Адский тур на троих. Семь кругов абсурда

Лораэль, до сих пор молча наблюдавшая за этим, прикрыла ладонью рот. Но Энки заметил, как дрогнули уголки её губ – смеётся, чёрт возьми. Он сам едва сдержал ухмылку.

– Знаешь, – демон наклонился к Фолианту, – мне всегда было интересно: если я подожгу все твои бумажки, ты загоришься сам?

Фолиант медленно моргнул.

– Форма 7-В: запрос на проведение противопожарных мероприятий в условиях…

– Ладно, хватит! – Энки махнул рукой, и документы рассыпались в пепел. – Мы не здесь для бюрократического мазохизма. Где выход?

Фолиант, наконец, изменился в лице. Его губы дрогнули – не то улыбка, не то гримаса.

– Выход? – Он сделал шаг в сторону, и стена за его спиной раздвинулась, открывая… дверь.

Огромную, дубовую, с вычурной резьбой, изображающей то ли грешников, то ли чиновников – разница была минимальна. Над дверью красовалась табличка «Выход», но взгляд тут же спотыкался о ручки. Их было тысяча. Ровно тысяча. Идентичные, блестящие, холодные.

Лораэль ахнула.

– Это… шутка?

– Нет, – ответил Фолиант. – Это выбор.

Кот подскочил к двери, поочерёдно дёргая ручки. Ни одна не поддавалась.

– А если потянуть все сразу? – прошептал он, но тут же передёрнулся. – Нет, глупость. Это же ад, тут нет логики.

Энки подошёл ближе. Его отражение в полированной поверхности ручек искажалось, дробилось. В одном он видел себя в короне, в другом – в лохмотьях, в третьем – вообще без рогов, обычным человеком.

– Выбирай быстрее, – прошептала Лораэль, внезапно побледнев. – А то дверь передумает.

– Передумает?

– Она уже меняет надпись, – указала она дрожащим пальцем.

Буквы на табличке действительно расплывались, превращаясь в нечто новое: «Вход запрещён. Или разрешён. Решайте сами».

– Чёрт! – Энки схватил первую попавшуюся ручку.

Дверь вздохнула и приоткрылась – ровно настолько, чтобы показать тёмный коридор.

– Ура! – воскликнул кот. – Мы…

Он не договорил. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что с потолка посыпалась штукатурка.

– Не та ручка, – вздохнул Фолиант.

– А какая «та»?! – зарычал Энки.

Фолиант развёл руками.

– Форма 7-Г: запрос на предоставление информации о…

Кот завыл.

– Если ты сейчас не исчезнешь, я найду способ стереть тебя из реальности!

Фолиант склонил голову – и растворился, оставив после себя лишь запах старых книг и лёгкое эхо смеха.

Лораэль прижала ладони к вискам.

– Может, попробуем одновременно? Все вместе?

Энки посмотрел на дверь, на тысячу ручек, на кота, который уже нервно грыз коготь.

– Ладно. На трёх… два…

Они потянули.

И тогда дверь рассмеялась.

– Ха-ха-ха, – раздалось из-за дерева. – Вы думали, всё так просто?

Кот зажмурился.

– Я ненавижу этот ад.

– На четырёх… – начал Энки, но тут стены дрогнули, и из трещины в полу выросла новая дверь.

С одной-единственной ручкой.

Надпись гласила: «А что, если…?»

Лораэль протянула руку – и мир взорвался светом.

Глава 2. Судья одинаковых дверей

Свет в коридоре был неярким, словно разбавленным водой, и падал на стены неровными пятнами, оставляя за собой длинные, дрожащие тени. Воздух пах старыми книгами и чем-то ещё – возможно, страхом, застоявшимся здесь на десятилетия. Энки остановился, ощущая, как под ногами пол слегка пружинит, будто сделан не из камня, а из спрессованных сомнений.

Перед ними расходились три коридора. Совершенно одинаковые: те же стены, тот же тусклый свет, те же потёки на потолке, напоминавшие чьи-то недоплаканные слёзы. Единственное различие – таблички над входами.

– «Да», «Нет» и… «Может быть»? – Лораэль склонила голову, словно пытаясь разглядеть подвох. – Это шутка?

– В аду не шутят, – муркнул Кот, усаживаясь на пол и принимаясь вылизывать лапу. – Здесь только мучаются. Или мучают. В зависимости от кармы.

Энки скривил рогатую физиономию.

– Ладно, гений. Какой выбираем?

Кот поднял глаза – жёлтые, с вертикальными зрачками, в которых мерцали крошечные звёзды, – и, не торопясь, провёл когтем по стене. Пыль осыпалась, обнажая надпись:

«Правильный ответ – 42»

Цифры ещё не успели просохнуть, как из щели в полу выползло нечто, напоминающее то ли моль, то ли паука с переплётом вместо брюшка. Существо, шипя облизнулось страничным языком и впилось в свеженачертанные символы.

– Ах ты ж… – Энки попытался шлёпнуть тварь, но та исчезла так же быстро, как и появилась, оставив после себя лишь пустую стену и лёгкий запах тления.

– Книжная вошь, – равнодушно пояснил Кот. – Питается смыслами. Особенно любит цитаты.

– Прекрасно. Значит, философствовать бесполезно.

Лораэль подошла к развилке, протянув руку к коридору с надписью «Да». Воздух перед ней дрогнул, как поверхность воды, и на миг показалось, что в глубине прохода кто-то стоит – высокий, в чёрном, с лицом, скрытым тенью.

– Энки… – она отпрянула. – Там…

Но демон уже шагнул вперёд, заслонив её собой.

– Кто там?

Тишина. Потом – лёгкий шелест, будто кто-то перелистывает страницы.

– Это Судья, – прошептал Кот. – Он ведёт протокол.

– Какой ещё протокол?

– Твой.

Из коридора «Нет» донёсся стук – методичный, как тиканье часов. Раз-два. Раз-два.

– О, нет. Нет-нет-нет. – Кот заёрзал на месте. – Он уже начал.

– Кто?!

– Тот, кто тридцать лет не может решить, как представиться.

Лораэль нахмурилась.

– Это… грешник?

– Нет, – муркнул Кот. – Это интроверт.

Они двинулись вперёд, и коридор «Может быть» внезапно сузился, вытолкнув их в круглую комнату с решётчатой клеткой посередине. Внутри сидел человек – точнее, нечто, когда-то бывшее человеком. Его пальцы нервно перебирали край рубашки, глаза бегали по стенам, а губы беззвучно шевелились, будто он репетировал речь, которая никак не складывалась в слова.

– Вот чёрт, – пробормотал Энки. – Настоящий ад.

Человек в клетке вздрогнул и наконец поднял на них взгляд.

– Вы… вы тоже застряли?

– Нет, мы просто любим посещать тюрьмы в свободное время, – огрызнулся демон. – Конечно, застряли!

– О… – человек потупился. – Извините.

– За что?!

– Не знаю. На всякий случай.

Кот фыркнул.

– Сколько ты уже здесь?

– Тридцать лет. Или три минуты. Время… оно тут странное.

– И за тридцать лет ты так и не выбрал, как представиться?

Человек сжался ещё сильнее.

– А если… если я скажу неправильно?

– Например?

– Ну… – он заерзал. – «Привет»?

– Отличное начало, – процедил Энки.

– Но… но что, если это покажется слишком навязчивым? Или, наоборот, недостаточно дружелюбным? Или…

– Или тебя тут же казнят за неправильный тон? – демон скрестил руки на груди.

Человек кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на надежду.

– Вы понимаете!

– Нет.

– О.… – надежда погасла.

Лораэль присела рядом с клеткой.

– Как тебя зовут?

– Не знаю.

– То есть…

– Я забыл. Пока выбирал, как представиться.

Кот вздохнул и почесал за ухом.

– Вот почему я предпочитаю животных. У них нет социальной тревожности. Только рыба и сон.

Энки потёр переносицу.

– Ладно. Слушай сюда. Ты говоришь «Привет». Если человек улыбнётся – хорошо. Если нахмурится – ну и чёрт с ним.

– Но… но вдруг он подумает, что я…

– Что?

– Что я.… не знаю. Слишком…

– Слишком что?

– Слишком.

Тишина повисла в воздухе, густая, как суп в столовой ада. Даже книжные вши замерли, прислушиваясь.

– Знаешь, что, – наконец сказал Энки. – Оставайся в клетке.

Они развернулись, чтобы уйти, но тут человек в клетке вдруг вскочил и схватился за прутья.

– Подождите! А если… если я скажу: «Здравствуйте»?

Кот обернулся, медленно моргнул и провёл лапой по горлу в универсальном жесте «всё кончено».

– Поздно. Ты уже прокрутил этот вариант в голове семь миллионов раз. Теперь он ничего не стоит.

– О…

– Да.

И они пошли дальше, оставив грешника грызть ногти и шептать про себя новые, ещё не испорченные сомнениями варианты.

А из коридора «Да» доносилось мерное поскрипывание пера – Судья заполнял очередную страницу.

«Дело №777. Обвиняемый: вся вселенная. Преступление: существование. Приговор: вечное сомнение».

                                              * * *

Коридор вывел их на круглую площадь, вымощенную плитками с выгравированными вопросами. В центре бил фонтан, но вместо воды из него вылетали клочки бумаги, которые тут же прилипали к одежде, коже, даже к рогам Энки. Он оторвал один листок, развернул и прочёл:

– «А что, если ты выбрал не ту дверь?»

Лораэль сняла с плеча записку, побледнела и тут же смяла её в ладони. Кот же, поймав лапой летящий клочок, замер, прочитав: «Что, если ты уже мёртв?» Его усы дёрнулись, но через мгновение он уже невозмутимо вылизывал лапу, делая вид, что ничего не видел.

– Ну и мерзость, – проворчал Энки, отклеивая от рукава очередной вопрос. – «А что, если они все смеются за твоей спиной?» Да кто это вообще пишет?

– Ты, – раздался голос из фонтана.

Струи бумаг внезапно расступились, обнажив сидящего в чаше Саботажника. Мелкий бес болтал ногами, словно ребёнок на качелях, и с довольной ухмылкой разбрасывал новые записки.

– Привет, неудачники! Нравится моё творчество? Я тут уже… сколько… тридцать лет упражняюсь в риторике.

– Это не риторика, – скривился Энки. – Это издевательство.

– А какая разница? – Саботажник подмигнул и запустил в воздух горсть новых вопросов. Один прилип прямо ко лбу Лораэль: «А что, если тебя никто никогда не любил?»

Девушка дёрнулась, но Кот быстрее её смахнул бумажку.

– Не корми тролля, – муркнул он. – Особенно если у него в карманах взрывчатка.

Саботажник рассмеялся и потряс своим мешком, откуда действительно донёсся подозрительный звон.

– О, ты про мои игрушки? Хочешь посмотреть?

Он вытащил нечто, напоминающее стеклянный шар, внутри которого клубился дым. В его глубинах мелькали образы – словно отражения в кривом зеркале. Энки увидел там себя… но в рясе, с библией в руках.

– Нет, – демон шагнул назад. – Ты не посмеешь.

– А что, если… посмею? – бес игриво подбросил шар.

Взрыв был ослепительным, но не огненным – скорее, реальность просто треснула, как перегретое стекло. На миг перед ними возник коридор, где Энки в священническом одеянии благословлял паству. Затем изображение рассыпалось на тысячи осколков, которые, падая, превращались в конфетти с надписями: «Альтернатива №777: святой Энки».

– Чёрт возьми! – рявкнул демон, отряхивая с плеча блёстки. – Это было моё прошлое?

– Возможное прошлое, – поправил Саботажник, доставая новый шар. – Хочешь увидеть, где ты стал кондитером? Или, может, садовником?

Кот между тем устроился поудобнее на развалинах альтернативной реальности и выводил когтем в своём вечном дневнике: «Наблюдение №42: взрыв – лучший способ избавиться от альтернатив. И от хорошего вкуса тоже».

Лораэль подняла один из осколков. В нём отражалась она сама – но в белом платье, с цветами в руках. Свадьба? Она тут же выронила осколок, и он разбился, рассыпавшись каплями ртути.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она, обращаясь к Саботажнику.

Тот пожал плечами:

– Разве не очевидно? Чтобы доказать, что любой выбор – иллюзия. Что бы ты ни выбрала – «да», «нет» или «может быть» – всё равно пожалеешь.

– Это не так, – прошептала она, но бес только рассмеялся и запустил в воздух очередную порцию вопросов. Один из них приземлился прямо в лапы Коту: «А что, если ты всего лишь чья-то выдумка?»

Кот замер, затем медленно, с невозмутимым видом, разорвал записку зубами и проглотил.

– Вкусно? – поинтересовался Энки.

– На вкус как дешёвая метафизика, – ответил Кот, отряхивая лапы. – Давай уже уйдём отсюда, пока этот психопат не взорвал ещё что-нибудь.

Саботажник, услышав это, только широко улыбнулся:

– О, но я уже начал! – И с этими словами он швырнул в пол целую связку шаров.

Реальность взорвалась каскадом возможностей: здесь Энки был королём, там – нищим, в этом осколке – Лораэль обнимала родителей, в том – хоронила их. Кот, не теряя присутствия духа, записывал: «Взрывная волна альтернативных реальностей: рекомендую для медитации. Или самоубийства».

Когда дым рассеялся, перед ними стоял Фолиант – в своём привычном обличье человека в плаще из страниц. Он смотрел на Саботажника с лёгким укором.

– Опять твои эксперименты?

– А что, если да? – задорно ответил бес.

Фолиант вздохнул и повернулся к героям:

– Идёмте. Пока он не уничтожил то немногое, что ещё осталось стабильным в этом месте.

– Но… – Лораэль оглянулась на фонтан, из которого теперь били уже не вопросы, а готовые ответы, которые тут же рассыпались в прах.

– Нет «но», – сказал Фолиант. – Каждый ваш шаг здесь создаёт новые варианты реальности. И некоторые из них… не стоит видеть.

Он махнул рукой, и стена перед ними раздвинулась, открывая новый коридор. Над входом висела табличка: «Без вариантов».

Кот, проходя мимо Саботажника, бросил:

– В следующий раз, когда захочешь что-то взорвать, начни с собственной совести.

– А что, если у меня её нет? – крикнул им вдогонку бес.

Но они уже входили в коридор, где воздух был густым от невысказанных слов, а стены дышали в такт их шагам. Здесь не было «а что, если». Здесь было только «здесь и сейчас».

И это, пожалуй, было страшнее всего.

                                              * * *

Коридор внезапно вывел их в круглую комнату, стены которой были сплошь покрыты зеркалами. Но это были не обычные зеркала – их поверхности переливались, как ртуть, искажая отражения, добавляя детали, которых никогда не было. Воздух здесь пахнул жжёной бумагой и чем-то ещё – возможно, несбывшимися мечтами.

Лораэль остановилась перед самым большим зеркалом, и её отражение вдруг изменилось. Вместо девочки с зеркалами вместо ладоней в стекле стояла взрослая женщина в белом халате, с медицинскими инструментами в руках.

– Врач? – прошептала она, касаясь поверхности. Отражение улыбнулось в ответ – тёплой, профессиональной улыбкой, которой утешают безнадёжных больных.

Энки фыркнул, подходя к соседнему зеркалу:

– Да уж, посмотрим, что мне приготовил этот цирк…

Зеркало дрогнуло, и демон увидел себя… в фартуке, с взбитыми сливками на руках. На голове красовалась табличка «Лучший бариста месяца».

– Что за… – он отпрянул, будто увидел нечто ужасное. – Кофе? Я? Серьёзно?

Кот, до этого момента сохранявший дистанцию, не удержался и подошёл к третьему зеркалу. То, что он увидел, заставило его шерсть встать дыбом. В отражении лежал упитанный домашний кот с бантиком на шее, мурчащий на коленях у какой-то старушки.

– Нет. Нет-нет-нет. – Он зашипел, выгнув спину. – Это не я. Это никогда не будет мной.

Энки, оправившись от шока, оскалился:

– А знаешь, тебе идёт этот бантик. Особенно в розовом цвете.

Кот повернулся к нему, и в его глазах вспыхнули целые галактики ярости:

– Если ты продолжишь, я найду зеркало, где ты – веганский активист. И сделаю его реальностью.

Лораэль тем временем не отрывала взгляда от своего отражения-врача. В её глазах читалась странная смесь тоски и облегчения.

– Интересно… – прошептала она. – Это могло бы быть… хорошо.

Энки взглянул на неё, затем на своё отражение-баристы, и внезапно с силой ударил по зеркалу кулаком. Стекло треснуло, но вместо осколков из него вытекло что-то вязкое, похожее на жидкую ртуть.

– Довольно этих игр! – проревел он. – Мы не куклы в вашем театре возможностей!

Кот, недолго думая, последовал его примеру и вцепился когтями в своё зеркало. Оно разбилось с неожиданно мелодичным звоном, как разбитая мечта.

Внезапно все зеркала в комнате замигали, а затем погасли, оставив после себя лишь голые стены. Только одно осталось нетронутым – маленькое, в углу. В нём мелькнул силуэт Фолианта, но, когда Энки повернулся, там никого не было.

Из ниоткуда появился стол, на котором стояли ровно сто одинаковых бумажных стаканов с надписью «Выпей меня». Они были абсолютно идентичны – ни царапинки, ни пятнышка, чтобы их различить.

– О, – муркнул Кот. – Очередной тест на прочность нервной системы.

Лораэль осторожно взяла один из стаканов и заглянула внутрь.

– Здесь… ничего нет. Пусто.

– В девяноста девяти из них – слабительное, – раздался знакомый голос. Фолиант материализовался из тени, его плащ из страниц шелестел, как осенние листья. – В одном – ключ. Выбирайте с умом.

– Но его у нас нет, – закончил за него Кот, облизывая лапу. – Спасибо, мы уже поняли схему.

Энки схватил ближайший стакан и залпом выпил содержимое. Через секунду его лицо перекосилось.

– Ну вот. Слабительное. Прекрасно. Просто прекрасно.

Фолиант склонил голову набок:

– Статистически предсказуемо. Хотите попробовать ещё?

Лораэль взяла другой стакан, но Кот вдруг прыгнул ей на руку.

– Стоп. Давай подумаем. – Он прищурился, осматривая стаканы. – Они все одинаковые?

– Совершенно, – улыбнулся Фолиант.

– Значит, разницы нет. – Кот подошёл к самому крайнему стакану и намеренно перевернул его. Ничего не вылилось. – Ха! Пустой!

Фолиант вздохнул:

– Это нечестно.

– А где вы видели честный ад? – Кот уже переворачивал следующий стакан. – Всё просто – мы не пьём, а выливаем. Рано или поздно…

На семьдесят восьмом стакане из него выпал маленький серебристый ключ. Он упал на пол с чистым звоном, похожим на смех.

– …ключ найдётся сам, – закончил Кот, довольный собой.

Энки, скрестив руки на груди, смотрел на Фолианта:

– Ну что? Мы прошли ваш идиотский тест?

Фолиант развёл руками:

– Кто я такой, чтобы судить? Я всего лишь страж. А вот Судья… – он указал на внезапно появившуюся дверь с тысячью глазков. – Он уже ждёт.

Лораэль подняла ключ. Он был тёплым на ощупь и слегка пульсировал, как живой.

– И что теперь? – спросила она.

– Теперь, – сказал Фолиант, растворяясь в воздухе, – вы узнаете, что хуже – сделать выбор или узнать, что его никогда не было.

Его последние слова повисли в воздухе, смешавшись с запахом кофе из разбитых возможностей. Кот вздохнул и записал в своём дневнике: «День второй в аду. Вывод: если предложат выбор между стаканами – ломай зеркала. Или, наоборот. Чёрт, может, надо было выпить тот кофе…»

Энки тем временем уже толкал дверь. Она открылась с скрипом, похожим на чей-то подавленный смешок. За ней ждал Судья – и новые решения, которые предстояло принять.

Глава 3. Тысяча идентичных коридоров

Коридор внезапно расширился, вытолкнув их в помещение, где воздух был густ от сигарного дыма и чего-то ещё – возможно, утраченных надежд. Хрустальные люстры, покрытые паутиной, бросали на стены дрожащие тени, а под ногами скрипел ковёр, усеянный фишками с выгравированными на них фрагментами чужих воспоминаний.

– Казино? – Лораэль моргнула, пытаясь разглядеть сквозь дымовую завесу. – В аду?

– Добро пожаловать в «Абсурд»! – Из-за стола с зелёным сукном появился Саботажник, но теперь на нём был смокинг, криво застёгнутый на одну пуговицу. – Здесь ставки – ваше прошлое, а выигрыш… – он широко улыбнулся, – иллюзия выбора.

Энки провёл пальцем по краю стола, подняв облачко пыли.

– И кто тут проигрывает?

– Все. – Саботажник достал из кармана колоду карт. Они были липкими на ощупь, будто склеенными из забытых обещаний. – Но сегодня у нас особый вечер. Рулетка воспоминаний!

Кот, до этого момента сохранявший дистанцию, вдруг вскочил на стол.

– Что можно поставить?

– О, у нас богатый ассортимент: первое свидание, вкус маминых пирогов, момент, когда тебе было семнадцать и казалось, что весь мир…

– Рыбу, – перебил Кот.

– …что? – Саботажник замер.

– У меня есть «рыба вечности». Ставлю её.

Энки повернулся к коту:

– Ты серьёзно? Это же твоя единственная…

– Именно поэтому, – муркнул Кот, не отрывая взгляда от беса. – Ставлю против твоего «а что, если».

Лораэль потянула кота за хвост:

– Ты с ума сошёл? Он же…

– Знаю, что делает, – прошептал Энки, придерживая её руку. – Надеюсь.

Саботажник тем временем уже крутил в руках воображаемую рыбку, его глаза сверкали.

– Ну что ж… Ставка принята!

Он швырнул кости – они оказались вырезанными из чьих-то костяшек пальцев. Кубики покатились по столу, оставляя за собой кровавые следы.

– Шесть и.… четыре! – провозгласил бес. – Увы, друг мой. Рыба моя.

Кот не моргнул и глазом, когда Саботажник схватил воображаемую рыбку и с наслаждением разжевал.

– В аду нет метафор, – причмокнул он. – Только калории.

– Зато есть ирония, – сказал Кот и перевернул одну из карт на столе. На ней было изображено само казино, а в дверях – они сами, только что вошедшие. – Ты проиграл ещё до начала игры.

Саботажник замер, его глаза побежали по картам, будто ища лазейку в собственных правилах. В этот момент из темноты выступил Фолиант – сегодня в обличье крупье с руками из игральных карт.

– Пора переходить к главному аттракциону, – произнёс он, и в центре зала выросло колесо рулетки. Но вместо цифр его сектора были подписаны: «Сдаться», «Продолжить», «Умереть красиво», «Переродиться морской свинкой» и самый тонкий – «Перезагрузиться».

– Кто крутит? – Фолиант положил костлявую руку на колесо.

Энки вытолкнул вперёд Лораэль:

– Ты.

Девушка сжала ручку колеса – она была холодной и слегка пульсировала, как живая. Колесо завертелось, его спицы слились в сплошное серебристое пятно, а сектора завыли на разные голоса: «Сдаться-сдаться-сдаться» – уговаривал один; «Красиво, только красиво!» – визжал другой.

Стрелка, дрожа, остановилась на «Перезагрузиться».

– О! – Саботажник подпрыгнул. – Это новенькое! Никто ещё не…

Фолиант резко пнул аппарат. Колесо дёрнулось и перескочило на «Продолжить».

– Нечестно! – завопил бес. – Я же…

– Ты забыл, где находишься, – Фолиант развёл руками, и его пальцы-карты веером рассыпались по столу. – Здесь нет новых вариантов. Только бесконечное повторение.

Кот, до этого молча наблюдавший, вдруг прыгнул на колесо.

– Тогда я выбираю «морскую свинку»!

– Нет! – Фолиант и Саботажник крикнули одновременно, но было поздно – Кот вцепился когтями в сектор. Колесо взвыло, как раненый зверь, и вся реальность на мгновение дрогнула.

Когда дым рассеялся, перед ними сидела… действительно морская свинка. Но с глазами Кота и той же невозмутимой ухмылкой.

– Ну что, – произнесла свинка голосом Кота, – кто теперь смеётся?

Саботажник схватился за голову:

– Это не по правилам!

– Какие правила? – фыркнула свинка-Кот. – Мы же в «Абсурде»!

Энки, не выдержав, расхохотался. Даже Лораэль прикрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку. Только Фолиант сохранял каменное лицо, но в уголках его губ дрожал какой-то странный намёк на улыбку.

– Думаю, – произнёс он наконец, – на сегодня игр достаточно. Вам ещё выбираться отсюда.

– В смысле «вам»? – переспросила свинка-Кот. – Я теперь в этом теле!

Фолиант вздохнул и щёлкнул пальцами. Свинка замерцала и снова стала Котом – правда, с розовым бантиком на шее, который тут же исчез после яростного взгляда.

– Урок усвоен? – спросил Фолиант. – Даже в аду есть границы абсурда.

Кот отряхнулся, как после купания, и записал в своём дневнике: «День третий. Вывод: если жизнь предлагает стать морской свинкой – убедись, что у тебя остались когти».

А Саботажник тем временем уже собирал свою рулетку, бормоча что-то о «неблагодарных клиентах» и «испорченной игре». Его смокинг теперь висел клочьями, а из кармана торчал хвост воображаемой рыбки.

                                              * * *

Воздух в казино абсурда был густым, как сироп из несбывшихся надежд, и пах старыми картами, пропитанными потом грешников. Лампы под потолком мерцали, будто сомневались – светить им или нет, а бархатные шторы шевелились сами по себе, словно за ними прятались чьи-то нерешительные тени.

Фолиант, облачённый в смокинг, сотканный из чёрных страниц, стоял за столом, перетасовывая колоду. Его пальцы, длинные и бледные, двигались беззвучно, будто листали книгу, которой не существовало.

– Ставки сделаны, – произнёс он, и его голос разлился по залу, как чернила по промокашке. – Каждая карта – ваша прошлая жизнь. Или чужая. Или та, что могла бы быть.

Энки щурил ртутные глаза, следя за движением карт. Его тень на стене не повторяла жестов – она застыла, будто ждала подвоха.

– Мне бы туза, – проворчал он, постукивая когтями по столу.

Фолиант улыбнулся – не губами, а уголками глаз, где кожа слегка сморщилась, будто от долгого чтения при плохом свете.

– Вам выпала двойка, – он положил перед демоном карту с изображением кактуса. – Ты был растением. Колючим. Одиноким. И, кажется, тебя забывали поливать.