Охота. Хранитель ключа. Часть 1

Все у них братьями были. Меня одного Схиком звали, а так, между собой, Братья. Первое время я и считал его своим именем, но со временем понял. То вроде обзывалки, ну как собаку собакой кличут, когда у нее клички нет. Таких как я, только троих и приметил, но общаться между собой нам Братья не позволяли. Сами все в сером, с накинутыми капюшонами постоянно ходили и меня, голову наклонивши вперед заставляли ходить. Туда не смотри, сюда не заходи, смотри в землю, руки на животе сложи … Так натренировали, что первое время так и ходил, боялся на людей посмотреть и глаза от земли оторвать.

Я из-за этих братьев, до сих пор считаю, что в монастыре был. Когда говорить начал поинтересовался у одного из Братьев, что за монастырь … Он долго не мог понять о чем я спрашиваю, а когда сообразил, закатил мне оплеуху и поставил на колени в темном углу. Целый день тогда простоял, а потом, еще несколько дней полы в коридоре драил. Каждый из Братьев, проходящих мимо, норовил ногой меня пнуть или болью с водой развернуть.

Как я оказался у Братьев я не знаю, одни непонятные обрывки воспоминаний, а из них, ни кто мне не рассказывал. Хорошо помню яркий свет, боль во всем теле и как поили водой. Долго лежал на чем-то твердом, жестком, не удобном. Смутно помню, как переворачивали время от времени, обтирали мокрой тряпкой или просто обливали водой, потом постоянно холодно было. Вливали в рот горькую жидкость, от которой порою рвало и во рту жгло. Воняло в моей каморке дерьмом, кислятиной и тухлятиной. Свет в нее пробивался через маленькое оконце под потолком, но он был не солнечным. Сколько я провалялся в этом склепе, понятия не имею. Временами кажется пару дней, а временами годы. Хорошо помню, как вытащили меня от туда и опустили в каменную яму с водой. Может это была ванна или бассейн, но в тот момент мне показалось ямой. Мою голову кто-то придерживал, пока меня мыли щеткой на длинной палке, и одновременно сбривал волоса. Может неумеха попался или бритва тупая была, но голова после этого саднила несколько дней. Меня, после купания, оттерли тряпками, одели в серый балахон и уложили на настоящею кровать с мягким матрасом. Слабость в теле была такой, что не мог рукой пошевелить. Меня кормили и поили три раза в день, сажали на бадью и ждали, пока я облегчусь. Заставляли напрягать руки, ноги, переворачивали на живот и хлестали прутьями спину и ноги. В первые дни я ни чего не чувствовал, но со временам, начала приходить боль и я постепенно оживал. Впервые сел на кровати самостоятельно, когда на дворе был дождь. Откуда я знаю, что дождь? Серый выставил руку с тряпкой в окно и потом отжал ее мне на голову.

После этого началась моя учеба. Меня учили ползать, ходить, говорить, есть ложкой … да всему, чему учат малых детей. Вплоть до пользования отхожим местом самостоятельно. И в основном эта учеба проходила через боль или вбивание в голову знаний через спину, иногда пытались объяснять жестами, но это бывало крайне редко …

Время летело быстро, учеба перемежевалась с наказаниями, общественными работами и постоянными понуканиями. Сильно били редко, я старался все выполнять аккуратно и именно как говорят. Чаще приходилось стоять на коленях, особенно после неугодных Братьям вопросов или попыток пройти куда не следует, а куда не следует, было везде. Мой ореол обитания был строго ограничен, как у дворовой собаки на цепи. Даже на местный огород меня допустили всего два раза. Первый раз, серый Брат мне показал корнеплоды, растения, травы …, называл их названия и объяснял, что и как нужно есть или что необходимо приготовить в пищу варкой. Второй раз проходил своеобразный "экзамен" – как я усвоил "предмет". Мне показывали растение, требовали назвать его и объяснить, как его можно съесть. После этого экзамена я день стоял на коленях и три дня мыл полы. Как с одного раза можно запомнить растения, которые видел в первый раз? Как можно ухитриться запомнить которые из них надо варить, а которые можно есть сырьем, но одновременно, и варить тоже? Естественно я все перепутал, вот и подвергся "справедливому" наказанию, с точки зрения Братьев. Я не держал на них обиды, понимая, что они хотят быстрее научить меня всему.

Когда начали отправлять на кухню работать, стало легче. Там хоть пожрать вдоволь можно. Одно было хорошо, Братья и я питались с одного котла, что сами ели, то и мне давали. Вот на кухне я и выучился, что с чем и как готовить. Был там серый Брат, толстый, с изуродованным лицом, все меня убогим называл. Сам бы на себя посмотрел, а туда же. Ну, да, ладно, это не важно. Вот он, больше всего со мной разговаривал. Я многое не понимал, не в силу своей тупости, а смысл слов не улавливал. Говорил он вроде все понятно, но для меня звучало как откровенная ерунда. Он пытался рассказывать о жизни за пределами монастыря; называл города и где они находятся, какие люди там живут и чем занимаются, да все пролетало мимо моих ушей. Как можно слепому от рождения, объяснить зелень травы или голубизну неба? Как глухому, описать словами звуки дудочки? Приблизительно так же было и со мной, я его слушал, а сам думал, как бы утащить плошку каши и сожрать втихую.

Один раз столкнулся в коридоре с женщиной. Сразу и не понял, что это женщина. Стоит у стены, глазами сверкает из-под капюшона, ну я и заговорил.

– Брат. – говорю. – Меня послали принести зефал, а я не знаю что это такое. Подскажи, пожалуйста.

Я же думал, что она мужик, что я в монастыре. Она вылупилась на меня, мычит непонятное, капюшон откинула, а под ним голова лысая и лицо женское. Молодая, глазюки большие, испуганные. Не успел я больше ни чего спросить, получил затрещину со спины, отлетел к стене, а женщину, Брат схватил за балахон и как щенка потащил за собой. Вот тогда, меня первый раз и выпороли, и для запоминания "урока", малость добавили по ребрам … Потом неделю спал только на животе, на бок и то больно было повернутся.

Проснулся как-то от пинка, стоит надо мной серый Брат, щерится и сует в руки тряпки.

– Одевайся. – говорит. – Сегодня последняя твоя ночь у нас была.

Ну, встал, оделся. Впервые за все время пребывания в монастыре штаны и рубаху одел, а вместо деревянных шлепанцев настоящие, старые, стоптанные башмаки дали. Странные башмаки, вроде коротких сапожек с большими отворотами. Немного великоваты получились, но все равно более удобные, чем деревянные шлепанцы. Те постоянно натирали мне пальцы, приходилось заматывать тряпками, а Братья каждый раз ругались. Рубаху явно не моего размера дали, таких как я, в нее можно было втолкнуть двоих и то бы еще место осталось. Хорошо хоть штаны на завязках были, а так бы сами собой свалились. А серый Брат смотрит, как я одеваюсь и ухмыляется, весело ему. Растянул я рубаху в стороны, показываю, что велика она мне, а он зараза, схватил меня за эту рубаху и в коридор. Пятерня шире моей спины, зажал рубаху так, что на груди затрещало и шрамы от его ногтей остались. Потом несколько дней саднили.

– Куда ты меня тащишь? – попытался возмутиться я. Да куда там? Равносильно было спрашивать у каменного истукана. Притащил к воротам и пихнул в сторону калитки. Сразу сообразил зачем меня одели, только радоваться или печалиться, покидая обжитое место, я разобраться не успел. Другой серый Брат взял меня за руку, подвел к калитке, вывел на площадку перед воротами, сунул в руку небольшой узелок. По отечески улыбнулся, погладил меня по коротко остриженной голове и напутствовал.

– Ты свободен. Постарайся не сдохнуть, – он вздохнул и добавил – в первые дни … Казагдард.

Медная монета легла мне в руку и ….

Глава 3

Лесная дорога вывела к луговине. Хозяйка с детьми приотстали и пришлось развернувшись дожидаться их на краю леса. Младшая дочь хозяйки сидела перед ней и дремала, свесив голову на бок. Хозяйка придерживала дочь, подъезжая, и укоризненно посмотрела на меня.

– Мог бы взять к себе сына.

Может быть и мог бы, но зачем искушать судьбу? Мои руки должны быть свободны в любую минуту, а ребенок впереди, это помеха при стрельбе. Так же как и за спиной.

– Вы же знаете, я не могу этого сделать. Что бы вас охранять, я должен быть свободен.

Хозяйка вздохнула, кивнула головой и спросила.

– Здесь отдохнем?

Вообще-то она права. Едем уже половину дня, устроить отдых совсем не помешает. Меня удивила смена ее поведения, раньше она только приказывала и требовала, а тереть спросила. Я соглашаясь кивнул головой, осмотрелся и указал вдоль леса.

– Надо отъехать за тот мысок.

Мысок, оказался на проверку продолжением леса и пришлось устраиваться на краю луга. Лошадей не расседлывали, привязали на длинный повод и разрешили самим выбирать себе обед. Можно было бы и вообще не привязывать, но я не был уверен в их быстром привыкании к нам.

Хозяйка с дочерьми ушли в лес, а мальчишка остался со мной. Мелкий он, а смотрит как вполне взрослый. Взгляд цепкий, строгий, брови нахмурены, наверное подражает отцу. Кто знает, где теперь его отец, жив ли или уже мертв. Замок брали жестоко, ни переговоров, ни угроз, ни чего вообще не предвещало нападения. Я стоял на стене, глянул вдаль, а там уже люди бегут. Молчком бегут, без криков. Вначале и не понял ни чего, а как в набат ударили …

Мальчик вытянул руку вперед и сказал.

– Там деревня в низинке.

Может и есть деревня, да мне не видать и спорить не хотелось.

– Это плохо. – Вяло высказал я свое мнение. – Нам бы обойти ее. Ты видишь где начинается?

– Нет. – Он с призрением посмотрел на меня.

– Откуда тогда знаешь?

– Птицы кружатся.

Я присмотрелся и правда кружат. Над луговиной в основном одиночки летают, а там стая вьется. Но птицы не всегда над жильем кружатся, об этом я и сказал мальчишке.

– Там нет стервятников. – Уверенно заявил он.

– Откуда узнал? Далеко ведь.

– Меня Мастер обучал. Согласен, далеко, но по полету птиц можно многое понять.

– И что ты понял? – Я отвернулся в сторону предполагаемой деревни, что бы скрыть усмешку.

– То и понял. Не стервятники это, жилье там.

Несколько минут я наблюдал за птицами кружащимися над одним местом и не хотел соглашаться с мальчишкой. Уж очень странно выглядела стая птиц мечущаяся над одним местом. Ну, полетали и успокоились, так нет, поднимаются вверх, опускаются и не улетают. Может, кто-то их тревожит?

– Мы туда не пойдем. – Заявил я раздраженно.

– Я не предлагал. – Согласился малец и высказал свое предположение. – Дорога скорее всего туда ведет. – Посмотрел мне с глаза и продолжил. – Можно вдоль леса обойти. На фоне деревьев нас не заметят.

Я удивленно приподнял брови и по-другому посмотрел на мальчишку. Я об этом не подумал, а он высказался как опытный боец. Действительно, на фоне деревьев всадников трудно заметить, а учитывая расстояние …

Деревню мы обходили долго и по большой дуге. Хозяйка возмутилась было, но малец сказал, что так надо и она успокоилась. Странные у них отношения. Дочерей хозяйка шпыняет как хочет, а с сыном всегда говорит уважительно, как с взрослым. А на вид ему не более десяти лет – странно. Старшая дочь почти созрела, грудь уже отскакивает и бедра приобретают покатость. Еще год-два и готовая невеста, а младшая, еще совсем дите. Сын всего на полголовы выше ее, а мать прислушивается к его словам. Может из-за потери мужа?

По местным законам, он является наследником после смерти отца, а хозяйка может быть только опекуном до его совершеннолетия. Да и совершеннолетие наступает у всех по-разному. Все зависит от характера человека, мужчины. У некоторых это происходит в четырнадцать-пятнадцать лет, а некоторые до глубокой старости под опекой ходят. Вначале у матери, потом у жены, а к старости… Этот мальчик другой. Он не лезет из кожи вон, что бы показать свою значимость, но порою мне хочется сказать – "Слушаюсь хозяин". Есть в нем сердцевина позволяющая командовать другими. И эта оговорка, про обучение у Мастера, а оговорка ли?

Моя лошадка всхрапнула и встала. Я ее и так не понукал, шла как хотела и дорогу выбирала сама, а сейчас встала. За спиной остановились остальные. Ни кто не спрашивал в чем дело, не понукал и не командовал. Остановились и прислушиваются как я.

Вроде бы впереди журчит речка или тихий разговор, а может быть и то и другое. Стараюсь напрячь слух, но это мало помогает. На всякий случай извлекаю лук и натягиваю тетиву. Дело минутное конечно, не зря тренировали, но при неизвестности лучше всего быть наготове. Опять прислушиваюсь и недоуменно пожимаю плечами, оглядываюсь и взглядом как бы спрашиваю, что они слышат. Мальчик прижимает палец к губам и показывает в глубину леса. Стараюсь не бряцать оружием, сползаю с коня, стрелу на тетиву и прячась за деревьями иду в указанную сторону.

Десятка два шагов и говор, действительно говор, слышится более отчетливо. Не слышится мужских голосов, вроде бы детские или женские. Подхожу еще ближе, за кустами устроились две молоденьких женщины и пятеро детей. Предательски хлопает ветка под ногой и меня замечают. Все замолкают в ожидании, и мне приходится показаться из-за дерева. Женщины то женщины, но метать ножи могут и женщины, я настороже и заговариваю первым.

– Вы из деревни? – Спрашиваю и киваю головой в сторону деревни.

– Да. – Подтверждает одна из женщин и сама спрашивает. – А ты откуда?

– Я ищу дорогу. – Не к месту отвечаю я. – Не подскажите, где ближайшая?

– Один? – Женщина осматривается вокруг.

– Нет. С семьей.

– В деревню лучше пока не ходить. – Дает совет женщина.

– Напали?

Женщина отрицательно крутанула головой.

– Нет. Приехали вооруженные люди, выбирают нового старосту.

– Чем не угодил прежний? – Чисто их вежливости интересуюсь я.

– Тем и не угодил, что прежнему хозяину служил.

– А эти, что приехали, значит от нового?

– Не знаем мы. Приехали, нашумели, сказали, что новый хозяин приказал старосту сменить.

– А вам то, какая разница, вы чего сюда сбежали?

– Меня отец отправил, а она за компанию.

– Ясно. – понимающе киваю головой. – От беды подальше.

Молодые женщины хахатнули и одна из них стрельнула в меня глазками.

– Так где дорога? – Решил я сойти со скользкой тропинки заигрываний.

– Здесь дорога одна. – Расхрабрившись ответила вторая женщина. – Иди вдоль леса, мимо не пройдешь.

– Куда ведет, знаете?

– Как не знать? В соседнюю деревню, в Сирошиху.

– А дальше? – Не унимался я.

– А дальше, придешь в Жестину… – Ее перебили первая женщина повысив голос.

– Не болтай глупостей. – и обратилась ко мне. – Ты куда идешь?

– В город, ищу найма.

– Вояка. – В голосе прозвучало обвинение. – То-то смотрю, оружием обвешался. Из замка? С тобой кто?

– Семь моя. – Не стал я отвечать на предыдущий вопрос.

– Не обманываешь? – Недоверчиво улыбнулась женщина.

– Сходи проверь. Там за деревьями, жена и дети.

– Не ходи на дорогу. – Нахмурившись посоветовала она. – Таких как ты, ищут. Отец сказывал, двоих в Жутлинке повесили.

– Что же теперь, в вашей деревне остаться?

– У нас тоже нельзя. Отец сказывал гонец был, сбежавших из замка ищут. Подожди темноты, перейдешь дорогу и иди до ручья, мимо не пройдешь. Сразу за ним лесная тропка начинается, раньше по ней в Лешток ездили…

– Сума сошла! – Воскликнула ее подруга. – Куда людей посылаешь? Там же болото.

– Чего кричишь? По болоту вешки стоят, они без подвод, пройдут. Лучше, чем этим в лапы попасть. – Подруги понимающе переглянулись.

– Куда дорога через болото выведет? – Поспешил я уточнить.

– Я же сказала, в Лешток.

– Лешток – это что?

– Поселок …

– Город! – Перебила подруга.

– Не город, поселок. Так отец мой говорил.

– Отец, отец. – Передразнила подруга. – Много знает твой отец.

– По больше некоторых, а ты не знаешь, так помолчи.

– Девушки не спорьте. – Поспешил успокоить я. – Ты подробней объясни, как через болото перебраться.

– По болоту вешки расставлены. Идти нужно справой стороны. Дойдешь до одинокого, раскидистого дерева на острове, повернешь на левую сторону. Прямо и вправо, тоже можно идти, но там вешек нет, можно в окно угодить. Когда вешки закончатся, трава будет, если пешком, куда хочешь можно идти без опаски.

– Лошади со мной. – Поспешил я уточнить.

– Тогда на три макушки иди.

– Ну, а дальше, в поселок как попасть?

– Пройдешь травяное болото, иди вдоль леса, левее наткнешься на погорелье. Отец говорил, там все травой заросло, но думаю не ошибешься. За погорельем дорога и начинается.

– Опять через лес?

– Там по-разному будет. Деревушка небольшая попадется, она аккурат на границе земель стоит. Там вольные живут – Слободой зовется. Шифаны иногда спорят из-за нее, но людей не выживают.

– Откуда такие познания, красавица?

– Дочка старосты. – Ответила ее подруга с не малым пренебрежением. – Она все знает.

– Помолчи! – Одернула ее дочка старосты и зыркнула на меня. – Ты пройдешь низину и в лесу до темноты затаись. Дальше заметить могут.

– Спасибо. Вы долго собираетесь здесь отсиживаться?

Мой вопрос остался без ответа.

Глава 4

Вешки по болоту, это хорошо сказано, может раньше они и были, вешки эти, а нам пришлось пробираться от одной "вешки" до другой почти наугад. До острова с раскидистым деревом, мы добрались мокрые, злые и уставшие. Одна из лошадок чуть не утонула, потеряв при этом все вещи и седло. Я искупался в воде пополам с грязью почти по самые уши, ни одной сухой ниточки на мне не было. Как ни странно, сухой и почти не измазанной оказалась старшая девочка. У нее даже подол платья был сухим. На хозяйку было больно смотреть. Платье мокрое, щека расцарапана, прически ни какай, и ко всему еще прореха от бедра и до самого подола. Как ухитрилась не разорвать самый край не понятно. Мальчишка держался молодцом, постоянно опекая младшую сестренку. Они шли самыми последними и обходили опасные места уже разведанные нами и можно сказать, условно, вышли сухими.

На острове, очень громкое название для крохотного клочка полусухой земли по средине болота и тем не менее, на острове мы просидели около двух часов. Перекусить мы к сожалению не смогли, в отличии от наших лошадок. Они обгрызли все верхушки кустов до которых смогли дотянуться и с опаской посматривали на нас и на разводы воды вокруг.

Дорога от острова до заболоченного, зеленного поля прошла гораздо легче и быстрее. Вода под ногами, конечно, чавкала и долго стоять на одном месте не позволяла, но идти было гораздо удобней. Луговину, заросшую травой, я бы с большой натяжкой назвал болотом. Конечно, попадались проплешины воды, но только я шел пешком, ведя в поводу коняшку, потерявшую свою амуницию.

Лес отделялся от болота очень странно и четкой границ, как обещала девушка, я не увидел. Вначале пошли чахлые деревца, потам заросли кустарника и все пространство между ними занимала трава выше пояса. Местами продолжала хлюпать вода и наш ориентир, три вершины, скрылся, как только кусты и деревья стали выше головы. Я придерживался только общего направления и сам не заметил, как зашагал по твердой земле. Деревьев великанов еще не попадалось, но то, что мы прошли болото, было уже ясно и позволяло вздохнуть с облегчением. Все живы, здоровы, частями невредимы, а потеря большей части съестных продуктов и части имущества, надеюсь, ни кого особо не огорчило.

К обещанному погорелью, мы вышли ближе к вечеру. Солнышко стояло еще высоко, но задуматься о ночлеге было самое время. Переночевать под крышей эту ночь, понятно, нам не суждено, но и на погорелье оставаться не хотелось.

Сколько лет назад здесь все пожгли, думать не хотелось. Год, два, пять? Не думаю что больше. Из травы торчали останки домов и местами, можно было понять, где стоял дом, а где сарай. Кое-где, среди деревьев сохранились остатки печных труб, но в основном, все погорелье заросло травой и молодыми деревцами. Плодовые деревья еще не успели одичать и красовались завязями плодов. Начало дороги за погорельем мы нашли с трудом. Сюда явно, давно ни кто не приходил и дорога успела зарасти кустарником. Единственными, уцелевшими от огня остались деревянные столбы с поперечной перекладиной, на самом краю деревни. Раньше они отделяли жилье людей от дикой природы, но теперь они выглядели одиноко, покинуто, напоминая о людской злобе. Вот напротив этого "памятника" и отыскалось начало дороги.

Ночевкой в лесу нас не удивишь и она прошла отлично, если учесть, что половину ночи пришлось сидеть у костра и следить за сушкой одежды. Половину дня мы продирались через заросли лесной дороги и только после полудня увидели жилье людей. Первая деревня, увиденная в этом мире обнесенная частоколом. Это очень не обычно, но наверное, жизнь в вольной деревне не такая уж сладкая, как может показаться на первый взгляд, если они отгородились забором. И я не уверен, что это препятствие только от диких зверей.

Встретили нас почти "приветливо". Через запертые ворота спросили кто мы такие, потом продемонстрировали луки и разбойничьи хари местных мужичков и только тогда соизволили приоткрыть воротину, впустив нас по одному. Мой меч и лук попробовали забрать, как только я просунулся следом за лошадью, и чуть не дошло до драки. Вмешался здоровенный детинушка с бородой до пояса. Его бас утихомирил местных мародеров и дал надежду на ночевку в этой деревне.

Подойдя ко мне, он осмотрел внимательно мое оружие, грязную одежду, обувку и кивнул сам себе головой, придя к неизвестному мне выводу. Хозяйку и детей он осматривал не менее пристально, но гораздо дольше. Потом махнул рукой, "следуйте за мной" и привел нас в отдельно стоящую постройку. Не заходя во внутрь, пробасил.

– Здесь будете ночевать, там две комнаты.

– Нам бы помыться после болота и простирать вещи. – Попросил я и не дождавшись ответа продолжил. – У меня есть серебряный, я могу заплатить.

Мужик опять осмотрел нас тяжелым взглядом и кивнул головой, скорее для себя, чем для нас, недовольно скривился и буркнул уходя.

– Ждите.

Размещать лошадей пришлось самому. Сарай слегка запущенный, долго не используемый, но крыша цела и ворота имеются. Накормить лошадей я не нашел чем, но к моей радости, в углу лежало старое, потрепанное седло. Если оно здесь лежит-валяется, то явно ни кому не нужно, а посему я могу считать его своим. Конечно, не хорошо начинать знакомства с воровства, но я пообещал заплатить …

Пообещать-то я пообещал, но это был единственный мой серебряный, который я хранил на самый черный день. И это был второй серебряный, который попал ко мне в руки. За первый меня долго били, я не отдавал, но его забрали, пообещав сломать руку. Второй серебряный, можно сказать, я заработал честно, на службе у хозяина замка. Учитель по стрельбе попался злобная скотина. Наш десятник по сравнению с ним, красна девица. Учить стрельбе, нас начали в тот же день, после проверки Мастером. Из десятка отловленных и привезенных в замок, в лучники попало четыре человека и еще четверо были отловлены раньше. По каким критериям лично меня определили лучником, я не понимаю, но у нашего десятника, наверное, глаз был наметан. Всего в десятке было восемь новичков, которых обучал учитель по стрельбе, а дрессировал десятник.

Первым делом нас выстроили в шеренгу и вручили идиотское приспособление, из палки, с перекинутой через ее конец веревки с камнем. Все упражнение заключалось в простом удержании палки на весу в вытянутой левой руке, а перекинутую веревку с камнем, нужно было натягивать правой рукой. В принципе ни чего сложного нет, почти совсем как лук. Вот только камень был размером с голову, а за спиной Учитель с тонкой, гибкой палкой. Он мало орал, но его хлесткие удары по спине, подстегивали к старанию не хуже рева десятника, а порою и лучше. Скорее всего, у него имелся очень большой опыт по обучению новичков. Его палка, толщиной с палец не просекала кожу, но оставляла красный след и долго не давала забыть о науке. Палку с камнем я научился держать на счет до пятидесяти очень быстро, наверное, не хотел получать палкой по спине или сказалась наука в монастыре и мне вручили лук. Я был не первый поменявший полку на лук, но и не последний.

Стрельба из лука больше сопровождалась поучениями и объяснениями, чем охаживанием палкой. Каждый выстрел и попадание в круглый щит, сплетенный из прутьев, сопровождался похвалой и замечанием как лучше и точнее стрелять. Каждый промах наказывался палкой. По рукам и ногам Учитель не бил, но спина саднила постоянно.

Первое упражнение, попадание в мишень с десяти шагов не выполнил только безрукий и я на следующий день, после вручения мне лука, вздохнул с облегчением, но последующие отодвигание мишени … Моя спина не позволяла мне ложится на нее очень долго. Пока Учитель, после очередного "замечания" не спросил, куда я вообще стреляю. На его вопрос я благоразумно промолчал, но это не избавило меня от наказания.

– Дурень. – Это ласковое слово от Учителя, всегда заставляло очень внимательно вслушиваться в его объяснения. – Я о твоей жизни беспокоюсь. Научишься хорошо стрелять, дольше проживешь в бою. Ты куда целился?