Кристиан Слейтер. Тайна Святой Агаты

Но Кристиан Слейтер не зря славился своим умением говорить с людьми. Он не стал настаивать, не стал давить. Он просто присел на корточки рядом со стариком, сравняв их уровни, и заговорил. Его голос, обычно такой твёрдый и аналитический, приобрёл новые, бархатные, почти гипнотические нотки. Он звучал не как допрос, а как исповедь усталого друга.

– Мистер Риггз, – начал он, и его слова повисли в холодном воздухе, смешавшись с дымом самокрутки. – Я знаю, вы всё рассказали. Но иногда самые важные детали всплывают позже, словно угольки, которые тлеют под пеплом. Я не из полиции. Я здесь, чтобы найти правду, а не виноватых.

Он говорил спокойно, обходительно, его сапфировые глаза смотрели на сторожа не с подозрением, а с пониманием. Магнетизм его личности и сила его убеждения делали своё дело. Стена страха и нежелания говорить медленно начала давать трещины.

Том тяжело вздохнул, его плечи опали. Он заговорил, медленно, с паузами, словно вновь переживая тот ужас.

– Он приехал… как обычно… – старик начал свой рассказ, и Слейтер слушал, не перебивая, лишь иногда кивая. История о странном бродяге у забора, о хлопке, похожем на лопнувшую лампу, о стремительно разгоревшемся пламени – всё это было в отчёте Морроу. Но теперь, звуча из уст очевидца, это обрастало новыми, жуткими подробностями: о том, как огонь «будто живой, гнался за всем сразу», и о том, как тихо было потом. Угнетающая тишина, прерываемая только потрескиванием догорающих углей.

Слейтер слушал, и в его голове уже складывалась мозаика. Бродяга у забора… Чёрный «Кадиллак» … Женщина под вуалью… Каждая деталь, каждый штрих приближали его к разгадке, но одновременно и погружали во тьму ещё глубже.

Взгляд детектива, прежде мягкий и располагающий, стал чуть более острым, хотя голос не утратил своей бархатистой убедительности:

– Мистер Риггз, – начал он, тщательно подбирая слова, словно сапёр, обезвреживающий мину. – Эти гости на чёрном автомобиле… они не представлялись?

Том напрягся, как будто его внезапно коснулись раскалённым железом. Его пальцы сжали самокрутку так, что та рассыпалась. Он потупил взгляд, уставившись в потрескавшуюся землю у своих ног.

Видя его реакцию, Слейтер медленно кивнул, как бы понимая всё без слов.

– Люди Кортеза, – произнёс он не вопросом, а констатацией факта, тихо и чётко, словно произнося имя древнего, зловещего божества. – Они приезжали за тем же, что и я? Искали ответы в пепле?

Сторож не поднял глаз. Он лишь коротко, почти незаметно кивнул, будто боясь, что само это движение может быть замечено и расценено как предательство.

– Я ничего не знаю, – прошептал он хрипло, и в его голосе зазвучала старая, как мир, мольба маленького человека, который хочет одного – чтобы его оставили в покое. – Я простой сторож. Теперь мне… на один склад охранять меньше.

Он горько хмыкнул, и в этом звуке слышалась вся горечь мира – горечь человека, который за долгие годы службы стал частью пейзажа и теперь оказался никому не нужен, как и эти обугленные руины.

Слейтер бросил задумчивый взгляд на почерневшие остовы балок, торчащие из груды мусора, словвать рёбра дохлого великана.

– Пока тут не начали убирать, я осмотрю это место, – заявил он, больше себе, чем сторожу.

Том снова хмыкнул, на этот раз с оттенком чёрного, усталого сарказма.

– А кто убирать-то будет? – спросил он, разводя руками. – Склад был в собственности, не в аренде. А хозяин-то мёртв. Кому теперь это нужно?

Слейтер замер. Его аналитический ум, всегда ищущий несоответствия, уловил странность.

– Но ведь вся эта территория со складскими помещениями, насколько я знаю, числится за мистером Свинтом? – мягко вставил он, наблюдая за реакцией сторожа. – Разве он не распорядится?

Том махнул рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи.

– Мистер Свинт? – он фыркнул. – Похоже, он не спешит давать распоряжения. Ему бы только арендную плату вовремя получать. А убирать здесь некому и незачем. Так и будет всё стоять, пока не развалится окончательно или пока городские власти не начнут возмущаться.

Он замолчал, и в воздухе повисло тяжёлое молчание, нарушаемое лишь шелестом пепла на ветру.

Кристиан Слейтер уже сделал первый шаг по направлению к мрачным развалинам, как вдруг остановился, будто наткнувшись на невидимую преграду. Его внутренний компас, всегда указывавший на несоответствия, дрогнул. Он медленно обернулся к сторожу, его сапфировый взгляд стал пристальным и глубоким, словно пытаясь проникнуть в самую суть внезапно возникшей загадки.

– Мистер Риггз, – его голос прозвучал мягко, но с новой, проницательной нотой. – Скажите, а как давно склад перешёл в собственность мистера Вандербильта? Не арендовался, а именно стал его?

Том нахмурился, потирая ладонью щетинистый подбородок. Вопрос явно застал его врасплох.

– Точно не скажу… – пробормотал он, вглядываясь в прошлое, словно в туманное стекло. – Недавно это было. Месяца два, не больше. Помню, как сейчас, подъехал мистер Вандербильт, вышел из машины и говорит мне: «Томас, отныне это мой склад. Если люди Свинта или он сам вздумают качать права или давать тебе распоряжения – знай, ты не обязан их выполнять. Склад теперь мой».

Сторож замолчал, и в его глазах отразилось лёгкое недоумение, которое, судя по всему, он испытывал и тогда.

– Странно это было, – добавил он уже скорее для себя. – Зачем ему понадобился этот старый сарай? Дела-то его в основном в аптеках были…

Слейтер стоял неподвижно, лишь ветер шевелил полы его пальто. Его ум, отточенный, как бритва, мгновенно начал работу. Недавняя покупка. Внезапная. Странная. Зачем успешному владельцу сети аптек понадобился старый, ничем не примечательный склад на отшибе? Не для хранения же товара – для этого были современные помещения. Это пахло не бизнес-решением, а чем-то иным. Личной тайной. Экстренной мерой. Возможно, частью плана.

Эта деталь не вписывалась в картину несчастного случая. Она была тем самым крошечным, почти невидимым штрихом, который превращает обычный портрет в шифр.

– Благодарю вас, мистер Риггз, – произнёс Слейтер, и в его голосе звучала искренняя признательность. – Вы оказали мне неоценимую помощь.

Он больше не спешил на пепелище. Теперь он стоял, глядя на чёрные остовы балок, но видел уже не руины, а головоломку. Покупка склада за два месяца до смерти… Завещание, изменённое за три дня до пожара… Всё это было звеньями одной цепи. И он чувствовал, что только что нашёл одно из самых важных и самых скрытых из них.

Глава 4

Кабинет Лайонела Кроу, как всегда, дышал холодной, безупречной стерильностью. Воздух, пахнущий навощённой древесиной и старыми чернилами, казалось, замирал в почтительном молчании перед величием Закона. Сам Кроу, восседая за своим полированным столом-алтарём, был воплощением юридической непогрешимости.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл посетитель. Это был мужчина средних лет, одетый в добротное, но лишённое всякого намёка на стиль пальто. Его лицо украшали нелепые, слишком густые и нафабренные усы, а на носу сидели очки в роговой оправе, скрывавшие выражение глаз. Он представился глуховатым, несколько церемонным голосом:

– Эдгар Вентворт. От фонда «Святая Агата». Мы договаривались о встрече.

Кроу жестом пригласил его сесть, его собственное лицо не выражало ничего, кроме профессиональной отстранённости.

– Чем могу быть полезен, мистер Вентворт? – спросил юрист, складывая пальцы домиком.

– Вопросы по наследству покойного Вандербильта, – заговорил Вентворт, нервно поправляя очки. – Меня интересует, когда фонд сможет в полной мере вступить в права и перевести все активы на свои счета. Кроме того, нам необходимо продать его особняк. Мне нужен кто-то, кто сделает это быстро и без лишнего шума.

Кроу медленно кивнул, его холодные глаза изучали клиента.

– Процедура идёт своим чередом, – произнёс он размеренно. – Однако я должен отметить, вы проявляете… заметную поспешность. Обычно благотворительные организации не столь рвутся к немедленной ликвидации активов. Это может вызвать вопросы.

Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание.

– К тому же, сегодня у меня был мистер Марк Вандербильт. Племянник. Он, разумеется, крайне озадачен и огорчён ситуацией. Его визит лишний раз напоминает, что у этого дела есть и человеческое измерение.

Вентворт сделал раздражённое движение рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи.

– Юридически его претензии несостоятельны. Завещание составлено безупречно. Моя задача – эффективно распорядиться средствами для благотворительных целей, а не хранить ненужную недвижимость. Что до полиции… – он вопросительно взглянул на Кроу.

– Дело закрыто. Официальная версия – несчастный случай, – юрист произнёс это с ровной, бесстрастной интонацией, словно зачитывая цитату из кодекса. – Осталось урегулировать несколько формальностей, и активы будут переведены. Что касается особняка… его продажа потребует времени, даже при всей моей старательности.

Эдгар Вентворт тяжело вздохнул, его пальцы постучали по ручке кресла.

– Время – это именно то, чего у меня нет, мистер Кроу. У фонда большие планы. Очень большие планы. Надеюсь на ваше содействие.

Он поднялся, его тень на мгновение упала на безупречную поверхность стола. Лайонел Кроу проводил его бесстрастным взглядом. Дверь закрылась, и в кабинете вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Юрист остался сидеть в своём кресле, его непроницаемое лицо было обращено в окно, но в его холодных, стальных глазах мелькнула тень… не сомнения, но лёгкого, профессионального беспокойства. Эта поспешность была неестественна. Она пахла не благотворительностью, а чем-то иным. Но клиент есть клиент, а закон – закон.

***

В тишине своего кабинета, нарушаемой лишь мерным тиканьем настенных часов, Кристиан Слейтер протянул руку к громоздкому стационарному телефону из чёрного бакелита. Он снял трубку, услышал в ней ровный гудок и набрал номер отеля, где остановился его клиент. Цифры на диске проворачивались с мягким, усталым щелканьем.

После недолгого ожидания, прерываемого щелчками коммутатора, на другом конце провода послышался голос портье. Слейтер попросил соединить с номером мистера Вандербильта.

– К сожалению, мистер Вандербильт не отвечает в номере, – донёсся вежливый, безличный ответ.

– Оставьте ему, пожалуйста, сообщение, – произнёс Слейтер своим низким, бархатным голосом. – Пусть перезвонит Кристиану Слейтеру, как только вернётся. Это срочно.

Он положил трубку на рычаги, и тишина вновь поглотила комнату. Его взгляд машинально упал на запястье. Там лежали изящные швейцарские часы с тонким золотым браслетом – щедрая благодарность от одного из прошлых клиентов, чью репутацию ему удалось спасти. Стрелки, тонкие и точные, как скальпель хирурга, показывали без пятнадцати четыре. День клонился к вечеру, но расследование только набирало обороты.

Слейтер откинулся в своём массивном кресле, которое мягко вздохнуло под его весом. Он потянулся к кожаному блокноту, лежавшему на столе, и открыл его на чистой странице. В его пальцах привычно и надёжно легла тяжёлая, сбалансированная ручка «Паркер» с золотым пером.

Он замер на несколько мгновений, совершенно неподвижный, словно изваяние. Его сапфировые глаза были устремлены в пространство перед собой, но видели они не стены кабинета, а хаотичный поток фактов, подозрений, намёков и лиц. Он давал мыслям улечься, собраться в единую, сложную картину, прежде чем зафиксировать их чёткими, аналитическими штрихами на бумаге. В этой тишине, в этой паузе, рождались озарения. Кончик пера коснулся страницы, готовый превратить хаос в порядок, а тайну – в разгадку.

Лёгкое, почти бесшумное постукивание золотым пером «Паркер» по странице блокнота нарушало тишину кабинета. Кристиан Слейтер водил взглядом по своим записям, выведенным идеальным, наклонным почерком – каждая буква, каждая запятая были на своём месте, словно солдаты в строю. Его ум, отточенный, как лезвие, сканировал выстроенные тезисы:

Поджог или несчастный случай? – Официально – второе. Но нутро подсказывает – первое.

Один вход/выход на склад – Никто не видел, как Вандербильт выходил. Значит, он не выходил? Или… его не было внутри?

Склад выкуплен незадолго до пожара – Странно. Зачем успешному аптекарю старый склад? Не для бизнеса. Для чего-то иного. Укрытие? Хранилище?

Бродяга у склада – Случайность? Или чей-то взгляд из темноты?

Долг перед Кортезом – Мотив для исчезновения? Или для убийства?

Мафия забрала дело из полиции – Почему им интересна смерть должника? Они что-то знают.

Зубные карты пропали – Слишком удобно. Кто-то позаботился, чтобы опознание было невозможным.

«Святая Агата» – Возникла из ниоткуда. Пустышка? Прикрытие? Но для чего?

Поездка в Детройт – Личные дела? Какие? Ключ. Возможно, ключ ко всему.

Его взгляд задержался на последних двух пунктах. Внезапная покупка склада и таинственная поездка. Это были не просто детали – это были действия, предпринятые –самим Вандербильтом незадолго до смерти. Они говорили о скрытой цели, о подготовке. Даже загадочная «Святая Агата» казалась ему сейчас скорее следствием, чем причиной – инструментом, который кто-то использовал, возможно, даже… сам покойный.

Слейтер откинулся на спинку стула, которая мягко обняла его сильные плечи. Он сложил руки на груди, его проницательные глаза уставились в потолок.

– Нужно навестить юриста, – тихо произнёс он вслух, и его голос прозвучал в тишине как приговор. – И «главу» этого фонда.

***

Солнце медленно катилось к горизонту. Марк Вандербильт шёл по тротуару, плечи опущены, пустой взгляд, его фигура казалась ещё более хрупкой и потерянной среди серых улиц. Визит к юристу выбил его из колеи. Он просто бродил по улицам, потеряв счёт времени. Воздух, ещё недавно прозрачный, теперь был наполнен запахами жареного масла из закусочных, угольной пыли и далёкого, едкого дыма с заводов.

Он свернул в сторону от главных артерий города, в район, где витрины магазинов были тусклее, а вывески гостиниц скромнее. Его временным пристанищем был «Нортон Хаус» – трёхэтажное кирпичное здание, которое когда-то, возможно, претендовало на респектабельность, но теперь доживало свой век, смирившись с участью дешёвых меблированных комнат. Фасад его был тёмным, окна на верхних этажах – слепыми, и лишь тусклый свет над входной дверью, заключённой в ажурную, но потрёпанную решётку, обозначал место, где ещё теплилась жизнь.

Марк потянул на себя тяжёлую дверь, и та отворилась с жалобным скрипом, впустив его в узкий, слабо освещённый вестибюль. Воздух внутри был спёртым и густым, пахнущим старым ковром, капустой и смирением. За стойкой из тёмного дерева никого не было – лишь колокольчик, одиноко стоявший на столешнице, призывал кого-то явиться.

Не дожидаясь клерка, Марк медленно поднялся по лестнице. Ковёр на ступенях был истёрт до дыр, а стены, когда-то окрашенные в веселый цвет, теперь потемнели и покрылись пятнами. Его комната находилась на третьем этаже, в конце длинного, тускло освещённого коридора, где царила гробовая тишина, нарушаемая лишь отголосками чужой жизни за тонкими стенами.

Он вставил ключ в замок, щёлкнул им и вошёл внутрь. Номер был крошечным, аскетичным: простая железная кровать, застеленная серым бельём, комод с потёршейся лакировкой, умывальник с единственным краном и единственный стул у маленького столика под окном, занавешенным ситцевой портьерой. Всё его наследство, все его надежды теперь умещались в одном потрёпанном чемодане, стоявшем в углу.

Он сбросил пиджак на спинку стула и опустился на край кровати, которая жалобно заскрипела под его весом. Он сидел так несколько минут, уставившись в потрескавшуюся штукатурку на противоположной стене, слушая, как где-то за окном проехал трамвай, и его гулкий перезвон показался ему звуком самого одиночества. Он был здесь один. Совсем один. Без дяди, без денег, без будущего. Лишь с тенью подозрения, которое, как сорная трава, проросло в его душе и которое теперь вёл расследование частный детектив с сапфировыми глазами. Он вздохнул, и звук этот был таким же пустым и безрадостным, как и комната, ставшая его убежищем.

Из мрака мыслей Марка выдернул стук в дверь, он был негромким, деликатным, словно стучащий боялся потревожить чужое горе.

– Войдите, – глухо отозвался Марк.

Дверь скрипнула, и в проёме показалась фигура портье – пожилого человека в жилетке и нарукавниках, с лицом, испещрённым морщинами, как старая карта.

– Вам, мистер Вандербильт, – произнёс он сиплым шёпотом, словно делясь государственной тайной, – сообщение.

Он протянул Марку сложенный вдвое листок бумаги из дешёвого блокнота. На внешней стороне корявым почерком было выведено: «М. Вандербильту. Срочно».

Марк с замиранием сердца развернул листок. Внутри, тем же небрежным почерком, было написано:

«Мистер Вандербильт, звонил Кристиан Слейтер. Прошу перезвонить мне по возвращении. Нам нужно встретиться»

Сердце Марка ёкнуло, застучало чаще. Он скомкал записку в кулаке, затем снова разгладил её и перечитал.

Безрадостный номер внезапно перестал быть тюрьмой. Он стал штаб-квартирой, центром заговора, в котором он теперь участвовал. Он встал, решительно направившись к двери. Ему нужно было спуститься вниз, к телефону. Тень надежды, слабая, но упрямая, вновь шевельнулась в его груди.

Скомкав в кармане записку от Слейтера, Марк Вандербильт решительно вышел из своего номера. Тяжёлые мысли сменились нервной энергией. Ему нужно было дозвониться детективу, и он не хотел делать этого из унылого вестибюля «Нортон Хауса» – ему нужен был уличный автомат или, на худой конец, телефон в баре напротив.

Он выскочил на улицу, где вечер уже окончательно вступил в свои права, окрасив небо в густой лиловый цвет. Воздух стал холоднее, и Марк потянул воротник пиджака повыше. Он окинул взглядом улицу в поисках жёлтого огонька такси, но вместо этого его взгляд наткнулся на нечто иное, от чего кровь застыла в жилах.

К тротуару, почти бесшумно, подкатил длинный, чёрный, как смоль, «Кадиллак». Его глянцевый блеск казался зловещим в тусклом свете уличных фонарей. Задняя дверь распахнулась, и из машины вышли двое мужчин. Их движения были отточенными и безжалостно эффективными.

Они были одеты в длинные плащи, а на головах у них были фетровые шляпы с узкими полями. Но самым пугающим были не их лица, скрытые в тени, а два алых акцента, кричащие об их принадлежности: шёлковая лента на шляпе и такой же алый носовой платок, нарочито выставленный в нагрудном кармане безупречного костюма-тройки. Люди Виктора Кортеза.

Они даже не посмотрели на Марка. Один из них просто взял его под локоть – железная хватка, не оставляющая пространства для спора. Второй в тот же миг подхватил с другой стороны.

– Пройдёмте, мистер Вандербильт, – прозвучал у его уха низкий, безэмоциональный голос. – С вами хотят поговорить.

Не было крика, не было борьбы. Была лишь леденящая душу невозможность сопротивления. Марка буквально вписали в тёмный салон автомобиля. Дверь захлопнулась с глухим, окончательным звуком.

«Кадиллак» плавно тронулся с места и растворился в потоке вечернего движения, словно его и не было. На опустевшем тротуаре осталась лишь смятая записка с номером телефона Слейтера, выпавшая из ослабевшей руки Марка. Её подхватил ветер и понёс вдоль грязного тротуара, в неизвестность.

***

Телефон в кабинете Кристиана Слейтера разорвал тишину резким, настойчивым трезвоном. Он отложил блокнот и снял трубку.

– Слейтер слушает.

В ответ послышались лишь прерывистое дыхание и шум улицы – гудки машин, отдалённые голоса. Потом дрожащий, сдавленный шёпот, который он с трудом узнал:

– Слейтер… это я, Марк… Они… они схватили меня… запихнули в машину… Боже, я не знаю, где я…

Голос оборвался, переходя в почти истеричный шёпот.

– Успокойтесь, Марк, – голос Слейтера прозвучал твёрдо и властно, как команда. – Глубоко вдохните. Где вы? Оглядитесь.

– Я… я на окраине… Автомат у какого-то заброшенного завода… Пахнет гарью.

– Назовите мне улицу или что-то, что видите! – потребовал Слейтер, уже вставая из-за стола.

– Я… вижу вывеску «Чикаго Риверсайд Сталь»… Она вся ржавая… И мост… железнодорожный мост неподалёку…

– Не двигайтесь с места. Я еду.

Не дожидаясь ответа, Слейтер положил трубку. Его движения стали быстрыми и точными. Он снял с вешалки своё угольное пальто, накинул его на плечи, затем водрузил на голову фетровую шляпу. Его лицо было напряжённой маской собранности.

Через мгновение он уже сел в свой «Форд», повернул ключ зажигания, и двигатель отозвался низким рычанием. Прежде чем тронуться с места, он машинально взглянул на запястье. Тонкие стрелки дорогих швейцарских часов показывали без одной минуты шесть. Вечер вступал в свои права, и на улицах города разворачивалась новая, опасная глава этого дела. Он резко включил передачу и вырулил на пустынную улицу, направляясь к реке и ржавым громадам заброшенных заводов.

***

Они нашли укрытие в маленьком, уютном кафе, затерянном на тихой улочке. Запах свежемолотого кофе, сладкой выпечки и жареного бекона был густым и почти осязаемым, создавая невидимый барьер между ними и враждебным миром за стеклянной витриной. Здесь царила атмосфера спокойной, обыденной жизни, так контрастирующая с только что пережитым кошмаром.

Марк Вандербильт сидел, сгорбившись над столом, обеими руками обнимая высокую керамическую чашку с чёрным кофе, словно пытаясь выжать из неё каплю тепла и уверенности. Он ещё дрожал, но теперь не от холода вечерних улиц, а от остаточного адреналина и страха, что медленно отступал, оставляя после себя пустоту и нервную истощённость. Его взгляд был расфокусированным, устремлённым куда-то вглубь стола.

Кристиан Слейтер сидел напротив в расслабленной, почти небрежной позе. Он откинулся на спинку своего стула, одна его рука была согнута в локте и лежала на деревянной спинке, а другая – вытянута на столешнице. Длинные пальцы этой руки медленно, почти медитативно вращали его собственную кружку, не поднимая её. Его сапфировый взгляд был прикован к Марку, но в нём не было ни давления, ни нетерпения. Он просто наблюдал, давая молодому человеку время и пространство, чтобы прийти в себя, чтобы его дыхание выровнялось, а пальцы перестали дрожать. Он понимал, что правда, добытая в состоянии шока, редко бывает полной и связной.

К ним подошла официантка – румяная, улыбчивая женщина в белом переднике. Она без лишних слов поставила на стол две тарелки с аппетитными сэндвичами, от которых вкусно пахло свежим хлебом и жареной ветчиной.

– Вам ещё что-нибудь принести, джентльмены? – спросила она, её голос прозвучал как глоток нормальности в этом сумасшедшем вечере.

Кристиан поднял на неё свой взгляд, и на его обычно строгих губах появилась лёгкая, обезоруживающая улыбка.

– Только счёт, пожалуйста, – произнёс он своим бархатным, спокойным голосом.

Официантка кивнула и удалилась, оставив их вновь наедине с тихим гулом кафе и ароматом кофе. Еда на тарелках пока оставалась нетронутой. Сначала нужно было утолить другую жажду – жажду безопасности и передышки. Слейтер продолжал молча вращать свою кружку, давая Марку понять, что время сейчас принадлежит только им, и спешить некуда.

Наконец, после долгой паузы, которую заполнял лишь тихий гул кафе, Марк заговорил. Его голос был тихим, прерывистым, но полным осознания ужаса.

– Они усадили меня в машину и куда-то повезли, – начал он, уставившись в свою чашку. – Чёрные костюмы… и у всех эти алые платки в нагрудных карманах. Это мафия, да? – Он не дождался ответа, лишь горько усмехнулся. – Да, это они.

Он замолчал, собираясь с мыслями, его пальцы сжали кружку так, что костяшки побелели.

– Там… там была в машине женщина, – он запинался, будто силясь разглядеть её образ в тумане своего страха. – Красивая, блондинка. Но она внушала мне больше страха, чем все её громилы вместе взятые.

Он снова умолк, и Слейтер не торопил его, лишь сделал медленный глоток кофе.

– Что они хотели, мистер Вандербильт? – спокойно спросил детектив, его бархатный голос был якорем в бушующем море воспоминаний Марка.

Тот глотнул кофе, почти обжигаясь.

– Она спросила… буду ли я оспаривать завещание. Я ответил, что был у юриста и что у меня нет шансов. – Он подвинул к себе тарелку с сэндвичем, но даже не посмотрел на него. – Потом спросила, верю ли я в несчастный случай. Я, понял, мистер Слейтер, что должен быть осторожен. Я сказал, что верю, что полиция так говорит, что всё на это указывает, и у меня нет оснований сомневаться в жестоком роке, что постиг дядю.

Кристиан медленно кивнул, его взгляд был тёплым и одобряющим.

– Вы поступили верно, Марк.

Тот быстро закивал, с жадностью принимая похвалу, как подтверждение своей храбрости.