Золотой лепрекон

Следующие два часа, Надежда Сергеевна готовила на кухне еду, Катя убиралась в доме, чтобы после их отъезда везде было чисто, Стёпа спал в своей кроватке, а Фёдор – решительно не знал, чем ему заняться. На всякий случай – он ещё раз проверил, всё ли они собрали, не забыли ли каких-нибудь нужных вещей. Проверил всё, вплоть до перочинных ножей, мыла, спичек и соли. Соль, естественно тоже лежала «по-дорожному», в спичечном коробке.

Проверив вещи, Фёдор без толку слонялся по дому, и ждал отъезда. Наконец еда была готова, и Фёдор, Катя и Надежда Сергеевна сели за стол. Поев, Фёдор сказал жене:

– Катя, иди Стёпу в дорогу одень!

Катя ушла в комнату одевать сына, А Фёдор с Надеждой Сергеевной стали запаковывать еду в фольгу и целлофановые пакеты, а потом положили в чемодан.

После того, как еда была упакована, Фёдор взял пистолет и положил к себе в карман. Из комнаты вышла Катя.

– Ну, готова? – спросил у неё Фёдор.

Катя молча кивнула.

Они ещё немного посидели перед дорогой, потом встали и пошли к вешалке. Когда они надели верхнюю одежду – Фёдор поцеловал Надежду Сергеевну и сказал:

– До свидания, мама!

Что ещё сказать, Фёдор решительно не знал. Надежда Сергеевна тоже поцеловала Фёдора и сказала:

– Ну, в добрый путь, сынок!

Катя тоже поцеловала свекровь и пошла в комнату за Стёпой. Когда Стёпу одели в детскую курточку – Катя взяла ребёнка на руки. А Фёдор – перекинул себе через плечо большую спортивную сумку и в каждую руку взял по чемодану. После этого он ещё раз сказал Надежде Сергеевне:

– До свидания, мама! Долгие проводы – лишние слёзы.

Фёдор с Катей вышли из дома, в котором так спокойно и ладно прожили несколько месяцев – и пошли к автобусной остановке. До отхода поезда оставался ещё час времени.

Дождавшись нужного автобуса и доехав до вокзала, они немного посидели в зале ожидания, пока наконец не услышали звуки приближающегося поезда. Тогда они встали и пошли на платформу.

Подъехал типичный для «золотого века» поезд, с заколоченными окнами, пулемётами на крыше и железными лавками в вагонах. Но Фёдора больше всего заинтересовали названия конечных населённых пунктов, которые были написаны на табличке.

Обычно, через Иркутск и Тайшет шли на запад три поезда – «Владивосток – Москва», «Чита – Краснодар» и «Благовещенск – Санкт-Петербург». В «золотом веке» вообще ходило мало поездов, а те, которые ходили – обычно ездили на очень большие расстояния. Поезда, которые ходили на «небольшие» расстояния – давным-давно отменили, оставив лишь немногие, ходившие между мегаполисами. Например, были поезда «Москва – Санкт-Петербург», но нельзя было найти поездов «Москва – Липецк» или «Москва – Саранск». Маршруты эти были отменены из-за нерентабельности, а до Липецка или Саранска – теперь можно было добраться только на поездах, которые следовали гораздо дальше. Обычно поезда гоняли через всю Россию за тысячи километров, и только на этих поездах и можно было добраться до нужного пункта назначения.

Все эти три поезда проезжали и через Новосибирск, и Фёдор был уверен, что именно на один из этих трёх поездов и купила им билет Надежда Сергеевна.

Однако, когда поезд подошёл, Фёдор к своему удивлению увидел, что на табличке, с начальным и конечным пунктом следования красуются крупно написанные слова – «ЦОНТОНАЕВО – ЦЕНТАД».

Фёдор никогда раньше не слышал ни одного из этих названий, а потому – даже несколько растерялся. Для начала он достал билеты, которые купила Надежда Сергеевна, и удостоверился, что она купила билеты именно на этот поезд. По билетам всё сходилось – поезд был тот самый. Но всё равно, Фёдору было несколько не по себе, и для верности – он решил всё же уточнить у проводника, куда следует этот поезд.

Между тем люди с сумками и чемоданами, выстроились в очередь перед вагоном, и проводник стал проверять билеты. Фёдор встал в конец очереди и стал ждать.

Когда подошла его очередь, Фёдор спросил у проводника:

– Этот поезд идёт до Новосибирска?

– Идёт, идёт… – ответил проводник, со скучающим видом, проверил билеты и вернул их Фёдору.

Но Фёдор вместо того, чтобы лезть в вагон, всё так же стоял на платформе. Наконец, он не сдержался и задал проводнику второй вопрос:

– А что это за поезд такой – «Цонтонаево – Центад»? Что это за города такие?

Проводник лишь неопределённо хмыкнул, и показал Фёдору на вагон – проходи, мол, не задерживай.

Фёдору ничего не оставалось, как взять свои чемоданы и полезть в тамбур. Поставив чемоданы на пол и сняв сумку, Фёдор принял Стёпу у Кати, всё ещё стоящей на платформе. Наконец и сама Катя залезла в вагон, и Фёдор отдал ей ребёнка, а сам снова взял сумку, чемоданы и пошёл за ней.

Вагон был типичным для «золотого века» – приваренные к полу железные лавки и тусклая лампочка под потолком. Фёдор знал, что как только поезд тронется – свет тут же выключится, поэтому надо было быстрее разместиться.

Фёдор и Катя заняли железную лавку. Так как маленький ребёнок тоже считался за полноценного пассажира – им полагалась целая лавка на троих, и никто бы не рискнул им сказать ничего против.

Поезд наконец тронулся, свет действительно выключился. Фёдор прикинул, что ехать им – никак не меньше четырёх суток, а скорее всего – ещё больше. Скорее всего, как и всегда, на поезд по дороге будут производиться нападения, а охрана поезда – будет отстреливаться из пулемётов.

Всю дорогу, пока они ехали до Новосибирска, Фёдор пытался в кромешной темноте разговорить своих попутчиков и выяснить у них, куда и откуда они едут. Делал он это лишь для того, чтобы попытаться выяснить, что это за населённые пункты такие – «Цонтонаево» и «Центад», слишком уж эти необычные названия его заинтересовали.

Обычно разговоры происходили так:

– А Вы далеко едете? – спрашивал Фёдор.

– До Воронежа. – отвечал ему попутчик.

– А откуда?

– Из Читы.

– А не знаете, что это за населённый пункт – «Цонтонаево»?

– Да нет, поезд этот через Читу с востока шёл.

– И «Центад» не знаете где?

– Да кто его знает… Говорят где-то на юге.

Так происходили все разговоры. Кто сел на этот поезд в Иркутске, кто в Улан-Удэ, кто в Чите. А ехали люди – в основном в центральные и южные регионы – кто в Воронеж, кто в Ростов-на-Дону, кто в Краснодар.

Из всего этого Фёдор сделал вывод, что неизвестный ему населённый пункт «Цонтонаево» – находился где-то на Дальнем Востоке, а «Центад» – на юге.

Через пару дней, некоторые попутчики уже начали понемногу коситься на Фёдора – мол, что это он так подробно всё у всех выспрашивает? Даже Катя вмешалась и сказала ему:

– Федя, ну чего ты к людям пристал, куда они едут да откуда? Тебе-то это зачем?

– Да вот, Катя, хочу понять, что это за населённые пункты такие, «Цонтонаево» и «Центад». – честно признался Фёдор. – Кстати, Катя, а ты этих названий раньше никогда не слышала?

– Эээ… нет… – сказала Катя. Она, в отличии от Фёдора, даже не обратила внимания, куда и откуда следует поезд.

– Вот и я не слышал. Потому и пытаюсь выяснить, где эти населённые пункты находятся.

– Да зачем это тебе?

– Да названия уж больно необычные – «Цонтонаево», «Центад»… Любопытно, что это за населённые пункты такие, раз даже поезд по этому маршруту пустили.

– Да будет тебе голову ломать попусту. – улыбнулась Катя. – Нам не в Цонтонаево надо, и не в Центад, а в Новосибирск. Давай лучше думать, как мы там будем дальше жить.

– Мда, это верно…– сказал Фёдор.

– Ладно уж, спи давай. – снова с улыбкой сказала Катя, и погладила Фёдора по голове.

Спали они с Катей по очереди. Один человек лежал на лавке – другой сидел рядом и бодрствовал. Кто-то обязательно должен был не спать. Во-первых следить, чтобы не стащили вещи, а во-вторых, держать на руках маленького Стёпу, чтобы спящий – не дай Бог случайно не задавил во сне ребёнка,

Сейчас Стёпа лежал у Кати на руках. Катя качала и баюкала его. Фёдор же – растянулся на лавке и попытался уснуть.

Однако сон не шёл к нему. Не шли в голову и мысли о дальнейшей жизни в трущобах Новосибирска. Эти вездесущие названия – «Цонтонаево» и «Центад» – словно заворожили, словно приковали к себе Фёдора.

«А всё же это удивительно! – рассуждал Фёдор под стук колёс, лёжа с закрытыми глазами на железной лавке. – Как же всё-таки велика Россия! Ведь во всех уголках нашей Родины – раскинулось огромное количество таких вот «Цонтонаевых» и «Центадов». Они находятся на востоке и на западе, на севере и юге, в разных областях и регионах. Они есть под Хабаровском и Владимиром, под Архангельском и Ставрополем, под Челябинском и Петрозаводском. Во всех уголках, буквально ВЕЗДЕ, разбросаны деревни, сёла, посёлки, маленькие городки. И везде живут люди, наши сограждане. И везде они рождаются, вырастают, заводят семьи, рожают детей, наконец – стареют и умирают».

«И что самое удивительное – ведь эти люди не особо-то и отличаются друг от друга. – продолжал свои рассуждения Фёдор. – Да, отличаются условия их жизни и климат, ведь среднестатистическому человеку уж всяко комфортней жить где-нибудь в Сочи, нежели в вечной мерзлоте. Да, климат отличается, а люди – нет. Ведь все мы – люди одной культуры, все говорим на русском языке. Да, сейчас нас разделили на части, разбили на племена. Говорят, что раньше, ещё до наступления «золотого века», все мы были одним народом и назывались русскими. Теперь русского народа нет, зато есть чалдоны, вятичи, кривичи и так далее. Нас раздробили на части, на маленькие группки. А чем мы по сути – то друг от друга отличаемся? Ну нет, шалишь! Никакие мы не вятичи и не чалдоны, мы – единый русский народ!».

Вот именно тогда, в поезде – «ЦОНТОНАЕВО – ЦЕНТАД», Фёдор и пришёл к мысли, что будь его воля – он бы всеми силами, снова объединил эти разрозненные племена из разных регионов – в один, единый народ. Тогда Фёдор даже не подозревал, что через некоторое количество лет – такая возможность будет ему предоставлена.

А пока что – Фёдор, Катя и маленький Стёпа – тряслись в тёмном вагоне. Нападений на поезд, к счастью – не было.

Через 1,5 суток – старый поезд кое-как дотащился до Красноярска. Красноярск до сих пор вызывал у Фёдора смутные опасения, так как он до сих пор помнил, как он, будучи ещё совсем подростком, уезжал с мамой и сестрой из Алзамая. Вспомнил, как их высадили в Тайшете, объявив, что в Красноярске погромы.

Но то было давно. Теперь Фёдор был уже не вчерашний школьник, а женатый человек. У него была семья, был ребёнок. Теперь, судя по всему – в Красноярске было тихо. В Новосибирске, по сообщениям товарищей – тоже было тихо, погромов не было и в ближайшем будущем не предвиделось.

Поезд простоял в Красноярске больше часа, и потащился дальше на запад. Тут-то и начались нападения лиходеев. Забитые досками окна вагонов прошивали пули, на крыше стрекотали пулемёты. Пассажирами то и дело приходилось падать на грязный пол и лежать там, ожидая, чем закончится дело.

К счастью, нападения раз за разом отбивали, и поезд ехал дальше. Больше четырёх суток тащился поезд до Новосибирска. Во время поездки, Фёдор невольно задумался над тем, сколько же суток едут те, кто едет в этом поезде прямо из Цонтонаево, и сколько им суток ещё придётся трястись в поезде, пока они не доберутся до центральной или южной России?

Наконец, поезд прибыл в Новосибирск. Пока они ехали на поезде, Фёдору один раз позвонил на мобильный телефон Николай, брат Кати, спросил, благополучно ли они сели в поезд, и сказал, что в Новосибирске на вокзале, их встретит товарищ, которого зовут Иван. Иван привезёт их в новосибирские трущобы и покажет их новое жильё.

Когда поезд приехал в Новосибирск – Фёдор и Катя вышли из вагона, Фёдор поставил чемоданы на землю и стал осматриваться. Пассажиры выходили из поезда с чемоданами, а в вагоны заходили новые. Фёдор с Катей отошли в сторону, чтобы не мешать людям – и стали ждать.

Тут за спиной у Фёдора раздался голос:

– Это Вы товарищ Фёдор?

Фёдор обернулся. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не того, кого увидел.

Перед ним стоял невысокий щуплый человек, азиатской внешности.

– Эээ…да, это я. – растерянно ответил Фёдор. – А это Вы…эээ… товарищ Иван?

Увидев замешательство Фёдора, человек весело расхохотался:

– Да, товарищ Иван – это я. – ответил он, на чистейшем русском языке. – Я вижу, что Вы удивлены, явным несоответствием моей внешности русскому имени Иван. Но на самом деле меня зовут – Тон Ван Ли. Но так как «Ван», похоже на русское «Иван» – товарищи называют меня Иваном. А я и не против.

– Вы китаец? – спросила у Ивана Катя.

– Я вьетнамец. – ответил Иван. – Но уже много лет живу в России.

– Ну что же, приятно познакомиться, товарищ Иван. – сказал Фёдор, и протянул вьетнамцу руку. Этот добродушный человек, сразу располагал к себе.

– Взаимно. – ответил Иван, пожимая Фёдору руку. – Ну что же, пойдём на автобус?

– Пошли. – сказал Фёдор. Он снова перекинул сумку через плечо и взял один чемодан. Второй чемодан взял Иван, и пошёл впереди, показывая дорогу. Следом за ним шёл Фёдор, а последней шла Катя, неся на руках Стёпу.

– Они подошли к автобусной остановке, дождались нужного автобуса, сели в него и поехали. Ехать пришлось долго, за черту города. В трущобы автобус не въезжал, а конечная остановка его – находилась примерно за километр от того места, где эти самые трущобы начинались.

Наконец автобус доехал до конца маршрута, Фёдор, Катя и Иван, пошли к трущобам.

– Ну и ну, прямо Золотая Орда какая-то! – сказала Катя.

Новосибирские трущобы, и впрямь больше напоминали лагерь кочевников. Казалось, что сейчас под Новосибирском расположилось войско Чингисхана. В чистом поле стояли сотни юрт. Новосибирские трущобы были огромны. Они раскинулись вокруг всего десятимиллионного города и как бы взяли его в кольцо, «захватив» заодно и близлежащие деревни. А самая густонаселённая часть новосибирских трущоб располагалась возле Криводановки. Именно туда – то Иван и привёз сейчас Фёдора и Катю.

– Да. – ответил Иван на замечание Кати. – А как вы хотели? Тут не Индия и не Африка, тут Сибирь. Дом из чего попало не сделаешь, потому что зимой замёрзнешь. Приходится даже в трущобах тёплое жилище обустраивать.

Они подошли к трущобам и пошли вдоль юрт. В трущобах кипела жизнь – возле юрт паслись козы и овцы, бегали и играли дети, женщины готовили еду на кострах или стирали бельё в корытах. Путь по трущобам сильно замедлялся тем, что все и каждый, кого они встречали на своём пути – здоровались с Иваном. Видимо, его тут хорошо знали.

Иван тоже здоровался со всеми. Пока они шли по трущобам только и слышалось:

– Здравствуйте! Привет! Как дела?

Бывало, что Иван не просто здоровался с людьми, но ещё и останавливался поболтать с ними, расспросить о том – о сём. Поэтому, дорога по трущобам была долгой.

Наконец, они подошли к юрте, которая стояла примерно в центре трущоб, и Иван сказал:

– Ну, вот ваше жилище. Пойдём внутрь.

И Иван пошёл в юрту. За ним двинулись остальные. В юрте было тепло и просторно, по крайней мере – просторно для троих. Не давая гостям опомниться, Иван сказал:

– Положите вещи и уложите сына спать. А потом пойдём, я вам покажу, где тут что. А после этого – покажу, где я сам живу.

Фёдора это немного разозлило, так как они были с дороги и очень устали. «Почему не дать сначала людям отдохнуть?» – недовольно подумал Фёдор. Однако, благодарный Ивану за его помощь – виду он не показал. Кроме того, он решил, что лучше сразу понять, где тут и что находится.

Чемоданы они оставили в юрте, а вот оставлять одного Стёпу – Катя отказалась наотрез, и потому – понесла его на руках с собой. Сначала Иван показал им отхожие места. Посреди трущоб, стоял большой деревянный туалет. Впрочем, Фёдор заметил, что у многих юрт – стоят свои небольшие нужники сельского типа.

– Это те себе ставят, кто тут долго жить собирается. – объяснил Иван. – Тут даже есть те, кто баню себе возле юрты построил и сарай для скотины. Ладно, пойдём покажу, где набирать воду.

Выяснилось, что в трущобах вырыто несколько колодцев. Ближайший из них, был как раз недалеко от жилища Фёдора. Колодец был обычный деревенский, с воротом.

С тем, чтобы помыться, как выяснилось из объяснений Ивана тут дело обстояло хуже, чем с туалетом. Общей бани тут не было, и каждый мылся, где и как мог. Летом, чаще всего мылись на речке, а зимой – кто где. У кого была своя баня – мылся в ней, если ты дружил с теми, у кого есть баня – могли пустить помыться. У кого были деньги – ездили мыться в общественные бани в Новосибирск. А все остальные – кипятили воду в котелках, наливали в корыта, и мылись, обливаясь из ковша.

Электричества в юртах тоже не было. Еду готовили на открытом огне. Стирали одежду, как уже было сказано, в обычных корытах.

С продуктами тоже было всё не так радужно. В трущобах была одна лавка, которую открыл один предприимчивый местный житель. Продукты для неё – он закупал в Новосибирске, и сам таскал их в трущобы сумками. Возил он обычно не продукты питания, а мыло, спички, соль, сигареты, водку и наркотики. То есть возил товары, которые были в ходу, и которые покупали у него каждый день. Фрукты, чай, кофе, молочные продукты, сладости – он не возил никогда. Из овощей – возил только картошку, да и то далеко не всегда. Мясо – тоже было огромной редкостью. Обычно, мясо покупали не в лавке, а у тех жителей трущоб, которые держали у себя в хозяйстве животных.

Совершенно очевидно, что при таком «богатом» ассортименте единственного в трущобах магазина, и поведение многих его жителей было соответствующим. Всюду шатались пьяные люди, тут и там вспыхивали драки (нередко – перераставшие в поножовщину), много было и тех, кто, пропив всё, ходил по трущобам, и просил денег, чтобы опохмелиться. Так как в лавке продавали и наркотики – было много и тех, кто их употреблял. Как уже было сказано, в «золотом веке», даже такие тяжёлые наркотики, как героин, были законодательно приравнены к алкоголю. Наркоторговец и наркоман – в те времена не были вне закона. А посему – в трущобах можно было увидеть много тех, кто сидел на пороге своей юрты со шприцом в руке, и пытался вколоть себе наркотики внутривенно. В те времена – подобные зрелища были в порядке вещей, и хоть и не нравились многим людям, но никого не шокировали. Прилюдно «ширнуться» тяжёлым наркотиком – было в общественном сознании примерно равно тому, чтобы попить пивка на лавочке в парке. То есть – это хоть и могло считаться нарушением общественного порядка, но отнюдь не считалось тяжким преступлением.

Показав и объяснив подробно, как устроена жизнь в трущобах, Иван сказал:

– Ну а теперь, пошли ко мне в юрту! Познакомлю вас с женой.

Фёдор и Катя пошли за ним. Оказалось, что юрта Ивана находилась всего в нескольких минутах ходьбы от юрты, которую выделили Фёдору и Кате.

Заходя в юрту Ивана, Фёдор рассчитывал там встретить невысокую и хрупкую азиатскую женщину, на которой был женат Иван. Поэтому, войдя в юрту, Фёдор испытал прямо-таки чувство изумления от того, что он увидел.

Оказалось, что женой Ивана была вовсе не хрупкая азиатка, а высокая дородная русская баба, с необъятных размеров грудью и бёдрами.

– Вот, познакомьтесь. Это моя жена, Зоя. – сказал Иван.

– Очччень пррриятно… – сказал заикаясь Фёдор, глядя на Зою.

Увидев замешательство Фёдора, Иван прямо-таки покатился со смеху:

– Ахахаха, что, не ожидали? Вы наверняка думали, что моя жена похожа на меня, да?

– Эээээ…да, честно признаться, я так и думал. – ответил Фёдор. Ему было немного неприятно, что Иван вывел его «на чистую воду», однако добродушие Ивана – сглаживало все острые углы.

– Все так думают. – снова весело сказал Иван. – Ну да ладно, садитесь за стол.

– За стол? – переспросила его Катя. – Но вы же просто хотели показать нам своё жилище.

– Конечно за стол, а то как же! Надо же встретить товарищей с дороги! – ответил Иван. – А ничего не сказал я вам об этом потому, что боялся вашего отказа.

Идя к Ивану, Фёдор думал о том, что придётся сидеть в юрте на циновках, то есть – практически на полу, как часто бывает в Азии. Но теперь он увидел, что таких неудобств им испытывать не придётся. Посреди юрты стоял большой деревянный стол, а вокруг него стояли табуретки.

Зоя подошла к Кате и сказала:

– Положите ребёнка вон туда, там колыбелька есть. – и она показала Кате рукой.

Оказалось, что в юрте действительно есть колыбелька. Катя уложила в неё маленького Стёпу и тот сразу уснул. В юрте, все тут же стали говорить тише, чтобы не разбудить ребёнка.

– Это от моего младшенького осталась. – сказала Зоя указывая на колыбельку. – Он уже вырос из неё. Мы хотели сначала друзьям колыбель отдать, да потом оставили, ведь у нас самих ещё дети могут быть, пригодится.

– А сколько у Вас детей? – спросила Катя у Зои.

– Пока только четверо. – сказала Зоя. – Но думаю будут ещё.

«Пока только…» – подметила про себя Катя и пошла к столу. Наконец, Фёдор, Катя и Иван уселись за стол, а Зоя стала подавать обед.

Обед был праздничный и поистине интернациональный. Сначала Зоя налила в тарелки суп. Суп был вкусный, но довольно необычный. Ни Фёдор, ни Катя никогда не ели ничего подобного. Иван объяснил им, что это – вьетнамский суп Фо-Бо. А вместо хлеба, на столе дымилась большая тарелка блинов. Фёдор и Катя ели вьетнамский суп, заедая его русскими блинами. После супа – ели гречневую кашу с тушёнкой, заедая её всё теми же блинами. А в конце, пили чай с яблочным пирогом «Шарлотка». Такая трапеза, для нищего XXIV века – была поистине царским пиром.

Фёдор и Катя наелись до отвала. Фёдор даже не совсем понимал, почему эти, почти незнакомые люди, оказывают им такое гостеприимство.

Когда обед был завершён – Фёдор и Катя от всей души поблагодарили хозяев дома – и пошли к себе в юрту. Они уложили Стёпу спать, и сами легли на грубо сколоченный топчан.

– Ну что, как тебе в трущобах? – спросила Катя, прижавшись к мужу.

– Ну не дворец султана, конечно, но ничего, и тут люди живут. – сказал Фёдор.

– Главное, что мы вместе, правда? – спросила Катя.

– Конечно. – ответил Фёдор и поцеловал жену.

Так началась их тяжёлая жизнь в трущобах. Фёдор нашёл работу в Новосибирске и каждый день ездил туда на автобусе. О том, чтобы, живя в таких условиях работала и Катя – не могло быть и речи. Катя оставалась на хозяйстве – готовила еду на открытом огне, убиралась, таскала воду, стирала вещи в корыте и естественно –занималась ребёнком. Кате это очень не нравилось, но она молчала. Она всегда вспоминала слова Фёдора – «И тут люди живут». И они жили.

Разумеется, им помогали, особенно на первых порах. Катя сдружилась с несколькими женщинами из трущоб, и они помогали друг другу по мере возможности. А семья Ивана – так и вовсе стала для них почти родной.

Не забывал Фёдор и вести агитационную работу в трущобах и сколотил тут небольшой книжный клуб. Несколько местных жителей уже ходили в него.

Кате становилось тяжело так жить, но она молчала и день ото дня продолжала выполнять свои обязанности. В душе Кати теплилась мысль – «Надеюсь, мы тут ненадолго. Не можем же мы всю жизнь в таких условиях прожить?».

Но они прожили в трущобах полтора года. Однако, Катя была права – «сколь верёвочке не виться…». И однажды, Фёдор, придя с работы, прямо-таки ворвался в юрту с улыбкой до ушей. Он был прямо-таки нагружен пакетами с едой. Он достал мясо, колбасу, сыр, фрукты, сладости, водку, шампанское.

Катя удивлённо смотрела на него:

– Чего это ты, Федя? Праздник что ли какой?

– Праздник, Катюша, ещё какой праздник! – радостно сказал Фёдор.

– Тебе дали премию? – спросила Катя с улыбкой. Веселье мужа, начало мало-помалу передаваться и ей.

– Премию? Лучше, Катя, гораздо лучше!

– Так что же?

– Мы уезжаем, Катя!

– Ой, правда? Куда же? – Катя очень обрадовалась.

– Со мной сегодня связался Николай. Он сказал, что товарищи нашли нам жильё в одном городе. Квартира маленькая, но зато своя, и там есть всё – свет, отопление, газ, канализация, горячая вода. Совсем скоро мы уедем отсюда, Катя!

Катя порывисто кинулась к Фёдору и обняла его. Наконец-то! Наконец-то! Скоро у них будет нормальное жильё! Что квартира маленькая – это не важно! Главное – скоро ей не придётся стирать вещи в корыте и готовить еду на костре! Скоро у них будут нормальные, человеческие условия для жизни!

Катя поцеловала мужа, но всё же решила уточнить:

– Так куда же мы всё-таки едем, Федя?

Фёдор посмотрел на неё, и сказал лишь одно слово:

– Вуктыл.

– Эээ…что? – не поняла Катя.

– Вуктыл. – повторил Фёдор.

– Что такое «Вуктыл»? Это название города такое? – до сих пор, Кате не приходилось сталкиваться с подобным топонимом.

– Да, так город называется – «Вуктыл».

– Где же этот город находится?