Любовь в погоне за искусством

– Виолетта, доброе утро! – Из-за моей спины появляется Роман Дмитриевич.

От такой неожиданности я теряюсь и не успеваю сдержать радостную интонацию в голосе.

– Доброе утро! – Улыбаюсь ему.

Роман Дмитриевич выглядит безупречно. На нём чёрный костюм с жилеткой и серое пальто нараспашку. И я готова поклясться, что это тот самый дизайнерский костюм, который я видела на выходных в дорогущем элитном бутике.

– Решили прогуляться перед учёбой?

– Угу. Вы тоже?

– Да я всегда хожу на работу через этот парк.

Вот уж ему повезло, что остальные студентки об этом не знают. Иначе он забыл бы, что такое спокойная прогулка перед работой в одиночестве. Хочу поддержать разговор, но не знаю о чём. Поэтому говорю первое, что приходит в голову:

– Вы же только в этом году к нам устроились?

Он кивает.

– А где раньше преподавали?

Роман Дмитриевич недовольно поджимает губы. Я что-то не то спросила, что ли?!

– Это мой первый опыт. Раньше была другая работа.

Мужчина отвечает очень уклончиво и смотрит куда-то в сторону. Я понимаю, что подробностей ждать не стоит, и решаю не донимать его с этим.

– А вы уже думали, чем хотите заняться, когда учёба закончится? – Легко переводит тему и смотрит мне в глаза.

– Интересный вопрос. Конкретно ещё не думала. Но я хочу хорошо зарабатывать.

Роман Дмитриевич задумчиво кивает и смотрит куда-то вперёд. Будто его расстроил мой ответ.

– Но работать однозначно буду в сфере искусства.

Мы идём по аллейке и сворачиваем к большому фонтану, возле которого обычно собирается местный клуб шахматистов. Сейчас здесь пусто – ещё слишком рано. Только редкие прохожие обгоняют нас, спеша на работу. Но вот мне торопиться совсем не хочется. Листва по-прежнему игриво шуршит. Я слышу биение своего сердца в груди, когда украдкой поглядываю на, идущего рядом, Романа Дмитриевича. Я снова ощущаю запах сладкой мяты и свежести, который исходит от него. Какое-то время мы идём в тишине, а потом Кольский продолжает с серьёзным видом:

– Если хотите добиться успеха, выбирать направление нужно уже сейчас.

– Почему? Ещё четыре года в запасе. Может, я сейчас решу что-то одно, а потом передумаю?

– Чем раньше начнёте развиваться в конкретном деле, тем быстрее достигните результата. И сможете хорошо зарабатывать. – Он как-то насмешливо улыбается и продолжает. – Подумайте, что вам для этого нужно и действуйте. Необязательно ждать окончания учёбы.

Пожимаю плечами.

– Обязательно над этим подумаю.

Он кивает и едва заметно улыбается. А я от этого просто таю. Смотрю на него и всё мирское уходит на второй план. Тем временем мы уже выходим из парка и приближаемся ко двору университета.

– Спасибо за компанию, Виолетта! – Он кивает мне на прощание и снова улыбается. Кажется, что сегодня Роман Дмитриевич в хорошем настроении. Ещё ни разу не видела, чтобы он столько улыбался за один день.

– Рада была пообщаться.

– Я тоже. Сегодняшнее утро выдалось особенно приятным.

Он смотрит на меня тёплым, искрящимся взглядом, и моё сердце замирает в груди.

Мужчина скрывается за воротами во дворе университета. А я так и остаюсь на месте. Эмоции бьют через край. Трогаю свои щёки, а они горят. Даже не представляю какое красное у меня сейчас лицо. Кажется, я задыхаюсь. Он сказал мне, что это утро выдалось особенно приятным! Он же не про погоду говорил?! Боже!

Сегодня у меня нет пары по теории искусства. В университете с Романом Дмитриевичем мы больше не встретились.

После занятий я возвращаюсь в общагу. Ира лежит в постели. У неё поднялась температура почти до тридцати восьми. Я иду готовить нам обед – куриный суп с лапшой. И заставляю Иру поесть. После лежу на кровати, лицом в потолок. Ещё час мы с Ирой болтаем ни о чём. А потом я иду на работу.

Рабочая смена пролетает в суматохе. Вечером, в полдесятого я прихожу без сил и сразу ложусь спать. Утром у меня поднимается температура. Сразу тридцать восемь и два. Чувствую себя отвратительно. Судя по виду Иры, ей тоже не очень хорошо. В итоге, нам обеим приходится вызывать врача.

Часть 9

Днём к нам с Иришкой приходит врач. Осматривает и говорит, что у нас обычное ОРВИ. Выписывает лекарства и открывает обеим больничный до следующего понедельника.

До самого вечера мы с Ирой лежим в постели. Никто из нас не в состоянии собраться и сходить в аптеку. Меня лихорадит – даже выбираться из-под одеяла не хочется. Снаружи холодно, а внутри всё печёт. Но лучше я так полежу и потерплю, чем куда-то пойду. Судя по состоянию Иры, она думает также – лежит, кутается под двумя пледами. Кажется, слышу, как у неё зубы стучат. Я уже практически проваливаюсь в сон, но тут раздаётся стук в дверь. К нам в комнату заходит Витя. В руках у него два больших белых пакета-майки. Воздух сразу наполняется запахом уличной прохлады. Натягиваю одеяло до самого подбородка.

– Привет, девчонки! Как вы тут? – Витя проходит к столу в дальнем углу комнаты. Ставит на него пакеты, а сам садится на стул.

Показываю большой палец вверх и закрываю глаза. Нет сил говорить. Сквозь дрёму слышу их с Ирой разговор:

– Зачем пришёл? Заболеешь же.

– Меня никакая зараза не берёт. Я парень крепкий.

– Крепкий… – устало повторяет за ним Ира. – Чего это ты принёс?

– Лекарства, фрукты.

– Спасибо. Достань кошелёк у меня из сумки.

Друг игнорирует её просьбу и остаётся сидеть на месте.

– Ты такой хороший, Вить. Спасибо тебе.

– Да не за что.

– Холодно…

Слышу, как Витя поднимается.

– Может, тебе ещё одеяло нужно?

– Нет, возьми меня за руку, – еле слышно просит Ира, и я окончательно проваливаюсь в сон.

На следующий день я чувствую себя лучше. Температура всего лишь 37. Ире всё ещё плохо. Она почти не встаёт. Даю ей еду и лекарства, принимаю сама, а потом, не зная чем заняться, делаю всю домашку, какая только была.

Ближе к вечеру звоню Кате – узнать, как дела в универе. Она обещает занести мне свои тетрадки с лекциями и рассказывает, как у них прошли пары.

Вечером Катя забегает к нам буквально на минуту. Спрашивает, как мы себя чувствуем, и, оставив листы с записями лекций, уходит. За вечер я всё переписываю, и на следующий день мне снова нечем заняться.

Утром Ире становится лучше, но она предпочитает практически всё время лежать в кровати. А я после завтрака утыкаюсь в телефон и часа два бесцельно сижу в интернете. Проверяю почту, соцсети, читаю новости. И снова становится скучно. Не хочется ни играть, ни смотреть фильм. Настроение не то. И тут, вспоминаю, что нам задавали курсовую. Раз уж не могу никуда пойти, то хоть проведу это время с пользой. Решаю выбрать такую тему, чтобы самой было интересно об этом писать. Ищу всякую информацию в интернете, и меня привлекают истории и легенды о необычных картинах.

Первая необычная картина, про которую я нахожу записи – это голая Мона Лиза. Прекрасно, блин! Не совсем то, что я хотела, но, всё же, читаю статью. Там говорится, что знаменитых «Джоконды» было две. Одна, известная всем своей завораживающей улыбкой – кисти Леонардо да Винчи. И вторая – её обнажённая версия, которую изобразил малоизвестный художник Салаи. Он был натурщиком и учеником великого да Винчи. Обнажённая версия называется «Мона Ванна». Но поражает меня не это. А то, что многие искусствоведы уверены, что именно Салаи, переодетый в женское платье, послужил образом самой Моны Лизы. П-ф-ф… Бросаю телефон на подушку и нервно хихикаю. Интересно, как они это вычисляли? Не хотелось бы заниматься в работе чем-то подобным.

Смотрю на Иру. Хочу поделиться тем, что прочитала, но она спит. Пусть отдыхает. Беру телефон и продолжаю поиски. Нахожу интересную статью о картине «Старый рыбак» венгерского художника Чонтвари. На ней изображён пожилой мужчина с проникновенным взглядом. Вроде бы ничего необычного. Но не всё так просто. Как пишут в статье, долгое время эта картина находилась в музее, не привлекая особого внимания. Но однажды один из работников музея заметил интересную особенность. Он внимательно изучал полотно и понял, что, если приложить зеркало к центру картины, раскроется главная задумка художника. Если визуально разделить изображение пополам, и отразить в зеркале его левую часть, то старик предстанет в образе бога, сидящего в лодке на фоне спокойного морского пейзажа. А если отразить в зеркале правую часть, сложится картинка нахмурившегося дьявола, вокруг которого бурлит неспокойное море. Таким образом, Чонтвари хотел показать, что в каждом человеке живёт как бог, так и дьявол.

А вот это уже действительно интересно! Поднимаюсь с кровати и делаю записи. Надо будет получше покопаться в этой теме. Но на сегодня с меня хватит. Устала. Горло першит, нос совсем заложило, и глаза уже болят от яркого экрана телефона. Выпиваю лекарство и тоже ложусь спать.

С каждым днём чувствую себя лучше и, наконец, неделю спустя дурацкая простуда проходит. Ира тоже в норме. Но ходит какая-то замкнутая и молчаливая. Все эти дни я была с Катей на связи. Она приносила мне лекции и рассказывала, что интересного происходило на парах. Из-за болезни я пропустила три пары Романа Дмитриевича. Следующая теперь только через два дня. И мне уже натерпится его увидеть.

Два дня я будто на иголках. Случайных встреч с Романом Дмитриевичем у меня не произошло, поэтому в среду я лечу на занятия, как на крыльях. Будто бегу на свидание с любимым, которого долго не видела. Я понимаю, что для меня обратного пути нет. Я в плену этих чувств. Мне даже не хочется думать, что произойдёт, если Кольский меня оттолкнёт. Только не теперь – я этого не вынесу.

Прихожу на занятие Романа Дмитриевича за двадцать минут до начала. Сажусь в первый ряд. Чуть позже подходит Катя. Мы болтаем ни о чём. Она рассказывает мне последние сплетни. Каждый раз, когда дверь в кабинет открывается, моё сердце подскакивает в надежде, что это Роман Дмитриевич. Но каждый раз это оказывается кто-то из студентов. Я начинаю слишком часто поправлять на себе одежду, непонятно зачем каждые полминуты смотреть на часы. Вдруг он опять не придёт?

– Виол, ты чего такая нервная?

Блин, ещё и Катя заметила.

– Да всё нормально.

За пару минут до начала в кабинет заходит Роман Дмитриевич. И я сразу чувствую такую лёгкость. Будто камень с души упал. И в животе порхают бабочки.

– Доброе утро, студенты! – Он приветливо улыбается и садится за свой стол.

Мы встречаемся взглядами на несколько секунд. Внутри у меня разливается тепло. Как же я скучала! Решаю, что после занятия обязательно задержусь под предлогом обсуждения курсовой.

Часть 10

Пара по теории искусства заканчивается, и я уже собираюсь подойти к Роману Дмитриевичу, но неожиданно он сам просит меня задержаться. Сердце в груди тут же заходится гулкими ударами. Я говорю Кате, чтобы не ждала меня. Остальные одногруппники тоже покидают аудиторию.

Сажусь напротив преподавателя. Мы с Романом Дмитриевичем серьёзно смотрим друг на друга. Он не выдерживает и улыбается первым. И эта реакция меня не удивляет. Мы давно не виделись. Я скучала. Он скучал. Столько эмоций накопилось со дня нашего знакомства. Поэтому я отлично понимаю, почему он не прячет улыбку. В этом больше нет смысла. Нет обратной дороги. Неважно, что происходило до этого, почему меня не было на занятиях, почему он себя так холодно вёл. Теперь всё это ушло на второй план. Есть только наши чувства. И я знаю – они взаимны!

– У вас сегодня ещё есть занятия? – спокойно уточняет он.

– Нет.

– Тогда у меня к вам кураторское задание.

Мои зрачки расширяются от удивления. Что он имеет ввиду?

Роман Дмитриевич смотрит на наручные часы.

– Задержу вас на пару часов, если вы можете.

– Могу. – Я начинаю часто кивать. Как бы всё не было очевидно, я всё ещё робею в его присутствии. Надо успокоиться. Перевожу дыхание.

– Только перед этим хотел зайти за кофе. Составите мне компанию?

Ну всё! Сердце у меня сейчас выпрыгнет из груди. Мне становится жарко, но отвечаю спокойно:

– Конечно, давайте.

Мы вместе идём, как оказалось, не в университетский кафетерий, а в кофейню через дорогу.

– Нравится их кофе. – Поясняет свой выбор Роман Дмитриевич. В этот момент мы как раз заходим в заведение. – Бывали здесь?

Мотаю головой и неосознанно всё крепче сжимаю ручки своей сумки. Как же тяжело успокоиться, когда рядом такой мужчина. Чем я заслужила его расположение? Вдруг я ошибаюсь и это всё ничего не значит? А я так себя накрутила. Надумала что-то. А он ведь просто попросил меня помочь на кафедре.

– Очень рекомендую медовый раф.

Я просто киваю. В итоге Роман Дмитриевич заказывает нам два кофе.

– Подождите меня за столиком.

Сажусь за столик у окна с видом на здание университета. Через пару минут Роман Дмитриевич подходит с двумя порциями кофе и коробкой пирожных. Он смотрит на меня и делает глоток из своего стаканчика. Кивает мне.

– Попробуйте.

Я тоже делаю глоток. Приятный кофейно-молочный напиток отдаёт медовым вкусом. На секунду прикрываю глаза. Теперь этот раф до конца жизни будет ассоциироваться у меня с Романом Дмитриевичем. Я решаю, что больше нет сил переживать. И нет смысла. И будь что будет. Мне хочется получать удовольствие от момента. Я открываю глаза и смотрю на него.

– Согласна. Очень вкусно.

Пока я наедаюсь пирожными, Роман Дмитриевич рассказывает, что будет требоваться от меня на кафедре.

– Надеюсь, часа в два уложимся, не больше.

– Да хоть три. Я с радостью.

Мы приходим в маленький кабинет нашей кафедры. На первом курсе я была здесь раз пять. Сейчас у них свежий ремонт. На стенах краска приятного зелёного цвета, вроде бы даже шторы новые. Здесь очень светло и уютно. Шесть столов из тёмного дерева, каждый завален кипой бумаг. И один длинный, широкий стол в центре.

– Нам нужно пересортировать эти документы. – Роман Дмитриевич указывает на три огромных шкафа с папками. Интересно, почему заниматься этим выпало именно ему?

– Из всех трёх шкафов?

– Да.

– Без проблем. – Я улыбаюсь.

– Спасибо, Виолетта.

Пока мы с Кольским заняты делом, на кафедру заходит Кошкин, один из преподавателей. Он предлагает помощь, но Роман Дмитриевич говорит, что не нужно.

Я и не замечаю, как за делом мы с Романом Дмитриевичем начинаем увлечённо болтать.

– Почему вы выбрали эту специальность? – спрашивает он.

И я рассказываю о своей любви ко всему, что связано с искусством. Потом я упоминаю, что начала работать над курсовой. И разговор уходит в сторону живописи. Роман Дмитриевич рассказывает мне о разных художниках. Мне нравится его слушать.

Когда он заканчивает, я долго рассказываю об учёбе и жизни в общаге, а он внимательно слушает. Иногда мы прерываемся на пару минут, чтобы просто посидеть и отдохнуть и снова возвращаемся к делу.

Работа за разговорами идёт незаметно. Я понимаю, что мы здесь уже достаточно долго, когда последний преподаватель, надев куртку и взяв свой портфель, прощается с нами. За окном вечер. Я чувствую лёгкую усталость. Роман Дмитриевич убирает последнюю разобранную папку в шкаф и смотрит на часы.

– Да… – выдыхает он. – Задержал я вас.

– Не переживайте. Зато вон какое дело сделали! – Гордо указываю на три аккуратно разобранных шкафа. Кольский улыбается и согласно кивает.

Мы вместе выходим из университета и продолжаем разговаривать теперь уже о какой-то ерунде. Кто какую еду больше любит, какое любимое место в городе. Говорим о Евровидении, чемпионате по футболу, о самых известных музеях – обо всём на свете.

Только когда мы подходим к общаге, я понимаю, что Роман Дмитриевич решил меня проводить. Я чувствую лёгкую дрожь в теле, голова идёт кругом. Мы останавливаемся друг напротив друга недалеко от дверей в общежитие. Окружающая обстановка умиротворяющая и комфортная, как и этот момент. Темнота разбавлена блёклым светом фонаря, немного прохладно и тихо. Будто весь мир замер и есть только мы.

Мне кажется, что Роман Дмитриевич тоже об этом подумал. Этот момент для нас. Жёлтая полоса фонаря освещает только нижнюю половину его лица. Я вижу идеальную линию губ, угловатую мужественную челюсть с лёгкой щетиной и кожу без единого изъяна.

Возвращаю взгляд на его губы и чувствую, что-то неуловимо меняется. В худшую сторону. Роман Дмитриевич стоит на расстоянии вытянутой руки, и сейчас я не могу разобрать его эмоций. Но его губы слегка поджаты. По моей спине проходит лёгкий холодок. Будто что-то не так. Будто он хочет, чтобы меня здесь не было. Становится так неприятно и обидно. Я не вижу выражения его глаз, но ощущаю напряжение, которое от него исходит. Что опять произошло? Господи! Да что не так-то?!

Я уже собираюсь развернуться и уйти, но Роман Дмитриевич едва касаясь берёт меня за руку. Так, чтобы я легко могла бы убрать её, если захочу. Сердце пропускает удар. Мы с Кольским немного смещаемся, и теперь я вижу его глаза. И в них отчётливо читается сомнение. Будто он внутренне борется. Взвешивает все за и против. Стоит ли ему переходить черту. Я отдёргиваю руку, но остаюсь на месте.

– Виолетта…

– Почему нельзя просто сделать что хочется?! – Слова звучат резче, чем мне хотелось.

И тут Роман Дмитриевич делает шаг навстречу, касается рукой моего подбородка и едва заметно касается моих губ своими.

Я, не задумываясь, отвечаю на его поцелуй. Глажу подушечками пальцев щетину на его лице, потом тянусь к его идеальной причёске и запускаю пальцы в мягкие волосы. Меня охватывает головокружительный запах сладкой мяты и свежести. Кольский прижимает меня ближе, слегка приобняв за талию, и мягко проникает языком между моих губ. От этой ласки перехватывает дыхание. Кажется, если бы он меня не держал, я не смогла бы устоять на земле. Всё куда-то исчезает. Мир кружится, превращаясь в волшебную дымку, теряя привычные очертания реальности, концентрируясь на единственном настоящем моменте – этом поцелуе. Я забываю обо всём.

Роман Дмитриевич аккуратно меня отпускает и отстраняется.

– До встречи, Виолетта.

Теперь он искренне, тепло улыбается и уходит.

– До встречи, Роман…

Я не договариваю его отчество, потому что просто не могу собраться с мыслями. Губы у меня горят. Касаюсь их пальцами и задумчиво смотрю куда-то в пустоту. Сердце бьётся так быстро, но мне хорошо, как никогда в жизни.

Часть 11

После нашего поцелуя я никак не могу унять эмоции. Захожу в общагу, ноги у меня будто ватные. Поднимаюсь в свою комнату. Не представляю, как я сейчас выгляжу со стороны, но наверняка будет сложно не заметить довольную улыбку, играющую на лице. Я просто не могу её спрятать. Да и не хочу. Мне так хорошо. В теле приятное тепло. Внутри меня будто распускаются цветы, настолько прекрасной я себя чувствую. Я нравлюсь потрясающему мужчине. Самому необыкновенному в моей жизни. Мне кажется, что я стала сильнее. Будто теперь я могу всё на свете.

Захожу в комнату. Ира сидит за столом за домашкой. Прохожу мимо неё и падаю на кровать всё с той же глупой улыбкой и начинаю мычать какую-то мелодию себе под нос.

– Так-с, – поворачивается ко мне подруга. – Это кто у нас тут такой довольный?

– Я, – закрываю лицо руками, пытаясь спрятать эмоции.

– И что же случилось?

Нет. Не могу рассказать. Вдруг это обернётся против меня?

– Да ничего. Просто хороший день.

– Нифига себе! Да ты светишься, как новогодняя ёлка. Можно мне тоже такой «просто хороший день»? Виолетт, поделись с подругой, – подтрунивает надо мной Ира.

Улыбаюсь и мотаю головой.

– Просто хорошее настроение.

Ира недовольно выдыхает и поворачивается обратно к учебникам. Я переодеваюсь в домашнюю одежду и сбегаю на кухню готовить, пока подруга не спросила о чём-нибудь ещё.

Наутро Ира совсем без настроения. Ходит молчаливая, опустив нос.

– В чём дело?

– Да какая тебе разница? – безразлично отвечает она.

Меня будто ледяной водой обдаёт. По телу расходится неприятная дрожь. Ира никогда так со мной не разговаривала.

– Ты из-за вчерашнего обиделась? – Подхожу к ней и кладу руку на плечо, но Ира резко отстраняется.

– Нет. Представь себе, мир не только вокруг тебя вертится! У других тоже могут быть проблемы, Виолетта! – На последнем слове она будто выплёвывает моё имя.

– Ир, ты чего?

Подруга злобно на меня смотрит и молча выходит из комнаты. Я жду её десять минут, полчаса… Скоро нужно идти на пары. Наконец, Ира возвращается. Уже более спокойная, с заплаканными глазами. Подхожу и крепко её обнимаю. Пусть пытается оттолкнуть. Но я должна быть рядом.

– Я не со зла на тебя сорвалась, – жалобно протягивает она. – Какая-то совсем нервная в последние дни.

– Что случилось?

Ира отстраняется и серьёзно на меня смотрит.

– Скажи, а мы, вообще, подруги?

Мне кажется, у меня волосы начинают на голове шевелиться.

– Конечно.

– Я перед тобой душу выворачиваю наизнанку, а ты ничем не делишься.

Я опускаю плечи и поджимаю губы. В носу начинает щипать.

– Ну ты же знаешь, мне сложно. Проще всё самой пережить. Я тебя очень ценю, Ир. Не принимай на свой счёт. И ты всегда можешь поделиться со мной. Я же знаю, тебе это нужно.

– Но я хочу, чтобы ты мне тоже доверяла!

Подхожу к ней ближе.

– Я обязательно этому научусь.

Ира скептически на меня смотрит. Но её лицо заметно смягчается. Поджатые плечи расслабляются.

– Ладно!

– Ну?

Она опускается на кровать. Я сажусь рядом.

– Помнишь, мы болели, и Витя приходил?

– Да.

– Что я ему тогда наговорила?

– Вроде ничего такого. А что?

– Не знаю. Но он совсем перестал со мной общаться. Первым не пишет, не звонит. А если я пытаюсь с ним поговорить, то он либо занят, либо просто отвечает общими фразами и как будто пытается от меня отделаться.

Я хмыкаю и постукиваю ногтями по спинке кровати.

– Напрямую не хочешь спросить?

– Вот ещё!

– Давай, я с ним поговорю?

Ира резко вскакивает с кровати и встаёт напротив меня, будто я прямо сейчас собралась идти к нему.

– Нет, конечно! Не смей!

– Ладно, ладно. – Поднимаю руки в примирительном жесте. – У меня сегодня смена в баре. Может, придёте? Соберём всех наших, Катюху позовём. Аккуратно прощупаем, что не так с Витьком.

– Давай! – Ира кивает и наконец-то улыбается.

Поговорив, мы быстро собираемся и убегаем на занятия. Пары пролетают быстро. Я выхожу из аудитории, не прекращая размышлять о поцелуе с Романом Дмитриевичем. Интересно, что будет дальше? Мы станем парой? Другие о нас узнают? Как отреагируют? Будут обсуждать… Может, осуждать? Или он захочет вести отношения втайне ото всех? А мне хочется втайне или в открытую? Я не знаю. Неожиданно в сердце неприятным уколом отдаётся осознание: а вдруг он решил, что это ошибка? Что, если жалеет о случившемся? Я начинаю идти быстрее и теребить на себе одежду.

– Виолетта!

Оборачиваюсь. Меня догоняет Роман Дмитриевич.

Часть 12

В его присутствии сердце снова начинает быстро колотиться. Не знаю, как себя вести. От того, что он скажет, зависит всё. Я сбавляю шаг, теперь мы идём рядом к выходу. Он будто специально молчит. Ожидание невыносимо. Я поворачиваю голову и смотрю на него: лицо не выражает никаких эмоций – абсолютное спокойствие. С таким бесстрастным выражением он обычно смотрит на других студенток, когда те с ним флиртуют. Но он точно должен испытывать какие-то эмоции. Из чего делаю вывод, что Роман Дмитриевич очень хорошо умеет скрывать свои чувства.

Мне вспоминается случай, когда он говорил по телефону. Кого-то там переводили в другую больницу. Эта новость тогда выбила его из колеи. Он не смог сдержать раздражение, когда девчонки донимали его ненужными вопросами. Надо бы сделать из этого какие-то выводы, но сейчас голова занята совсем другим.

Мы выходим на улицу за территорию университета, и только тогда Роман Дмитриевич заговаривает со мной.

– Может, прогуляемся через парк?

Я киваю.

В парке тихо и ветрено. Деревья, уже сбросившие листву, одиноко стоят вдали друг от друга. Клумбы, ещё недавно пестрящие цветами, теперь пустуют, оголив чёрную землю. У меня по телу проходят неприятные мурашки. Роман Дмитриевич это замечает.

– Замёрзла?

Я теряюсь. Начинаю озираться по сторонам. Понимаю, что он впервые обратился ко мне на «ты».

– Нет. Всё в порядке.

Опускаю взгляд. В этот момент Роман Дмитриевич берёт меня за руку. Я смотрю на него непонимающими глазами.

– А руки ледяные.

Он берёт мою ладонь и подносит к своим губам.

– Роман Дмитриевич!

– Знаю. Мы должны поговорить. Только не будем оставаться на улице.

Он всё ещё держит меня за руку. Свободной рукой достаёт из кармана телефон и что-то в нём делает. Мы не идём через парк. Разворачиваемся в обратную сторону. У дороги нас ждёт машина… такси, видимо. Какая-то черная иномарка. Ещё бы я в них разбиралась. Роман Дмитриевич открывает передо мной дверцу. Я забираюсь на заднее сидение. Он садится рядом.