Вальс душ

Немного помявшись, Эжени отвечает:

– Я же говорю, это был сон… Исключительно четкие, подробные грезы наяву. Потрясающе подробные!

Преподаватель вскакивает и принимается расхаживать по своему узкому кабинету.

– Немыслимо! Невозможно, чтобы во сне, каким бы реальным он ни казался, появилось столько подробностей о местности и о такой отдаленной эпохе, о которой ровным счетом ничего не известно! Сто двадцать тысяч лет назад! Окаменелости – вот и все, что дошло до нас оттуда!

Эжени чувствует, что больше не владеет ситуацией, и хочет сбежать, чтобы избежать дальнейших объяснений. Она сует свой блокнот в рюкзак, но Рафаэль ловит ее за руку.

– Нет, постойте!

Она вырывается и бегом покидает кабинет Герца.

17.

Николя ждет ее в кафе «Робеспьер» один, занят игровым автоматом, стоящим в углу. Она спешит к нему.

– Поговорила с Герцем? – спрашивает он.

– По-моему, ты ему нагрубил, – говорит она вместо ответа.

Николя целует ее и безразлично фыркает.

– Наоборот, я высказал то, что думали все. Мы не компьютерщики, мы историки и политики.

Игровой автомат пышно оформлен, на нем надпись «ИГРА ВСЕЙ ЖИЗНИ».

– Сыграем? – предлагает ей Николя.

– С удовольствием.

Он забрасывает в аппарат монету, раздается веселая мелодия.

– Валяй. Ты начинаешь, Эжени.

Она толкает рукоятку, на наклонное поле выкатывается серебристый шарик. Она азартно тыкает в красные кнопки, приводя в действие два рычага, бьющие по шарику, чтобы он поражал светящиеся разноцветные мишени. Поле разделено на две части, «Ад» и «Рай». Эжени промахивается шариком по пластмассовому чертику, тот мерзко скрежещет, чтобы ее взбесить, ей удается поразить мишени в «Раю», отчего включается хор металлических ангелочков.

Шарик Эжени отскакивает от светящихся грибов на бортике, катится по инерции вверх, толкает вращающиеся дверцы, скачет по лузам, добирается до створок, за которыми сияет «Рай».

Но Эжени промахивается по шарику, он проваливается в дыру посередине, откуда его уже не извлечь. Появляется надпись, лицо черта загорается, он гадко хохочет.

«ИГРА ОКОНЧЕНА».

Появляется вторая надпись, ее сопровождает веселенькая музыка.

«ТОТ ЖЕ ИГРОК. НОВАЯ ПОПЫТКА».

Эжени запускает новый шарик, но он сразу застревает, не может катиться ни туда, ни сюда. Николя от души пинает автомат, отчего шарик, покачнувшись не туда, все же катится в нужную сторону.

– Когда дела плохи, можно прибегнуть к насилию, хуже не будет. Можно и смухлевать, – он подмигивает.

Она выигрывает еще несколько очков, но потом ее шарик все равно проваливается в центральную дыру.

«ИГРА ОКОНЧЕНА. ТОТ ЖЕ ИГРОК, НОВАЯ ПОПЫТКА».

В пусковое устройство закатывается третий, последний шарик. Эжени собирается с духом, сжимает челюсти. Щелчок пружины, шарик летит в верхнюю часть поля, но там застревает. Она пинает автомат ногой, но в этот раз шарик попадает прямиком в черную дыру посередине.

«ИГРА ОКОНЧЕНА. КОНЕЦ ИГРЫ».

– Удача капризна, – комментирует Николя и смотрит на часы. – Ну вот, пора начинать собрание.

В заднем помещении, под портретом Сталина в мундире, их ждет группа студентов.

Николя закуривает сигару и обращается к Луи:

– Готов записывать?

И сразу начинает:

– Не будем забывать, что мы – последние борцы, последние защитники бедных, угнетенных, неугодных капиталистическому буржуазному обществу. Мы, члены ячейки Сорбонны, отстаиваем дело эксплуатируемых рабочих, женщин, которым недоплачивают, отвергаемых обществом эмигрантов. Последний пункт важен, мы должны усиленно вербовать сторонников в пригородах. Они – новые современные рабы. Те, кто развозит заказы на велосипедах и на мотороллерах, водители такси, санитары из больниц и домов престарелых, охранники и ремонтники, все, кто болтается на подхвате, кто прозябает на нищенскую подачку. Короче, те, кто вкалывает неофициально, порой без документов, жертвы повседневного расизма, без которых стране не прожить. Они те, кто причисляется обществом к людям второго сорта и от всего отмахивается, хотя имеет право голоса. Мы должны внушить им, что мы – их единственные защитники и что помочь нам прийти к власти – их единственная надежда стать полноценными гражданами. Их видимо-невидимо! Развитие политической истории этой страны дует им в паруса. Они – наше будущее.

Все согласны с оратором.

– Ты хорошо записал все, что я говорил, Луи?

– В мельчайших подробностях, Нико.

Николя выдыхает густое облако сигарного дыма. Лола кашляет. Воняет табаком. Чтобы защититься от вони – а может, из солидарности, – некоторые закуривают сигареты.

– Идем дальше. Я получил директивы от нашей депутатки в Национальном собрании Виолэн Гароди.

Он достает письмо и громко зачитывает:

– «Скоро мы получим официальную поддержку от Гиены. Присутствие в наших рядах этого талантливейшего и очень популярного исполнителя расширит нашу молодежную аудиторию, особенно в пригородах. Он станет нашим официальным талисманом».

Все хлопают и проявляют энтузиазм по случаю присоединения к их делу такой знаменитости.

– Обожаю его песенки! – кричит Морган и декламирует строчки из хита рэпера «Убейте их всех».

– Я тоже, – подает голос Луи.

Николя с улыбкой продолжает:

– «Рассчитываю, что вы, дорогие члены Неосталинистской партии, подействуете на колеблющихся, неопределившихся, тех, кто готов нас предать. Избавьтесь от тех, кто проявляет социал-демократические тенденции. До чего мерзкое слово! Мы ни в коем случае не должны обуржуазиться, подобно прежним левым партиям и особенно социалистам, отказавшимся от всякой борьбы. Революция делается не в гостиных и не теми, кто дискутирует за чашкой чая…»

Николя опять улыбается, довольный эффектом, производимым словами депутатки НСП.

– Лола, сходишь за пивом?

Он сует девушке деньги, та идет в бар и за несколько раз приносит большое количество полных кружек. Все чокаются, и Николя продолжает зачитывать обращение Виолэн Гароди:

– «У партии одна линия, не терпящая компромиссов. Лавирующие сейчас предадут нас, когда мы перейдем к действиям, тем более когда мы будем у власти».

Он кладет листок на стол и достает второе письмо.

– Виолэн Гароди передала мне список тех, кого она считает отклоняющимися от линии партии. Сейчас мы проголосуем поднятием рук за или против их исключения. Все эти люди, естественно, не знают, что попали в партийный прицел.

– Может, исключить их без голосования? – предлагает Морган.

– Виолэн хочет соблюдать формальности. Пойдем по алфавиту. В списке восемь человек.

– Мы их всех знаем? – спрашивает Лола.

– Да, и ни одного здесь сегодня нет. Сами видите, какие это преданные активисты… Перечисли фамилии, Луи, а потом мы проголосуем.

– Ну что, коммуняки, революцию готовим? – раздается чей-то глумливый голос.

Эжени оборачивается. Двери зала заблокировала дюжина молодцов в черной военной форме. Они в капюшонах, в касках, с дубинками, на щитах черные квадратные кресты.

Эжени узнает по росту и по могучему телосложению того, кто кричал.

Ян Мюллер, главарь фашистов с юридического факультета Париж-Ассас.

Неосталинистская партия уже имела неприятности с этим типом и с его подручными из ННП, партии неонацистов.

Николя вскакивает, хватает свою табуретку и вращает ее над головой, как укротитель, заставляющий пятиться львов. Остальные берут с него пример. Некоторые хватают бутылки и отбивают им о край стола горлышки, превращая их в режущее оружие.

Эжени находит в углу швабру и машет ею, чтобы держать фашистов на расстоянии.

Из главного зала доносится шум: посетители и официанты уносят ноги, поняв, что сейчас будет потасовка. Драка не заставляет себя ждать. У напавших дубинки и щиты, они эффективнее тех, кто отбивается чем придется. Главари, Николя Ортега и Ян Мюллер, сцепились друг с другом.

Эжени в ярости. Она колотит рукояткой швабры недругов в черном по коленям, по бокам, по каскам. Рядом двое в капюшонах повалили на пол Лолу и рвут на ней блузку, грозя исполосовать бритвой. Лола голосит, а тот, что с бритвой, что-то вырезает у нее на плече. Эжени, потрясенная этой сценой, не видит, как к ней приближаются со спины целых трое «черных». Ее тоже валят на пол, ей тоже грозит такая участь.

Но к ней на помощь приходит Николя: он только что оглушил Яна Мюллера, а теперь отбивает у насильников Эжени.

Они сопротивляются вдвоем. Схватка продолжается, Эжени еще решительнее сыплет ударами. Звучит пронзительный свисток.

– Легавые! – визжит Лола.

В кафе «Робеспьер» прибыл отряд полиции в темно-синей форме, тоже с дубинками и щитами. Эжени не успевает опомниться: сильные руки хватают ее, разоружают, связывают. Она отбивается, но полицейский надевает на нее наручники, волочет на улицу и бесцеремонно запихивает в фургон.

Вскоре у нее появляются попутчики, Николя и Ян Мюллер, потом еще и еще. До отказа набитый фургон с включенной мигалкой мчится в комиссариат Пятого округа.

18.

– Выпустите меня! Вы уже больше четырех часов нас здесь маринуете! По какому праву? Жертвы – мы! На нас напали! – рвет глотку Николя в камере предварительного заключения, просовывая кулак между прутьями решетки.

Приходит полицейский:

– Успокойтесь, месье. Не усугубляйте свое положение.

– Хватит орать, – советует из соседней камеры Эжени.

– Это какая-то дикость! С нами обращаются как с преступниками! Что мы здесь делаем? Чего ждем?

– Сколько ни нервничай, толку не будет, – отзывается Эжени.

Николя тяжело вздыхает, описывает по камере круг, как зверь в клетке, и наконец садится:

– Ненавижу ждать.

Вскоре подает голос Эжени:

– Мне нужно в туалет!

Ее камеру отпирает сотрудница полиции, она конвоирует задержанную в заждавшийся ремонта санузел, сплошь исписанный граффити. Эжени садится по-турецки поверх крышки унитаза и старается абстрагироваться от мерзкой обстановки, делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Посмотрим, получится ли у меня в менее благоприятных условиях, чем дома у папы или у меня.

Совсем недалеко от нее, в стенах того же комиссариата полиции, орут и бранят полицию пьяницы. Чтобы их не слышать, Эжени скатывает шарики из туалетной бумаги и затыкает себе уши. Остается только закрыть глаза.

Эжени размеренно дышит. Она представляет, как медленно спускается по знакомой лестнице, как открывает дверь своего подсознания. В конце длинного коридора она сворачивает, доходит до двери -1, поворачивает дверную ручку.

Туман за порогом постепенно рассеивается, и она опять вселяется в тело Пус, как будто надевает удобную одежду.

Снова она все видит глазами девушки с янтарной подвеской на груди, слышит ее ушами, чувствует всем ее телом, которое все лучше осваивает.

19.

Настает долгожданный момент.

Левый Большой, или Пус, и Правый Указательный сейчас соединятся на виду у обоих собравшихся племен.

По этому случаю разведен большой костер.

Церемониал тщательно продуман колдунами обеих общин. Он ознаменует единство сотни членов племени Большеголовых и двух сотен членов племени Мелкоголовых.

Для начала колдун Правый Мизинец пускает кровь голубю, собирает ее в деревянный сосуд и наносит на щеки новобрачных по три диагональных кровавых полосы. Потом он возлагает им на головы венки из цветов.

К паре подходит Левый Мизинец и добавляет к красным полосам у них на щеках черную и белую. Он дарит им по браслету из клыков черной пантеры, той самой, что загрызла мать Пус.

Наконец, каждый колдун произносит на своем языке краткую речь, встречаемую криками одобрения.

Отныне две такие непохожие общины образуют единое племя из трехсот душ.

На протяжении всей церемонии Пус и Правый Указательный помалкивают. На ней одежда из шкур, пошитая женщинами ее племени. На нем волчья шкура, не прячущая его мускулатуру. Пус очень волнуется и не выпускает руку жениха. Под поощрительные крики всех собравшихся он прижимает ее к себе и целует.

Два колдуна отходят от толпы. Колдун Большая Голова учит колдуна Маленькая Голова высекать искры ударами кремня по кремню над кучкой сухих листьев и поджигать хворост.

Арфист Левый Безымянный и ударник Правый Безымянный ведут беседу. Музыканты понимают друг друга, хотя говорят на разных языках. Изобретатель Левый Указательный беседует с Правым Указательным: учит его правильно пользоваться рогаткой. Они тренируются, стреляя по деревьям, и Мелкоголовый на глазах совершенствует меткость.

Пус общается со свекровью: показывает, как жарить мясо на раскаленных камнях. Та ее благодарит, похоже, что ей, в отличие от сына, нравится новая еда. Ее ответный дар – косточка для носа, чтобы Пус при желании могла украсить себя так же, как ее жених.

Пус не хочет с этим тянуть, но свекровь советует ей повременить и сначала научиться это делать, иначе не избежать сильного кровотечения.

Обмен познаниями, украшениями и оружием прерывает протяжный звук: это Правый Мизинец дунул в рог, чтобы привлечь внимание собравшихся. Он изъясняется на своем языке и переводит себя жестами. Пус и все остальные стараются его понять: Большеголовые приручили внешний огонь, а Мелкоголовые – внутренний. Колдун вынимает из лежащей на земле котомки из кожи кожаную флягу, притворяется, будто бы делает из нее глоток, гладит себя по животу, изображает собаку, издает смешной звук и хохочет. Девушка с косами понимает, что если хлебнуть того напитка, то будешь хохотать, уподобившись беззаботному щенку.

Колдун Малая Голова предлагает отцу Пус первым попробовать эликсир радости. Тот, не желая прослыть трусом, соглашается и делает глоток из горлышка. Хлебнув, строит удивленную гримасу, улыбается – и принимается радостно смеяться.

Колдун Правый Мизинец доволен эффектом.

Следующими право попробовать чудодейственный напиток получают молодые. Пус сначала смачивает губы, потом делает глоток. Жидкость действует мгновенно: обжигает горло, ударяет в голову, вызывает приступ смеха. Правый Указательный делает то же самое и хохочет пуще нее.

Отведать чудесный напиток спешат все остальные. Правый Безымянный стучит двумя палочками по пеньку. Его племя окружает костер и танцует, остальные тоже принимаются танцевать. Левый Безымянный берет свою арфу и подыгрывает барабанщику.

Пус очень нравится эта импровизированная пляска. Правый Указательный приближается к ней, обвивает ее руками, двигается в ритме танца. Сопротивляться невозможно: сначала Пус смущается, но, глотнув из фляги еще, заходится смехом и пускается в пляс, получая все больше удовольствия и все меньше стесняясь.

Правый Указательный подбадривает ее, то и дело направляет. Она в восторге от новых ощущений.

Он прижимается к ней, запах его пота, раньше казавшийся ей неприятным, теперь ее притягивает. Она не исключает, что причина этого – волшебное зелье. Никогда еще ей не бывало так хорошо.

Отец, наблюдающий издали за дочерью, поощряет ее жестами. Колдун Правый Мизинец всем сует свою флягу. Ликуют все до одного. Все пьют, смеются, танцуют вокруг костра, два племени перемешиваются.

Пус оказывается рядом с Левым Указательным, тот, широко ей улыбнувшись, удаляется, пританцовывая, на пару с очаровательной Мелкоголовой. Девушка испытывает облегчение от его реакции.

В особенно нежный момент Правый Указательный берет голову Пус обеими ладонями и по-особенному ее целует: не довольствуясь соприкосновением губ, запускает свой язык глубоко ей в рот. Девушка удивлена и не сопротивляется, хотя у нее странное впечатление, что он пересчитывает кончиком языка ее зубы. Наверное, надо уважать эту традицию Мелкоголовых, говорит она себе и отвечает ему примерно тем же.

После этого он дает понять, что настроен с ней уединиться. Пус, взяв факел, манит его за собой в пещеру. Там она показывает ему надгробие своей матери и силится объяснить жестами, что это такое и зачем. Но Правый Указательный совершенно не интересуется ее объяснениями. Пус ведет его в глубь пещеры и отодвигает камень, скрывающий вход в тоннель. Они заползают туда на четвереньках и добираются до зала с подземным озером.

Пус с гордостью демонстрирует место, куда сложила свитки со своими рисунками, и называет их памятью своего народа. Но Правый Указательный и к этому не проявляет интереса. Судя по его жестам, ему не терпится заняться любовью.

Пус огорчена, но уступает и вставляет факел в отверстие в стене.

Правый Указательный набрасывается на нее и бесцеремонно валит на землю. У него повадки животного, звериный рык. Пус не сопротивляется, хотя уже не узнает чувствительного внимательного юношу, дарившего ей цветы. Тот так разошелся, что в пылу страсти срывает с нее ожерелье с прозрачным оранжевым камнем, и оно падает в озеро.

Пус в ужасе отталкивает жениха и прыгает в воду. Увы, тяжелая подвеска пошла ко дну. Пус барахтается, но она не умеет плавать, все ее старания напрасны. Она пытается нашарить свою драгоценность на дне, но безрезультатно.

Правый Указательный помогает ей выбраться из воды и показывает, что его желание не прошло. Пус покоряется, хотя расстроена его отношением: он не извиняется, не проявляет сочувствия утрате столь дорогого для нее предмета. Она старается слушаться Мелкоголового, но ею все сильнее завладевает сомнение: в каком положении она оказалась?

Немного погодя ей начинает казаться, что ей нравится происходящее, приятные ощущения вытесняют грустные мысли. Но тут Правый Указательный замирает, исторгает животный рев облегчения, падает и поворачивается на бок. Пус лежит на спине и чего-то ждет, потом наклоняется к нему. Оказывается, Правый Указательный уже уснул. Девушка тяжело вздыхает и долго лежит без движения, с открытыми глазами, с головой, полной противоречивых мыслей. Потом она встает и, оставив своего мужчину храпеть, покидает подземный зал и пещеру.

Снаружи слабо серебрится четвертушка луны. От костра осталась груда дымящихся углей. Все участники праздника спят, некоторые с улыбкой на губах.

Пус садится и смотрит на звезды. Она мечтает о своих будущих детях, которые унаследуют свойства обоих племен. Внезапно она слышит шаги и инстинктивно хватается за кинжал. Но нет, к ней приближается человек, а не зверь.

Девушка с облегчением прячет кинжал. Подходит ее свекровь, Правый Большой. Пус привстает ей навстречу, но свекровь сама выхватывает кинжал и кидается на Пус, метя своим кинжалом ей в горло. Девушка едва успевает отпрянуть. Свекровь, не образумившись, кидается на нее снова.

Женщины катаются по земле, Пус зовет на помощь.

Злость придает ее свекрови сил, ее лицо пылает ненавистью. Как ведьма, она прыгает на поверженную наземь невестку и заносит над ней кинжал. Но чья-то рука хватает ее за запястье и заставляет выронить оружие.

Пус, лежащая навзничь, узнает своего спасителя: это Левый Указательный. Юноша хватает ее свекровь за плечи и отшвыривает, чтобы она успела встать. Но тут вмешивается вождь Правый Средний: он бросается на спасителя Пус.

Вскоре участников драки становится не счесть. Но Большеголовые, пусть физически они сильнее, слишком медлительны – не иначе из-за зелья, заставлявшего их смеяться. Мелкоголовые пользуются как этим, так и своим численным превосходством, чтобы схватить свои луки и начать разить стрелами беззащитных Большеголовых.

Рукопашная Пус и ее свекрови еще не кончена. Рядом с ними падает под ударами вражеского вождя Левый Указательный. Пус в ярости прижимает руки свекрови к земле коленями.

Она заносит свой кинжал, готовясь поразить им свекровь, но в спину ей вонзается стрела.

У Пус перехватывает дыхание, но она успевает повернуть голову и увидеть того, кто в нее выстрелил: это не кто иной, как Правый Указательный, с которым она недавно занималась любовью.

Она падает навзничь, ломая при падении пронзившую ее стрелу, пытается приподняться, но на груди у нее выступает кровь. Ее глаза еще открыты. Правый Указательный поднимает и обнимает мать. Он предпочел мать жене.

Попытки девушки пошевелиться напрасны. Сознание ее не покинуло, глаза видят, уши слышат, но даже слабое движение ей не под силу. Остается лежать и дышать.

Вокруг нее кипит бой. Мелкоголовые все больше одерживают верх над Большеголовыми, мало кто из которых остается в живых. Некоторые лежат связанные.

Внезапно Пус ощущает холод, покалывание в кончиках пальцев на руках и ногах. Это ощущение сменяется онемением, распространяющимся по всему телу. Дышать и то становится труднее. Сердцебиение все больше замедляется, пока сердце совсем не останавливается.

…Стук в дверь, ходящая ходуном дверная ручка, голос:

– Все хорошо, мадам? МАДАМ! ОТКРОЙТЕ!

20.

Ручку так дергают, что, кажется, сейчас оторвут.

– Пожалуйста, ответьте! Что-то случилось?

Эжени расправляет затекшие ноги, растирает лицо, чтобы поскорее очухаться, спускает воду, отодвигает задвижку и открывает дверь.

– Все хорошо? – спрашивает сотрудница полиции.

Рыжая девушка, не отвечая ей, плещет себе в лицо холодной водой из крана тюремного туалета.

– У вас проблема?

Меня только что прикончили, и кто – собственный супруг! То еще ощущение! Сомневаюсь, что снова захочу замуж…

– Нет-нет, все в порядке.

Она пьет воду из ладоней и выходит в коридор.

– За вами пришли, – сотрудница говорит ей в спину. – Прошу сюда.

Она ведет ее в кабинет, где все стены увешаны плакатами с именами и физиономиями разыскиваемых. У стола сидит ее отец, а за столом – молодой полицейский с капитанскими лычками.

– Благодарю, что все уладили, – говорит ему Рене Толедано, подписывая одну бумагу за другой.

– Благодарите случай, – отвечает полицейский и смотрит на Эжени. – Я учился в Сорбонне, ваш отец мне преподавал.

– Все равно, спасибо, что помогли с формальностями, необходимыми для освобождения моей дочери. Благодаря этому месье, – обращается Рене к дочери, – я добился, чтобы на тебе не висел этот «мелкий инцидент».

– Спасибо, – машинально отзывается Эжени, чьи мысли еще очень далеко.

– Все хорошо, мадам? – осведомляется капитан. – Вы такая бледная…

– Все хорошо, благодарю.

– Мне доложили, что вы надолго заперлись в туалетной кабинке.

– Мелкие дамские осложнения, – врет она, не раздумывая.

Молодой полицейский встает, чтобы проводить их к выходу.

– Простите за навязчивость, – говорит ему Эжени, – нельзя ли отпустить моего друга Николя Ортегу?

– Его уже забрал отец, – отвечает капитан.

Отец и дочь покидают комиссариат полиции и через пять минут садятся в старенький «Рено Твинго», автомобиль Рене.

В машине Эжени торопливо достает свой блокнот и начинает рисовать.

– Сделай одолжение, объясни хотя бы, что происходит… – просит ее отец, заглядывая в блокнот.

Она пожимает плечами и, не переставая рисовать драку, рассказывает:

– На нас напали члены неонацистской партии с факультета права Ассас. Конкретно банда Мюллера. На них были капюшоны.

– Неонацисты из ННП? Других таких фашистов надо еще поискать! – волнуется Рене. – Ну а НСП нынче левее крайне левых… Все вы, что одни, что другие, ненавидите друг друга еще более люто, чем ваши ультралевые и ультраправые предшественники.

Эжени вскидывает голову, удивленная отцовской безапелляционностью.

– В этот раз они напали на нас. Напоминаю, мы всего лишь оборонялись.

Рене вздыхает:

– На счастье, примчалась полиция и вас разняла, иначе вы друг друга поубивали бы. Ты не ранена?

– Пару раз приложили, ничего серьезного.

У Эжени одно желание: вернуться к себе и принять душ, но в полуденном Париже сплошные пробки.

– Капитан полиции рассказал мне, что среди ваших есть раненые. Некоей Лоле исполосовали плечо бритвой. Порезы имеют форму нацистского символа.

– Они и меня хотели так пометить, но Николя меня спас.

– Николя Ортега? Главный в ячейке НСП балбес, корчащий из себя Че Гевару?

Эжени не нравится тон отца, когда он говорит о ее возлюбленном, но она решает промолчать.

– Ты с ним спишь? – не унимается он.

Она не отвечает.

Рене едва не задевает велосипедиста и спугивает его гудком.

– Я знаю, почему ты застряла в туалете, – опять заговаривает он. – Я, когда еще мог заниматься регрессиями, тоже, бывало, там скрывался, потому что только там можно уединиться так, чтобы никому не отчитываться.

Эжени рада сменить тему. Ей не хочется скрытничать.

– Благодаря новому преподавателю, использующему искусственный интеллект для изучения истории, я точно определила, где и когда происходит моя первобытная регрессия.

Отец вопросительно смотрит на нее.

– Он отсканировал мой рисунок звездного неба, прогнал его через свою программу и нашел координаты места. Потом отсканировал рисунки с окрестными холмами, ввел в программу всю информацию, которой я располагала, о растениях, животных, лицах. Программа все проанализировала и выдала результат: мы – неандертальцы, жившие в Израиле, конкретно южнее горы Кармель, в месте под названием Эль-Табун.