Музейный смотритель

Конечно, когда у девушки на футболке написано английским матерным языком о ее желании близко общаться с мужчинами, это не может не привлекать внимание. Но она же сама этот хотела, не так ли?

А вообще за два рабочих дня смотритель так «насканируется», что иногда за два выходных выбирается из дома только один раз: в ближайший магазин и заодно по пути – закинуть пакет с мусором на помойку. Все! Уж поверьте, работа отбивает всякое стремление к досужему любопытству, шпионажу, вуайеризму и прочему (на ваше усмотрение).

––

Молодая супружеская пара. Мужчина пытается считать QR-код возле картины, но у него ничего не выходит, потому что он не подключил наш вай-фай. Подхожу:

– Вам помочь подключиться?

– Нет-нет, не нужно. Вон жена уже подключилась. Она шустрее оказалась.

– Женщины все такие.

– О… Чувствуется женская солидарность.

К диалогу присоединяется жена:

– Не солидарность, а опыт.

Хм-хм… Если это намек на мой возраст, я бы предпочла солидарность. Хотя и опыт пойдет.

Другой мужчина оказывается в аналогичной ситуации. Также говорю:

– Вам помочь подключить наш вай-фай?

– Да ладно… Лучше буду надписи читать. Я что, зря линзы покупал? Пусть отрабатывают!

––

У Святителя Николая Чудотворца взгляд внимательнее, чем у смотрителя. Ясно, что у такого не забалуешь. Сегодня я дежурю как раз напротив этой иконы. Богоматерь Владимирская смотрит кротко, у Георгия Победоносца во взгляде отвага, а Николай насквозь всех сканирует, аж до позвоночника. У посетителей возле каждой иконы тоже меняется выражение лиц. На Георгия смотрят с гордостью, на Богоматерь – с сочувствием и теплотой, а на Николая – как на мудрого учителя.

Я смотрю, он смотрит, мы смотрим… Такое вот музейное склонение по лицам.

––

Когда случается острая ситуация, смотрители реагируют по-разному. Сегодня девочка лет семи вдруг (видимо, от скуки), начала падать на стенд с картиной, отталкиваясь затем от него обеими ладонями. Смотрительница, деликатнейшая по своей натуре, с профессиональным ужасом всплеснула руками: «Миленькая, что ж ты делаешь?!!!». Миленькая надулась, но перестала.

––

К смотрительнице подходит мужчина и просит прокомментировать одну из картин. Она отказывается и объясняет, что это не в ее компетенции. Мужчина с разочарованием: «Э-э-э-х… Ну конечно, вам, охранникам, ничего не интересно».

Как же он далек от истины! Во-первых, мы не охранники. И точка на этом. Во-вторых, нам ОЧЕНЬ интересно. Мы не то что смотрим на картины, а внимательно их изучаем. В том числе и для того, чтобы точно знать, на какую именно обращать внимание при сработке сигнализации. А еще просто для себя. За смену в одном зале по-любому обратишь внимание на все детали и обсудишь их потом и с другими смотрителями, и с экскурсоводами, и с хранителями.

Среди нас есть заядлые театралы, коллекционеры картин, художники-любители, а еще знатоки поэзии и музыки, дизайнеры, парикмахеры. Книги читают все, но есть настоящие фанаты этого дела. Само собой, кто-то вяжет, кто-то шьет, и даже профессионально. Есть те, кто занимался установкой программного обеспечения и обслуживанием компьютерного железа. Есть бывшие следователи. И даже те, кто больше двадцати лет прослужил в армии, прошел курсы выживания и владеет всеми видами оружия. Вот так-то. А посетители проходят мимо нас и думают, что мы просто возрастные дамочки. Ну-ну.

––

Дежурю на входе. Подходят посетители:

– А где у вас выход?

– В конце выставки, в последнем зале. Там на двери написано «выход» и ладошка нарисована.

– А мы подумали, что это инсталляция такая.

––

Дала задание нейросети: предложить ироничное название музейного смотрителя. Вот некоторые полученные мною варианты:

– страж экспонатов;

– музейный цербер;

– охранник вечности;

– привратник истории;

– смотритель вековых тайн.

Само собой, в этом списке музейный цербер – вне конкуренции.

––

В зале возле черного квадрата К.С. Малевича стоит молодой человек в толстовке, на которой написано: suprem. Наверное, специально подбирал, чтобы глубже проникнуться супрематизмом.

––

Кадровая текучка у нас невелика. Одна из причин увольнения – срочно требуется круглосуточная помощь пожилым родителям. Тут невольно вспомнишь шутку: «Когда мама просит тебя сделать скриншот ее телефона, не смейся. Вспомни, что когда-то она научила тебя держать ложку!». Да уж, проходят годы – и дети меняются местами с родителями.

Другая причина – далеко добираться. Поначалу-то при устройстве на работу многим думалось, что пара часов в дороге – не так уж и страшно, а потом оказалось, что не страшно это было лет двадцать назад.

Третья причина – зарплата. Ну, это есть во всех организациях. Кому-то, как выясняется, нужно значительно больше. Стремиться к этому – законное право каждого работника. Но есть и другие варианты. Одна смотрительница, которая была прежде логистом в большой компании, поделилась: «Муж увидел объявление: требуются специалисты моего прежнего профиля. Зарплата вдвое больше. Прибежал ко мне, говорит: «Смотри, как здорово! Иди!». А я сказала: «Ну уж нет! Здесь я за многие годы стала спать спокойно. Ушла с работы – и на два дня про все забыла. А раньше всю ночь лежишь и думаешь – как тут извернуться, как там не ошибиться. Хватит!».

––

Возле иконы Ангела-хранителя мужчина спрашивает у меня:

– Интересно, это женщина или мужчина?

– Это ангел.

– А он женщина или мужчина?

– Ангелы по природе своей духи.

– А этот дух женщина или мужчина?

– Духовные существа бесполые.

– А все-таки больше похож на женщину.

––

Если возникают какие-то вопросы к детям, обращаемся только к их родителям. Подходишь, спрашиваешь: «Это ваш ребенок?». Часто в ответ посетители вскидываются в заведомой обороне: «Мой! А что?!». Тут нужно как можно мягче объяснить, что не так, и вообще по пустякам никого не дергать. Когда просьба смотрителя явно обоснованна, родители почти всегда тут же смягчаются.

––

Порой в течение смены случаются занятные мини-диалоги с посетителями.

– Я могу сфотографировать картину, если она мне понравится?

– И даже если не понравится.

Или:

– Где у вас стрелочки, которые показывают, куда идти?

– Я вместо стрелочек.

Или:

– А можно ручками трогать?

– Нет, трогать можно только глазками.

––

Люблю свою работу, но в выходные в рабочий чат не захожу. Такое у меня правило. Трудоголизм – такое же отклонение от нормы, как все другие «измы» и «мании». Я в своей жизни уже проходила период, когда в любое время суток летела, бежала, спасала и участвовала. Поэтому теперь – НЕТЬ! Если и вправду случится что-то важное, мне напишут в личку, позвонят, передадут. А все, что меньше катастрофы, подождет до следующего рабочего дня. К тому же осень-то, осень какая! Все усыпано листьями безупречно золотой масти. Желтое безумие на газонах, на асфальте, в лужах, на капотах машин. Даже в собственной сумочке дома обнаружен крохотный кленовый пришелец, который мною прощен за внезапное вторжение и пристроен возле ноутбука. Помилуйте, ну какой рабочий чат?

––

В зал зашла женщина в красном платье. За руку ведет девочку лет пяти. Тоже в красном платье. Подошли ко мне, женщина спрашивает: «А у вас есть картина Петрова-Водкина «Купание красного коня?». Вот чего нет, того нет. Есть только «Танец с красным одеялом» Тышлера.

––

От клининга поступило предложение сделать песочницу в середине зала. Сказали одной из смотрительниц – она как-то скуксилась слегка и отошла в сторону. «Да не переживай, не из нас песок сыпется! С посетителей!».

––

– А у вас черный квадрат подлинный?

– Конечно.

– Но это же третий?

– Ну да. Малевич нарисовал их всего четыре. Два хранятся в Третьяковке, один в Русском музее и один – в Эрмитаже.

– Ух ты…

– А еще один есть в нашем кафе. Там делают пирожные «Малевич». Белая рамка, черный квадрат по центру.

– Обязательно попробую!

– Да-да, и учтите: прежде, чем выпекать новую партию, кондитеры приходят к нам в зал и срисовывают сюжет с оригинала.

– Вот это да!..

––

Еще немного про зал с иконами. Порой слышу нетривиальные реплики.

Про Георгия Победоносца: «Змий миленький такой!».

После прочтения аннотации к иконе Николая Чудотворца о том, что он был на время лишен сана за пощечину еретику: «Накосячил, значит?!».

У иконы одна женщина фотографирует другую и говорит: «Отойди немножко. Ты Матерь Божью заслоняешь».

––

Посетитель спрашивает: «А почему на табличке написано, что это портрет Репина? Это же бюст. Нас так учили в советское время». Собираюсь рассказать про то, в чем тут суть, но потом думаю, что это не моя компетенция. Все же очень кратко, в несколько слов, объясняю. И понимаю вдруг, что на сегодня лимит серьезности исчерпан. Мои юмористические черти сорвались с привязи и рвутся на волю. Я, подустав за смену, уже не могу им сопротивляться, поэтому добавляю: «А может, посчитали, что «бюст Репина» будет звучать несколько двусмысленно?». Смотрю на посетителя – примет ли подачу? Он мне в тон с иронией: «А наверное. В наш-то время…».

Расходимся страшно довольные друг другом.

––

Конечно, не в силах музея получать подробные статистические данные о посетителях. Иногда проводятся опросы, которые показывают, что половина наших гостей – местные жители, половина – приезжие (туристы прежде всего). А интересно было бы знать и распределение по полу, семейному положению, сфере деятельности. Ну хотя бы по возрасту. Вот недавно приходила очень пожилая женщина. Маленькая, худенькая, элегантно одетая. Мы стали задаваться вопросом: сколько ей лет? Восемьдесят? Наверное, больше… Спросить? Как-то неудобно…

Одна из смотрительниц все же выспросила, но очень деликатно. Завела разговор про природу, про погоду, про «нравится ли вам». А потом: «Вот и мне нравится, и даже современное искусство, хотя мне уже шестьдесят… А вам сколько лет?..». В общем, как сказал великий поэт, «ум у бабы догадлив, на всякие хитрости повадлив». Выяснилось, что женщине девяносто два года, работала всю жизнь преподавателем психологии. И сейчас активна вполне, хотя уже и ходит по выставке с дочерью под ручку. Так что, по моим личным наблюдениям, к нам приходят посетители от двух недель до девяноста двух лет, как минимум.

––

Осень, золотые листья, пронзительно-синее прохладное небо и… грязь. А в перспективе – грязь со снегом. Мы в музее уже начали ощущать это все более явно. В очередной раз наш незаменимый клининг пробегается по залам в середине дня. Напарница:

– Нужны бахилы.

– Да ну… Кто же по музею ходит в бахилах? В Эрмитаже их не выдают, в Третьяковке тоже.

– А раньше выдавали почти везде. Мы с мужем в советские годы в Москве пришли в один крупный музей. Я молодая была, хотелось звездануть. Надела замшевые сапожки на шпильке, еще и с вышивкой. Ну, думаю, сейчас все просто упадут. Я буду «главный экспонат»! И вот выдают нам тканевые мешки, которые завязываются у колена. Эх… Но куда деваться? Так и не выгуляла я свои сапоги.

––

У нас в правилах записано, что нельзя заходить за линию. А заползать можно?! Пришла молодая мама с ребенком, который не хотел сидеть на руках, а ходить еще не умел, но все равно рвался на пол. Только отпустила – ринулся на четвереньках на первой космической скорости, перебирая ногами и руками, через все кордоны. Она его поймала, вернула назад, а потом опустила необдуманно – и все заново!!!

––

Возле скульптурного портрета из белого мрамора останавливаются мать и дочь. Дочери лет 15, матери около 35. Мать спрашивает:

– Наверное, все ему нос трут?

– Э-э-э?.. Нет.

– А можно, мы потрем?

– Нет-нет…

– А почему? Вон рядом с нашим домом скульптура на улице. Все трут.

– Видите ли… Там можно. А эта скульптура – национальное достояние. Ее не трут.

– Жаль. Очень хотелось бы потереть.

Ну и кто из них ребенок?!

––

Каждое второе воскресенье месяца у нас «день старого да малого». Все категории льготников могут посетить выставку бесплатно. Больше всего приходит детей и пенсионеров. Дети (к их числу отношу и студентов) в основном приходят группками, активно фотографируются, записывают видео. Мальчики важничают перед девочками. Все много шутят. Пенсионеры – это обычно две-три пожилых подруги. Фотографируются редко, обсуждают картины, а также внуков, цены, пенсии, погоду и суставы.

––

Пожилой мужчина:

– А ваши иконы – это копии или подлинники?

– Подлинники.

Нюхает крайнюю:

– Странно. Почему-то ничем не пахнет.

– А чем же она должна пахнуть?

– Древностью, конечно!

––

Нужно сказать несколько слов про музейное озорство. Женщина гладит скульптуру, хотя и видит наклейку – перечеркнутую ладошку. «Ну и зачем?» – вздыхает рядом с ней смотритель. Женщина: «Очень хотелось!». Мужчина трогает картину одним пальчиком. Думает, никто не заметит. Смотритель тут как тут. «Пожалуйста…». Посетитель смотрит в ответ хитро: «Извините-извините». Понятно: хочется нашкодить, как в детстве. Говорит, глядя на смотрителя весело: «Я знаю-знаю!». И опять быстренько дотрагивается. «Один разочек!».

––

Ох уж этот сидящий мальчик! Пора начать писать о нем роман-эпопею с одноименным названием. Сегодня мимо проходил сотрудник службы безопасности и нечаянно ударился рукой о его ногу. Остановился и говорит возмущенно: «Ты чего пинаешься?!». Мальчик не ответил, по-прежнему молча пупырясь.

––

Сейчас прочитала в интернет-откликах на наш музей: «Такой надменный персонал, впечатление, что охраняют гробницу фараона». Кака-така надменность?.. Не очень приятный отзыв, ну да ничего не поделаешь. Но сформулировано классно. Теперь, просыпаясь под звук будильника, думаю: «Хорош спать, пора к фараону!». Одна смотрительница в ответ на этот отклик сказала: «Ну и что? Чем наши экспонаты хуже гробницы?». Ну-у-у… Да.

––

Согласно нашим правилам дети до четырнадцати лет должны ходить по выставке с родителями. Мальчик лет семи постоянно отрывается от мамы, убегает в другой зал. Мама знает о наших правилах, пытается его вернуть, а он – прочь от нее, вырывается, да еще и говорит: «Да ну тебя! Не хочу с тобой ходить!!!». Тут наша смотрительница наклоняется к нему и говорит ласково-ласково, глядя в глазки: «А хочешь, я заберу тебя к себе?..». Мальчик в ответ – хвать маму за руку! Дальше всю выставку так и ходил. А мама была так довольна, так благодарно смотрела на нашу сотрудницу, которая давно уже не только опытная мама, но и бабушка со стажем!

––

За четыре месяца нашу выставку посетило 180 тысяч человек. Это в среднем 1500 в день. Одна смотрительница говорит другой:

– Представляешь, каждая из нас посмотрела на 1500 человек за день…

– Да ладно мы посмотрели. 1500 человек в каждую смену посмотрели на нас!

…Ну да, ну да. О некоторых вещах лучше не задумываться.

––

Мальчик. Лет десять. Подходит к картине А.И. Куинджи, пытаясь сделать фото смартфоном. И шепотом говорит: «Нельзя…». Я стою рядом: «Можно, фотографируй, это не запрещено». Мальчик, вздыхая восторженно и огорченно: «Нельзя… Невозможно передать на фотографии…».

––

Долог путь от иконописи пятнадцатого века до авангарда века двадцатого… «Чудо Георгия о змие» – знаковая икона. Посетители, как я уже рассказывала, называют животину, которую топчет Георгий, змием, змеей или драконом. А разглядывая картину направления авангард с тем же сюжетом, именуют это существо Крокодилом Геной. И вправду похож. Улыбается, на носу что-то очень похожее на очки… Картина-кавер создана в 1915-м. Видимо, не зря через два года свершилась Великая Октябрьская. Что-то реально странное носилось в воздухе.

––

Группу подростков привела учительница. Одна девушка лет четырнадцати, окруженная подругами, нарочито заступает за линию, даже притопывает слегка. Думает, что никто не увидит. Смотрит на подруг свысока. А тут я. Подхожу, вытягиваю губы в хоботок, хмурю брови, тихонько гнусавя: «Ну и зачем же ты, дорогая, это сделала? Чтобы к тебе злая тетенька подошла?». Девчушка в легкой оторопи. Похоже, долго теперь не будет шалить.

––

Начались осенние каникулы. К нам массово пошли школьники и студенты. По мне так посетители семнадцати-двадцати лет – самые лучшие. Очень дисциплинированные. У них уже нет подросткового выпендрежа, нет гиперактивности дошколят, нет раздражительности и гонора некоторых людей постарше. Они хотят выглядеть умными, воспитанными, полноценными членами общества (а многие ими и являются). Никогда не спорят с требованиями смотрителя. Взрослый мир им еще безумно интересен, и они полны надежд управиться с ним лучше, чем это получилось у старших. Как-то все очень знакомо…

––

В зал вошла молодая пара с пацанчиком не более года от роду. Возили его в коляске. Пока он был в предыдущих залах, молчал или тянул тихонько свое, невнятно-младенческое. Но вот они вошли в авангард, и малыш стал громко вещать из коляски: «Да!». А когда подошли к Малевичу (черный квадрат), начал почти выкрикивать: «Да! Да!! Да!!!». У всех глаза на лоб полезли, кто-то начал хихикать. Родители, видя общую реакцию, тоже развеселились. Что интересно – когда они перешли из супрематизма в соцреализм, ребеночек снова начал что-то обычное трулялякать.

––

Дети не всегда скучают у нас на выставке. Есть и те, кому это очень даже интересно, причем неожиданно для всех. Вот прошли мама с мальчиком лет одиннадцати. Он то у одной картины залипнет, то у другой. Мама говорит: «Ну вот. А ты идти не хотел».

И вспомнилось вот что. У моего сына музыкальная студия. Обучает игре на гитаре всех желающих – от пяти лет и хоть до девяноста. Недавно ему позвонил незнакомый мужчина и сказал сумрачным голосом:

– У меня проблема…

– Слушаю вас.

– У меня дочь.

– Так…

– Ей восемь лет.

– Понятно.

– Она хочет научиться играть на электрогитаре! И выступать в рок-группе!!!

– Ну, это как раз не проблема! Это нормальное и даже очень хорошее желание. Приходите!

Вообще родители (знаю по себе) не всегда могут четко определить, где настоящие трудности с детьми, и порой выдумывают несуществующие, заранее напрасно пугаясь. Будет ли интересно ребенку? Поймет ли он? Его ли это вообще? Практика показывает, что единственный способ получить ответ – попробовать, а там видно будет. Поэтому приходите с детьми и на выставки тоже. А вдруг?

––

Две подруги-пенсионерки подошли к картине направления «космизм», и одна начала вслух читать аннотацию:

– Пространство картины густо заполняют экспрессивные разноцветные мозги… Э-э-э… Чего-чего?..

Снова перечитывает вслух:

– Разноцветные мозги… Не поняла…

Вторая подруга наклоняется над табличкой, читает.

– Не мозги, а мазки!!!