Жертва Весны

Мы так ни разу и не обсуждали его попытку приворожить меня. Она все равно провалилась. А Матвей… то есть Аскольд – он просто не умеет по-другому.

«Знаете ли вы дату своей смерти?»

«Да».

«Есть ли у вас избранница?»

Я встала. Эта новомодная машинка делает слишком крепкий кофе. Надо сменить капсулы. Или вернуться к фильтрам. Разбавив кофе до нежно-бежевого оттенка, я вернулась к ноутбуку.

«Есть ли у вас избранница?»

«Рядом со мной уже некоторое время находится женщина, которую я очень ценю».

«Расскажете подробнее?»

«Что именно вас интересует?»

«Имя, как я понимаю, вы нам не скажете».

«Правильно понимаете».

«А чем она занимается?»

«Живет».

Я тихо фыркнула.

«Скажите нам хотя бы профессию. Это кто-то из ваших коллег?»

«Ни в коем случае».

«Ну хотя бы намекните!»

«Она учится».

«О, так вы встречаетесь со студенткой! Как мило. Чем она собирается заниматься в будущем?»

«Думаю, тем, что и так отлично умеет».

«Чем же?»

– Убивать людей, – одними губами подсказала я.

«Помогать тем, кто находится в глубоком отчаянии».

Ну, так это тоже можно назвать.

Из коридора послышались шуршащие шаги. Аскольд всегда передвигался с легким шорохом, в мягких тапочках с кожаной подошвой. Они ужасно скользили по паркету, но он продолжал их носить.

– Доброго утра.

Я закрыла вкладку и обернулась. Несмотря на хвост, пряди падали ему на лицо, обрамляя впалые щеки. Широкие рукава свитера закрывали руки до костяшек пальцев, но я заметила свежую повязку, когда Аскольд достал из шкафчика чашку.

Кофемашина приветственно зашумела.

– Привет.

Я подождала, пока он опустится рядом, сделает первый глоток, и чуть сжала пальцами прохладное запястье. Аскольд переложил чашку в забинтованную руку и спокойно продолжил пить кофе. Сердце его стучало ровно и умиротворенно.

– Все в порядке. – Я отпустила его.

На самом деле мне не обязательно было проверять пульс – хватило бы прислушаться к сердцебиению. Но так я не только слышала, но и чувствовала. К тому же этот странный ритуал успокаивал. Немного нервно жить с человеком, который готовится умереть.

– Спасибо.

Аскольд включил оставленный с вечера на столе планшет и погрузился в новости. Я вернулась к ноутбуку, нырнув в рекламный кабинет. Но надолго меня не хватило.

– Ты действительно знаешь дату своей смерти? – Я глянула на него поверх крышки ноутбука.

– Хм?

– Ты сказал в интервью, что знаешь дату своей смерти.

Аскольд поднял глаза. Усмешка – даже не усмешка, а скорее намек на нее – тронула уголок потрескавшихся губ.

– Разве не этого все ждут от черного мага?

– То есть ты на самом деле не знаешь?

Он вернулся к планшету.

– Точно – нет.

– А не точно?

Аскольд вздохнул.

– Напомню, что во избежание неожиданностей предлагал тебе подписать договор.

Отлично он называет женитьбу.

Я взяла крекер из стеклянной вазочки, которая больше служила украшением, чем подносом. По-моему, эти крекеры я выкладывала с месяц назад.

– При чем здесь это?

Аскольд продолжал листать новости.

– При том, что точная дата мне действительно неизвестна. А любое завещание можно оспорить, особенно если родственники очень постараются. Насколько я знаю свою матушку…

Рискуя сохранностью зубов, я все-таки начала жевать крекер:

– Но ешли бы жнал, ты бы шказал мне?

Серебристо-белую кухню, просторную и светлую, как из каталога «Икеи», залило молчание. Аскольд так внимательно просматривал новости, что я невольно заглянула ему через плечо. «Скоро биткоин рухнет до критической отметки»…

– Серьезно. – Отчаявшись прожевать, я просто проглотила крекер с глотком кофе. – Если ты узнаешь…

– То непременно с тобой поделюсь, – пробормотал Аскольд, не поднимая головы.

На столе завибрировал мой телефон. «Альбина». Я схватила трубку.

– Да?

– Вера, – выдохнула Альбина. – Началось!

– Давно?

– Ночью.

– Буду через двадцать минут.

Я закинула чашку в посудомойку и на ходу проверила одежду: джинсы, байковая худи, черные носки – вроде можно ехать. Уже в коридоре до меня донесся размеренный голос:

– Ты будешь гладить костюм на завтра? Я могу взять с собой в химчистку, когда поеду.

Я на секунду перестала зашнуровывать ботинки. Черт. Завтра же свадьба. А у меня костюм лежит где-то в недрах шкафа. Ключевое слово – лежит…

– Захвати, пожалуйста! – крикнула я. – Он в шкафу. Спасибо!

Уже взявшись за ручку двери, я на всякий случай снова прислушалась к его сердцу. Умирать прямо сегодня Аскольд точно не собирался.

* * *

В такси я без конца набирала Петровича. Мы договорились давно: как только начнется, я тут же позвоню ему, и он приедет. За окном проплывали серые пятиэтажки, скверы с голыми ветвями и полосы бело-голубого неба. Гул голосов почти затих, и лишь сейчас я поняла почему: ребенок Весенней Девы готовился появиться на свет. Осталось только сделать так, чтобы его мать не умерла от боли – и очередная зима завершится.

Я снова нажала на «Вызов». Судя по тому, что пятиэтажки постепенно сменялись разрезающими небо высотками, мы покинули центр и подъезжали к Кантемировской. Ну давай, Петрович. Ты же обещал.

– Алло? – раздался в трубке надтреснутый голос. – А ну держи ближе к уху, я не слышу.

– Дмитрий Петрович! – громко сказала я.

– Еще ближе, говорю!

– Дмитрий Петрович, Альбина рожает.

– А? Вера, ты, что ли? Тихо, тихо, парень, не дергайся, сейчас анестезия возьмется…

Из недр желудка поднялось дурное предчувствие.

– Вы на операции? – безнадежно уточнила я.

– Да. Не могу говорить, Вера. Потом.

Я прикрыла глаза. Нужно отвезти Альбину в больницу, а там что-нибудь придумаем. Объясним свечение. Если она все чувствует, то и рожать должна с врачами.

– Ты это, Вера. Ребенка, главное, лови. Проверь, чтоб дышал. И чтоб послед вышел! Позвоню, как освобожусь. Ну, боец. Вроде онемело…

Звонок оборвался как раз тогда, когда мы подъехали к дому Альбины. Опустив стекло, я вдохнула потеплевший воздух. В нем пахло пробивающейся сквозь землю травой и талыми водами.