Любовь в погоне за искусством

– Не хочу, чтобы ты снова заболела. Поговорим в другом месте.

Я откидываюсь на спинку сидения, погружаясь в ураган своих спутанных мыслей.

Мы почти час добираемся куда-то едем. Наконец, машина останавливается у небольшого, уютного двора с маленькими домиками-вигвамами. Несмотря на позднюю осень, вся территория заведения покрыта зеленью. На деревьях и домиках белыми огоньками мигают гирлянды. От такой красоты у меня перехватывает дыхание.

– Ух ты… Что это за место?

– Новое кафе. Подумал, тебе здесь понравится.

– Начало впечатляет. – Я прижимаю руки в груди.

Официант провожает нас к одному из вигвамов. Внутри только один стол, диванчики, живые цветы в горшках и панорамное окно с видом на двор. Официант оставляет меню и уходит, прикрыв за собой стеклянную дверь.

Мы с Романом Дмитриевичем сидим друг напротив друга. Он снова молчит и, чуть наклонив голову, рассматривает меня. Становится жарко. Столик очень узкий, так что наши колени едва не соприкасаются. Мужчина будто гипнотизирует меня.

– Мы поговорим?

– Да. – Он улыбается и опять замолкает.

Я не выдерживаю так долго смотреть ему в глаза. В них пляшут озорные огоньки, от чего я ужасно смущаюсь. Непривычно видеть Романа Дмитриевича в таком настроении. Кажется, он догадывается, что смутил меня. Садится поудобнее и начинает перелистывать меню. Теперь я наблюдаю за ним. Периодически он поднимает на меня слегка насмешливый взгляд, а потом снова смотрит в меню. Будто ему доставляет удовольствие смущать меня. Я вспоминаю, как вчера он провожал меня до общаги перед нашим поцелуем. Мы весь день говорили о какой-то ерунде. Но ведь я совсем ничего о нём не знаю.

– Сколько тебе лет? – немного неуверенно уточняю. Неловко впервые говорить с преподавателем на «ты». Хотя, когда он прижимал меня к себе и целовал, я не думала о неловкости.

Роман Дмитриевич мягко смеётся и убирает меню в сторону.

– Двадцать восемь. Ты определилась?

– С чем? – Непонимающе смотрю на него.

Он переводит взгляд на меню. Вижу в окно, что к нашему домику идёт официант.

– А-а… – Я смеюсь и прикрываю лицо руками. – Кажется, да.

Конечно я ничего не выбирала, сейчас мне точно не до этого. Поэтому тыкаю пальцем на первое, что попадается на глаза. Официант хвалит мой выбор, принимает заказ у Романа Дмитриевича и уходит.

– Ты мне очень нравишься, Виолетта. Ещё с нашей первой встречи в коридоре университета, я не мог перестать о тебе думать.

Моё сердце заходится в гулком ритме. Внутри нарастает настоящая буря эмоций. Боже! Он впервые сказал об этом вслух! Я и так это видела, но как же приятно услышать подтверждение своих мыслей.

– Почему тогда был так холоден?

Роман Дмитриевич отворачивается, подпирает рукой подбородок. Мы снова молчим. Я постукиваю пальцами по столу, он разглядывает стены.

– Думал, что это неправильно? Со студенткой? – пытаюсь ответить за него.

– Можно и так сказать. Как ни крути, это со всех сторон было неправильно. Я не могу так поступать…

Он не договаривает и смотрит в окно. В его глазах отражается неподдельная мука. Лицо мужчины напряжено, рука, лежащая на столе, сжата в кулак.

Я могу понять всё. В университете бы не одобрили роман со студенткой. Наверное, и уволить могли бы. Но почему он сейчас так мучается? Всё же уже случилось. Я же не побежала никому рассказывать. По универу не поползли слухи. Хотя… нас несколько раз видели вместе. Может, у нас уже есть проблемы, поэтому он так напряжён? Может, кто-то видел наш поцелуй и доложил декану? Меня пробирает холодной дрожью от ещё одного предположения. Или ректору?!

– Кто-то про нас рассказал? У тебя проблемы?

Роман Дмитриевич вдруг поворачивается. Его лицо смягчается, а во взгляде больше нет ни ледяной преграды, ни игривой насмешливости. Он смотрит на меня нежно и трепетно, как в нашу первую встречу. Будто впервые за это время сбросил все маски и показал себя, настоящего.

– Про нас… – мягко повторяет он. – Мне нравится, как это звучит.

Я неосознанно кладу руку на стол и тянусь к нему. Роман Дмитриевич тоже протягивает руку и сжимает мои пальцы, не отрывая тёплого взгляда. Кажется, я могу начинать считать моменты, когда чувствую себя, как в эйфории. И снова это происходит рядом с ним. Получится ли у нас? Я бы этого очень хотела. Я понимаю, что такому мужчине можно отдать всю себя без остатка, и всю жизнь быть счастливой, любимой, желанной. Оставаться под защитой, не опасаясь доверить ему даже собственную жизнь.

Я больше не в силах сдерживать чувства. Подхожу к Роману Дмитриевичу… Просто к Роме… и притягиваю его за пиджак. Он легко подаётся навстречу и усаживает меня к себе на колени. Зарывается рукой в мои волосы и целует в губы.

Воздух вокруг становится горячим. Я расстёгиваю на воротнике верхнюю пуговицу, чтобы хоть немного вдохнуть кислорода. Ослабляю галстук на его шее, слегка покусываю мужчину за нижнюю губу, не разрывая поцелуя. Он улыбается мне в губы. Потом целует всё моё лицо, оставляя каждую клеточку кожи пылать от желания. Три месяца одних только взглядов и, наконец, долгожданная возможность отдаться тем чувствам, что копились внутри всё это время.

Я понимаю, что сдерживаться, чтобы не перейти черту и не утонуть в этой сладкой неге всё сложнее. Именно в этот момент Роман отстраняется. Я сажусь на своё место. Мы поправляем на себе одежду и оба пытаемся унять возбуждённое дыхание. К нашему домику приближается официант с заказом.

Часть 13

Я замечаю, как умело официант балансирует с какой-то внушительной конструкцией на подносе. Он ставит перед Ромой тарелку, кажется, с лазаньей, а передо мной какую-то высокую, многоуровневую конструкцию с расплавленным шоколадом, который стекает с верхнего уровня на нижний и подогревается свечами у основания. Вокруг него ярким узором на тарелке уложены фрукты.

– Прошу. Лазанья и шоколадный фондю.

Руки парня едва заметно подрагивают, но он быстро прячет их за спиной. Осматриваю своё блюдо. Да уж. Выбрала наугад. Не представляю, сколько это стоит. Не хотелось бы, чтобы Рома подумал, что не успели мы сойтись, а я уже решила гулять за его счёт по полной.

– Приятного аппетита, – официант слегка наклоняет голову и уходит.

За громоздкой конструкцией фондю я практически не вижу своего спутника. Но Кольский быстро решает эту ситуацию, пододвинув свой стул ближе ко мне. Мы едим и снова разговариваем ни о чём. Будто это наш обычный поход в кафе. Мне хорошо и легко с Ромой. Хочется узнавать его лучше. У меня столько вопросов. Но, чтобы не рушить гармонию момента, понимаю, что любопытство стоит придержать. Личные вопросы – дело деликатное, задавать их нужно порционно и ненавязчиво. А сейчас я чувствую: время совсем для другого.

Я помню, что скоро у меня рабочая смена в баре. А ещё я обещала Ире разузнать, что не так с Витей. Поэтому, как ни грустно, через час говорю Роме, что мне нужно бежать. Он настойчиво просит меня не лишать его возможности сделать мне приятное и платит за меня сам.

Я пока ещё не знаю, как на это реагировать. Он будто пытается окутать меня заботой. Я ведь хочу этого? С Кириллом у нас всё было иначе. Если куда-то и ходили, то обычно платил тот, у кого были деньги. А поскольку мы оба были безработными, деньги водились далеко не всегда.

Но сейчас я взрослый, самостоятельный человек. Живу в новом городе, нашла работу. Всё так стремительно изменилось, что я даже не заметила, как это произошло. И пока ещё я до конца не понимаю, чего жду от отношений с мужчиной: заботы или возможности быть на равных?

Обратно мы уезжаем на такси. Оно останавливается у общежития. Я целую Рому на прощание и выхожу из машины. Когда он уезжает, становится чуточку тоскливо, будто часть цветов, что благоухали внутри меня, теперь сомкнули свои лепестки без солнышка. Они всё ещё со мной, всё так же хранят в душе весну, только наступила ночь в ожидании новой встречи с его светом. Как бы мне хотелось не расставаться с Ромой ни на минуту, но я не могу отодвинуть свою прежнюю жизнь на второй план. По крайней мере, не так сразу.

Я успеваю буквально на пару минут забежать в комнату, чтобы оставить тетради и переодеться и тут же улетаю на работу, успев практически впритык – за минуту до начала смены.

В семь часов за большим столом собираются мои друзья. Они заказывают напитки и закуски. Пьют, едят и громко смеются. А я жду окончания рабочего дня. Гостей, как всегда, много, поднос переполняется тяжёлыми кружками и так и норовит перекосить меня на левый бок. Официантки должны носить его на одной руке, так что я не всегда могу держать идеальную осанку, перемещаясь по залу. Я с уважением вспоминаю сегодняшнего парнишку, которому так стойко удавалось балансировать с громоздкой конструкцией моего фондю в руках. Мне бы его сноровку.

Пока хожу между столиками, не забываю поглядывать на друзей. Витя с Ирой сидят в разных концах стола. Она будто специально на него не смотрит, видимо, выказывая таким образом обиду за его поведение. А я замечаю, что друг как-то иначе стал поглядывать на Иру. С большей живостью во взгляде, что ли.

Часть 14

В восемь приходит моя сменщица, и я с облегчением выдыхаю. Закончив работу, присоединяюсь к друзьям за столом. Все уже порядком набрались, а мой разум чист, что очень мне на руку. В какой-то момент в заведении включается музыка, и я тяну Витька на танцпол. Мы выходим в свободную часть зала, где посетители ритмично двигаются под зажигательную мелодию. Ира не отрывает от нас внимательного взгляда, но уже через минуту свет приглушают ещё сильнее, и мы смешиваемся с толпой.

– Ты совсем пропал. Не выходишь на связь в последнее время, – завожу разговор с Витей, стараясь перекричать музыку.

– Да… Есть такое. Учёба, дела, замотался.

– Долгов навалилось?

– Да, вроде того. И отцу помогал. У нас ремонт дома.

– Понятно.

Вижу, что Витёк не поддаётся. Надо как-то по-другому подступиться.

– Ну, ты почаще объявляйся. Я-то ладно, а вон Ирка злобу затаит, вы же с ней больше общаетесь.

– А она что-то говорила? – Витя останавливается и серьёзно на меня смотрит.

– Да нет. Просто, тоже заметила, что ты пропал.

Друг начинает хмурить брови и смотреть куда-то в пустоту. Я не наседаю. Молча жду. Только почему-то чувствую себя как-то неуютно. Будто ледяной холодок по спине проходит. Оглядываюсь по сторонам и в подтверждение своим ощущениям замечаю за дальним столиком мужчину. Высокий, широкоплечий, он сидит в чёрном костюме, контрастируя на фоне остальных посетителей. Он слишком далеко, чтобы разглядеть, но нутром чую: мужик смотрит на меня. Волоски на моих руках встают дыбом. Я покрываюсь мурашками и обнимаю себя. Что за фигня? Отворачиваюсь и ищу поддержки в знакомом лице друга.

– Пойдём на улицу? Воздухом подышим, – наконец, заговаривает Витя.

Хватаюсь за его предложение, как за спасательный круг. И по-дружески беру парня под руку.

– Идём.

Оглядываюсь на странного типа, но дальний столик уже пуст. Дела… Выходим на улицу. Витя чиркает зажигалкой.

– Ира что-то тебе говорила? – начинает он.

– Не-ет… А должна?

Друг недовольно дёргает щекой.

– Скажи, что я совсем замотался. Скоро позвоню ей.

Я скептически поднимаю бровь.

– Что за бредни, Вить? Скажи сам. Её что, здесь нет?

На его лице начинают играть желваки. Он переминается с ноги на ногу.

– Не могу я сам! Правда нужно бежать.

– Ладно, – неуверенно протягиваю и похлопываю друга по плечу.

Витя выпускает несколько клубов дыма, бросает мусор в урну и уходит. Я возвращаюсь в бар одна. Рассказываю Ире в двух словах о том, что мне удалось узнать. Она благодарит меня за помощь и погружается в свои мысли до конца вечера. Ещё час мы с друзьями отдыхаем. В какой-то момент, голос подаёт Катя.

– Иришка, а ты чего такая грустная?

– Я в норме. – Натянуто улыбается Ира.

– А по тебе не скажешь.

Я чувствую, как внутри начинает клокотать злоба. Почему Катя навязывается, пытаясь поковыряться у человека в душе?

– Катя!

– Да?

– Даже не думай.

– Что?!

– Не лезь к ней.

Катя возмущённо бьёт по столу ладошкой.

– А ты сидишь, молчишь. Подруге, вон, плохо, а тебе плевать!

– Кать, ты когда выпьешь, с тобой разговаривать вообще невозможно.

– Да пошла ты!

Катя демонстративно отворачивается, показывая, что не собирается продолжать разговор.

– Чего вы, девчонки? – встревает Ира. – Всё отлично. – Она смотрит на часы. – Сколько времени? Нам в общагу не пора?

Когда до комендантского часа остаётся совсем немного, закругляемся и расходимся по домам. По дороге мы с Катей не разговариваем. Поднявшись в свою комнату, я стягиваю с себя одежду и падаю на кровать без сил.

Часть 15

Конец ноября. Зима ещё не вступила в свои права, а снега уже навалило с лихвой. Открываю форточку, и комнату моментально наполняет запах морозной свежести. Я кутаюсь в тёплый халат и думаю о Роме. На лице начинает играть довольная улыбка. Мы с Ромой вместе уже три недели. Видимся каждый день: либо на занятиях, либо после пар. Обычно мы гуляем в парке, сидим в кафе или идём в кино. Каждый вечер созваниваемся и говорим перед сном не меньше часа. Я больше не могу представить свою жизнь без этого человека. Конечно, такую связь невозможно скрыть от соседки по комнате. К тому же Ира – моя подруга. Поэтому она единственная, кто в курсе о моём романе с преподавателем. Когда я только решилась рассказать, подруга была в шоке. Но сейчас уже спокойно реагирует на наши с Ромой часовые разговоры и больше не подтрунивает… Если только совсем чуть-чуть.

Я взяла с Иришки слово, что дальше неё эта новость не пойдёт. Мы с Ромой не договаривались, но без слов поняли, что никому из нас не нужно внимание и шумиха вокруг. Поэтому теперь стараемся гулять подальше от университета и общежития. На парах ведём себя как ни в чём не бывало. Иногда он даже вызывает меня к доске, и я с серьёзным лицом читаю какой-нибудь доклад или выполняю задания. Рома по-прежнему интересует других студенток, но я больше не реагирую так вспыльчиво, как раньше. Понимаю, что любое моё действие может вызвать вопросы, а я не хочу подставлять Рому. Хотя в некоторые моменты мне кажется, что он совсем не боится, что нас раскроют.

Сегодня выходной. Рома пригласил меня в поездку, но куда не сказал. Только предупредил, чтобы оделась теплее. Я специально встала пораньше, чтобы было время нормально собраться. Кручусь перед зеркалом, меняя наряд за нарядом. Рядом Иришка, тоже одевается. У них с Витей сегодня встреча. После нашего разговора в баре он позвонил ей через два дня. Объяснил, что долго думал над тем, что произошло между ними, когда мы болели, и он навещал нас в общаге. Говорил, что сам того не ожидая, понял, что Ира ему небезразлична. И не просто, как друг. Дальше я в подробности не вдавалась и не лезла в их отношения, но последние недели Ира ходит счастливая, а значит у них всё хорошо. Я лишь немного переживаю за их будущее. Витя не умеет в серьёзные отношения, девчонок меняет одну за другой. Но Ира ведь другое дело. Они дружили ещё до моего приезда в Москву. И если он решился, значит, серьёзно всё обдумал. Надеюсь.

Мы встречаемся с Ромой за пару кварталов от общаги. И я впервые вижу его за рулём какого-то чёрного внедорожника, ещё бы я в них разбиралась. Сажусь на переднее сидение.

– Классная тачка.

– Спасибо! – Рома наклоняется и легко целует меня в губы. – Взял у друга.

– Хороший друг, раз машину не боится доверить.

– Да.

Мы выезжаем на главную дорогу. Я замечаю, как сосредоточенно Рома ведёт машину, не гоняет, не реагирует на нерасторопных пешеходов или наглых водителей.

– Я нечасто езжу за рулём. – Видимо он пытается объяснить свою осторожную езду.

– Не нравится?

– Пешком удобнее. Я живу недалеко от работы.

– Ну, ты же недавно здесь работаешь.

На долю секунды Рома как-то потерянно на меня смотрит и возвращает взгляд на дорогу.

– Да. Слушай, может заедем за кофе?

– Давай.

Мы останавливаемся у какой-то кофейни. Я выхожу из машины вместе с Ромой. Замечаю, что на нём тёплые чёрные штаны под стиль куртке. Начинаю примерно догадываться куда мы поедем.

В кофейне жарко, в воздухе стоит крепкий запах кофе и выпечки.

– Хочешь чего-нибудь сладенького?

Мотаю головой. Хватит с меня, а то скоро в джинсы не влезу.

Заказываю себе медовый раф. Рома подмигивает мне и заказывает то же самое. Забираем свои стаканчики и выходим на улицу. Ничто не предвещает беды, как вдруг по дороге к машине в нас на полном ходу влетает мальчик лет пяти. Всего секунда и кофе проливается на одежду Ромы.

Часть 16

От куртки и штанов Ромы начинает исходить пар. Мой раф каким-то чудом льётся сразу на землю, почти не задев одежду. А малец остаётся цел и невредим. Смотрю на Рому и замечаю, как он поджимает губы. В груди всё щемит от сочувствия к нему. Кофе ведь ужасно горячий.

– Давай снегом затрём, – нагибаюсь и загребаю охапку в руки. – И не так горячо будет.

– Не надо, – с каменным лицом отвечает Рома.

К нам подбегает, видимо, мама ребёнка.

– Тимошка, что же ты? – Она виновато смотрит на нас. – Вы уж нас извините.

Неожиданно Рома широко улыбается девушке, а потом садится на корточки, смотрит на мальчугана и мило заговаривает с ним:

– Ты как?

Мальчик смущённо отворачивается и прижимается к ноге матери. Она гладит сына по голове.

– Стесняется. С нами всё хорошо. А вот вам одежду испортили. Я заплачу за химчистку, – девушка достаёт телефон.

– Не надо, – спокойно пресекает её Рома. – Всё нормально. Мы торопимся.

Девушка с Тимошкой уходит, а мы возвращаемся в машину.

– Заедем домой на пять минут?

– Конечно.

Я наблюдаю за дорогой и начинаю слегка волноваться. Мне интересно узнать, как живёт Рома. Как устроен его быт, как выглядит квартира. Это ведь многое говорит о человеке. Ещё очень надеюсь, что с ним действительно всё в порядке и кофе не ошпарил его через одежду слишком сильно.

Мы останавливаемся во дворе многоподъездного девятиэтажного дома. Действительно, не так далеко от университета. Только через парк пройти. Здесь довольно уютно и тихо. А ещё это центр Москвы. Я знаю, что Рома живёт один. Почему здесь? Если квартира семьи, то где остальные? Почему не живут вместе? А если он купил её сам, то как это возможно на зарплату преподавателя? Хотя он говорил, что раньше занимался чем-то другим. Все эти три недели я старалась не переходить черту и не задавать слишком личных вопросов. Я думала, если не буду давить, рано или поздно он откроется мне сам. Но все три недели мы упорно говорили обо всём на свете, кроме того, что же было до университета. Он не спрашивал меня о прошлом, а я не спрашивала его. Если человек сам не рассказывает, значит, не хочет? Я вот не люблю копаться в своём прошлом, хотя именно сейчас понимаю, что Роме я была бы готова рассказать обо всём, что он только спросит.

В подъезде чисто и хороший ремонт. Мы поднимаемся на девятый этаж. Рома открывает железную дверь ключом, включает в квартире свет и пропускает меня вперёд. Я захожу и оказываюсь в узком коридоре. Из него открывается вид на распахнутые двери гостиной. Разуваюсь на пороге и захожу туда. Судя по обстановке, это студия, где Рома работает над картинами. Одна из стен закрыта шкафами, но заставлены они не сервизами и книгами, а всякими баночками, тюбиками, кисточками и прочими инструментами для рисования. У противоположной стены стоит длинный, кожаный диван. На центральной стене большое окно. Тут и там стоят стопками картины разного размера. Какие-то их них вставлены в рамы, другие скручены в рулоны. Стены также увешаны картинами. И у меня дух захватывает от этих работ. Подхожу ближе и как зачарованная рассматриваю их. Здесь и пейзажи акварелью, и портреты маслом – потрясающе! Останавливаюсь у одной из картин, когда Рома подходит ко мне.

– Наш университет.

– Да.

– Так необычно. Очень красиво.

– Спасибо. Знаешь, какая техника?

– Конечно. Импасто.

– От отличницы другого ответа и не ждал.

– Ты меня что, экзаменуешь? – Поднимаю бровь и с наигранным возмущением смотрю на Рому. В ответ он только опускает голову и тихо смеётся.

– Я пойду переоденусь. Чувствуй себя как дома.

Часть 17

Он уходит в другую комнату, а я остаюсь в его студии одна. Я знала, что он рисует, но даже не представляла, что настолько много и… Действительно, талантливо. Как искусствовед я не могу не оценить качество работ. Глядя на его картины, становится ясно, что он занимается этим долгие годы.

В какой-то момент у одной из стен я замечаю картину. Подхожу и беру её в руки. На ней изображена студентка, сидящая за самой дальней партой в пустой аудитории. Она склонила голову над тетрадями, рука подпирает щёку, чёрные волосы собраны в хвост. У меня в груди начинает отчаянно колотиться сердце, ладони становятся мокрыми. Мне приятно осознавать, что он тоже обо мне думал. Это так волнительно. Я ставлю картину на место. Расстёгиваю куртку, снимаю шапку и сажусь на диван, дожидаться Рому.

Через минуту он возвращается. Теперь на нём практически такая же куртка со штанами, только тёмно-синего цвета.

– Ты в порядке? Кофе не сильно тебя обжёг?

– Всё отлично, – Рома садится на диван рядом со мной и с довольным лицом закидывает руку мне на плечо. – Чем занималась? Уже всё посмотрела?

– Что всё? – удивлённо смотрю на него.

– Квартиру.

– Нет. Я не смотрела.

Рома поднимается с дивана и протягивает мне руку.

– Тогда пойдём, проведу тебе экскурсию и поедем.

Он проводит меня по коридору на кухню. Там, как и во всей квартире хороший ремонт. И в отличие от студии, нет творческого беспорядка. Потом мы идём во вторую комнату, туда, где он переодевался. Там не так много места, стоит только шкаф-купе и кровать со столиком. Есть небольшое окно. Сторона южная, так что в спальне очень светло и уютно. Я замечаю на тумбочке электронную книгу. А потом рассматриваю небольшую картину над кроватью. Она висит в широкой, красивой раме. Мои глаза округляются.

– Это «Стог сена» Моне?

– Да.

Я даже не смотрю на Рому и подхожу поближе к картине.

– Какая потрясающая копия! Надо же, и мазки. Будто реально Моне.

– Художник старался.

Теперь перевожу удивлённый взгляд на Рому.

– Это твоя работа?

– Не-ет, – отмахивается он. – Разумеется, нет. Я бы так не смог.

– А кто художник?

Рома как-то неловко, очень широко улыбается.

– Очень талантливый человек.

– Женщина?

– Что? Нет!

Снова приближаюсь к картине.

– Это стог, зима, да?

– Да. Пасмурная погода.

Отхожу от стены и снова смотрю на Рому.

– Почему она висит в спальне?

– Чувствую в её настроении что-то близкое к себе. Понимаешь?

– Угу.

– Она со мной уже много лет. – Рома с горящими глазами смотрит на картину и продолжает. – Не могу представить свой день без того, чтобы не взглянуть на неё утром. Она будто часть меня. Моё вдохновение. Смотришь, и все ответы в ней.

– Ого!

– Что такое?

– Ну, это уже помешательство, – смеюсь и по-доброму пихаю Рому в плечо.

Он как-то задумчиво усмехается.

– Да. Ты права.

Мы возвращаемся в гостиную за моей сумкой. А я всё думаю. Стог, зима, пасмурная погода… Почему именно эта картина? Она лучше всего отражает его внутренний мир? Что же у него там тогда происходит? Вопросов становится только больше. А оставаться в неведении невыносимо. Я чувствую, как Рома стал очень важен для меня. Я хочу узнать его лучше. Понимаю, что это эгоистично, но если я не получу хоть какие-то ответы, я сойду с ума от всяких домыслов. Встаю напротив Ромы и беру его за руки.

– Ром, послушай. Я сама не люблю, когда лезут в душу, но у меня столько вопросов.

– Что-то не так? – Его тело слегка напрягается, взгляд бегает по мне.

– Можно я задам вопрос?

Рома отводит взгляд и смотрит на люстру на потолке. Загадочно улыбается какой-то своей мысли, не выпуская моих рук из своих. Потом заглядывает мне в глаза, будто в самую душу. В его зрачках играют солнечные блики. Он кажется добрым, мягким, открытым. Но это только на первый взгляд. А если смотреть глубже, то можно заметить: там холод, пасмурно, зима. Рома спокойно отвечает:

– Спрашивай.

Часть 18

– Я знаю, ты живёшь один. Это прозвучит странно… Ничего не подумай. Это твоя квартира?

Я думала: когда спрошу, Рома будет смеяться или смутится, но он просто кивает.

– Угу.

– Тогда я подытожу.

– Давай.

– Ты живёшь один, в своей квартире, в самом центре Москвы.