Скованные воспоминания

Я поднялся с постели и направился в душ. Включил воду, встал под обжигающие струи. Прижался ладонями к мокрой плитке. Опустил голову, позволяя горячим потокам омывать волосы. Выключив воду, накинул чистую одежду и подошел к запотевшему зеркалу.

Медленно, как во сне, коснулся ладонью влажной поверхности, проявляя смутный силуэт лица.

Руки сами собой потянулись к лицу, подушечками пальцев очерчивая каждый изгиб, каждую линию.

Что я чувствовал, касаясь себя? Злость. Жгучую, разъедающую злость. Ненавидел себя за это, так же как и тех, кто внушил мне эту ненависть, кто отравил мою жизнь.

Я пытался жить дальше, но память – клеймо. Оставалось лишь спрятаться под этой чертовой маской и очками. Надеялся, они защитят меня от этого ужасного лица, которое сейчас смотрело на меня из зеркальной мути. Но прятался я не от людей, от страха в их глазах, а от самого себя. Ведь я причинял себе физическую боль, как только видел свое отражение. И сейчас не смог удержаться, руки сами потянулись к лицу.

Я замахнулся правой рукой и ударил себя со всей силы. Разум померк, и я начал молотить себя то правой, то левой, а потом и обеими руками одновременно, пока не почувствовал кровь, стекающую по лицу, капающую на плитку у моих ног. Рухнул по стене вниз, обхватил голову руками, глядя на багровую лужу.

Веки сомкнулись, и передо мной возник силуэт Ани. Чистые голубые глаза, пепельные волосы, вьющиеся на концах непокорными пружинками. Нежный оттенок розовых губ, маленький, точеный носик. «Ангел», – прошептал я. Но недолго ей оставаться ангелом. Она станет падшей, как и я. И такой же прекрасной, как сам ад.

Она стала моей, как только заговорила со мной. Моей одержимостью, как только посмотрела на меня. Моей слабостью, заполнившей сердце непонятными, пугающими чувствами.

Как только она падет с небес в ад, она станет моей навечно. Ведь не могут две души быть вместе, пока одна цветет невинным подснежником ранней весной, а другая пылает в преисподней, как раскаленная лава. Но чтобы получить Аню, мне нужно ее уничтожить. Тогда две израненные души смогут слиться воедино. Разве не так?

Собравшись с силами, я поднялся, оставив за собой кровавый след на белой плитке. Холодный кафель обжигал босые ступни, напоминая о реальности, от которой я так отчаянно пытался сбежать. Я должен был взять себя в руки. Аня не должна увидеть меня таким. Она должна видеть во мне силу, уверенность, а не сломленного безумца, каким я являюсь на самом деле.

Я тщательно умылся, стараясь стереть с лица следы своей слабости. В зеркале отражался незнакомец – бледный, измученный, но с решительным взглядом. Я натянул на себя маску нормальности, спрятав под ней свою тьму.

В голове зрел план. План, как приблизить Аню к себе, как сделать ее моей. Это будет непросто, но я был готов на все. Я буду играть роль идеального мужчины, заботливого и внимательного. Я завоюю ее доверие, а потом… потом она сама упадет в мои объятия.

Я вышел из ванной, готовый к новой игре. Игре, в которой на кону моя жизнь и ее душа. И я не собирался проигрывать.

Глава 12

Вторые сутки Карины как не бывало. Куда провалилась – загадка, терзающая меня изнутри. Подходила к учителям, умоляла хоть что-то узнать, но в ответ лишь отмахивались, словно от назойливой мухи, или бросали сухое «не твое дело». А я надеялась, шептала молитвы, как истовый священник в тиши церковного придела. Пусть она найдется, пусть с ней все будет хорошо. Понимаю, она мне никто, но необъяснимая тревога скребется под ребрами, я переживаю за нее, как за родную кровь.

Последний урок прошел на удивление спокойно. Подхватив рюкзак, я вышла из класса и направилась прямиком к Ирбису. Если бы мне дали шанс избежать сегодняшней уборки в его комнате, я бы, не раздумывая, провалилась в сон, вычеркнув Ирбиса из памяти, как жуткий кошмар. Но это лишь мимолетные грезы, ведь память – не ластик, и забыть его, увы, невозможно. Он словно вирус, стремительно захватывающий мой мозг. Почему я не могу избавиться от этой навязчивой заразы?

Если бы не это чертово наказание, если бы не пришлось видеть его каждый день… Может, тогда он не занимал бы все мои мысли. Но я лгу себе, уверяя, что он мне безразличен. Иначе как объяснить бешеное биение сердца при его появлении? Как объяснить это наваждение, когда думаю только о нем? Ненавижу себя за эти чувства. Как это возможно? Я знаю его всего ничего, а мое сердце уже готово выпрыгнуть из груди, как у влюбленной дурочки. «Нет, нет, и еще раз нет», – шепчу я себе под нос. Это всего лишь мимолетный интерес, не более. Да и лица его толком не видела. Это точно просто интерес, ничего больше.

Поднимаясь по лестнице, я поправила лямку рюкзака и быстро добралась до мальчишеского крыла. Завернув за угол, я почувствовала резкий толчок, и меня впечатали в открытую дверь комнаты. Упав на пол, я услышала за спиной щелчок замка и вскочила на ноги.

Передо мной стоял тот самый парень, что запер меня в сарае, и его лицо искажала мерзкая ухмылка. «Мне конец», – пронеслось в голове. Я начала медленно пятиться, пока не уперлась спиной в стену. Тело покрылось мурашками от ужаса. Я обхватила себя руками и опустила взгляд в пол. Но тут же ощутила прикосновение к подбородку. Его рука заставила мое сердце бешено колотиться.

– Открой глаза, – неожиданно произнес он, и меня затрясло. Но я не решалась поднять взгляд.

– Ты, бл*ть, тупая? Я сказал: открой глаза! – рявкнул он мне в лицо, и я почувствовала его дыхание на своей коже. Хотелось закричать, позвать на помощь, но здесь всем плевать друг на друга. Придется терпеть, как бы сильно я ни хотела, чтобы он убрал свою чертову руку с моего подбородка. Его пальцы сжали кожу до боли, и я, сдавшись, открыла глаза.

– Молодец, – усмехнулся он, глядя в мои глаза. – Тебе говорили, что ты красивая?

Я молчала. Язык словно прилип к гортани от страха. Боялась пошевелиться, боялась дышать.

– Говори, бл*ть! Хватит молчать! – заорал он.

Я не могла выдавить из себя ни слова, лишь кивнула в знак согласия, надеясь, что он от меня отстанет.

– Сколько тебе лет? – спросил он, но я снова промолчала.

– Еще раз спрашиваю. Сколько, бл*ть, тебе лет?! – прорычал он.

– Пятнадцать… – с трудом произнесла я дрожащими губами.

– Жаль, – протянул он, опустив взгляд на мою грудь. – Но ведь целоваться в пятнадцать не запрещено, верно? – Он медленно поднял глаза к моим губам. И мое сердце, казалось, замерло.

Он долго смотрел на мои губы, и я подумала, что он не станет меня целовать. Но как только эта мысль промелькнула в голове, он набросился на меня. Тело бросало то в жар, то в холод, словно парализовало от ужаса. Я смотрела на него широко открытыми глазами, пока он, с наслаждением прикрыв веки, целовал меня. Я не двигалась и не издавала ни звука, пока его липкие руки не полезли под юбку. И тут я очнулась от оцепенения, словно получила удар под дых. Начала извиваться и отбиваться, слезы хлынули ручьем, и я закричала, хотя знала, что помощи ждать неоткуда. Но идиотское чутье подсказывало, что есть шанс, нужно только кричать громче. Но как только я начала кричать во всю глотку, получила сильную пощечину, и во рту появился привкус крови, медленно растекающейся по губам. Но был в этом и плюс: он перестал меня трогать, и по телу прошла волна облегчения, когда он отступил на пару шагов.

– Не удержался, – сказал он, глядя на меня. – Блузка маловата для твоей груди, и я бы не сказал, что тебе пятнадцать. Может, ты меня обманула?

– Не… нет, – заикаясь, произнесла я.

– Я ведь узнаю, а когда узнаю и окажется, что ты лжешь, то вряд ли отделаешься поцелуем.

Моя губа пульсировала болью. Я коснулась ее пальцами, не отрывая взгляда от этого мерзавца. Подушечки сразу же нащупали липкую кровь.

– Умойся и проваливай. Но если хоть кому-нибудь расскажешь… поверь, я заставлю тебя пожалеть, – процедил он и, развернувшись, вышел за дверь.

Я пулей влетела в уборную и принялась умываться. В зеркале на меня смотрело отражение побитой девчонки: разбитая губа с тонкой трещиной, вокруг – багровое пятно. Глаза красные и опухшие от слез. Но к Ирбису идти надо, иначе решит, что я вру, после вчерашнего не самого приятного разговора.

Стоя у его двери, я снова замерла, не решаясь постучать. Но едва я собралась с духом, дверь, словно вчера, распахнулась сама собой, так и не дождавшись моего стука. Я тут же опустила голову, чтобы он не увидел мои покрасневшие глаза и разбитую губу.

Безмолвно пропустив меня в комнату, он не дал поднять головы. Но вдруг рявкнул, заставив меня вскинуть взгляд.

– Ведро, тряпки знаешь где… – Наши глаза встретились, и он осекся, глядя на меня с каким-то странным выражением. – Что это?

– Что? – Я даже попыталась улыбнуться, но губу пронзила острая боль.

– Что с твоим лицом? – Ирбис подошел ко мне и осторожно коснулся моей губы. Я вздрогнула и отпрянула. Его прикосновение жгло, как раскаленное железо, совсем не похоже на грубые касания того ублюдка. Ирбис словно боялся причинить мне боль, был невероятно нежен. Но каким бы оно ни было, я не хотела, чтобы меня трогали.

– Что случилось? – Конечно, я знала, к чему он клонит, но прикинулась дурочкой.

– У тебя разбита губа, и глаза красные, – медленно произнес он, приближаясь ко мне.

– А… это… я случайно упала. Ничего страшного, – пробормотала я. Ирбис встал рядом, и его рука снова коснулась моего лица. В этот раз мое тело не шарахнулось в сторону. Он медленно провел пальцами по щеке, и я посмотрела на него снизу вверх.

– Кто? – прошептал он.

– В смысле? – Я видела свое отражение в стеклах его очков.

– Не лги мне. Я знаю, что это кто-то сделал. Просто скажи, кто? – Ирбис убрал руку, и мне тут же захотелось вернуть ее обратно. Его прикосновение действовало на меня, как успокоительное. Еще недавно я не хотела, чтобы меня трогали, но теперь ничего не могла с собой поделать: тело реагировало само собой, вызывая во мне совершенно непонятные чувства.

– Я сказала правду. И даже если меня кто-то тронул, это тебя не касается, – я отошла от него, чтобы взять метлу, но Ирбис схватил меня за локоть, и я резко повернулась к нему.

– Все, что связано с тобой, меня касается, – отрезал он. – Сегодня можешь отдохнуть.

– То есть, мне можно идти к себе в комнату? – с надеждой спросила я.

– Нет.

Радость тут же улетучилась. Я так мечтала оказаться в своей комнате…

– Тогда что я буду делать?

– Ты сядешь на кровать и будешь ждать меня.

Я хотела возразить, но Ирбис быстро вышел за дверь, оставив меня в полном недоумении.

Пока его не было, я решила внимательнее осмотреть комнату. В надежде найти фотографии его лица на столе… Но стол был абсолютно чист, без единого предмета, словно он специально прятал все от чужих глаз. Это так похоже на меня: я тоже прячу все в дорожной сумке, боясь, что кто-нибудь увидит и начнет насмехаться над моими фотографиями, где запечатлены родные мне люди. Я знаю, что мое сердце не выдержит оскорблений в адрес моих родителей, поэтому я оберегаю их память от посторонних глаз. Здешним людям наплевать, как тебя задеть, лишь бы было смешно. Даже если это касается умерших родителей, они растопчут все живое в тебе, как звери. Да и вообще, о чем я? Животные не будут смеяться над тобой и тыкать пальцем. Они, может, и не такие умные, как люди, но в них есть что-то гораздо лучшее, чем в нас.

От мыслей меня отвлек маленький шкафчик, стоящий рядом с кроватью. Глупо, знаю, это очень глупо, но я не смогла с собой совладать и направилась к нему, чтобы одним глазком заглянуть внутрь. Я мысленно дала себе сильный подзатыльник за то, что нарушаю личные границы человека и перехожу черту, которую ни за что не переступила бы в нормальной ситуации. Но мой интерес – мой злейший враг, если уж решилась на такое.

Подойдя к шкафчику, я медленно открыла дверцу. Я не знала, что ожидала увидеть, но определенно не целый альбом с фотографиями.

Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать…

Взяв альбом в руки, я начала медленно перелистывать страницы.

На каждой фотографии были запечатлены двое: женщина и мужчина. Судя по всему, родители Ирбиса. Вряд ли бы он стал хранить фотографии чужих людей. В конце концов, я бы точно не стала, но это же Ирбис, у него все не как у нормальных. Впрочем, была одна странность… Все фотографии были проколоты шариковой ручкой прямо по лицам мужчины и женщины. Будто кто-то делал это с ненавистью. Но я не стала зацикливаться на этом и перевернула последнюю страницу.

«Ирбис», – прошептала я в полном изумлении.

Маленький мальчик на фотографии держал в руках мертвого кролика.

«Это ужасно», – подумала я.

Мои глаза, как сканеры, медленно изучали фотографию, приближаясь все ближе к его лицу.

И тут я увидела его улыбку. Мое сердце дрогнуло. Какой же он…

– Тебе говорили, что чужие вещи брать нельзя? – вдруг раздался за моей спиной голос Ирбиса, мои мысли смешались в кашу, и от испуга я выронила альбом.

«Дура, дура, дура!»

Как говорится, не пойман – не вор… А меня поймали с поличным. Как чертов зэк, сбежавший из тюрьмы и готовый совершить еще одно преступление без сожаления и совести.

Вот только совесть у меня есть, и сожаление тоже. И тем более я не сбежавшая преступница.

Просто, к сожалению, сегодня явно не мой день…

Глава 13

Я собралась с мыслями и, с тяжелым вздохом, повернулась к Ирбису.

Он стоял в дверном проеме, руки скрещены на груди, словно каменная статуя.

– Прости, – прошептала я, не поднимая глаз, готовясь к взбучке, словно нашкодившая девчонка, которую поставят в угол. Но Ирбис, не говоря ни слова, вошел в комнату и молча рухнул на кровать, как будто ничего и не было.

– Прости, – повторила я, уже громче, надеясь, что он просто не расслышал. Но Ирбис лишь лениво повернул голову в мою сторону.

Он что, объявил мне бойкот?..

Я, конечно, виновата, понимаю, но можно же поговорить, в конце концов!

Ладно, не поговорить, так наорать, чтобы впредь неповадно было. Да хоть в угол поставить для профилактики!

– Может, ты хоть что-нибудь скажешь? – Я смотрела на него с надеждой, но Ирбис молчал, словно воды в рот набрал. Отворачиваясь, он уткнулся в телефон, будто меня и вовсе не существовало в этой комнате.

Он серьезно?.. Да он просто издевается!

– Слушай, ну извини меня, пожалуйста, – я подняла его фотоальбом, заботливо положила обратно в шкафчик. – Я правда не хотела… То есть, хотела… Но н…не… В общем, прости, – с трудом выдавила я.

Ирбис никак не отреагировал, и мне стало не по себе от его молчания. Пусть он мне и не родня, и я могла бы просто извиниться и уйти, но гнетущее чувство вины и тревоги не отпускало.

С одной стороны, что я должна сделать? На колени встать, чтобы вымолить прощение?.. Да мне кажется, он и тогда не пошевелится. Словно Ирбис – надменный и капризный псих. Ведь я до сих пор помню его слова о том, что он хочет причинить мне боль, и от этой мысли сердце вновь болезненно сжалось.

Я посмотрела на Ирбиса и вдруг вспомнила его улыбку на фотографии.

Искренняя, светлая, прекрасная. Таких улыбок я никогда прежде не видела. Жаль, сейчас я не могу ее увидеть. Он спрятал свое лицо за маской и очками. Может, будь у меня тоже шрамы, я бы тоже пряталась, никого к себе не подпуская. Значит, Ирбис никогда не покажет мне своего лица, как бы сильно я этого ни хотела. Он навсегда останется тем парнем в маске и очках. Надеюсь, я никогда его не забуду, хоть он и выводит меня из себя, и грозится причинить боль.

Но, может, он специально так говорит, чтобы я его боялась? Но зачем ему это?..

В дверь резко постучали, так неожиданно, что я вздрогнула и бросила взгляд на Ирбиса.

Лениво поднявшись с кровати, он направился к двери, словно меня здесь и не было.

Обидно, ну да ладно…

Ирбис открыл дверь, и моему взору предстали двое парней, один из которых держал поднос с едой.

Ничего себе, а так можно было?.. Чтобы еду прямо в комнату приносили.

Надо будет разузнать об этом. Тогда мне бы не пришлось появляться в столовой, где каждый прожигает во мне дыру взглядом, будто видят впервые.

Но как только я погрузилась в свои мысли, один из парней заговорил, привлекая к себе внимание:

– Что она здесь делает? – Это он обо мне? – пронеслось у меня в голове.

– Да так, очередная должница, – ответил Ирбис и противно засмеялся, а вместе с ним и его дружки.

Должница?.. Ну да, я должница, ведь я сейчас убираю только его комнату, а не все остальные. Но Ирбис сказал так, словно я – грязь под его ногтями и не более того. Да и чего я ждала? Что он представит меня как свою подругу? Конечно же, нет. Знает ли он, что он мне тоже не родной и не друг.

И что я опять психую? Пусть говорит все, что ему вздумается. И тем более, я больше не собираюсь извиняться за то, что взяла его фотоальбом. Не моя вина, что он глухой или притворяется, что меня не слышит.

Ведь извинения были с моей стороны? Были…

Так что могу немного погордиться и больше не извиняться. Пусть обижается хоть всю жизнь.

Ирбис вошел в комнату, поставил поднос на стол, а я стояла как вкопанная, не шевелясь и наблюдая за его действиями. И тут он повернулся ко мне, что меня, конечно же, удивило. Неужели он заметил мое присутствие?

– Поешь, – вдруг сказал он, и я снова изумилась. Он не только заметил меня, но и заговорил.

– Не хочу, – только и выдала я. Но мне действительно не хотелось есть. Я чувствовала себя виноватой, и кусок в горло бы не полез.

– Не хочешь? – с усмешкой ответил Ирбис. – А хочешь ли ты убирать другие комнаты?

Вот же какая скотина… Знает, за что зацепиться.

Вдох, выдох, вдох, выдох. Я успокаивала себя, чтобы не сорваться на Ирбиса. Ведь все ругательства, которые я знала, роились в голове, требуя вырваться наружу. Но я взяла себя в руки и прикусила язык.

Еще придет время для высказываний, а пока отработка не закончилась, надо быть паинькой. Но потом, берегись, Ирбис! Если он хоть слово мне скажет поперек, я ему устрою веселую жизнь. Да что там, он еще ответит за все свои угрозы!

– Не хочу, – сказала я ровно и без запинки, стараясь показать уверенность.

– Ну, в чем тогда проблема? Садись и ешь, – он мне приказывает? Определенно.

Сжав кулаки, я направилась к столу. Отодвинув стул, я села и взяла в руки вилку.

Единственное, что мне понравилось из еды, – это салат. На остальное я даже не взглянула. Я взяла ровно нарезанные огурцы и помидоры и положила их в рот.

Меня не покидало ощущение, что Ирбис наблюдает за мной. Я тут же повернулась к нему.

Конечно, он смотрит, как я ем! Я быстро прожевала еду и обратилась к Ирбису:

– Хватит на меня смотреть!

Упс, кажется, я гаркнула на него. Ну, извините, мои нервы тоже не железные. Смотреть, как я ем, – это уже слишком! Он не только приказал есть, но и решил понаблюдать за процессом?

Скотина…

– Не смотри, – огрызнулась я, отворачиваясь и принимаясь за еду, но уже не с таким аппетитом.

– С чего ты взяла, что я смотрю? – я вскрикнула и уронила вилку на пол. Ирбис прошептал это прямо над моим ухом. От неожиданности мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Ирбис… не делай… больше так, – прошептала я, пока он продолжал дышать мне в шею.

– Как? – тоже шепотом спросил он.

– Не подкрадывайся… ко мне… так неожиданно… хорошо? – Я с трудом выговаривала слова. Всему виной был он сам.

– Хорошо, но я ничего не обещаю, – Ирбис опустил голову к моей шее и будто начал глубоко дышать. – Мне нравится твой страх.

Я не обратила внимания на последние слова Ирбиса, потому что его губы коснулись моей шеи.

Всё тело словно сковало льдом, дыхание стало судорожным.

Я хотела оттолкнуть Ирбиса. Искренне хотела… но не могла. Тело меня не слушалось, казалось, в этот миг оно принадлежало ему.

Я ощутила первый поцелуй, и дрожь страха пронзила меня, но за ним последовал второй, и страх сменился мучительным наслаждением. Я прикрыла глаза, позволяя ему осыпать поцелуями мою шею.

Что я чувствовала, когда он меня целовал? Как бы странно это ни звучало, я чувствовала абсолютную безопасность и упоение.

Ирбис не прекращал, покрывая мою шею жаркими, собственническими поцелуями, словно ставил клеймо, выжигая его на моей коже.

Тело обмякло, стало невесомым, как пух. Чтобы не упасть, я судорожно вцепилась руками в край стола. Я таяла, словно льдинка на солнце, обессиленная, беспомощная. Дыхание не приходило в норму, я задыхалась от нехватки кислорода. Закрыв глаза, я растворилась в этом моменте, забывая обо всем: где я, кто я, что происходило в последние дни.

И вдруг я почувствовала горячее дыхание у своего уха.

– Хочешь, я тебя поцелую? – С моих губ сорвался слабый стон, и, не раздумывая, я прошептала:

– Да. – К черту всё, я жаждала его поцелуев.

Едва я дала согласие, как почувствовала его дыхание у своих губ. Я не открывала глаз, боясь, что Ирбису это не понравится, хотя безумно хотела его поцелуя в этот миг. Утопая в предвкушении, я вдруг осознала, что на нем нет маски, но, казалось, Ирбиса это не волновало.

– Открой глаза, – прошептал он.

– Я не… могу… То есть… могу. Но ты не боишься, что… я тебя увижу? – Не знаю, как я вообще смогла произнести эти слова. Наверное, ужасно, потому что язык заплетался.

– Нет.

– А ты снял… очки? – Я не открывала глаз, это был своего рода сюрприз. Сколько раз я мечтала увидеть его лицо, и вот он готов показать его мне.

И где-то в глубине души я не хотела этого. Боялась, что он перестанет меня так интересовать, терзать мои мысли день и ночь. Но я так давно мечтала увидеть его лицо и могла позволить себе это прямо сейчас.

– Да, открой глаза, – прошептал Ирбис совсем близко к моим губам, и я вновь почувствовала его обжигающее дыхание.

И я открыла глаза.

«О боже», – подумала я. Но Ирбис тут же отстранился. Черт, видимо, я произнесла это вслух, и он неправильно истолковал мои слова.

– Ирбис, ты… прекрасен. То есть ты… – Я не успела договорить, потому что дверь позади меня распахнулась, и, как только я хотела обернуться, на мою голову накинули мешок.

Страх мгновенно сковал меня, я начала задыхаться в этой проклятой ткани. Но стоило мне попытаться сорвать мешок, как мои руки грубо завели назад и связали веревкой до боли в запястьях.

Всё произошло так быстро, что я перестала понимать, куда нас ведут. Горькие слезы потекли по щекам.

– Ирбис, – прошептала я дрожащими губами, – Ирбис, пожалуйста, ответь, что происходит?

Но в ответ – тишина. Лишь тот, кто меня вел, странно усмехнулся, и тут я услышала рядом голос Ирбиса.

– Отведите ее на крышу, я скоро приду, – скомандовал он, и послышались удаляющиеся шаги.

НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ. Что происходит? Зачем ему это? Я ненавижу Ирбиса, ненавижу. В голове промелькнула мысль, что сейчас произойдет что-то ужасное, ведь Ирбис обещал причинить мне боль.

– Ирбис! – закричала я, – Пожалуйста, Ирбис, зачем тебе это? ИРБИС! ИРБИС!

Я кричала так громко, что голос стал срываться, но я откашливалась и вновь звала Ирбиса, но он не приходил. Сколько бы я ни кричала. И когда я снова открыла рот, чтобы позвать его, получила сильный удар в живот, от которого на глазах выступила пелена слез.

Я хотела упасть, но меня держали за плечи.

– Что я тебе говорил, когда ты от меня ушла? – Я услышала голос того ублюдка, который нагло целовал меня. – Хочешь, я напомню? Если ты кому-нибудь расскажешь, я сделаю тебе больно.

– Но я никому не рассказывала, – поспешно ответила я.

– Не строй из себя невинность. Как тогда объяснить, что Ирбис чуть морду мне из-за тебя не набил? – рявкнул он мне в лицо. И тут я поняла, как хорошо, что на мне мешок и я не вижу его мерзкую рожу. – Но как же я рад, что Ирбис мне поверил. Хочешь узнать, как я выкрутился?

Я молчала, пока меня вели вверх по лестнице.

– Можешь не отвечать, – продолжал ублюдок. – Я сказал, что это ты виновата, сама полезла ко мне с поцелуями, что бегаешь за мной, как влюбленная дурочка. И знаешь? Я был удивлен, когда он все равно набросился на меня. Как будто ты для него – самое важное.