наименьшем количестве особей, необходимом для выживания вида. Может быть, стоит думать о "минимальной жизнеспособной культуре" – ключевых элементах, которые позволят сохранить суть человеческой цивилизации.

Таниша почувствовала, как в ее разуме начинает формироваться новый подход.

– Это имеет смысл. Вместо того, чтобы пытаться сохранить все, мы сохраняем сущность, ДНК культур. – Она активировала свой нейроинтерфейс, начиная новую классификацию. – Базовые технологии, формы искусства, философские концепции, языковые структуры…

Джамал наблюдал за ней с теплой улыбкой.

– Вот видишь? Мы найдем способ. Человечество всегда это делало.

Таниша остановилась, внезапно осознав кое-что.

– Знаешь, что меня больше всего беспокоит? – Она отставила чашку. – Не то, что мы можем потерять информацию или артефакты. А то, что мы можем потерять контекст. Понимание, почему что-то было важно, что оно значило для людей, которые это создали.

Джамал кивнул.

– Я понимаю. В биологии мы называем это утратой экологического контекста. Недостаточно сохранить вид в изоляции; нужно понимать его взаимодействия, его роль в более широкой системе.

– Именно! – Таниша оживилась. – Поэтому нам нужно сохранять не только произведения, но и истории о них. Не только тексты, но и контекст их создания. Не только ритуалы, но и их значение для сообществ.

Она встала и начала расхаживать по комнате, ее энергия контрастировала с усталостью, которую она чувствовала минуту назад.

– Мы создадим не просто архив, а живую библиотеку. Нечто, что сможет не только хранить информацию, но и передавать понимание. – Она остановилась и повернулась к Джамалу. – И, возможно, это даст будущим поколениям не только знания, но и мудрость.

Джамал смотрел на нее с восхищением.

– Вот почему ты возглавляешь этот проект, Таниша. Ты видишь то, что многие из нас упускают.

В этот момент дверь в офис Таниши открылась, и вошла Мишель Нгуен, ее обычно собранный вид был слегка нарушен – признак того, что она работала без перерыва с момента получения тревожных новостей.

– О, Джамал, ты здесь. Хорошо, мне не придется искать вас обоих. – Она заметила голографические проекции. – Вы работаете над новой классификацией?

Таниша кивнула, не желая сейчас вступать в конфронтацию с прагматичным подходом Мишель.

– Да, разрабатываем новую методологию для более эффективного сохранения культурного наследия.

– Отлично, – Мишель, казалось, не заметила нюансов. – Потому что у нас меньше времени, чем я думала. Только что получила сообщение от Космического Агентства ООН. Совет Безопасности признал угрозу реальной и объявляет состояние глобальной готовности.

Джамал и Таниша обменялись взглядами.

– Так быстро? – спросил Джамал. – Обычно требуются недели, чтобы политики согласились даже на минимальные меры.

– Данные слишком убедительны, чтобы их игнорировать, – ответила Мишель. – Особенно после нынешней вспышки, которая продемонстрировала уязвимость наших систем. – Она сделала паузу. – Создается новый орган – Совет Выживания, с беспрецедентными полномочиями по мобилизации глобальных ресурсов.

– Кто войдет в этот Совет? – спросила Таниша, внезапно обеспокоенная.

– Представители основных региональных блоков, ключевых научных организаций, военных структур, – ответила Мишель. – И Адриан Вайс от Глобального Консорциума.

Таниша нахмурилась.

– Вайс? Разве он не известен своими… неоднозначными взглядами на "избыточное население"?

– Политика, – пожала плечами Мишель. – Консорциум контролирует слишком много ресурсов, чтобы исключить его из процесса. – Она повернулась к проекциям. – В любом случае, для нас это означает ускорение всех процессов. Таниша, твой Цифровой Ковчег получает приоритетный статус. Джамал, то же самое для Генезиса. – Она сделала паузу. – И еще кое-что. Колонии поручено подготовиться к приему дополнительного персонала с Земли.

– Насколько дополнительного? – спросил Джамал, уже просчитывая нагрузку на системы жизнеобеспечения.

– Изначально еще пятьсот человек. Ученые, инженеры, специалисты в ключевых областях. – Мишель отвела взгляд. – В дальнейшем, возможно, больше.

Таниша понимала, что осталось несказанным. "Селена" становилась не просто научной базой, а потенциальным убежищем для отобранной элиты.

– Кто будет решать, кто приедет? – спросила она прямо.

Мишель встретила ее взгляд.

– Совет Выживания разработает критерии. Но я буду иметь право вето, как руководитель колонии.

Таниша почувствовала холодок. Мишель была блестящим администратором и ученым, но ее подход к кризисам всегда был холодно рациональным. Она принимала тяжелые решения без видимых эмоциональных колебаний.

– Мишель, – начала Таниша осторожно, – мы должны убедиться, что любой отбор учитывает не только технические навыки, но и… человечность. Мы сохраняем не просто генетический материал или информацию, мы сохраняем саму сущность того, что делает нас людьми.

К ее удивлению, Мишель не возразила.

– Я согласна, Таниша. Именно поэтому я хочу, чтобы ты участвовала в процессе отбора. Твоя перспектива… балансирует мою.

Джамал выглядел так, будто хотел что-то сказать, но его прервал сигнал коммуникатора Мишель.

– Нгуен, – ответила она.

– Доктор Нгуен, – раздался голос Чо Ин-Хо, директора по безопасности, – у нас проблема в секторе G. Похоже на несанкционированный доступ к данным Обсерватории Фарсайд.

Мишель нахмурилась.

– Внутренний или внешний?

– Внутренний, мэм. Кто-то из колонии пытается получить доступ к данным о солнечной аномалии.

– Изолируйте сектор и начните расследование. Я буду через пять минут, – Мишель завершила разговор и повернулась к Джамалу и Таниша. – Похоже, новости начинают распространяться, несмотря на попытки сохранить секретность.

– Люди не глупы, – заметила Таниша. – Они видят признаки. Массовые отключения на Земле, усиленная активность в коммуникациях, перемещение ресурсов. Скоро все узнают правду, с официальным объявлением или без него.

Мишель кивнула.

– Да. И нам нужно быть готовыми к последствиям. Паника, отрицание, гнев… все стадии принятия неизбежного. – Она направилась к двери. – Продолжайте работу. И… спасибо. За то, что остаетесь собранными перед лицом всего этого.

Когда она ушла, Джамал и Таниша снова обменялись взглядами.

– Ты веришь, что мы справимся? – спросил Джамал тихо. – Что человечество переживет это?

Таниша посмотрела на проекции вокруг них – тысячелетия человеческой культуры, миллионы историй и идей, бесконечное разнообразие выражения человеческого духа.

– Должны, – ответила она. – Иначе все это будет потеряно. А это слишком прекрасно, чтобы исчезнуть.

Президент Глобального Консорциума Адриан Вайс сидел в своем просторном офисе на верхнем этаже башни Консорциума в Нью-Шанхае, изучая данные о солнечной аномалии. В свои 62 года Вайс сохранял острый ум и ту харизму, которая позволила ему стать лидером самой влиятельной экономической организации в мире.

– Интересно, – пробормотал он, пролистывая отчет, только что полученный от своих источников в Совете Безопасности ООН. – Очень интересно.

Экран на стене ожил, показывая лицо его личного ассистента.

– Сэр, генерал Монтгомери прибыл для встречи.

– Отлично, проводите его.

Вайс свернул конфиденциальные данные и поднялся, чтобы приветствовать посетителя. Генерал Райан Монтгомери, высокий мужчина с военной выправкой и холодными голубыми глазами, вошел в кабинет. Несмотря на гражданскую одежду, его военное прошлое было очевидно в каждом движении.

– Господин президент, – кивнул Монтгомери.

– Генерал, – Вайс жестом пригласил его сесть. – Благодарю, что пришли так быстро.

– Ваше сообщение звучало срочно, – ответил Монтгомери, опускаясь в кресло. – Что-то, связанное с солнечной вспышкой?

Вайс улыбнулся, отмечая про себя осведомленность генерала.

– Не только с ней. – Он активировал защитный экран, блокирующий любую возможность электронной слежки. – То, что я собираюсь рассказать, еще не стало достоянием общественности. Фактически, это известно лишь небольшому кругу высокопоставленных лиц.

Он развернул голографический дисплей, показывающий данные о солнечной аномалии.

– Нынешняя вспышка – лишь предвестник. Через двадцать три месяца ожидается событие, в сто раз более мощное. – Он наблюдал за реакцией генерала. – Событие, способное уничтожить большую часть технологической инфраструктуры планеты.

Монтгомери не выглядел шокированным, что подтвердило подозрения Вайса о его осведомленности.

– Мои источники в военном командовании упоминали о чем-то подобном, – сказал генерал спокойно. – Но конкретных данных у меня не было.

– Теперь есть, – Вайс указал на проекцию. – Совет Безопасности ООН только что принял решение о создании специального органа – Совета Выживания, с широкими полномочиями по мобилизации глобальных ресурсов для подготовки к катастрофе.

– И вы в нем будете?

– Разумеется. Консорциум контролирует слишком много ключевых ресурсов, чтобы нас игнорировать. – Вайс наклонился вперед. – Но я не для этого вас пригласил, генерал. Мне интересно ваше мнение о стратегическом положении в случае реализации такого сценария.

Монтгомери сузил глаза.

– Вы имеете в виду, кто выйдет победителем из глобального коллапса?

– Если хотите так выразиться.

Генерал задумался на мгновение.

– При полном коллапсе электронной инфраструктуры преимущество получат те, кто контролирует изолированные, защищенные системы. Военные бункеры, подземные комплексы, космические станции… – Он сделал паузу. – И, конечно, лунная колония. "Селена" может стать самым ценным активом человечества.

Вайс кивнул, удовлетворенный тем, что их оценки совпадали.

– Совершенно верно. И кто, по-вашему, должен контролировать эти активы?

– Официально? Международные организации под эгидой ООН, – ответил Монтгомери с легкой усмешкой. – Но мы оба знаем, что в кризисной ситуации выживает не самый благородный, а самый подготовленный.

Вайс улыбнулся. Вот почему он выбрал генерала. Не обремененный излишними моральными сомнениями, Монтгомери был человеком действия и понимал реальную природу власти.

– Я пригласил вас, генерал, потому что считаю, что мы можем быть полезны друг другу. – Вайс встал и подошел к окну, откуда открывался вид на футуристический горизонт Нью-Шанхая. – Этот кризис представляет не только угрозу, но и возможность. Возможность… перестроить мир.

– Перестроить? – повторил Монтгомери. – Интересный выбор слова.

Вайс повернулся к нему.

– Взгляните на историю, генерал. Великие цивилизационные скачки часто происходили после катастроф. Чума в Европе привела к Ренессансу. Мировые войны двадцатого века – к беспрецедентному технологическому прогрессу. – Он сделал паузу. – Возможно, нынешний кризис – это шанс избавиться от… излишнего веса.

– Вы говорите о людях, – уточнил Монтгомери, не как вопрос, а как констатацию.

– Я говорю о неэффективности, – возразил Вайс. – Мир перенаселен, ресурсы истощаются, несмотря на все наши технологические достижения. Семь миллиардов людей, большинство из которых потребляют, не создавая ничего ценного. – Он вернулся к столу. – Что если катастрофа – это возможность сохранить лучшее в человечестве? Интеллектуальную элиту, инженеров, ученых – тех, кто действительно движет цивилизацию вперед?

Монтгомери внимательно слушал, его лицо оставалось непроницаемым.

– И как вы предлагаете это сделать?

– Избирательное распределение ресурсов, – ответил Вайс. – Консорциум контролирует ключевые технологии, необходимые для создания защищенной инфраструктуры. Официально мы будем сотрудничать с Советом Выживания над глобальными решениями. Но параллельно… мы создадим собственные убежища. Для избранных.

– А моя роль?

– Безопасность, генерал. Ваша военная экспертиза, ваши связи в вооруженных силах будут бесценны. Особенно когда начнется паника. – Вайс наклонился вперед. – И, что более важно, ваши люди в космической программе могут обеспечить нам доступ к лунной колонии.

Монтгомери поднял бровь.

– "Селена" находится под международной юрисдикцией. Доступ строго контролируется.

– Пока, – согласился Вайс. – Но в чрезвычайной ситуации правила меняются. Особенно если у нас будут свои люди на ключевых позициях.

Монтгомери обдумывал предложение. Как бывший командующий космическими войсками, он всегда считал, что военный контроль над космосом – единственный способ обеспечить безопасность. А теперь, с надвигающейся катастрофой, его стратегическая ценность многократно возрастала.

– Что вы предлагаете конкретно? – спросил он наконец.

Вайс улыбнулся.

– Альянс, генерал. Консорциум предоставит ресурсы и технологии. Вы обеспечите безопасность и стратегическое планирование. Вместе мы создадим убежища для интеллектуальной и генетической элиты человечества. – Он сделал паузу. – И когда пыль осядет, мы будем теми, кто определит направление восстановления цивилизации.

– А Совет Выживания? ООН?

– Они будут слишком заняты попытками спасти всех, – отмахнулся Вайс. – Благородная, но обреченная задача. Ресурсов просто недостаточно.

Монтгомери медленно кивнул.

– Ваше предложение… интригует меня. Но я должен быть уверен, что мои люди также будут включены в список "избранных".

– Разумеется, – согласился Вайс. – Ваши ключевые офицеры и их семьи будут в приоритете. На самом деле, я рассчитываю, что вы поможете с критериями отбора для военного персонала.

Монтгомери встал, принимая решение.

– В таком случае, господин президент, я думаю, у нас есть основа для сотрудничества. – Он протянул руку. – Хотя я предпочитаю называть это не "альянсом", а "стратегической необходимостью".

Вайс пожал его руку, удовлетворенный результатом встречи.

– Как скажете, генерал. Важно не название, а результат. – Он отключил защитный экран. – Я свяжусь с вами после первого заседания Совета Выживания. А пока, предлагаю начать составление списков приоритетного персонала и ресурсов.

Когда Монтгомери ушел, Вайс вернулся к окну, глядя на город, раскинувшийся внизу. Миллионы людей, живущих своей обычной жизнью, не подозревающих о том, что их звезда готовится нанести удар, который может отбросить цивилизацию на столетия назад.