Возвращение в СССР. Книга вторая. Американский пирог

Ну, это когда человек напивается до такого состояния, когда может передвигаться только при помощи головы, используя ее как дополнительную точку опоры, чтобы оттолкнуться от земли.

Джеймс громко рассмеялся, снимая бейсболку и вытирая лоб.

– Нет, Майкл, это точно не мой случай.

– Ладно, ладно! – вздохнул он, заметив наше любопытство.

Дальше он нам поведал историю, от которой мы дружно и весело смеялись всю дорогу.

Глава 8.

Чем ниже падешь, тем выше взлетишь. Чем дальше уйдешь от Бога, тем больше он будет желать, чтобы ты вернулся.

The lower you fall, the higher you will soar. The farther you stray from God, the more He will desire your return.

Fight Club – Бойцовский клуб

В четверг мы собрались на репетицию. Едва переступив порог студии, мы замерли. Джеймс, сияя как рождественская ёлка, стоял в студии с целой стопкой газет.

– Привет, звёзды! – провозгласил он, с громким шлепком бросив пачку «Лос-Анджелес Таймс» на диван. (англ. Los Angeles Times, – «Время Лос-Анджелеса»)

– Скупил весь киоск у студии! Пусть теперь кто-нибудь попробует сказать, что мы не главное событие сезона!

На первой полосе, под заголовком «Оглушительный успех группы «Отель Калифорния» в Нью-Йорке», красовалась фотография Дженнифер с Эшли, где они о застыли в прыжке, взметнув руки вверх, а за спиной у них угадывались силуэты Бекки у синтезатора и А́йрона за барабанами.

– Ничего себе! – Эшли выхватила верхний экземпляр, её глаза́ быстро пробежали по тексту, а губы растянулись в широкой, недоверчивой улыбке.

– Смотрите! Это же мы с Дженнифер!

– И Бекки вот, за синтезатором! О Боже, они написали про нас!

– Ну, хоть больше не называют нас «школьниками из Фресно», – язвительно проговорила Дженнифер, не отрываясь от своего экземпляра. Но вдруг её лицо стало серьезным.

– Хотя, погодите-ка…

–Здесь, в самом низу, есть продолжение. «…группа, чьи участники совсем недавно выступали на школьных талант-шоу…»

В студии на секунду повисла гробовая тишина.

– О, нет! – простонала Эшли.

– Они снова всё испортили! Опять это клише!

Но Дженнифер вдруг рассмеялась, качая головой.

– Успокойся, Эшли. Дальше написано: «…продемонстрировала профессионализм и зрелость звучания, которые ставят их в один ряд с маститыми коллективами». Видишь? Они использовали наше прошлое, чтобы подчеркнуть наш рост. Довольно умно, на самом деле.

– Здесь и про меня написано! – внезапно восхищенно произнёс А́йрон, тыча пальцем в газету.

– Смотрите, вот здесь!

И он торжествующе прочёл вслух:

«Ударная партия А́йрона Коллинза – это монстр энергии, который тащит на себе весь трек! Бочка бьёт с такой силой, что дрожат стены, а хэт отсчитывает каждый шаг, как удары сердца. Его ритм-секция – это настоящая ритм-бомба, которая детонирует с первой же доли и уносит слушателя в вихре чистой энергии и мощи! Коллинз создаёт тот самый гипнотический пульс, что заставляет сердца публики биться в унисон. Ударные здесь – это не просто фон, а дыхание самой песни…»

– Я же говорил, что вы зажгли по полной! – громко перебил его Джеймс и с размаху хлопнул А́йрона по спине, так что тот едва не кашлянул легким.

– Конечно, зажгли!

– А кто сомневался?

– Теперь ты наш официально признанный драммер-громовержец!

– Видишь? Теперь ты звезда, мистер Коллинз!

– Только не загордись! – тут же весело вставила Бекки, но глаза́ её сияли восторгом.

Я наблюдал за этой сценой, едва сдерживая улыбку.

– Ну, что, долго еще будете рассказывать друг другу, какие вы все крутые? – наконец не выдержал я.

– Раз уж вы все такие звёзды, может, возьмёте инструменты и покажете класс?

–И, А́йрон… – я строго посмотрел на него, – пусть этот твой «гипнотический пульс» сегодня будет слышен прямо здесь и прямо сейчас.

–Ты меня понял?

А́йрон быстро кивнул, решительно усаживаясь за ударную установку.

И под привычный стук метронома в студии вновь зазвучала музыка – но на этот раз ещё более уверенная, ещё более вдохновенная. Они ещё были теми самыми «школьниками из Фресно», но теперь у них было неоспоримое доказательство, что они – профессионалы. И оно было напечатано солидным чёрно-белым тиражом на первой полосе «Лос-Анджелес Таймс».

Глава 9.

Я жаждал вырваться из своей крошечной жизни. Перестать играть роль сидящего в самолётном кресле потребителя одноразового масла.

I wanted a way out of my tiny life. Single-serving butter and cramped airline seat role in the world.

Fight Club – Бойцовский клуб

Утром раздался оглушительный телефонный звонок. Все еще спали, так как вчера репетиция закончилась поздно и все как обычно заночевали у нас дома. Поэтому трубку взял первым я, и в ухе тут же взорвался ликующий, хриплый голос нашего импресарио, Сидни Росса.

– Майкл! – раненой белугой проревел он, и я чисто инстинктивно отдернул телефон от уха. – Ты не представляешь, что вы натворили?!

– Вы своим выступлением взорвали это гребаное шоу Артура Годфри!

– Вы порвали его на британский флаг и растоптали!

– После вас не смогла выйти ни одна группа – их освистывали и не давали им выступать, требуя вернуть на сцену вас!

– Сам не видел, но говорят, что вокалистки из группы Карпентеры и группа Мамаши и Папаши убежали со сцены все в слезах.

– Артур Годфри вас ненавидит всеми фибрами своей души, но все газеты пишут о вас! Журналисты прозвали вас «Scandalists with the Godfrey Show».

– Вы – главный scandal сезона!

– Перед нами открываются ТАКИЕ перспективы!

–Майкл, ты ощущаешь этот сладкий запах больших денег, которые двигаются в нашу сторону?

– Иди ты к чёрту, Сидни со своими запахами! Я только что проснулся!

– Ты не мог позвонить попозже?

– Попозже? – он фыркнул.

– Твою мать, Майкл! Ты серьезно?

– Фортуна (Fortune) стучится в твою дверь, а ты говоришь ей: «Милая, зайди попозже я еще сплю»!

–Давай просыпайся чёртов придурок, скажи дяде Сидни «доброе утро» и слушай меня внимательно!

– Я уже третий день отбиваюсь от звонков!

– На вас посыпался шквал предложений, как из рога изобилия!

– И тебе доброе утро Сидни, – наконец выдавил я, протирая глаза́.

– Что еще на хер за предложения?

– Что за предложения? – передразнил он меня с восторгом.

– «Эппл-корт» в Бостоне хочет вас на уик-энд!

– Линда Ронштадт звонила – представляешь? Сама Линда Ронштадт!

– Она сейчас самая продаваемая американская певица!

– Её люди хотят обсудить ваш совместный тур!

– А ещё какой-то промоутер из Атлантик-Сити настойчиво предлагал вам выступить в казино и предлагал пятизначные суммы!

– Пя-ти-знач-ные, Майк!

– После одного-единственного выступления!

К этому времени остальные, привлечённые моим ошарашенным видом и громким голосом Сидни, льющимся из трубки, уже столпились у меня за спиной.

– Кто это? – прошептала Эшли, кутаясь в мой халат.

– Что случилось?

– Сидни, – так же тихо ответил я, прикрыв микрофон ладонью.

– Говорит, после нашего выступления на шоу Годфри начался бунт. Публика требовала нашего возвращения и освистала всех остальных выступающих.

– Круто! – радостно взвизгнула Эшли.

– Он сказал Линда Ронштадт? – с благоговейным ужасом переспросила Дженнифер, которая, как оказалась тоже была рядом.

– Та самая Линда Ронштадт звонила нам?

– Майкл, дай мне поговорить с Сидни! – внезапно оживилась Дженнифер, выхватывая у меня трубку.

– Сидни привет, это Дженнифер!

Она приложила трубку к уху, и её беззаботное выражение лица моментально сменилось на яростное.

– Можешь свою маму туда поцеловать! – фыркнула Дженнифер в ответ на что-то, сказанное Сидни.

– Иди ты к чёрту, Сидни, со своими дешёвыми нежностями! – её голос зазвенел от возмущения.

– Лучше повтори про пятизначные суммы и, про казино!

– Да, да, я слушаю!

Я наблюдал, как Дженнифер глаза́ становятся шире, а лицо расплывается в невероятной улыбке. Она стала размахивать свободной рукой, как дирижёр, пытаясь донести до нас масштаб происходящего.

– Они с ума сошли! Они все сошли с ума! – выдохнула она, наконец, передавая мне трубку и обернувшись к нам. Ее взгляд блуждал по нашим лицам, сияющим от возбуждения и недоверия.

– Сидни не шутит! – передавая мне трубку телефона восторженно воскликнула Дженнифер.

– Нас хотят везде!

– Это.. это какое-то безумие!

– Нас хочет Линда Ронштадт? – растерянно переспросила сонная Бекки стоящая рядом с Дженнифер.

– Это же королевой кантри-рока!

Но тут я вновь услышал голос Сидни и прижал свое ухо к трубке.

– Но это ещё не всё, Майкл!

– Присядь куда-нибудь, чтобы не упасть…

Он сделал драматическую паузу, и я услышал, как он затягивается сигарой на другом конце провода.

– Сегодня звонил какой-то техасский нефтяной магнат. Голос у него, как будто гальку в ведре перекатывает. Говорит, его дочка и сын, кстати, ваши ровесники, с ума сходят по вашей группе. Они были на шоу Годфри. И теперь они хотят, чтобы вы выступили на их Дне рождения.

– В Техасе? – переспросил я.

– Если точнее в Хьюстоне!

– Представляешь?

– Но сумма…

– О, Майк! Сумма такая, что потом каждый из вас сможет купить себе по собственному ранчо!

– Сидни, раз уж мы перешли на исчисление гонораров в ранчо, – произнес я, чувствуя за спиной напряженное внимание всей нашей музыкальной банды, – пусть добавит еще четыре ранчо. И можешь подписывать контракт, но не более одного дня выступления.

В трубке воцарилась такая тишина, что, казалось, можно было услышать, как тлеет сигара Сидни.

– Еще четыре… ранчо? – выдохнул он, наконец.

– Майкл, твою мать, ты там, часом, не перегрелся под своим калифорнийским солнышком?

– Это же…

– И вот что, – перебил я его, не давая ему договорить, – свой райдер мы пришлем только после подписания контракта. Без каких-либо обсуждений!

– И можешь поверить мне на слово, в этом райдере, точно будет пункт о тарелке с «Эм энд Эмc» (M&M's), из которой должны быть убраны все коричневые конфеты.

И я лично, по прибытию на концертную площадку первым делом проверю именно эту тарелку.

– Ты сейчас о чем, Майкл? – удивленно переспросил Сидни.

– Потом объясню. Просто поверь мне, что это важно.

От автора: Майкл имеет в виду нашумевшую историю с райдером группы Van Halen. Среди множества технических требований в нём был и один весьма эксцентричный пункт: за кулисами должна была стоять тарелка с «Эм энд Эмc» (M&M's), из которой должны быть убраны все коричневые конфеты.

Дэвид Ли Рот, солист группы, по прибытии на концертную площадку первым делом проверял именно эту тарелку. Наличие там коричневых «Эм энд Эмc» (M&M's) означало, что организаторы либо не читали райдер вовсе, либо отнеслись к нему халатно. В таком случае группа имела все основания полагать, что и сложные технические требования, касающиеся безопасности и качества звука, тоже были проигнорированы. Это был веский повод для тщательной проверки всего оборудования и даже для угрозы отмены шоу.

Со стороны это требование выглядело как невыносимая звездная причуда, что и вызывало волну критики. Однако на самом деле это был гениальный «тест на внимательность». Коричневые конфеты была не капризом, а лакмусовой бумажкой, безошибочно показывающей профессиональный уровень промоутеров принимающей стороны.

За моей спиной послышался звук, похожий на сдавленный истеричный смешок. Я обернулся. Дженнифер, задыхаясь, прикрывала рот ладонью, а Эшли отчаянно жестикулировала, показывая, что я безумец.

– Майкл! Ты… ты понимаешь, что это техасский магнат, а не Санта-Клаус? – просипел Сидни. – Он же может послать нас ко всем чертям!

– Так и мы ему не гребаные рождественские олени, которых Санта-Клаус бесплатно запрягает на каждое рождество!

В это время в гостиную вошел А́йрон.

–Подожди, Сидни! Тут рождественский олень пришел – Рудольф. Мать его!

–Кто? – ошарашенно переспросил Сидни.

Но я уже обратился к А́йрону:

– А́йрон, тебя какого чёрта, в такую рань принесло?

– Так я барабаны хотел настроить перед репетицией.

– Понятно!

– А́йрон, тогда вопрос со звёздочкой: что за хрень у тебя в руках?

– А, это! Это коробка печенья «OREO».

– Бекки просила что-нибудь купить к утреннему кофе!

Вздохнув, я отвернулся от Арона и снова приложил трубку телефона к уху:

–Так вот, Сидни, если мы ему не по карману, значит, пусть поищет другую группу, которая согласится играть для его отпрысков за пару бейсбольных карточек и коробку дешевого печенья «OREO».

– Сидни, ты, что уже забыл, как нас сейчас называю?

– Scandalists with the Godfrey Show (Скандалисты с шоу Годфри)!

– Так что будем соответствовать!

– Во всяком случае, это звучит лучше, чем «Школьники из Фресно»!

Сидни издал звук, средний между астматическим приступом и восхищением.

– Боже правый, Майкл… Ты или гений, или полный придурок!

– Но, чёрт возьми, мне нравится эта твоя наглость!

– Ладно, попробую. Но если он повесит трубку, я лично приеду и задушу тебя своим галстуком от «Armani»!

– Договорились, – рассмеялся я, ловя на себе восхищённые взгляды команды.

– И, Сидни, больше не смей называть меня придурком. Это право есть только у Эшли, – но тут мой взгляд упал на Дженнифер и Бекки. Они стояли рядом и, словно школьницы на уроке, подняли руки, показывая друг на друга и беззвучно смеясь.

– Чёрт с вами, – усмехнулся я и сдался.

– Ладно… у Бекки и Дженнифер… и… – я запнулся, с удивлением заметив, что А́йрон тычет пальцем в свою грудь, расплывшись в ухмылке во всю свою хитрую рожу.

Я нахмурился и пригрозил ему кулаком. Он тут же юркнул за спины девочек.

–И…у меня! – закончил я, смирившись с неизбежным.

– Да, Сидни!

– Что ещё? – его голос звучал так, будто он уже держался за голову или за стену.

– Убедись, что на их ранчо будут не только лошади, но и бассейн.

– И чтобы печенье «OREO» были с двойной начинкой.

– А́йрон будет проверять!

Я положил трубку под оглушительный хохот всей команды. Дженнифер уже не сдерживала смех, а Эшли сделала вид, что проверяет мой лоб на предмет температуры.

– Ты действительно сумасшедший придурок, – сказала она, но в её глаза́х читалось одобрение.

– Ранчо? Бассейн? Двойная начинка?

– А что? – беззаботно ухмыльнулся я.

– Если уж продавать душу, то только за двойную начинку!

Кажется, наша новая жизнь обещала быть ещё безумнее, чем я мог представить. И, чёрт возьми, мне это начинало нравиться.

Я посмотрел на нашу команду – веселье набирало обороты.

– Ну, раз уж поспать нам не дали, давайте завтракать.

– А мы с Эшли в душ!

– О,… нет! Опять на целый час? – простонала Дженнифер, закатив глаза́ с таким видом, будто её лишили наследства.

– Не будь сукой, Дженнифер!

–Лучше съешь пече́ньку! – весело бросила через плечо Эшли, поднимаясь со мной по лестнице.

Глава 10.

И бой длится без конца, потому что я жажду смерти. Потому что только после смерти мы обретаем имя. Лишь в смерти мы перестаём быть частью Проекта «Мэйхэм».

And the fight goes on and on because I want to be dead. Because only in death do we have names. Only in death are we no longer part of Project Mayhem.

Fight Club – Бойцовский клуб

На третий день после возвращения из Нью-Йорка утром позвонил Джеймс и позвал меня в зал бокса. Так как Эшли с Дженнифер собирались в парикмахерскую я попросил Джеймса подъехать через час. Когда я сел в машину к Джеймсу я с радость увидел Трейси.

Было так приятно ощутить ее легкое, почти невесомое прикосновение ее губ после долгой разлуки. Она пахла солнцем и цитрусами, точно как в тот день, когда я впервые увидел ее.

Ее улыбка была светлой и радостной. Джеймс бурчал что-то за рулем, но его слова тонули в легком головокружении, которое на меня накатило от близости Трейси. Мир за окном как будто (suddenly) заиграл новыми красками, и я поймал себя на мысли, что мое сердце забилось чаще не от адреналина предстоящей тренировки, а от чего-то совсем другого.

Дверь захлопнулась с глухим стуком.

«Как Нью-Йорк?» – спросила Трейси, и ее вопрос прозвучал как пароль. Я понимал: поездка в боксерский зал это лишь предлог, чтобы увидеться наедине. Джеймс, ухмыльнувшись в зеркало заднего вида, резко тронул с места, и город поплыл за окном, размытый в знойном мареве. В салоне пахло кожей и кофе, а на душе было светло и беззаботно, будто самое сложное осталось там, за океаном, в шумном Нью-Йорке.

Мы ехали по оживленным улицам, и я пытался отвечать на вопросы Трейси о поездке, но мысли путались. Я рассказывал о небоскребах, о шоу, а сам видел только отражение ее глаз в зеркале, и ощущал, как она слегка касается моей руки и моего плеча, делая вид, что это происходит случайно.

– Значит, тебе понравилось?» – переспросила она, и в ее голосе прозвучала едва уловимая нотка ревности или тревоги.

– Это было… познавательно, – уклончиво ответил я.

– Но сейчас я понимаю, что скучал по вам ребята.

Джеймс одобрительно фыркнул и включил поворотник. Мы свернули с оживленной улицы в тихий промышленный квартал, где и располагался наш зал бокса. Машина остановилась у дверей, больше похожих на вход в склад.

– Ну что, Майкл, прибыли, – голос Джеймса прозвучал неестественно бодро.

– Разомнем кости?

– Ну как, Майкл, готов получить по лицу? – осведомилась Трейси с самой невинной улыбкой.

– Звучит как угроза! Ты что Трейси вызываешь меня на спарринг?

Трейси рассмеялась, и ее смех прозвучал как колокольчик в мрачном переулке.

– Может быть, – уклончиво ответила она.

– А может, просто хочу посмотреть, не разучился ли ты боксировать после всех этих своих ресторанов и музыкальных шоу в Нью-Йорке.

Джеймс, уже открыв свою дверь, бросил через плечо:

– Не бойся, Майкл, я прослежу, чтобы она тебя несильно поколотила.

– Мне, что уже можно начинать бояться? – спросил я нарочито громко.

И в полголоса спросил у Джеймса, пока Трейси возилась со своей сумкой.

– Какого чёрта, здесь происходит, Джеймс?

– Почему Трейси сегодня такая агрессивная?

– В раздевалке расскажу, – быстро проговорил Джеймс и первым шагнул к двери зала.

Дверь захлопнулась за нами, отрезав яркий дневной свет. Мы окунулись в полумрак спортивного зала.

Трейси, не замедляя шага, скрылась в своей раздевалке, бросив на прощание:

– Не задерживайтесь, парни!

– Майкл, первый бой мой!

Я огляделся, кроме нас, в зале было еще несколько человек, все были заняты своими делами: прыгали на скакалке, отрабатывали удары на мешках, ....

Яркий свет светильника над рингом освещал портреты великих боксеров, смотревших на нас со стен. Вроде как обычно, ничего не изменилось за время моего недельного отсутствия.

Заметив, что в мужской раздевалке кто-то есть, я схватил Джеймса за локоть, прежде чем он успел туда войти.

– Так, стоп. Сейчас и здесь. Что происходит?

– Я что-то пропустил?

Джеймс медленно обернулся. Его обычно беззаботное лицо, всегда готовое сорваться в улыбку, застыло маской суровой серьезности. Он шагнул ближе, и его шёпот едва пробивался сквозь низкое, навязчивое гудение вентиляторов, доносящееся из темноты зала.

– Пока ты был в Нью-Йорке, кое-что… случилось.

– У Трейси сейчас новый тренер.

– И он пудрит ей мозги. Мне он не нравиться.

– Кстати вот и он.

Я оглянулся, в зал входила веселая компания парней нашего возраста одетых в «Мексикано ганстер стайл» (Mexican gangster style), некоторые из них были в банданах.

«Это еще, что за ромалэ?»– промелькнуло у меня в голове.

Впереди шел высокий плечистый Chikanos мексиканской внешности в белой майке и яркой шелковой рубашке. Он что-то громко говорил и хрипло смеялся, но его глаза́, быстрые и оценивающие (assessing), скользили по залу, будто сканируя территорию. Они остановились на мне на секунду дольше, чем на других, и в них мелькнуло что-то холодное и злое, прежде чем он снова рассмеялся и слегка ударил кулаком одного из своих приятелей по плечу.

От автора: «Мексиканос», сокращённо до «Чиканос».

Чикано ( мужская форма ) или Чикана ( женская форма ) – это этническая идентичность мексиканских американцев, возникшая в результате движения Чикано.

В ноябре 1957 года в одной из тюрем США в Калифорнии тринадцать заключенных мексиканцев из разных районов Лос-Анжелеса решили дать отпор белым и чёрным, притеснявшим их, и создали свою группировку, которую они назвали Ла Эмэ. (La Eme).

Ла Эмэ – это мексиканская мафия, криминальная группировка в США, состоящая из мексиканцев. Несмотря на название, мафия не имеет истоков в Мексике, а является чисто тюремной группировкой США.

Как сейчас, так и в моем прошлом-будущем мексиканская мафия— это самая смертоносная и могущественная банда в тюремной системе Калифорнии.

За полвека внутри мексиканской мафии выросла целая культура со своей музыкой, одеждой «Мексикано ганстер стайл» (Mexican gangster style) и даже религией.

– Его зовут Ри́ко,– сквозь зубы процедил Джеймс, не сводя с него своего взгляда.

– Появился здесь перед вашим отъездом, сразу взял шефство над Трейси. Говорит, у него связи в большом боксе, может продвинуть ее.

–А по-моему, он просто хотел ей задвинуть…

Джеймс не договорил. Ри́ко, поймав его взгляд, широко улыбнулся и направился к нам уверенной, пружинистой походкой. Его улыбка была веселой, но глаз оставались злыми.

– Джеймс, амиго! – он хлопнул моего приятеля по плечу с силой, от которой тот слегка качнулся.

– Кого привел? Новичок?

Его взгляд снова упал на меня, оценивающий и немного насмешливый.

– Это Майкл. Мой друг! – неохотно сказал Джеймс.

– О, тот самый Майкл, который в Нью-Йорке на шоу пел слезливые песенки! – глумливо проговорил Ри́ко и засмеялся, а его друзья как по команде подхватили его смех.

– Трейси мне много о тебе рассказывала. Когда мы с ней оставались наедине.

– Ну, ты меня понимаешь, амиго?!

– Она говорила, что ты раньше неплохо двигался.

В его тоне прозвучала такая издевательская насмешка, что у меня сжались кулаки. Джеймс нервно кашлянул.

– Похоже, ты весельчак, парень, – сказал я, держа его взгляд.

– Ри́ко, если не ошибаюсь?

Ри́ко улыбаясь утвердительно кивнул, не отводя от меня тяжелого взгляда.

– Красивая рубашка, Ри́ко!

– Спасибо, – удивленно поднял брови Ри́ко.

– Такое впечатление, что ты мертвого клоуна ограбил!

Джеймс, прыснул. Ри́ко зло глянул на него.

– А ты наглый, мучачос!

– Но я знаю, что делать с наглыми!

Ри́ко замер на секунду, и его улыбка наконец исчезла, обнажив холодное, злое выражение лица. Его друзья притихли, почуяв, что шутки кончились.

– Пойдем побоксируем, амиго?!

– С удовольствием, малыш Ри́ко!

– Даже так?

– Что ж, я люблю, когда тупые псы лезут в волчью драку, – он медленно снял свою яркую рубашку, под которой оказалась майка, обтягивающая мощный торс, покрытый татуировками. На его плече красовалась цифра «13».Часто испаноязычные уличные банды, которые входят в состав мексиканской мафии или находятся под их контролем, используют для своей идентификации число 13, поскольку оно является порядковым номером буквы «М» в испанском алфавите. На груди у него была татуировка орла и змеи – этот национальный символ Мексики расположенный над пылающим кругом над скрещенными ножами – основной символ мексиканских банд, который её члены используют в своих татуировках.

– Ладно, певец из Нью-Йорка. Давай посмотрим, что ты еще умеешь, кроме острых словечек.

Джеймс схватил меня за локоть.

– Майкл, не надо. Он провоцирует. Он хочет тебя выставить дураком перед всеми.

– Слишком поздно, Джеймс, – я взялся за бинты. Адреналин пульсировал в висках, смывая всю усталость от перелета. Значит, этот тип уже поимел Трейси. И он сейчас стоял здесь, вызывая меня на бой в моем же зале. Отступать было некуда.

В это время из раздевалки вышла Трейси. Увидев сгруппировавшуюся вокруг нас с Ри́ко толпу и меня, бинтующего руки, она замерла, и ее глаза́ расширились от тревоги.

– Ри́ко! Что происходит? – ее голос прозвучал резко, почти срываясь.

– Всё в порядке, ми амор, – Ри́ко обернулся к ней, и его лицо расплылось в масляной улыбке.