Ярость светила

– Квантовое воздействие на макроскопические процессы? – уточнил Ли. – Разве это не противоречит…

– Всему, чему вас учили в академии? Да, – перебила Новак. – Но квантовая физика давно вышла за рамки классических представлений. Моя работа основана на теории квантовой когерентности в плазменных полях, которую большинство физиков считают слишком радикальной. – Она улыбнулась, в её глазах блеснул азартный огонёк. – Но знаете что? Радикальные времена требуют радикальных решений.

Ли не мог не восхититься её уверенностью.

– И вы готовы представить это учёным ГЦСФ? Включая доктора Хокинса?

– Хокинс… – Новак задумалась. – Я читала его работы о солнечной аномалии. Хороший анализ, основательный. Но ему не хватает… смелости в выводах. Он видит проблему, но не видит неординарного решения. – Она выпрямилась. – Да, я полечу на Землю. Но только на три дня. Потом возвращаюсь к работе.

Ли кивнул.

– Есть ещё кое-что, о чём я хотел поговорить. Массив "Гелиос" зафиксировал новую аномалию. Не такую мощную, как предыдущая вспышка, но с необычным спектром излучения.

Новак моментально переключилась, её лицо стало серьёзным.

– Покажите.

Ли активировал данные, полученные от майора Чжао. Новак внимательно изучила их, её глаза быстро сканировали цифры и графики.

– Интересно… – пробормотала она. – Высокая концентрация гамма-лучей, нетипичная для стандартных солнечных вспышек. И спектральный анализ указывает на… – Она замолчала, что-то лихорадочно просчитывая в уме. – Полковник, мне нужен полный доступ к массиву "Гелиос". Немедленно.

Ли заметил внезапное напряжение в её голосе.

– Что вы увидели?

– Пока не уверена. Но если моя интуиция верна, эта аномалия может быть признаком того, что процессы в ядре Солнца развиваются быстрее, чем предсказывает модель Хокинса. – Она снова взглянула на данные. – И это может означать, что у нас меньше времени, чем мы думали.

Ли почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Насколько меньше?

– Не могу сказать точно без дополнительного анализа. Но это… меняет картину. – Она повернулась к Ли. – Организуйте мне доступ к "Гелиосу". И ещё – я хочу видеоконференцию с Хокинсом и этим инженером, Пател, немедленно.

Ли кивнул.

– Я всё организую. – Он направился к выходу, но остановился у двери. – Доктор Новак, только один вопрос… Ваши квантовые щиты – они действительно могут сработать?

Новак посмотрела на него долгим взглядом.

– Теоретически? Да. Практически? Никто никогда не пытался воздействовать на звезду. Это будет первый эксперимент такого рода в истории человечества. – Она слабо улыбнулась. – Но знаете что, полковник? Если они не сработают, некому будет писать разгромную статью о моей ошибке. Так что я чувствую себя довольно уверенно.

Через неделю после первого заседания Совета Выживания мир начал меняться. Пока официально информация об истинном масштабе угрозы оставалась ограниченной, первые признаки глобальной мобилизации стали очевидны для внимательных наблюдателей.

Акции компаний, связанных с космическими технологиями и защитной инфраструктурой, резко выросли. Военные объекты по всему миру перешли на повышенный режим готовности. Исследовательские институты получили беспрецедентное финансирование на проекты, связанные с защитой от электромагнитных импульсов и радиации.

В Глобальном Центре Солнечной Физики, ставшем эпицентром научной активности, Элайджа работал практически без перерыва, уточняя модели и анализируя новые данные, поступающие от космических обсерваторий. Квантовый суперкомпьютер ГЦСФ, крупнейший в Северном полушарии, теперь был полностью в его распоряжении.

Ситара координировала инженерные группы, работающие над первыми прототипами защитных систем. Её офис превратился в командный центр, где разрабатывались чертежи орбитальных экранов и планы модификации энергетической инфраструктуры.

– У нас проблема, – сказала она, войдя в лабораторию Элайджи поздним вечером. Выглядела она уставшей, но решительной. – Поставки редкоземельных металлов для квантовых процессоров задерживаются. Тихоокеанский Альянс внезапно ввёл экспортные ограничения.

Элайджа оторвался от голографической модели солнечного ядра, которую изучал.

– Почему? Они же согласились с приоритетом проекта.

– Официально – из-за "необходимости пересмотра стратегических запасов в свете новой информации". – Ситара села на край стола, потирая висок. – Неофициально… Я слышала, что они начали собственную программу защиты, ориентированную в первую очередь на свою территорию.

Элайджа тяжело вздохнул.

– Я этого боялся. Несмотря на все разговоры о глобальном сотрудничестве, как только дело доходит до конкретных действий, старые границы и приоритеты берут верх.

– Не все так плохо, – Ситара попыталась найти положительные стороны. – Северо-Американский Блок и Евразия по-прежнему полностью поддерживают проект. А Вайс только что предложил использовать месторождения Консорциума на астероидах.

– Вайс… – Элайджа нахмурился. – Он слишком активно продвигает свою помощь. Это настораживает.

– Он бизнесмен, Элайджа. Видит возможность укрепить позиции Консорциума. Это не обязательно что-то зловещее.

– Возможно, – неохотно согласился Элайджа. – В любом случае, у нас нет выбора. Нам нужны эти материалы. – Он вернулся к своей модели. – Особенно после того, что показали последние данные.

Ситара насторожилась.

– Что-то новое?

– Доктор Новак прислала анализ недавней малой аномалии, зафиксированной "Гелиосом". – Элайджа активировал новый набор данных. – И это… тревожно. Характер излучения указывает на более глубокие изменения в ядре, чем предполагала моя первоначальная модель.

– Насколько более глубокие?

– Достаточно, чтобы пересмотреть временные рамки. – Он встретил её взгляд. – Основное событие может произойти раньше. Возможно, на два-три месяца.

Ситара медленно выдохнула, осмысливая информацию.

– Двадцать месяцев вместо двадцати трёх? Это… усложняет ситуацию.

– И это ещё не всё, – продолжил Элайджа. – Новак считает, что её квантовые щиты – наш единственный шанс не просто смягчить удар, а предотвратить катастрофу. Но для этого нужно будет разместить их непосредственно вблизи Солнца, в точке Лагранжа L1.

– Это технически возможно?

– Теоретически – да. Практически… потребуется экспедиция к L1, строительство станции, размещение щитов. И всё это в экстремальных условиях повышенной солнечной активности. – Он покачал головой. – Риск колоссальный.

Ситара задумчиво изучала данные.

– Но если это сработает, мы не просто защитимся от вспышки, а потенциально стабилизируем саму аномалию в ядре?

– По теории Новак – да. Щиты создадут квантово-запутанное поле, способное воздействовать на магнитную структуру Солнца, направляя энергию аномалии в менее разрушительные каналы. – Он слабо улыбнулся. – Звучит как научная фантастика, правда?

– Вся эта ситуация звучит как научная фантастика, – ответила Ситара. – Но мы живём в мире, где квантовые компьютеры и нейроинтерфейсы стали реальностью. Почему бы не квантовые щиты для звезды?

Их разговор прервал сигнал входящего вызова. На экране появилось лицо полковника Ли.

– Доктор Хокинс, доктор Пател, приветствую. – Даже через видеосвязь было заметно, что полковник выглядит обеспокоенным. – У меня новости, которые не могут ждать. Только что получил сообщение от военного командования. Они зафиксировали необычную активность на орбитальных объектах Тихоокеанского Альянса.

Элайджа и Ситара переглянулись.

– Какого рода активность? – спросил Элайджа.

– Перемещение военного персонала и оборудования на их орбитальные платформы. Официально – плановые учения. Неофициально… – Ли сделал паузу. – Похоже, они готовятся к возможному конфликту в космосе.

– Это безумие, – воскликнула Ситара. – Сейчас, когда нам нужно объединиться перед лицом глобальной угрозы, они думают о военном противостоянии?

– К сожалению, это логично, – мрачно ответил Ли. – В кризисной ситуации контроль над космическими активами становится критически важным. Особенно если эти активы могут обеспечить защиту от солнечной вспышки.

– Или если они планируют ограничить доступ к этой защите, – добавил Элайджа, внезапно осознавая возможные последствия. – Создать своего рода… эксклюзивное убежище.

Ли кивнул.

– Именно об этом я и беспокоюсь. Особенно после того, как получил информацию о встрече генерала Монтгомери с Адрианом Вайсом.

– Монтгомери? Бывший командующий космическими войсками? – удивилась Ситара.

– Да. Человек с репутацией "ястреба" и многочисленными связями в военных кругах. Тот факт, что он встречается с Вайсом в неофициальной обстановке, заставляет меня думать, что формируются какие-то… альтернативные альянсы.

Элайджа почувствовал, как его пессимизм находит новое подтверждение.

– Я так и знал. Вместо того, чтобы объединиться для спасения всей цивилизации, они начинают борьбу за то, кто получит место в шлюпке. – Он горько усмехнулся. – Типично для нашего вида.

– Не будем делать поспешных выводов, – осторожно сказала Ситара. – Возможно, это просто меры предосторожности с их стороны. – Она повернулась к экрану. – Полковник, какова официальная позиция Космического Агентства?

– Полное сотрудничество со всеми сторонами и строгий нейтралитет, – ответил Ли. – Мы не можем позволить себе быть втянутыми в политические игры, когда на кону выживание цивилизации.

– Согласен, – кивнул Элайджа. – Но нам нужно ускорить разработку. Если мои новые расчёты верны, у нас меньше времени, чем мы думали.

– Я слышал об этом от доктора Новак, – подтвердил Ли. – Она уже готовится к возвращению на "Кассандру" после презентации в ГЦСФ. Кстати, она настаивает, чтобы вы присутствовали лично, доктор Хокинс. Говорит, что некоторые аспекты её теории требуют непосредственного обсуждения с вами.

Элайджа поморщился. Перспектива личной встречи с эксцентричной Новак его не воодушевляла, но он понимал необходимость.

– Я буду там.

– И я тоже, – добавила Ситара. – Инженерные аспекты щитов требуют детальной проработки.

Ли кивнул.

– Отлично. Я сообщу ей. – Он сделал паузу. – Ещё кое-что… Доктор Нгуен из "Селены" запросила срочную конференцию. Похоже, лунная колония также фиксирует нарастание политического напряжения.

– Замечательно, – пробормотал Элайджа. – Как будто у нас недостаточно проблем с взбесившейся звездой, так теперь ещё и человеческая политика усложняет ситуацию.

– Такова человеческая природа, доктор Хокинс, – философски заметил Ли. – Даже перед лицом конца света мы не можем избежать своих базовых инстинктов. – Он выпрямился. – Я организую видеоконференцию с доктором Нгуен на завтра. А пока продолжайте работу. Каждый день на счету.

После окончания разговора Элайджа и Ситара некоторое время молчали, каждый погружённый в свои мысли.

– Знаете, что самое ироничное? – наконец сказал Элайджа. – Люди всегда боялись, что именно человеческий фактор – ядерная война, экологическая катастрофа, искусственный интеллект – приведёт к концу цивилизации. А теперь, когда угроза исходит от самой природы, от Солнца, которое всегда было источником жизни… – Он покачал головой. – Мы всё равно умудряемся усугублять ситуацию своими конфликтами.

Ситара подошла ближе, неожиданно положив руку на его плечо – жест, который Элайджа обычно счёл бы вторжением в личное пространство, но сейчас почему-то принял без дискомфорта.

– Мы справимся, Элайджа, – сказала она с уверенностью, которой он не мог не восхититься. – Да, будут политические игры, конфликты интересов, даже предательства. Но будут также акты невероятной солидарности, сотрудничества, самопожертвования. – Она слегка сжала его плечо. – Человечество – противоречивый вид. Но именно эти противоречия делают нас способными на величайшие свершения.

Элайджа хотел что-то ответить, но в этот момент его внимание привлекло сообщение на экране – результаты последнего моделирования квантового компьютера.

– Что там? – спросила Ситара, заметив, как изменилось его лицо.

– Новая модель завершена, – медленно произнёс он. – И она предсказывает… третью аномалию. Меньше первых двух, но с уникальными характеристиками. – Он просмотрел данные, его пальцы быстро скользили по виртуальной клавиатуре. – Если это верно, в течение трёх недель мы должны зафиксировать ещё одну солнечную вспышку. Не такую мощную, но…

– Но достаточную, чтобы служить ещё одним доказательством? – закончила за него Ситара.

– Именно. – Элайджа поднял взгляд. – И знаете, что это значит? Если моя модель точна, и мы сможем предсказать следующую аномалию… это даст нам гораздо больше доверия со стороны Совета. И возможно, поможет преодолеть политические разногласия.

– Тогда нужно подготовиться, – решительно сказала Ситара. – Разработать план наблюдений, предупредить ключевые обсерватории, подготовить системы раннего оповещения.

Элайджа кивнул, впервые за долгое время почувствовав прилив энергии. Научная задача, конкретная и измеримая – это то, с чем он умел работать. Политические интриги и человеческие конфликты всегда оставались для него загадкой, но в области предсказания природных явлений он чувствовал себя в своей стихии.

– Начнём прямо сейчас, – сказал он, активируя новые алгоритмы моделирования. – У нас три недели, чтобы подготовить самый точный прогноз солнечной активности в истории человечества.

И, возможно, подумал он, если они достаточно убедительно докажут свою способность предвидеть угрозу, это поможет объединить человечество перед лицом гораздо более страшного испытания, которое ждало их впереди.

Глава 4: Разработка

Старый фермерский дом на окраине Лозанны казался неподходящим местом для одного из самых одарённых молодых программистов мира. Окружённый раскидистыми деревьями и традиционным швейцарским садом, он выглядел как убежище для тех, кто предпочитает простоту современным технологиям. Элайджа Хокинс задержался на мгновение перед калиткой, собираясь с мыслями.

Прошло почти два года с тех пор, как он в последний раз видел своего сына. После смерти Самиры их отношения, никогда не бывшие простыми, стали почти несуществующими. Киан, унаследовавший отцовский блестящий ум и материнскую эмоциональную чувствительность, отдалился, погрузившись в мир алгоритмов и кода, где взаимодействие с людьми можно было свести к минимуму.

Элайджа понимал его лучше, чем кто-либо. Сам склонный к социальной изоляции, он узнавал в сыне собственные механизмы защиты. Но сейчас, когда на кону стояло выживание человечества, ему нужны были уникальные таланты Киана.

Он открыл калитку и пошёл по мощёной дорожке к дому. Сад был ухожен с математической точностью – ещё одно проявление аутистических черт сына, его потребности в порядке и предсказуемости.

Дверь открылась до того, как Элайджа успел постучать. Киан стоял на пороге, худощавый семнадцатилетний юноша с тёмными волосами, подстриженными так коротко, что почти напоминали военную стрижку. Его глаза, унаследованные от матери, были настороженными и внимательными.

– Здравствуй, Киан, – произнёс Элайджа, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. – Спасибо, что согласился встретиться.

– Я видел данные, – без предисловий ответил Киан. – Твои модели солнечной аномалии. Они транслировались на закрытых научных каналах. – Он отступил в сторону. – Проходи. У меня есть некоторые соображения по поводу твоих алгоритмов предсказания.

Элайджа вошёл в дом, отметив, что интерьер был таким же упорядоченным, как и сад. Минимум мебели, но максимум технологий. Одна из стен гостиной полностью занята голографическими дисплеями, отображающими различные потоки данных.

– Ты следишь за проектом? – спросил Элайджа, удивлённый осведомленностью сына.

– За всеми проектами, связанными с солнечной аномалией, – ответил Киан, направляясь к основному терминалу. – Ситуация слишком важна, чтобы её игнорировать. – Он активировал один из дисплеев, показывая графики солнечной активности. – Твоя последняя модель предсказывает третью аномалию через три недели, верно?

– Да, – кивнул Элайджа, подходя ближе. – Меньше по мощности, но с уникальной спектральной характеристикой.

– Модель неточна, – спокойно заявил Киан. – Ты используешь классические алгоритмы регрессии для процесса, который имеет квантово-хаотическую природу. – Его пальцы быстро заскользили по виртуальной клавиатуре. – Я разработал альтернативный подход, основанный на квантовой теории хаоса и топологическом анализе данных.

Элайджа не смог скрыть удивление. Он ожидал сложного разговора, возможно, даже конфронтации о прошлом, но никак не немедленного погружения в научную дискуссию.

– Можно взглянуть?

Киан кивнул и вывел на основной экран серию сложных уравнений и схем. Элайджа внимательно изучал их, постепенно осознавая гениальность подхода. В то время как его собственные модели основывались на классических методах астрофизики, Киан разработал принципиально новый способ анализа, объединяющий квантовые вычисления и топологические структуры данных.

– Это… впечатляет, – признал Элайджа. – Но такой подход требует вычислительной мощности, превышающей возможности большинства суперкомпьютеров.

– Не обязательно, – возразил Киан. – Я разработал оптимизацию, которая позволяет запускать эти алгоритмы на квантовых компьютерах средней мощности. – Он повернулся к отцу, впервые посмотрев ему прямо в глаза. – Но для полной реализации мне нужен доступ к квантовому суперкомпьютеру ГЦСФ. И к прямым данным от солнечных обсерваторий.

Элайджа понял, к чему ведёт этот разговор.

– Ты хочешь присоединиться к проекту.

– Я нужен проекту, – поправил Киан, не из высокомерия, а просто констатируя факт. – Мои алгоритмы могут повысить точность предсказаний как минимум на тридцать процентов. А учитывая временные рамки, любое улучшение критически важно.

Элайджа глубоко вздохнул. Часть его хотела защитить сына, оставить его в стороне от надвигающегося кризиса. Но другая часть, учёный в нём, понимала, что талант Киана мог стать решающим фактором.

– Проект засекречен. Доступ строго ограничен, – сказал он. – Но я могу организовать для тебя специальный статус консультанта. При условии, что ты будешь работать под моим непосредственным руководством.

Киан слегка нахмурился.

– Предпочитаю работать самостоятельно. Но… – он сделал паузу, явно взвешивая варианты, – в данных обстоятельствах принимаю твои условия.

Элайджа почувствовал неожиданную волну эмоций. Это было самое близкое к примирению, что они имели за последние годы.

– Хорошо, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Тогда собирай вещи. Мы выезжаем в ГЦСФ сегодня вечером.

Киан кивнул и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Но остановился на полпути и обернулся.

– Когда мама умерла… – начал он, его голос звучал иначе, с редкой для него неуверенностью, – ты был в лаборатории. Анализировал данные о той самой вспышке, которая убила её. – Это не было вопросом, просто констатацией факта.

Элайджа почувствовал, как старая рана открылась снова. Он действительно был в лаборатории, когда пришло сообщение о катастрофе на исследовательской станции. И да, он погрузился в анализ солнечной вспышки, ставшей причиной трагедии, как способ справиться с горем, которое не мог выразить.

– Да, – просто ответил он.

– Ты искал ответы в данных, – продолжил Киан. – Пытался понять, что произошло. Почему произошло. – Он сделал паузу. – Я делал то же самое. Только в коде.

С этими словами он продолжил подниматься по лестнице, оставив Элайджу стоять в гостиной с ощущением, что он только что получил ключ к пониманию их отдалённости. Они оба, отец и сын, реагировали на утрату одинаково – погружаясь глубже в тот мир, где чувствовали себя в безопасности. Для Элайджи это была физика, для Киана – алгоритмы.

Возможно, подумал Элайджа, в их работе над спасением мира они смогут найти способ спасти и свои собственные отношения.

– Абсурд! Это просто абсурд! – голос доктора Ясны Новак эхом разносился по конференц-залу ГЦСФ. – Вы хотите сказать, что вместо того, чтобы сосредоточиться на единственном решении, способном предотвратить катастрофу, мы будем распылять ресурсы на десяток "страховочных" проектов?

Директор Вебер явно чувствовал себя неуютно под напором темпераментного физика.

– Доктор Новак, никто не говорит о прекращении работы над квантовыми щитами. Просто Совет Выживания считает разумным развивать параллельные стратегии защиты.

– "Разумным"? – Новак горько усмехнулась. – Разумно было бы признать, что без прямого воздействия на источник проблемы все ваши убежища и защитные экраны будут просто более комфортными гробами!

Элайджа наблюдал за этим столкновением с смешанными чувствами. С одной стороны, прямолинейность Новак была освежающей на фоне дипломатических увёрток администраторов. С другой – её агрессивный подход мог оттолкнуть потенциальных союзников.

– Доктор Новак, – вмешался он, – я думаю, что директор Вебер не предлагает отказаться от вашей концепции. Скорее, речь идёт о комплексном подходе.

Новак повернулась к нему, её острый взгляд, казалось, мог прожечь дыру в стене.

– А вы, доктор Хокинс, – она произнесла его фамилию с лёгким акцентом, – что вы думаете о моей теории квантовых щитов? Профессиональное мнение, без дипломатических уловок.

Элайджа почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. В конференц-зале собрались ключевые участники проекта: Ситара Пател, директор Вебер, представители Космического Агентства, включая полковника Ли, участвовавшего через видеосвязь, и, конечно, Киан, сидевший немного в стороне, молча наблюдая за происходящим.

– Я считаю, – медленно начал Элайджа, тщательно выбирая слова, – что ваша теория квантово-запутанного воздействия на солнечную плазму имеет серьёзные теоретические основания. Некоторые аспекты выходят за рамки стандартных моделей, но… – он сделал паузу, – в текущей ситуации нестандартные подходы могут быть именно тем, что нам нужно.

Новак слегка приподняла бровь, явно не ожидая такой поддержки.

– Благодарю за честность, – сказала она, смягчившись. – И да, мой подход нестандартный. Но когда стандартные методы не работают, нужно искать новые пути. – Она повернулась обратно к Веберу. – Я не против параллельных стратегий защиты. Я против распыления ресурсов, критически необходимых для разработки щитов.

– Возможно, мы можем найти компромисс, – предложила Ситара, включаясь в дискуссию. – Приоритизировать проекты по степени их потенциального воздействия. Квантовые щиты могут получить наивысший приоритет, но это не исключает работу над другими защитными мерами.

– Разумное предложение, – согласился полковник Ли через видеосвязь. – Космическое Агентство уже начало подготовку к миссии в точку L1 для размещения экспериментальной станции. Но параллельно мы разворачиваем системы раннего оповещения и защиты орбитальных объектов.

Директор Вебер с видимым облегчением кивнул.

– Именно такой подход я и хотел предложить. Приоритизация, а не исключение. – Он посмотрел на Новак. – Доктор, для вашего проекта будет выделена треть всех ресурсов ГЦСФ, включая приоритетный доступ к квантовому суперкомпьютеру.

Новак не выглядела полностью удовлетворённой, но кивнула.

– Принимаю. Но мне понадобится команда. Лучшие умы в квантовой физике и инженерии.

– Уже формируется, – заверил Вебер. – И к вам будет прикреплён специальный консультант по алгоритмам квантовых вычислений…

– Мне не нужны консультанты, – перебила Новак. – Я…

– Я думаю, что этот конкретный консультант может вас заинтересовать, – мягко перебил её Элайджа. Он повернулся к Киану, сидевшему в углу комнаты. – Мой сын, Киан Хокинс. Он разработал новый подход к моделированию квантово-хаотических процессов, который может значительно улучшить ваши расчёты.

Все взгляды обратились к молодому человеку. Киан слегка напрягся от внезапного внимания, но встретил взгляд Новак с неожиданной твёрдостью.

– Я видел ваши работы по квантовой когерентности в плазменных полях, – сказал он без предисловий. – Ваш математический аппарат впечатляет, но алгоритмы симуляции могут быть оптимизированы. Я разработал топологический подход, который сокращает время вычислений на сорок процентов.

Новак уставилась на него, явно оценивая. Затем медленно улыбнулась.

– Покажите.

Киан, не говоря ни слова, активировал свой нейроинтерфейс, и на центральном экране появились его уравнения. Новак подошла ближе, её глаза быстро сканировали формулы. Через минуту она повернулась к Веберу:

– Этот юноша действительно будет в моей команде? – спросила она таким тоном, что было ясно: отрицательный ответ не принимается.