Пятое время года

– Ему отрубили голову, – глухо сказал Рен. – Здесь об этом много писали. После чего король Шерры торжественно объявил, что в его благословенном государстве не осталось ни одной мерзкой твари. И я тебя похоронил.

Я одним махом допила медовуху.

– Цветочки на могилку носил?

– Цветочки?.. – растерянность во взгляде сменилась ехидством. – А то ж! Крапиву и чертополох. Так что там с этой Корой?

– Она в Тангере и разыскала меня. Непонятно зачем.

– Ты её посмотрела?

– Неглубоко. После вчерашнего сил мало. Кора не врёт: она наскучила Веррену, он её выгнал. Но бежать из-за этого в чужую страну?

– Расскажи о ней Совье, – посоветовал Рен. – Между Съером и Шеррой натянутые отношения, сейчас любой перебежчик – потенциальный шпион короля.

– Какая из Коры шпионка? – скривилась я.

– Прекрасная. Если она много лет успешно притворялась твоей ближайшей подругой, опыт вранья есть.

Верно. Хотя провести меня прежнюю было легко. Наивная, доверчивая, влюблённая…

Одним словом, дура.

Глава 8

Едва я вынула злотый заплатить за ужин, Рен грозно сдвинул брови:

– Мур-Мур, в день, когда за меня начнут платить женщины, я утрачу последние крохи самоуважения. Его и так осталось на донышке, не усугубляй.

– Но это я тебя пригласила!

– Неважно. Пощади моё тщеславие, не будь вредной ведьмой. Тебе и без того предстоит много расходов. Наконец-то ты выбросишь это своё кошмарное бабкино пальто.

– Оно не бабкино!

– Разумеется, не бабкино. Оно прабабкино! Его первая хозяйка упокоилась лет тридцать назад!

Пока я задыхалась от возмущения, Рен передал свою монету подавальщице и хитро улыбнулся. Гнев тут же растаял.

– Ты нарочно!

– Конечно. Отвлекающий манёвр. Но пальто у тебя и правда жуткое. Хочешь, по пути домой заедем в магазин готового платья? Я одевался там поначалу, вполне приемлемые цены, и всегда можно подогнать вещь по фигуре.

Я поискала глазами часы: половина девятого.

– Они ещё работают?

– Да, до десяти вечера. Решайся, Мур-Мур. Красивая девушка не должна ходить в обносках.

– Издеваешься?! – вскочила я.

– Ни в коей степени, – Рен тоже поднялся и подал мне злополучное пальто. – Не думаешь же ты, что тебя так изуродовала седина? Нынче светские дамы обесцвечивают волосы, добиваясь подобного оттенка, а тебе и усилий прилагать не надо.

– Угу. И ресницы эти дамы сжигают, и брови опаливают!

– Мур-Мур, – он наклонился к моему уху, – открою тебе страшную тайну. Если раньше ты была красивейшей девушкой Шерры, то теперь просто стала одной из десятка самых красивых.

– Это в тебе говорит медовуха? Известный факт: не бывает некрасивых женщин, бывает мало выпивки!

– Сказал бы я, что во мне сейчас говорит, – Рен вздохнул. – Только тебе этого точно не нужно знать. По крайней мере пока.

На улице опять накрапывал дождь, противная, мелкая, липкая морось. Коляска, как назло, долго не ехала, мы укрылись под небольшим козырьком, касаясь плечами. Сразу стало ясно, что мы почти одного роста: я, слишком рослая для девушки, и Рен, невысокий для парня. Если разобраться, у нас было слишком много общего, даже не считая пыточных подвалов и ранней седины.

– Мур-Мур, – выдохнул Рен, – вдруг больше не представится случай…

Вдалеке замаячили зелёные огоньки свободной коляски, и он выскочил под дождь, чтобы привлечь внимание извозчика. Через минуту мы ехали домой. Одно то, как это звучало, вызывало во мне нервный смех. Год в Тангере я всеми правдами и неправдами избегала Эриена Арьерро – именно потому, что когда-то слишком сильно его оскорбила. А до этого мы были лучшими друзьями – все двенадцать лет обучения. Рен и Дея, Дея и Рен. Имена, вырезанные на старом дубе в школьном парке…

Больше никогда не буду пить медовуху!

***

Лицо Дэмиена непривычно сурово, прекрасные синие глаза холодны.

– Дея, я единственный наследник своего отца, и всё же не собираюсь рисковать его расположением. Поэтому постарайся понравиться моим родителям. Побольше помалкивай. Если скажут что-то непонятное – не следует переспрашивать. Тем самым ты признаешься в собственном невежестве. Лучше улыбнись. И, ради Богов, не забывай об осанке!

Мы стоим в холле роскошного столичного особняка, и я не знаю, куда деть руки, которые почему-то ужасно мешают. Завести за спину – неудобно, скрестить на груди – вызывающе, засунуть в карманы – неприлично.

– Дэ́ми, я так волнуюсь!

– Это естественно, – снисходительно бросает он. – Как-никак Веррены королевской крови. Однако мой отец прогрессивный человек, он даже здоровается со слугами… Не трясись так, Дея, можно подумать, ты неотёсанная деревенщина!

– Я простая девочка с рабочей окраины, Дэми. Мне страшно!

– Ты Пряха, дорогая. Этого достаточно, чтобы тебя приняли в нашу семью.

***

– Мур-Мур, просыпайся! Дрыхнет, аж завидно! Идём покупать тебе пальто.

– Какое пальто?.. – со сна я никак не могла понять, где нахожусь. Коляска, дождь, Тангер…

– Желательно светло-серое. Тебе пойдёт стальной, – Рен подхватил меня и вынес из коляски. – Чёрт, такая худющая, а тяжёлая!

– Нечего таскать, когда не просят! – возмутилась я. – Поставь немедленно!

– Обязательно, только обойду лужу. Или мне бросить тебя в воду?

В воду я не хотела, поэтому притихла. Магазин оказался совсем небольшим – один торговый зал и примерочные кабинки. Навстречу нам выпорхнула тоненькая девушка-тростинка с любезной улыбкой на осунувшемся личике:

– Что угодно господам?

– Госпоже угодно зимнее пальто, – отозвалась я. – А господин уже уходит.

– Ничего подобного, – Рен уверенно направился к креслам напротив примерочных, развалился и потянулся за газетой. – Господин подождёт госпожу и убедится, что она не сбежит без покупок.

– О, тогда я принесу вам чай, – улыбка тростинки стала ещё любезнее. – Одну минуту, госпожа.

– Ты хоть примерно представляешь, как долго женщина способна примерять наряды? – сочла я своим долгом предостеречь Рена, едва девушка вышла.

– Не беспокойся, – ухмыльнулся он. – Вообще-то я был женат.

– Что?..

– Женат, целых восемь или девять месяцев. Потом жена от меня сбежала и подала в суд на развод.

– Прямо день открытий, – буркнула я себе под нос. – Может, у тебя ещё и дети есть?

– Нет, – Рен лихо закинул ногу за ногу и зашуршал газетой. – Собственно, это и было причиной развода. Жена заявила, что она уважает братскую любовь, но только не в нашем конкретном случае. Ей, видите ли, нужен супруг, а не сосед по квартире.

– Зачем же ты тогда женился?

Рен сделал вид, что читает.

– Это в Съере тебя угораздило?

– Нет, в Шерре. Одиннадцать лет назад.

Тростинка принесла поднос с чаем для Рена и подлетела ко мне:

– Госпожа, чего бы вы желали? Ткань, фасон, цвет?

Госпожа желала самое простое пальто с капюшоном без меха и непременно чёрного цвета. Рен скорчил гримасу, но я была настойчива. Пока девушка подбирала варианты, я успела пересмотреть десяток платьев и парочку отложила. Неожиданно со стороны внутренних помещений раздался шум, и в зал ворвался разгневанный толстяк в сопровождении не менее возбуждённого молодого человека:

– Ли́сси! Немедленно подойди!

Тростинка глазами указала на нас, но толстяк проигнорировал знак и в ярости продолжил:

– В кассе было восемнадцать злотых и три четвертака. Сейчас Розéн пересчитал – три четвертака и семнадцать злотых! Ключ от кассы только у тебя и у меня! Где монета?! Где, я спрашиваю?!

Девушка задрожала:

– Я не знаю, господин Пери́ш! Богами клянусь, я не брала!

– У злотого выросли ноги и он убежал по дороге? – издевательски пропел строчку из детской песенки толстяк. – Воровка! Опять за старое, да?! Надо было в прошлый раз засадить тебя в тюрьму!

Я покосилась на молодого человека. В принципе не люблю злорадных людей, а этот вдобавок напрашивался – рукав кургузого пиджачка задрался, оголив тощее запястье.

– Эй, вы чего?! – взвизгнул молодой человек, когда я крепко ухватила его за руку.

– Девушка не виновата, – повернулась я к толстяку. – Злотый взял ваш помощник. Лисси отказала ему во взаимности, он решил отомстить. Третий ключ у него в кармане брюк, там же и злотый.

Выпученные глаза толстяка следовало увековечить на картине. Девушка уставилась на меня как на ожившую статую Богов. Молодой человек оказался сообразительнее их и рванул к дверям.

– Прыткий какой, – подоспевший Рен ловко подставил подножку и скрутил вора. – Господин… как вас? Периш? Проверьте карман, пока я держу паршивца.

Толстяк отмер и достал ключ с монетой. Тростинка подскочила ко мне, рухнула на пол, обхватила мои ноги и расплакалась:

– Вас послали Светлые Боги, госпожа!

– Встаньте, – смутилась я. – Боги здесь ни при чём, я просто ведьма.

– Ведьма, – изумлённо выдохнул толстяк. – Но это же травки-муравки, зелья-заговоры… Вы же так сказали, словно точно знали!

– Госпожа Мур-Мур у нас необычная ведьма, – Рен рывком поднял на ноги молодого человека. – Она действительно видит прошлое. Как вы намерены поступить с вором, господин Периш?

Хозяин магазина повертел в руке ключ и злотый:

– В участок его! Сегодня он ключ от кассы подделал, чтобы Лисси оболгать, завтра ещё чего сообразит и в мой сейф залезет! Господин, вы сами не из Розыскного ли будете? Хватка у вас больно мастерская.

– Из Розыскного, – не стал вдаваться в подробности Рен. – Помогу доставить красавца, а то он глазищами так сверкает, будто сейчас укусит.

– Я ему укушу! – толстяк потряс кулаком. – Ишь чего удумал – напраслину возводить! Лисси, девочка, прости меня… Идёмте, господин, участок тут близко, через три дома. Не замёрзнем.

– Мур-Мур, мы быстро, – Рен кивнул на кресло, где оставил шарф и перчатки. – Пригляди.

«Пригляди!» А если он задержится до ночи? Даже «быстро» оформить вора – это не пять минут. От волнения я допила ополовиненную Реем чашку чая.

– Госпожа, я сейчас ещё принесу! – Лисси метнулась прочь и вернулась с чайником, сахарницей и чистой чашкой.

– Госпожа, вы не подумайте! Я не воровка! – она налила мне чай и молитвенно сложила руки. – В прошлый раз я взяла из кассы четыре злотых, чтобы заплатить за квартиру, потому что на следующий день жалованье, и я обязательно вернула бы монеты. Так не хотелось занимать под проценты из-за одного дня! Но господин Периш неожиданно устроил проверку. Он так ругался, так ругался, потом всё же сжалился и простил. Господин Периш добрый, правда…

Лисси натолкнулась на мой скептический взгляд и осеклась.

– Ваш добрый хозяин без доказательств собирался отволочь вас в участок за один пропавший злотый. Месяц тюрьмы и никакой приличной работы после.

– Он мог бы так поступить в прошлый раз, когда я была виновата, – Лисси покаянно вздохнула. – Брать чужое дурно, госпожа.

– Сколько хозяин вам платит, Лисси?

– Тридцать злотых, – бесхитростно призналась она. – Хорошие деньги, госпожа. Это моя вина, что я тогда не рассчитала жалованье. Ещё я получаю осьмушку с каждой проданной вещи.

– Осьмушку с каждой проданной вещи? – я улыбнулась. – Прекрасно! Пока я примеряю эти платья, подберите мне пальто, шарф и перчатки.

– Чёрные? – радостно уточнила Лисси.

– Светло-серые.

Глава 9

В новом платье по фигуре я почувствовала себя почти прежней Деей, общительной и весёлой. Когда Рен с хозяином вернулись, мы с Лисси пили чай и болтали.

– Отлично выглядишь, Мур-Мур, – Рен придирчиво осмотрел меня. – Стальной тебе к лицу.

– Госпожа очень красивая, – простодушно заметила Лисси. – Вам повезло, господин!

Рен промолчал и собрал свёртки. По моей просьбе Лисси упаковала мои старые вещи. В Сытном квартале их никто не назовёт обносками, той же Хелли они вполне ещё послужат.

– Я поймаю коляску, одевайся.

Господин Периш ещё раз извинился перед Лисси и заверил меня в вечной признательности. Возможно, девушка не преувеличивала, и он впрямь был неплохим человеком. Цены в его магазине приятно порадовали.

Дождь к ночи усилился. Между булыжниками мостовой текли ручьи, свет от фонарей разбивался на сотни дрожащих бликов, воздух отчётливо пах сыростью и прелой листвой. Неделя до зимних праздников, в доме напротив уже украсили окна гирляндами и венками из остролиста, а погода плевать хотела на календарь. Ни зима, ни весна, ни осень.

– Пятое время года, – сказала я ночному небу.

– С кем ты разговариваешь? – вынырнул из темноты Рен.

– Сама с собой. Сдаётся мне, нам придётся топать домой пешком. Жаль, что я не ведьма: говорят, они умеют заклинать дождь.

– Если не будет коляски, добегу до участка. Там всегда наготове дежурный экипаж. Воспользуюсь служебным положением.

Бежать не пришлось: вдали показались смазанные зелёные огни. Вскоре мы уже неспешно катили под мерный звук капель по крыше.

– Как ты догадалась, что парень виновен? – неожиданно спросил Рен.

– Прочла его, – удивилась я вопросу.

– Нет. Как ты поняла, что следует прочитать именно его, а не хозяина или продавщицу?

– Ну… – я задумалась. – Он был доволен. Просто сиял. Согласись, странная реакция на случившееся, особенно учитывая, что Лисси – очень привлекательная девушка и должна вызывать сочувствие.

– В особняке Герье ты точно так же безошибочно выделила дочь и зятя. Ты была бы прекрасным розыскником.

– Не начинай, – устало вздохнула я. – Или подожди немного: Совье надоест, что я трачу силы вне службы, и он меня уволит. Обещаю, тогда я приду наниматься к тебе. За этот день я привыкла к положению обеспеченной дамы и вновь голодать не хочу.

– Совье никогда тебя не уволит, – Рен отвернулся и уставился в окошко.

– Откуда ты знаешь?

– Интуиция. Всё, что у меня осталось.

Отражением фонарей в чёрной воде проплыла Тейра. Коляска повернула влево от моста, цокот подков стих.

– Приехали, господа, – пробасил извозчик. – Две осьмушки.

– Ты, мил человек, берега не попутал? – весело уточнил Рен. – Четвертак за десять минут?

– Дак погода-то какá? Хлещет, як в небе дыра. Не жальтесь, господин хороший, нам с Ласточкой ещё обратно колесить, а отсед седоков на окраину нема.

– Уломал, лови, – монета исчезла в широкой ладони извозчика, и Рен протянул мне руку: – Понеслись, Мур-Мур. Не проскочим за минуту – вымокнем как последние цуцики.

Он умудрился одновременно подхватить и свёртки, и меня, и мы вихрем домчались до парадного входа.

– Прямо как в школе, – рассмеялась я.

– Да… Ты вечно забывала плащ.

Что значит солидный дом: чистота и тишина, ни непристойных песен, ни забористой ругани, ни запахов подгоревшей еды. На лестнице и в коридоре лежала ковровая дорожка, все лампы исправно светили, на каждой двери сиял начищенный медный номер. Шестая и седьмая квартиры были совсем рядышком.

– Ключ не потеряла? – улыбнулся Рен. – Я однажды…

Неожиданно дверь с цифрой семь широко распахнулась, и в проёме возникла девушка. Из одежды на ней красовалось нечто, напоминающее алую кисейную занавеску на тоненьких лямочках, шею обвивали три нити искусственного жемчуга, ярко накрашенные губы капризно изгибались:

– Рени, ну где ты ходишь! Я чуть не уснула!

– Мари́ша?.. – он растерялся, затем нахмурился: – Что ты здесь делаешь?

– Соскучилась по своему озорнику, – девушка игриво выставила в прорезь кисеи стройную белую ножку. – Раздевайся же скорее, шалунишка!

– Иди в квартиру, – ледяным тоном произнёс Рен.

– Рени…

– Немедленно.

Девушка обиженно надулась и ушла. К этому времени я успела отыскать ключ, отпереть дверь и потянулась за свёртками.

– Желаю приятного вечера, шалунишка.

Красными у Рена стали даже мочки ушей, выглядывающие из белоснежной шевелюры.

– Мур-Мур, я всё объясню!

– Светлые Боги, Рен! Мы взрослые люди, что ты мне собрался объяснять? Что мужчины спят с женщинами? Представь себе, я это знаю! – я изобразила улыбку, вырвала свёртки и захлопнула дверь перед его носом.

Нарочито медленно разобрала вещи, затем занялась саквояжем. М-да, первое жалование целиком уйдёт на покупки. Даже роговой гребень был приобретён у старьёвщика, впрочем как и всё остальное. В Тангере я оказалась без монетки в кармане, первое время ютилась в привокзальной ночлежке. Из особняка мужа я забрала лишь подарок учителя, который хранила в тайнике. Было безумно жаль сдавать его в скупку за бесценок, но, увы, билеты на поезд не раздают бесплатно. Мне и так повезло. В седой полуживой оборванке никто не узнал бы блестящую Андею Веррен. Удивительно, как быстро светская дама вспомнила, что родилась в семье кузнеца. С первого дня в Тангере я усердно драила полы и посуду – и попутно старалась как можно чаще применять дар. Люди сначала не верили, после начали любопытствовать и задавать вопросы. Через неделю я получила свой первый четвертак за услуги ведьмы.

А потом в участке я встретила Рена.

Несмотря на белоснежную седину, я узнала его сразу. Он начальственно распекал дежурного и казался успешным состоятельным человеком. На мне были грязные ботинки и обноски от старьёвщика, невыносимо ныли ожоги, со щёк не сходили пятна лихорадочного румянца, отчего я выглядела не то сильно пьющей, не то заразной. Я отвернулась и прошла мимо. Лекаря я смогла позволить себе только спустя неделю, ещё через несколько дней сняла комнату у госпожи Ловен и распрощалась с ночлежкой. Жизнь потихонечку налаживалась. Женщины вообще похожи на осот в огороде: сколько ни выпалывай, живучий сорняк упорно прорастает.

Рен нашёл меня сам дней через восемь. Уверенно забарабанил в дверь и ворвался в комнату, будто ничего не было. Ни нашей жуткой ссоры, ни моего замужества, ни чужой страны, ни убогой обстановки, в которой я находилась. «Мур-Мур, у нас убийство и пять подозреваемых! Оторви свою тощую задницу от кровати и поехали!» Как ни странно, именно этот приятельский тон без капли сочувствия помог мне ответить в том же язвительном духе и переключиться на расследование.

С того дня у нас установились странные отношения. Не друзья, не враги, не начальник и подчинённая… Наше общение сводилось исключительно к работе и взаимным подначкам, о прошлом мы не вспоминали. Всё это время Рен звал меня на службу в Розыскное, я отнекивалась. Понятно, что у холостого, молодого и привлекательного мужчины была личная жизнь, не могло не быть – за столько лет. Но к особе в кисее я оказалась не готова.

Раздался громкий звон. Я не сразу сообразила, что это дверной колокольчик. Часы на стене показывали без трёх минут одиннадцать, так поздно зайти в гости мог только Рен. Видеть его не хотелось, но звон повторился, ещё и ещё. Сцепив зубы, я открыла.

На пороге стояла Мариша, если я правильно запомнила имя. Кисею она прикрыла не менее вызывающим алым плащом с варварской пелериной из крашенного под горностая кролика.

– Чем обязана? – промурлыкала я.

– Убери свои лапы от Рени! – девушка не тратила время на предисловия. – Иначе пожалеешь! Он мой!

– Ух ты! – я ухмыльнулась. – Чем докажешь?

Она опешила. Благородная дама, по её понятиям, верно, должна была затрястись от страха, а лучше – упасть в обморок.

– Мой! – повторила Мариша. – Я была с ним рядом, когда ему было плохо, я заботилась о нём, я помогла ему вспомнить, что он мужчина! Попробуй только положить на него глаз и ты узнаешь, на что я способна! Убирайся из этого дома немедленно!

– Слушай, заботливая моя, – я сузила глаза и шагнула вперёд. – Я вообще-то ведьма. Никто не будет указывать мне, где жить и что делать. Тем более на кого класть или не класть глаз. Продолжишь разговор в таком тоне – и мигом узнаешь, на что способна я.

– Врёшь! – в запальчивости Мариша подалась мне навстречу, и я легко ухватила её за запястье.

– Отцепись! – заверещала она и вырвалась, но я уже увидела всё, что хотела.

Самое удивительное в жизни – когда под вульгарными плащами прячутся сильные и искренние чувства.

– Уходи, – бросила я. – Если мужчина твой, он никуда не денется, сколько бы женщин вокруг не крутилось. Если нет – ты не удержишь его ни заботой, ни кольцом, ни цепями толщиной в палец. И сменила бы ты работу, что ли. Танцовщица в ресторане для многих та же шлюха. Не всегда удастся отделаться так легко, как вчера.

Мариша буравила меня взглядом, словно собиралась просверлить насквозь.

– Ведьма!

– Госпожа Мур-Мур, – усмехнулась я. – Можешь справиться обо мне в Сытном квартале. Доброй ночи, и подумай над моими словами насчёт работы.

Дверь я захлопнула, не дожидаясь, пока она уйдёт. Задвинула засов, прислонилась спиной к косяку.

Интересно, Рен знает, как его любят – истово, отчаянно, до готовности глотку перегрызть любой, на которую он походя глянет?

Глава 10

– Дея, ты совершаешь ошибку. Сколько вы знакомы – месяц, полтора? Сколько раз встречались? Под встречами, моя девочка, я подразумеваю не поцелуи и жаркие объятия, а доверительные беседы, когда два человека раскрывают друг другу души.

Учитель наматывает на палец край витого шнура, заменяющего ему пояс: так он поступает только в минуты сильного волнения. Я чуть не плачу:

– Почему вы все настроены против Дэми? Сначала Рен, потом Мирен, теперь ты! Дэми красив, богат и знатен, но это не делает его плохим!

– Конечно, нет, – учитель стряхивает со скамьи в саду засохшие лепестки и садится. – Мне известно множество благородных и состоятельных особ, прекрасных и внешне, и внутренне. Просто я опасаюсь, Дея, что это не относится к Дэмиену Веррену. Ты влюблена и не хочешь замечать, насколько вы разные.

– Потому что я – дочь кузнеца, а он аристократ?! – сердито топаю ногой.

– Потому что ты юна, наивна и доверчива, не знаешь жизни, веришь в людей и видишь в них только хорошее. Веррен старше тебя, циничен, беспринципен и слишком обожает самого себя, чтобы искренне любить кого-либо ещё.

– Неправда! – злые слёзы вырываются наружу. – Вы его плохо знаете! Он меня любит, носит на руках, говорит чудесные слова!

– Глупышка моя, – учитель тоже утирает слезинку. – Слова – это всего лишь слова, Дея. Человек может ничего не говорить, но отдаст за тебя жизнь, как я и Рен, а может обещать свернуть горы и бросить у первого же холма.

***

Я проснулась оттого, что солнце бесцеремонно залезло под веки. Солнце? Окна моей комнатушки выходили на северную сторону… В следующую минуту я вспомнила, что переехала, и улыбнулась. Пусть солнце в Тангере светило от силы семь-восемь дней в месяц, вставать с солнечными лучами гораздо приятнее. Вчера я не обратила внимания на расположение окон, сегодня это стало приятным сюрпризом.

Вторым радостным моментом стало наличие в кране горячей воды. Возможность нормально умыться оценит только тот, кто долго был этого лишён. А когда на кухне нашёлся приличный чайник, настроение взлетело до небес. Чашечка ароматного чая с утра – что может быть лучше? Разве что чай с сахаром и сливками, но ещё не вечер.

Колокольчик над дверью зазвонил в половине девятого. В прекрасном расположении духа я открыла, ожидая увидеть Рена. Но в коридоре обнаружился сияющий Совье.

– Доброе утро, госпожа Мур-Мур! Прекрасно выглядите! Позволите войти?

– Доброе утро. Проходите, пожалуйста, – я испытала лёгкие угрызения совести: о своём новом адресе я ведь так и не сообщила.

Совье скинул полупальто, под которым оказался элегантный костюм бежевого цвета.

– На улице настоящая весна. Солнце печёт так, что на зимние праздники распустится сирень, ха-ха! А что это там у вас? Чай? Божественно! Угостите?

– Он без сахара, – смущённо призналась я.

– Кстати, о сахаре, – Совье вынул из кармана чек. – Я тут подумал, что в связи с переездом у вас будут дополнительные расходы, поэтому небольшой аванс придётся кстати. Приобретёте себе новую вазочку или что-нибудь в этом роде.

Сумма в триста злотых вызвала у меня временный паралич.

– Вы предлагаете мне скупить все вазочки в городе?

– Госпожа Мур-Мур, вы даже не представляете, какие дорогие в Тангере безделушки! – Совье картинно развёл руками, забрал чашку с чаем и сделал глоток. – А пока я наслаждаюсь бесподобным вкусом кешинского чая – это же ведь настоящий кешинский, да? – вы расскажете мне, что за подозрительная особа приходила к вам вчера.

– Откуда вы знаете? – удивилась я.

– Я обещал вам охрану, – кошачьи глаза Совье довольно блеснули. – Неужели я кажусь вам пустым болтуном? За вами присматривают, госпожа Мур-Мур, и при малейшей угрозе вмешаются.

– Но я никого не заметила!

– Если бы вы заметили моих людей, я в тот же день выгнал бы их без выходного пособия, – усмехнулся Совье. – Их задача – быть невидимками до тех пор, пока вас не попробуют обидеть. Из господина Арье защитник так себе. Насколько я в курсе, у него серьёзные проблемы со здоровьем.

– Насколько серьёзные? – неожиданно для меня самой мой голос дрогнул.