Жертва Весны

Сил идти к метро не было. Вбив в приложение адрес танцевальной студии «Летняя Дева», я вызвала такси. И уже на месте выяснила, что ехать не стоило: на входе я чуть не столкнулась с Антоном.

– Вера? Ты что здесь делаешь? – Антон занял собой почти все пространство узкого прохода и хмуро смотрел на меня сверху вниз. Только кобуры на поясе не хватало. И выразительно лежащей на ней руки.

«Приехала украсть твое дитя – что же еще?»

Но я промолчала. Антон выглядел неважно: под глазами круги, глубокий залом на переносице, на щеках следы двухдневной щетины.

– Фрося попросила забрать Милану, – объяснила я. – Она занята. Помогает Альбине.

– Я сам заберу, – сухо сказал он.

Я подняла руки ладонями от себя, показывая, что сдаюсь.

– Без проблем.

Антон помедлил. Потом все-таки спросил:

– Отвезти тебя домой?

– Не надо.

– Точно?

Я потрясла перед ним телефоном.

– Такси вызову.

– Как знаешь. Я пойду. – Антон кивнул в сторону комнаты, где родители обычно ждали детей. – Привет, Леха.

Только тут я заметила, что за стойкой ресепшена, облокотившись на нее, застыл Лёша. Он совсем не изменился за эти полтора года – удивительным образом напоминал одновременно уверенного в себе порноактера и угловатого подростка, задевающего локтями все подряд. Карие глаза смотрели так же задорно, неизменная белая рубашка была расстегнута на пару пуговиц – но все же не так глубоко, чтобы открыть многочисленные шрамы на груди.

– Привет, Вера. – Лёша широко улыбался, но в голосе его сквозила осторожность. – Ты какими судьбами тут?

– Уже ухожу.

У меня гудели ноги и начинала кружиться голова – видимо, реакция на наступившую весну. Пока Альбина набирала силу, я теряла. В прошлом году было так же.

– Даже не перекинешься парой фраз со старым знакомым? – невинно уточнил Лёша.

Я кинула на него мрачный взгляд. По крайней мере, я надеялась, что он мрачный.

После того случая в кинотеатре, когда я его чуть не угробила, мы не встречались. Как общаются с бывшими любовниками? А с любовниками, которые соблазнили тебя ради другой женщины?

– Что тебя интересует?

Из закрытого зала раздавался знакомый грудной голос: «Тянемся, тянемся к самым пальчикам! Марина, еще чуть-чуть!»

Лёша почти лег грудью на стойку и мечтательно зажал в зубах ручку, которой до этого что-то писал.

– Например, будешь ли ты завтра на свадьбе.

– Мы же уже ответили. – Я сосредоточенно вбивала в приложение адрес дома. – Письменно. По имейлу.

– Слушай, Вера. – Лёша перегнулся через стойку и заговорил громким шепотом: – А то, что этот твой чародей собирается делать, не опасно?

– Ну, если он не будет тебя резать… – пробормотала я, в третий раз пытаясь ввести адрес: то ли здесь плохо ловил Интернет, то ли у меня что-то случилось с симкой, но приложение раз за разом выдавало ошибку. – У вас есть вай-фай?

Лёша молча протянул мне карточку с паролем.

– Он написал, что я должен подержать свечу после церемонии. И отдать ему свой носовой платок.

– Ну так отдай. Только не плачь. – К слабости добавилась тошнота, и на секунду я почти смирилась с тем, что придется просить Антона довезти меня. Ну давай же… Я встряхнула телефон. – Зачем вы вообще нас позвали?

Лёша усмехнулся.

– Мама Юли фанатеет от твоего чародея. Она то ли статью прочла, то ли еще что, что он живет со студенточкой с белыми волосами. А я возьми и ляпни, что мы знакомы. В общем, очень ждем. Только передай ему, чтобы он это… поаккуратнее.

Интернет заработал, и приложение показало прибытие машины через три минуты. Слава богу.

– Угу. – Из-за двери снова послышался голос Юли, и я поспешила к выходу. Хватит и того, что мы увидимся с ней завтра. – До встречи.

Лёша отсалютовал мне ручкой.

– Не опаздывайте!

«К девяти-то утра в понедельник, – с облегчением вынырнув из душной студии в свежий ночной воздух, подумала я. – Ни в коем случае».

* * *

Стоило мне сесть в такси, как усталость нахлынула с новой силой. Тело еле двигалось, кончики пальцев немели, желудок противно ныл. Я вспомнила, что с утра ничего не ела. Надо уже завести привычку ставить будильник с напоминалками, а то у меня все шансы стать первой Зимней Девой с гастритом.

Я оформила доставку бургеров – хотелось чего-то сочного, бьющего по всем вкусовым рецепторам сразу. Через полчаса у двери меня ждал огромный бумажный пакет. Я подхватила его и вставила ключ в замочную скважину – дверь оказалась не заперта.

– Аскольд? – позвала я, входя.

Ответом мне была тишина.

Из высоких окон кухни и гостиной в коридор проникали бледные отсветы уличных фонарей. Несколько мгновений я стояла, прислушиваясь. В глубине квартиры раздавался частый и дробный стук, похожий на тот, что исходил от быстрых лапок Вели, когда тот бегал по колесику.

Аскольд точно был дома. И явно нервничал.

– Ты где? – оставив пакет в коридоре, я зашагала к двери в его спальню, пытаясь на слух определить, откуда доносится сердцебиение.

Может, стоило сказать ему про эту женщину, похожую на ворону? Кто их знает, этих магов… Я вот тоже раньше не верила, что Аскольд может убить кого-то на расстоянии.

Спальня была пуста. Я двинулась дальше, борясь с отголосками дурного предчувствия. На кухне Аскольда не было, в гостиной тоже. Оставался только кабинет. Я замерла перед массивной дверью.

– Ты тут?

Ничего. Но за стеной отчетливо слышалось сердцебиение.

Оставь его в покое, Вера. Ты же ему не сиделка.

Я накрыла ладонью изогнутую латунную ручку. Он там – не умер, иначе бы сердце не билось. А дверь люди закрывают не просто так.

В памяти всплыли слова ведьмы:

«Ты, если и вправду жена, так и смотри за ним. Не ровен час…»

Я легонько нажала на ручку.

Аскольд сидел за столом, спиной к огромному окну, из которого в комнату выплескивалась чернота безлунной ночи, и что-то тихо шептал себе под нос. Пламя свечи отбрасывало причудливые тени на его лицо, подсвечивая острые скулы и делая похожим на скелет с темными провалами глаз.

– Я занят, – бросил Аскольд, не поднимая головы.

На столе перед ним были разложены колдовские атрибуты: икона, свечи, блюдце с горкой земли. В длинных пальцах, опутанных красной нитью, белело яйцо.

Яйцо?

– Вера, – низко прогудел Аскольд и все-таки поднял на меня взгляд. Черные глаза предупреждающе блеснули, сердце застучало громче.

– Прости.

Я хотела закрыть дверь, но Аскольд вдруг окликнул:

– Альбина родила?

– Да. Доброй ночи. – Я выскользнула в коридор.

Он жив и занят. Отличное сочетание, чтобы оставить его наедине со своими магическими штучками и наконец поесть.

Вера, год назад

– Мне нечем дышать!

Аскольд стоял в дверях моей комнаты, держась за горло. Пальцы отчаянно теребили ворот безразмерной толстовки. Я подняла голову от ноутбука.

– Что случилось?

Он тяжело привалился к стене.

– Я полагаю, это… Это… – хриплый голос вконец изменил ему.

В голове мелькнуло единственное слово: «Пора». Ноутбук молниеносно перекочевал с моих колен на стол. Я вскочила.

– Иди сюда.

Мысль о том, что лучше бы ему умереть в своей комнате среди привычных вещей, потонула в набатном колоколе, возвещавшем: «Пора! Пора!»

Я помогла Аскольду добраться до своей кровати. Он рухнул на нее, оставив ноги в тапочках на полу. Как назло, в тот день он был не в рубашке, которую можно было бы просто расстегнуть. Впрочем, к тому времени я поняла, что при желании могу добраться до сердца человека хоть через бронежилет.

Тонкие губы судорожно хватали воздух, из горла вырывались сдавленные хрипы. Сердце его колотилось так, что я была уверена: конец наступит вот-вот.

– Сейчас.

Я забралась с ногами на кровать и для верности прижала обе ладони поверх черной ткани. Холод потек сквозь кожу, но тут Аскольд вдруг отдернулся, с удивительным проворством вывернулся и отполз от меня. Его страх затопил комнату, заструился между пальцев, густой и вязкий, как смола. Ужас, с которым он смотрел на меня, отрезвил не хуже пощечины.

«Что же ты делаешь? – рявкнул внутренний голос. – Зачем сразу убивать?!»

Я зажмурилась. Вдох. Медленный выдох. Его сердце все еще бьется. Он говорит, пусть и с хрипами. Он не умирает. Тут что-то другое.

Я открыла глаза. Лицо и шея Аскольда покрылись ярко-красными пятнами, он вспотел. В воздухе повис резкий запах пота и чего-то очень знакомого. Апельсин? Лимон?

– Ты что-то съел?

Говорить он, видимо, не мог, так что просто кивнул.

– Цитрусовое?

Снова кивок.

Думай, Вера. Резкое покраснение, жар, затрудненное дыхание. В свободное время я читала медицинскую энциклопедию онлайн, пытаясь запомнить все причины, по которым может наступить внезапная смерть.

– У тебя есть на что-то аллергия?

Аскольд отполз от меня еще немного и отчаянно замотал головой.

Я соскользнула с кровати, невидящим взглядом ощупывая комнату в поисках телефона. Это может быть что угодно… Нужно вызвать настоящего врача.

Телефон нашелся на столе.

– Я сейчас позвоню в скорую. Постарайся дышать чуть спокойнее. – Я нашла в контактах номер платной скорой, который в свое время дал мне Антон. – Чуть ровнее, Матвей. Тише. Ты не умираешь.

По крайней мере пока.

– Пункт приема скорой помощи. Чем я могу вам помочь? – бойко выпалила трубка.

– Здравствуйте. Приступ удушья у человека. Похоже на аллергию.

– Опишите симптомы.

– Жар, красные пятна на коже… – Я оглянулась. – По-моему, у него опухает горло.

– У вас есть антигистаминное?

– Таблетки от аллергии?

– Да.

– У тебя есть что-то от аллергии? – повторила я вопрос, прикрыв динамик рукой, а сама судорожно вспоминала содержимое своей аптечки. У меня таких таблеток точно не было.

Аскольд покачал головой.

– У нас его нет.

– Назовите ваш адрес, – строго велела трубка.

Скорая ехала десять минут. На лбу у Аскольда выступили крупные капли пота, ему явно было жарко, но я не рискнула открыть окно – еще простудится. Подумала, что неплохо было бы помочь ему снять толстовку, но побоялась прикосновениями вызвать новый приступ паники.

Когда в дверь позвонили, у меня самой уже пульс скакал, как бешеный пони. Врач – молодой мужчина в белом халате – без лишних вопросов прошел в спальню к Аскольду, а я пошла на кухню. Постояла в темноте. Наверное, сохрани я душу целиком, меня бы трясло. Или я бы расплакалась. А так просто напрягала слух, пытаясь уловить обрывки фраз – «повернитесь», «очень быстро», «госпитализация» – и разглядывала дольки апельсина на столе.

Неужели он не знал про аллергию? Или она проявилась только что? Так вообще бывает?

Аскольд особо не распространялся, но я поняла, что у людей вроде него могут внезапно отняться ноги, случиться кровоизлияние в мозг или что угодно еще в качестве «подарка» от коллег.

– Можете зайти! – открыв дверь, громко возвестил врач.

Я налила в стакан кипяченой воды и вернулась.

Аскольд сидел на кровати, прижав ко рту прозрачную кислородную маску, и что-то строчил на листке бумаги. Резко пахло спиртом. На подоконнике стоял пластиковый лоток с использованным шприцем.

– Вы жена? – спросил врач, не отрывая неодобрительного взгляда от склоненной над бумагой головы.

– Нет. – Я сделала несколько шагов к Аскольду и остановилась. – Хочешь пить?

Продолжая что-то старательно выводить, он кивнул. Я поставила стакан прямо на кровать.

– Я настаиваю на госпитализации, – сложив руки на груди, врач поджал губы.

– Это аллергия?

– Именно так. И у Матвея Матвеевича были все шансы не дождаться приезда скорой, поэтому, как я уже сказал, я настаиваю… – Я не сразу сообразила, о ком он говорит. Аскольд поставил внизу размашистую подпись и отложил листок. Врач покачал головой. – Играете с огнем. В больнице за вами круглые сутки…

Я заметила, что Аскольд нервно дернул плечом, и сказала:

– Если будут ухудшения, мы тут же позвоним. Я провожу вас. Какие-то лекарства нужны?

Мужчина шумно выдохнул.

– Нужно иметь дома антигистаминное. Всегда. Особенно вам. – Он выразительно зыркнул в сторону Аскольда и взялся за чемоданчик. – Всего доброго.

– Спасибо, – я постаралась улыбнуться. – Оплата по стандартному тарифу?

Когда врач направился к двери, Аскольд оторвал маску от лица, с облегчением набрал в легкие воздуха и медленно выдохнул.

* * *

До своей комнаты Аскольд добрался без моей помощи. На часах было уже начало первого. Мы пожелали друг другу доброй ночи, я взяла с него обещание, что он позовет меня, если станет хуже, и вернулась к себе. Но уже через десять минут заметила, что пытаюсь уловить его сердцебиение через две комнаты. Я переместилась в гостиную – там было лучше слышно. Потом перебралась на кухню. И через час постучалась в спальню.

– Ты не спишь?

– Нет. Заходи.

Аскольд лежал поверх застеленной кровати. Он сменил толстовку на просторную футболку без рисунка. Рядом с рукой лежала кислородная маска, под спиной белела огромная подушка, и на ее фоне Аскольд казался таким же белым и измученным. Почему-то вспомнилась картина, которую я недавно видела в Третьяковке, – последний прижизненный портрет Некрасова.

Аскольд напряженно следил за мной, пока я огибала его широченную кровать и примыкающий к ней столик с плантацией кактусов. Они были высажены в определенном порядке в зависимости от того, сколько света требовалось каждому, чтобы зацвести. Если бы мне предложили описать Аскольда одной фразой, я сказала бы, что это человек, у которого зацветут даже кактусы, – причем в определенном порядке и каждый в свое время.

Сердце Аскольда билось устало и будто нехотя. Я села на самый край кровати и спросила:

– Ты ведь хотел, чтобы я забрала тебя?

Язык не повернулся сказать «убила».

– Да. – Голос у него был надтреснутый, тусклый, словно он сорвал его после долгого крика. – Почему ты остановилась?

– Насколько я поняла, ты был против.

Аскольд сложил руки на животе и занудно произнес:

– Люди склонны бояться смерти.

А то я не заметила.

– Хочешь, останусь до утра?

Пока он думал, я забралась с ногами на кровать. Потом вытянулась рядом, следя, чтобы между нами оставалось добрых полметра. Подушки под головой не оказалось, но мне и так было неплохо.

– Меня в детстве ужалила гадюка, – зачем-то сказала я, разглядывая золотистые лилии на потолке. – Лет в четырнадцать. Страшно было до ужаса. Я думала, что умру.

Аскольд молчал. Я покосилась на него: глаза открыты. Смотрит в одну точку в самом дальнем углу комнаты. Может, температура поднимается?

– Тебе не жарко?

Он бессильно сполз по подушке вниз.

– Нет. Что было потом?

– Сыворотку вкололи. Неприятно, но жить можно.

– Угу, – со вздохом отозвался он.

Снова молчание. Я уже начала засыпать, когда Аскольд спросил:

– Чем бы ты хотела заняться дальше?

Я распахнула глаза.

– А? Завтра?

– Вообще. В жизни. Я видел, что ты продолжаешь работать.

– Это помогает отвлечься, – осторожно произнесла я. – От всего.

– Не хочешь пойти учиться?

– Куда мне… В последний раз, когда я пробовала сдать ЕГЭ, все закончилось панической атакой.

– Теперь она у тебя вряд ли случится, – резонно заметил Аскольд. – Ты же больше не можешь бояться.

«Если только ты не начинаешь умирать».

Я рассматривала изгибы лилий на потолке. Интересно, это роспись или обои?

– А ты учился?

– Да. Экономика и управление на предприятии. Но я не… – Дыхание его сбилось. Я поискала глазами кислородную маску, но она не понадобилась – после нескольких неглубоких вдохов Аскольд продолжил: – Никогда не работал по специальности.

Мы снова замолчали.

– А кем ты хочешь быть? – раздалось спустя время.

– Когда-то хотела писателем, – со вздохом ответила я. – Но это не важно. Я шесть лет назад школу окончила. Уже все забыла.

– По-моему, из тебя получился бы неплохой врач.

Я повернула голову – Аскольд продолжал смотреть в угол. Свет причудливыми мазками расцвечивал его профиль. Кажется, он не шутил. А я не стала говорить, что последний год только и делала, что читала статьи из серии «Что делать, если человек внезапно начинает умирать у вас на глазах».

– Ага. Например, кардиолог. Послушать сердце, а потом остановить. Чтоб не мучился. – Сарказм из меня так и сочился.

– Тогда психолог.

Я снова покосилась на Аскольда.

– Не знаю. Если только чтобы лучше разобраться в себе. Ну все. – Я решительно закрыла глаза. – Давай спать. Я все равно не сдам экзамены.

– Сдашь, – неожиданно твердо возразил Аскольд.

В ночной тишине это слово прозвучало как обещание.

Глава 3

Зал ожидания в загсе походил на древний храм. Купол заканчивался стеклянным навесом, оттуда нещадно палили прямые солнечные лучи. Вместо фресок по окружности каменных стен тянулись зеркала разного размера и формы: большие и маленькие, квадратные и круглые, как крышка от стаканчика с кофе.

Кофе очень не хватало.

День выдался хуже некуда. Будильник не сработал, я еле-еле успела влезть в новый шифоновый костюм и накраситься. Туфли на каблуках, которые я надевала до этого всего раз, жали в мизинцах, глубокий вырез при каждом движении сползал туда, куда ему сползать совсем не следовало. Зато Аскольд в своем серебристом костюме бизнесмена выглядел так, будто проспал не меньше девяти часов и был готов свернуть горы.

Он мягко положил мою руку себе на сгиб локтя.

– Ты прекрасно выглядишь.

«Конечно. Ты же сам выбирал этот костюм».

Аскольд поймал мой взгляд, и на секунду я провалилась в черное марево.

– Не надо. – Я моргнула, и сквозь черно-матовую заслонку пробились звуки внешнего мира. – Прибереги гипноз для Лёши, если он откажется держать твою свечку.

– Как пожелаешь.

Я перевесила сумочку на цепочке повыше и от нечего делать принялась изучать гостей. Антон выглядел так, будто приехал прямиком с работы: черная водолазка, джинсы, пиджак. Ваня с ним рядом казался сущим подростком – шею опоясывала резинка с черной бабочкой, на спине белого худи красовалась надпись: «Парадная одежда». Он переговаривался с незнакомым мне рыжим парнем, одетым более традиционно – белая рубашка, черные брюки и широкий кожаный ремень. Очередной сладкий мальчик Юли? Тогда что он делает на ее свадьбе?

У дальней колонны особняком стояли похожий на профессора седовласый мужчина и женщина в темно-лиловом платье с высоким пучком. В профиле мужчины угадывался Лёшин длинный нос, в карих глазах то и дело вспыхивали задорные смешинки.

В углу, где было больше всего зеркал-осколков, стояли две подтянутые блондинки с идеально уложенными прическами. Дресс-код свадьбы, состоящий всего из одного пункта – никаких платьев и юбок, – они соблюли неукоснительно: обе были в строгих брючных костюмах и туфлях на тонких каблуках. Судя по тому, как беззастенчиво дама постарше разглядывала Аскольда, это и была мама Юли, мечтающая с ним познакомиться.

Я незаметно склонилась к его плечу.

– Спорим, они подойдут еще до церемонии?

Аскольд тихо усмехнулся в бороду.

– Пожалуй, сегодня я не буду с тобой спорить.

В зал ожидания наконец влетел запыхавшийся Лёша в классическом черном костюме.

– Дамы и господа, любимые и обожаемые родители! – Он отвесил легкий поклон брючным дамам и парочке профессоров. – У нас небольшое ЧП. Свидетельница не приедет. Но я сейчас же решу этот вопрос!

Лёша решительно устремился в нашу сторону.

– Вера! – Он замер передо мной с горящими глазами, и я невольно сжала плотную ткань пиджака. – Фрося не может быть свидетельницей. У нее подруга вчера родила, она осталась ей помогать. Выручай. Нужны мужчина и женщина. Тоха – мужик хоть куда, ты обворожительна. Делать ничего не надо, только постоять. Вам даже расписываться не придется! Даже спать во благо крепкого брака молодых!

Спать?

– Ты больной? – спокойно спросила я.

– Не смотри на меня так, это не я, это примета такая!

– Никогда о такой не слышала.

– Я же говорю, это необязательно! – Лёша отмахнулся, будто разрешал нам не совокупляться. – Просто будь, пожалуйста, свидетельницей. Юля меня убьет, если что-нибудь сорвется.

Я поймала в одном из многочисленных зеркал мрачный взгляд Антона. Кроме него на нас смотрело уже ползала.

– Ну пожалуйста! – взмолился Лёша.

На спину мне легла теплая ладонь.

– Ладно, ладно! – быстро ответила я. – Но только постоять. И мы поедем домой.

– Ты настоящий друг! – театрально воскликнул Лёша, и Аскольд снова тихо усмехнулся.

По каменным ступеням гулко застучали острые каблучки.

* * *

Ужасно хотелось курить.

Я стояла позади Юли, разглядывая ее невозможно тонкие стальные шпильки. Широкие брюки закрывали часть длины, так что сложно было представить, какие они на самом деле. Десять сантиметров? Двенадцать? У меня от пяти ноги уже отваливались.

Благодаря шпилькам миниатюрная Юля была почти одного роста с Лёшей. Я думала, что смысл заявленного дресс-кода был в том, чтобы одна только невеста блистала в платье. Но нет. Юля пришла в стильном брючном костюме, состоящем всего из двух частей: длинного приталенного пиджака и брюк. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: лифчика на ней не было.

– Дорогие жених и невеста! – торжественно начала женщина в изумрудном платье.

Она стояла за массивным столом с раскрытой папкой в руках. Густо накрашенные губы яркостью соперничали с красным флагом за ее спиной. Вопрос, почему на стене висит флаг СССР, мучил меня даже больше, чем почему на тонконогой стойке вместо двух маленьких колец лежало одно большое. На что его надевать? На руку? На ногу, как кандалы?

– Любовь – это сокровище, которое ищет каждый, – с выражением продолжала женщина. – Теперь, когда вы нашли его, готовы ли вы хранить и беречь…

Я вздохнула, стараясь сделать это как можно незаметнее. Часы над флагом показывали девять пятнадцать. Прямо сейчас должна была начаться пара по физиологии центральной нервной системы. А я вместо того, чтобы слушать ее, слушала про любовь и сокровища.

– …уважать и дополнять друг друга всю жизнь? Является ли ваше решение взвешенным и осознанным? Искренни ли ваши намерения и чувства? – Интересно, что будет, если кто-нибудь однажды скажет «нет»? – Алексей Михайлович?

Лёша кивнул:

– Да.

– Юлия Сергеевна?

– Да, – подтвердила Юля.

– Ваши ответы дают мне право зарегистрировать ваш брак, – торжественно закончила регистратор. – Прошу подойти и скрепить подписями ваш союз.

Снова зацокали шпильки – Юля первая двинулась к столу. Лёша подождал, пока она распишется, и тоже поставил свою подпись.

Я перенесла вес с правой ноги на левую, но легче не стало. Надо было походить по дому в этих туфлях, прежде чем обувать на свадьбу. Впрочем, кто же знал, что мне придется столько быть на ногах… Я украдкой глянула на Антона – стоит, не шелохнется. Конечно, у его-то ботинок подошва плоская.

– В знак крепкой любви прошу вас обменяться символом верности друг другу, – разрешила регистратор.

Хоть каблуки добавляли мне роста, я привстала, стараясь увидеть, что будет происходить с кольцом на подставке. Вот Лёша без слов поднес его Юле, вот опустился перед ней на одно колено. Пока часть меня ужасалась этому, другая размышляла, не потому ли он пришел в черном – в белых брюках по полу особо не поелозишь.

Лёша начал расстегивать верхние пуговицы рубашки, и за спиной послышался шепоток. Кто-то звучно присвистнул. Они что, правда собрались это сделать? Снова? На нем же живого места нет… Я беспомощно обернулась к Антону – тот покачал головой, дескать, не вмешивайся. Ладно. Горло и верхняя часть груди у Лёши были полностью открыты, в протянутых ладонях лежало то самое кольцо. Только теперь я поняла, что оно слишком широкое для запястья.

Под тихий выдох зала Юля взяла из рук будущего мужа кольцо и, разъединив металлические края, надела ему на шею. Потом застегнула – до меня донесся глухой щелчок.