Кристиан Слейтер. Тайна Святой Агаты

На пожелтевшей бумаге был запечатлен Оливер Вандербильт в студенческие годы. Но это был не привычный деловой магнат. На нём была короткая белая туника, перехваченная в поясе, а на ногах – сандалии. В одной руке он держал театральную маску, а другой опирался на колонну, изображая, судя по всему, какого-то античного героя. Кристиан чуть напрягся, в его памяти всплыли слова Эвридики, рассказывавшей ему о постановках по мифам Древней Греции.

– Туника! – тихо выдохнул он про себя. – Точно…

В этот момент за его спиной раздался голос Марка, вернувшегося с несколькими потрёпанными альбомами в руках.

– В студенчестве дядя играл в театре при университете, – сказал племянник, глядя на фотографию. В его голосе звучала лёгкая ностальгия. – Мама рассказывала, что он был неплох, но иногда… переигрывал. Говорила, он слишком любил быть кем-то другим. Со временем, с бизнесом, эта любовь прошла.

Кристиан медленно, почти с нежностью, поставил фотографию обратно на её место, в тень. Его ум уже работал с бешеной скоростью, соединяя разрозненные факты: театральное прошлое, умение перевоплощаться, внезапное исчезновение…

Марк смотрел на него с лёгким недоумением.

– Я взял всё, что хотел, – сказал он, показывая на альбомы. – Вы что-то важное здесь приметили, детектив?

Слейтер обернулся к нему, и на его обычно непроницаемом лице появилась мягкая, обезоруживающая улыбка.

– Ещё рано судить, мистер Вандербильт, – произнёс он своим бархатным голосом. – Мелкие детали, крупицы прошлого… иногда они обретают вес лишь в определённом контексте. Пока это всего лишь детали.

Марк кивнул, не совсем понимая, но доверяя профессионализму детектива.

– Ладно, нам пора, – сказал он, бросая прощальный взгляд на пустынную гостиную. – Я не хочу задерживаться здесь дольше необходимого.

Он направился к выходу, и Слейтер последовал за ним, бросив последний взгляд на каминную полку, где среди других сокровищ прошлого теперь лежала ключевая разгадка. Туника, маска, театр… Всё это складывалось в картину, которая становилась всё яснее и опаснее. Он вышел на свежий воздух, где их уже ждал беспокойный старик Лео, готовый запереть ворота за ними и навсегда похоронить тайны особняка Вандербильтов.

Глава 6

Офис риэлторской фирмы «Доусон и Борнс» располагался в самом сердце делового Чикаго, в одном из солидных, но не вычурных зданий из песчаника и стекла. Шестиэтажная громада с строгими геометрическими линиями и широкими витринами на первом этаже дышала респектабельностью и деньгами. У подъезда с блестящей латунной ручкой сновали клерки, курьеры и деловые люди в безупречных костюмах, погружённые в свои мысли.

Кристиан Слейтер припарковал свой тёмно-синий «Форд» на противоположной стороне улицы, в тени высокого здания. Он выбрал место с идеальным обзором, откуда мог видеть и главный вход, и боковые подходы. Заглушив двигатель, он откинулся на спинку кресла, превратив машину в идеальный наблюдательный пункт. Его сапфировые глаза, холодные и внимательные, были прикованы к входной группе. Он не нервничал, не проявлял нетерпения – он просто ждал, как хищник, знающий, что добыча появится.

И она появилась.

Ровно в два, как и предсказывал юрист, к зданию подошла фигура. Мужчина в добротном, но немодном пальто и с той самой фетровой шляпой, надвинутой на лоб. Но даже на расстоянии Слейтер разглядел самое главное – те самые нелепые, напыщенные усы, неестественно чёрные и закрученные вверх, о которых с усмешкой рассказывал Кроу. Эдгар Вентворт. Глава призрачного фонда «Святая Агата».

Человек огляделся – быстрый, нервный взгляд – и скрылся за стеклянной дверью.

Слейтер не двинулся с места. Его задача заключалась не в том, чтобы вломиться на встречу, а в том, чтобы проследить за мистером Вентвортом после. Узнать, куда он направится дальше. Где его логово.

Время тянулось медленно. Слейтер сидел неподвижно, его дыхание было ровным, а ум – сфокусированным на цели. Он отмечал про себя каждую деталь: как Вентворт вошёл, как он держался – немного сутулясь, стараясь казаться меньше, незаметнее. Это была походка человека, который боится быть узнанным.

Наконец, почти час спустя, стеклянная дверь снова открылась. Эдгар Вентворт вышел на улицу. Он выглядел ещё более озабоченным и торопливым, чем до встречи. Он снова огляделся по сторонам, поправил свои нелепые усы и быстрыми шагами засеменил вдоль улицы, растворяясь в толпе пешеходов.

Слейтер мягко тронул с места, его «Форд» плавно выкатился на дорогу и начал неторопливо следовать за своей целью на почтительном расстоянии. Охота вступила в решающую фазу. Теперь он должен был узнать, куда ведёт след этого призрака.

Эдгар Вентворт, не оборачиваясь, прошёл пару кварталов, его неестественно прямая спина и быстрая, семенящая походка выдавали нервное напряжение. На его удачу, у обочины как раз освободилось такси – жёлтый «Чекер», похожий на перекормленного жука. Глава фонда скрылся в его салоне, и машина тут же тронулась, сливаясь с потоком.

Кристиан Слейтер, не спеша, повёл свой «Форд» следом, держась на почтительной дистанции, как тень, привязанная невидимой нитью. Они покинули блестящие каньоны делового центра, где стекло и сталь отражали небо, и погрузились в более бедные, шумные кварталы. Фасады здесь были попроще, вывески – кричащие и потрёпанные, а воздух пах жареным жиром, пылью и жизнью, лишённой всяких прикрас.

Такси наконец остановилось у скромной забегаловки с тусклой неоновой вывеской «Джо. Кофе & Сэндвичи». Вентворт выскочил из машины, сунул водителю купюру, не дожидаясь сдачи, и юркнул внутрь, словно таракан, ищущий укрытия в щели.

Слейтер припарковался чуть дальше по улице. Это место было идеальным для неформальной беседы – шумным, анонимным и лишённым намёка на ту респектабельность, за которой мог прятаться его собеседник. Он вышел из машины, поправил узел галстука и направился к входу.

Внутри пахло свежемолотым кофе, жареным беконом и слабым ароматом дезинфицирующего средства. Заведение было скромным, но чистым: стойка из полированного дерева, несколько столиков с мраморными столешницами, потёртыми временем, и вращающиеся табуреты на хромированных ножках. На стенах висели зеркала в простых рамах и рекламные плакаты с сигаретами и газировкой. Воздух гудел от разговоров завсегдатаев, звона посуды и шипения гриля.

Взгляд Слейтера, холодный и аналитический, мгновенно окинул помещение и нашёл свою цель. В углу, в самой дальней от окон и входа, спиной к залу, сидел Эдгар Вентворт. Он уставился в чашку с кофе, словно пытаясь в черной жидкости разглядеть ответы на все свои вопросы.

Слейтер не стал сразу подходить. Он сделал паузу, давая себе время оценить обстановку, убедиться в отсутствии неожиданных свидетелей или угроз. Затем он плавно, почти бесшумно двинулся меж столиков, его безупречный костюм резко контрастировал с простой обстановкой. Он подошёл к столику, его сапфировые глаза устремились на человека напротив.

– Мистер Вентворт, – произнёс он своим низким, бархатным голосом, в котором не было и тени агрессии, лишь холодная, неумолимая уверенность. – Кажется, нам есть о чём поговорить.

Эдгар Вентворт дёрнулся, словно его ударили током. Его чашка звякнула о блюдце, пролив пару капель. Он поднял голову, и его глаза, широко раскрытые от внезапного испуга, уставились на нежданного гостя. В них читалась паническая попытка опознать, оценить угрозу и решить, бежать или защищаться.

Кристиан Слейтер не спешил. Он действовал с обманчивой, почти гипнотической медлительностью, разряжая напряжение своим спокойствием. Сначала он аккуратно положил свою фетровую шляпу на свободный край стола, как будто отмечая свою территорию. Затем, плавным, одним движением, снял пальто и повесил его на спинку стула, не сводя при этом с Вентворта своего проницательного, сапфирового взгляда.

Затем пальцы его правой руки – длинные, ухоженные – поднялись к пиджаку. Одним лёгким, отработанным движением он расстегнул единственную пуговицу, давая себе больше свободы. И только после этого он опустился на стул напротив Вентворта. Его движения были лишены всякой суеты, исполнены кошачьей грации и абсолютной уверенности. Он сел расслабленно, откинувшись на спинку, но в этой расслабленности чувствовалась скрытая мощь и готовность к действию.

Он не говорил ни слова, просто смотрел на человека с нелепыми усами, давая тому прочувствовать весь вес своего молчаливого присутствия. Воздух между ними казался густым и наэлектризованным, контрастируя с простой, будничной обстановкой забегаловки. Тиканье часов на стене за стойкой внезапно показалось оглушительно громким. Слейтер был здесь, и теперь он управлял ходом этой встречи. Всё, что происходило дальше, зависело от него.

Кристиан Слейтер начал говорить. Его голос, низкий и бархатный, был спокойным и непринуждённым, словно он вёл светскую беседу, а не допрос в забегаловке.

– Меня зовут Кристиан Слейтер, – представился он, и в его тоне не было ни угрозы, ни давления, лишь холодная, фактологическая точность. – Я представляю интересы мистера Марка Вандербильта. Мой клиент, надо сказать, питает определённые сомнения относительно… порядочности ваших намерений. И у него, признаться, есть на то причины.

Он сделал небольшую паузу, давая словам проникнуть в сознание собеседника.

– Позвольте спросить, мистер Вентворт, – продолжил он, мягко, но неумолимо, – как именно вы познакомились с покойным Оливером Вандербильтом? И каким образом вам удалось убедить человека, известного своей… скажем так, практичностью, переписать всё своё состояние на благотворительную организацию, зарегистрированную, если я не ошибаюсь, в другом городе? И, возможно, совсем недавно?

Эдгар Вентворт сначала попытался изобразить возмущение. Его лицо покраснело, и он начал что-то бормотать о том, что не обязан никому ничего отвечать. Но под твёрдым, непоколебимым взглядом Слейтера его защита дала трещину. Вместо того чтобы замолчать или давить, он вдруг перешёл в наступление – театральное, напыщенное и абсолютно неестественное.

Он выпрямился, откинул голову, и его голос, внезапно ставший громким и пафосным, зазвучал под низким потолком забегаловки.

– Я порядочный человек, сэр! – провозгласил он, и его рука с дрожащими пальцами легла на грудь. – У меня есть миссия! Миссия нести добро, свет и пользу тем, кто в этом нуждается! Мистер Вандербильт увидел во мне не бизнес-партнёра, а родственную душу, человека, который понял его глубочайшее желание помочь страждущим!

Он развернул целый монолог о милосердии, о долге перед обществом, о тщетности материальных благ. Это было похоже на заученную, плохо сыгранную театральную роль. Его жесты были слишком широкими, интонации – слишком пафосными для убогой обстановки кафе. Он больше походил на актёра, отчаянно пытающегося убедить скучающую публику, чем на искренне возмущённого благотворителя.

Слейтер не перебивал его. Он сидел напротив, сложив руки на столе, и внимательно слушал, его сапфировые глаза изучали каждую морщинку на лице Вентворта, каждый нервный вздрагивающий мускул. Он видел не человека, а персонажа. И этот персонаж, со своими нелепыми усами и напыщенной речью, рассказывал ему гораздо больше, чем осознавал сам. Это была не защита – это было представление. И детектив был его единственным зрителем.

Когда театральная бравада была окончена, Слейтер спросил спокойно, почти дружелюбно:

– Мистер Вентворт, позвольте задать вам один прямой вопрос. Где вы были в ночь пожара на складе мистера Вандербильта?

– Я… я не обязан отчитываться перед вами! Это возмутительно! – выкрикнул Вентворт.

Слейтер, не меняя тона, продолжил:

– Странно. Человек, получивший многомиллионное состояние, не может вспомнить, где он был в ночь смерти своего благодетеля. Не кажется ли вам это подозрительным?

Тот нервно поправил галстук и уже тихо сказала:

– Я был… дома. Читал.

Детектив слегка наклоняясь вперед:

– В Детройте? Или уже здесь, в Чикаго? Как часто вы перемещаетесь, мне трудно уследить.

– В Чикаго! В гостинице! – отрывисто выпалили собеседник, явно потея от напряжения.

Кристиан достал блокнот и тем же невозмутимым тоном произнёс:

– Назовите, пожалуйста, номер гостиницы. И время, когда вы вернулись. Это легко проверить.

Вентворт резко подскочил и выпалили:

– Я не буду терпеть эти унизительные допросы!

Слейтер спокойно закрыл блокнот, поднял на главу фонда свой холодный сапфировый взгляд и сказал:

– Тогда ответьте на главный вопрос. Зачем вы убили мистера Вандербильта?

Вентворт даже побледнел, глаза расширились, он выкрикнул: Это… это клевета! – его голос сорвался.

Потом он гляделся, малочисленные клиенты кафе пристально следили за драмой, тогда он опустился на стул и добавил:

– Я никогда бы не причинил вреда… Он сам изменил завещание!

Слейтер усмехнулся и в его следующей фразе сквозил неприкрытый сарказм:

– О, да. Скупец и мизантроп внезапно оставляет всё неизвестному благотворительному фонду, который вы возглавляете. И через три дня чудесным образом погибает. Какое совпадение.

Вентворт начала говорить, как уличный проповедник, явно переигрывая:

– Вы ничего не понимаете! Он осознал тщетность богатства! У него было прозрение!

Детектив встал, оперся руками о стол и сверху вниз, как бы давя на собеседника, сухо произнёс:

– Прозрение? Или вы ему «помогли» осознать? Угрозами? Шантажом? Обманом? Уловками?

Вентворт запаниковал:

– У вас нет доказательств! Нет ничего! Я чист!

Кристиан спокойно сел обратно, откинувшись на спинку стула:

– О, они найдутся. И когда это произойдёт, вам придется отвечать не только за мошенничество, но и за убийство. Уверен много времени это не займёт.

Вентворт резко встал, схватил свою шляпу:

– Идите к чёрту, детектив! Я невиновный и порядочный человек!

И с этими словами глава фонда стремительно выбежал из забегаловки, оставив на столе недопитый кофе. Кристаин неспешно встал, вытащив из кармана бумажник, кинул пару купюр на стол и про себя отметил: «Слишком театрально».

Детектив вышел на улицу, его взгляд мгновенно отыскал удаляющуюся фигуру в немодном пальто. Эдгар Вентворт шёл, почти бежал, оглядываясь через плечо с маниакальной частотой.

Слейтер не стал сразу преследовать его вплотную. Он позволил своей цели уйти на полквартала вперёд, затем двинулся за ним, сливаясь с потоком пешеходов. Его высокая, но неприметная в толпе фигура и тёмный костюм позволяли ему оставаться невидимым.

Начался изнурительный танец. Вентворт метался по городу, словно загнанный зверь. Он резко сворачивал в переулки, заскакивал в мелкие бакалейные лавки, притворяясь, что рассматривает товары, а на самом деле впиваясь взглядом в витрину, пытаясь увидеть, не идёт ли за ним тот холодный детектив с сапфировыми глазами. Он пробирался через шумные рынки, надеясь потеряться в толпе, задерживался у уличных часов, делая вид, что сверяет время.

Слейтер шёл за ним, проявляя почти сверхъестественное терпение и чутьё. Он не сокращал дистанцию, не проявлял никакого интереса. Когда Вентворт заскакивал в магазин, Слейтер останавливался у газетного киоска, покупая вечерний выпуск. Когда тот нырял в переулок, детектив спокойно ждал на углу, будто размышляя о чём-то своём. Он был тенью, призраком, неотступно следующим за своей добычей, но делающим это так искусно, что добыча начинала сомневаться в его существовании.

Прошел час. Солнце уже начинало клонилось к горизонту, лишь едва окрашивая кирпичные стены в багровые тона. Вентворт, измотанный, с потным, бледным лицом, наконец, свернул в тот самый бедный, угрюмый район, где царило запустение. Его шаги замедлились, он снова оглянулся – и на этот раз в его позе читалось не просто подозрение, а растущая уверенность, что он сумел оторваться. Он подошёл к полузаброшенному трёхэтажному дому с осыпавшейся штукатуркой и, озираясь в последний раз, юркнул в подъезд, скрывшись в темноте.

Слейтер остановился в тени напротив. Он видел, как дверь захлопнулась. Он видел это место – не отель, не пансион, а настоящую развалюху, пристанище для тех, кому некуда больше идти. И эта неуместная, отчаянная скрытность, это жалкое убежище говорили ему гораздо больше, чем любые слова. Невинный человек, получивший огромное наследство, не стал бы прятаться в подобной норе. Это было поведение загнанного в угол зверя. Или того, кто отчаянно боится быть найденным. Теперь у Слейтера был адрес. Оставалось понять, кто же на такой Эдгар Вентворт и как он убедил скрягу и должника мафии отдать ему всё, что тот имел.

***

Лайонел Кроу закончил свой рабочий день с той же безупречной пунктуальностью, с какой вёл все свои дела. Поправив галстук и повесив на руку пальто, он вышел из прохладной тишины своего офисного здания в тёплый вечерний воздух Чикаго. На небе только-только начали загораться первые огни, и город готовился к ночи.

Он направился к тротуару, где обычно его ждал таксист, но вместо жёлтого «Чекера» его встретил длинный, чёрный, как смоль, «Кадиллак». Он стоял прямо у подъезда, его глянцевый блеск казался зловещим в сумеречном свете. Из-за руля вышел высокий, широкоплечий мужчина в безупречном чёрном костюме. Его лицо было каменной маской, а в нагрудном кармане пиджака алел шёлковый платок.

– Мистер Кроу, – произнёс мужчина. Его голос был низким и безэмоциональным, как скрип несмазанной двери. – С вами хотят поговорить. Лучше сядьте в машину сами. Или я помогу вам.

Он не угрожал. Он просто констатировал факт, и от этого было ещё страшнее. Кроу, человек закона и порядка, на мгновение почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Он видел таких людей раньше. Он знал, кто их послал. Спорить было бесполезно.

Молча, с лицом, внезапно побледневшим, он кивнул и сел на заднее сиденье. Дверь захлопнулась с глухим, окончательным звуком, отсекая его от привычного мира. В салоне пахло дорогой кожей и сладковатым, тревожным ароматом женских духов.

Рядом с ним сидела женщина. Блондинка. Изящная, с холодными голубыми глазами, в которых читался бездонный, спокойный расчёт. Она изучала его с лёгким, почти скучающим интересом.

– Мистер Кроу, – её голос был мягким, чарующим, но в нём чувствовалась стальная хватка. – Как я рада, что вы смогли присоединиться ко мне. Давайте пропустим светские условности. Расскажите мне всё о наследстве Вандербильта. И о его новом… счастливом наследнике. Меня интересуют все детали. Особенно те, которые, быть может, не вошли в официальные бумаги.

Она скрестила ноги, и её взгляд, пронзительный и неумолимый, заставил опытного юриста почувствовать себя мальчишкой на экзамене перед строгим преподавателем. Он понимал, что любая ложь будет немедленно распознана. «Кадиллак» плавно тронулся с места, увозя его в сердце чикагской ночи, где правили другие законы.

***

Тишина кабинета, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов, встретила Кристиана Слейтера, как старого друга. Он снял пальто, аккуратно повесил его на вешалку и опустился в своё кресло за массивным дубовым столом. Его лицо, с резкими, мужественными и в то же время удивительно изящными скулами и идеально гладкими, выбритыми щеками, было задумчивым. В сапфировых глазах, обычно таких пронзительных, сейчас плелась невидимая паутина размышлений.

Он протянул руку к телефону. Он отправил официальный запрос в Департамент по делам бизнеса и благотворительных организаций штата Мичиган в Детройте. Теперь пришло время узнать ответ.

Несколько минут ушло на то, чтобы соединиться с нужным отделом и найти ответственного клерка. Наконец, в трубке послышался голос. Слейтер слушал, не перебивая, его взгляд был устремлён в пустоту перед собой.

– Да, понимаю, – произнёс он своим низким, бархатным голосом. – Зарегистрирована всего три недели назад. Счёт открыт… чуть более двух недель? Благодарю вас. А физический адрес? Только почтовый? Ясно. Вы очень помогли.

Он положил трубку. В кабинете вновь воцарилась тишина, но теперь она была наполнена весом полученной информации. Он открыл свой кожаный блокнот и сделал несколько аккуратных записей своим чётким, наклонным почерком. Его острый ум мгновенно провёл параллель: дата открытия счёта фонда совпадала с той самой датой, которую назвала мисс Харрис, когда Оливер Вандербильт ездил в Детройт.

Он откинулся на спинку стула, которая мягко подала под ним. Длинные пальцы с идеально подстриженными ногтями провели по его высокому, чистому лбу, затем скользнули по острым скулам. От него веяло спокойной, сосредоточенной харизмой человека, полностью владеющего собой и ситуацией. Он был подобен шахматисту, увидевшему ключевой ход.

Его взгляд скользнул к часам на стене. Стрелки показывали без пяти шесть. День клонился к концу. Он медленно поднялся, его движения были плавными и полными врожденной грации. Он подошёл к большому окну, что находилось прямо за его креслом.

За стеклом раскинулся Чикаго, уже окутанный осенним полумраком. Огни города только начинали зажигаться, прорезая наступающую тьму, как золотые булавки на чёрном бархате. Он постоял так несколько минут, совершенно неподвижный, его тёмный силуэт чётко вырисовывался на фоне освещённого окна. Он не просто смотрел на город – он впитывал его ритм, его тайны, его душу.

Затем, беззвучным движением, он развернулся и направился к вешалке. Он неспешно, с той же кошачьей грацией, надел своё угольное пальто, водрузил на голову фетровую шляпу, чуть сдвинув её набок. Он потянулся к выключателю, и с тихим щелчком кабинет погрузился во тьму. Дверь закрылась за ним с мягким, но окончательным стуком. Кристиан Слейтер ушёл, оставив за собой тишину и неразгаданные загадки, но теперь у него в руках была прочная нить, ведущая в самое сердце этой тайны.

***

Дверь в подвал захлопнулась за ним с таким грохотом, что пыль посыпалась с потолочных балок. Эдгар Вентворт, а точнее, тот, кто скрывался под этой личиной, прислонился к грубой деревянной поверхности, его грудь тяжело вздымалась, выталкивая наружу воздух, пахнущий страхом и потом. Он прислушался. Ни шагов на улице, ни скрипа тормозов. Тишина. Густая, почти зловещая, но такая желанная.

– Сорвался… – прошипел он, наконец оттолкнувшись от двери и плетясь к своему логову. – Сорвался, чёрт возьми!

Он рухнул на продавленный матрас, и тот жалобно заскрипел, приняв его вес. Он сидел, сгорбившись, его плечи тряслись от остаточного адреналина. В тусклом свете голой лампочки его лицо казалось серым, а знаменитые усы – жалкой пародией.

– Этот сопляк… Марк… – он забормотал, глядя в грязный пол, словно обращаясь к невидимому собеседнику. – Нанял детектива. Слыхал, слыхал про Слейтера… Говорят, он хорош. Чёрт! Надо… надо вычеркнуть его из дела. Иначе всё рухнет.

Он провёл рукой по лицу, смахивая воображаемую паутину страха. В его глазах, налитых усталостью, вспыхнула искра отчаянной решимости.

– Ещё день… два… – прошептал он, и в его голосе зазвучала почти молитвенная надежда. – И всё. Всё закончится. Деньги, свобода… всё.

Внезапно он подскочил, словно его ударили током. Медлить было нельзя. Он подошёл к старому, покосившемуся шкафу, что стоял в углу, прикрывая собой сырую стену. Его пальцы, дрожащие и нервные, впились в ручки.

– Надо поспешить! – выдохнул он, распахивая створки с таким усилием, что дерево затрещало.

***

Кристиан Слейтер вышел из здания, и его сразу окутал прохладный, влажный воздух чикагского вечера. Он сделал всего несколько шагов по тротуару, как его внимание, отточенное годами наблюдений, привлекло движение у его «Форда». У заднего колеса машины копошилась тёмная, сгорбленная фигура.

В тот же миг, словно почуяв опасность, фигура резко выпрямилась, метнулась в сторону и растворилась в густеющих сумерках. Уличный фонарь над этим участком улицы, словно сообщник, предательски бездействовал, и Слейтер успел разглядеть лишь мелькание тёмного пальто и неясный силуэт. Преследовать было бесполезно.

Он медленно подошёл к своей машине и присел на корточки у заднего левого колеса. То, что он увидел, не стало неожиданностью, но вызвало лёгкий, холодный гнев. Из протектора торчал большой гвоздь, и из прокола с тихим, насмешливым шипением выходил воздух.

– Один, – констатировал он про себя.

Он поднялся и обошёл машину сзади. И там, у другого заднего колеса, его ждало то же самое. Второй гвоздь, такой же безжалостный и функциональный, вонзился в резину. Два прокола. Элегантно, тихо и эффективно. Оба задних колеса. Это не было случайностью или хулиганством. Это было предупреждение. Чёткое и недвусмысленное.

– Похоже, придётся идти пешком, – подумал он с лёгкой, сухой усмешкой. – А завтра – визит в мастерскую.

Он бросил последний, оценивающий взгляд на свой обездвиженный «Форд», на два гвоздя, блестевших в скупом свете из окон здания, как капли яда. Затем он развернулся и твёрдым шагом направился в сторону своего дома. Его тень, длинная и чёрная, тянулась за ним по асфальту. Они знали, где он работает. Они знали его машину. И теперь они дали ему понять, что могут дотянуться до него. Но вместо страха он чувствовал лишь холодную концентрацию. Игра становилась опаснее, а ставки – выше.