Прятки в Руане

Мишка и сам с досадой морщился, когда они битый час дежурили у заколдованного места, но оттуда не раздавалось ни криков о помощи, ни истошных рыданий. Неужели это и вправду игра его богатого воображения? Одноклассники всегда посмеивались над чудаком-Казаковым, который вечно витал в облаках, сидя за последней партой. Стоило только учителю какой-нибудь прозаичной математики назвать фамилию мечтателя – и класс дружно взрывался хохотом.

Мальчишка медленно отрывал блуждающий взгляд от окна и с искренним непониманием смотрел на исписанную уравнениями доску. В глазах Миши они выглядели почти как китайские иероглифы. По крайней мере, алгебраические формулы были для него ничуть не понятнее, и несчастный мечтатель, разумеется, схватывал двойку. Да с ним и не дружил никто, кроме Павлика, и, хотя в открытую над мальчиком не издевались, его всё-таки считали блаженным. А с такими обычно не общаются, таких стараются обходить стороной.

Именно поэтому Мишка так дорожил дружбой с Павликом и мечтал его чем-нибудь удивить. На днях он обнаружил гараж, откуда то и дело раздавался чей-то жалобный стон. Мишка вообразил, что внутри заперта принцесса, которую он во что бы то ни стало должен спасти, даже если для этого придётся сразиться с трёхглавым драконом.

– И вовсе это не принцесса, – фыркнул Павлик, но слушать продолжил. И вот его лицо начало проясняться – Мишка это сразу увидел, понял: друг тоже что-то слышит и наконец-то ему поверит. – Да это же скулит собака! Наверное, сидит там без еды и света… Вот ироды! – лицо Павлика побагровело, и он потряс кулаками перед ржавым замком.

Теперь Мишка и сам услышал, что плакала вовсе не принцесса, а брошенный хозяином пёс. Гнев друга передался и блаженному мечтателю, он даже повторил вслед за Павликом негодующий жест.

– Мы должны её оттуда вытащить, – тоном, не терпящим возражений, сказал Мишка и закатал рукава. В его карих глазах вспыхнули огоньки. Он знал, что Павлик не откажется ему помочь, ведь это его друг – самый родной и настоящий.

– Для начала мы должны открыть гараж, – вихрастый мальчуган в зелёных шортах дёрнул на себя замок – из гаража раздался призывный собачий лай. Обоим друзьям почудилась в нём надежда на спасение, и они переглянулись. Что бы ни произошло, им придётся освободить пленницу, пусть даже ценой собственной жизни, иначе угрызения совести никогда не оставят их в покое.

– Может, попросим твоего отца сделать подходящий ключ? – предложил Мишка. Отец Павлика занимался изготовлением ключей и казался мальчику мудрым волшебником, умеющим отпирать любые двери.

– Нет, ты ведь знаешь, он никогда не будет делать ничего… такого, – Павлик хотел сказать «противозаконного», но от волнения забыл нужное слово. Его отец был самым честным человеком в посёлке и не одобрил бы затею сына. Мишка так и представил, как этот сердобольный низенький мужчина с вечно воспалёнными, уставшими глазами широко улыбается, слушая сбивчивую речь мальчишек, предлагает им успокоиться и не бить тревогу раньше времени. А потом заваривает ребятам зелёный чай и обещает, что сам поговорит с хозяином гаража. Такие дела должны решать только взрослые. Отец Павлика принадлежал к разряду людей, глубоко убеждённых в том, что всё на свете можно решить правильно подобранным словом. Но почему-то после тщетных попыток с кем-либо договориться этот неисправимый романтик возвращался домой с разбитым носом. Мишка покачал головой, соглашаясь с другом. Должен быть другой выход, ведь бедная собака, запертая в гараже, так надеется на их помощь – особенно теперь, когда она поняла, что спасение возможно и близко.

– Послушай, я кое-что придумал, – улыбчивое лицо веснушчатого мальчугана стало совсем серьёзным, и Мишка подошёл ближе. Павлик сглотнул – в горле вдруг страшно пересохло – и зашептал:

– Я украду у папы один инструмент… Я знаю, как им пользоваться. Думаю, этот замок совсем несложно открыть.

Они провозились около часа, но, на их счастье, хозяин гаража так и не явился, да и случайные прохожие махнули рукой на двоих мальчуганов у заброшенного здания. Наверное, хотят что-нибудь нарисовать. Ну и пусть, главное, чтобы не трогали недавно построенные дома. А этому гаражу уже всё равно не будет хуже от ещё одного неприличного рисунка.

Когда дверь наконец открылась, мальчики оказались в тесной каморке с затхлым запахом. Большеглазая измученная собака жалобно скулила, забившись в самый угол. Её шерсть свалялась, обрубок хвоста был вымазан в грязи, а под животом пищали два слепых щенка. Не открой они с Павликом гараж, детёныши в конце концов умерли бы от голода.

– Мы не причиним тебе вреда, – сквозь слёзы проговорил Мишка, глядя в печальные глаза мамы-спаниеля.

Павлик ещё несколько раз произнёс непримиримое слово «ироды» и прижал к груди слепых щенят.

– Слава богу, с ними всё в порядке. Я отдам их тёте Кате – она им поможет.

Тётя Катя работала ветеринаром в приюте для бездомных животных и спасла уже многих несчастных, заживших потом спокойной жизнью у новых хозяев.

Мишка заметил, что маме, которая всё это время преданно сторожила своих детей, тяжело подняться – слишком долго она пролежала здесь без движения, её лапы затекли и окоченели. Мальчик сел возле неё и ласково погладил по голове. Собака невольно зажмурилась, словно ожидая удара, но тотчас же успокоилась и с благодарностью взглянула на спасителя. Он знал, о чём она его просит, и ему хотелось только утешить бедную, измученную мать. Если за её детёнышей возьмётся тётя Катя – можно не волноваться. Но Мишка ничего не успел ей сказать. За спиной послышались чьи-то тяжёлые шаги. Он только крикнул Павлику:

– Беги и спасай щенков!

А сам отважно заслонил собой оскалившегося спаниеля.

– Это кража со взломом! Я этого не потерплю! Я подам на ваших родителей в суд! – брызгал слюной толстощёкий господин в спортивном костюме.

Одной рукой он схватил Мишку за ухо, а другой ударил в живот. Мальчишка не смел сопротивляться, от сильного удара в глазах потемнело, и он видел только нервно подрагивающий двойной подбородок хозяина гаража. Но вот хватка противника ослабла. Господин с брюшком громко застонал, потому что кто-то впился в его ногу и прокусил толстую кожу.

Измученная собака набралась сил и теперь защищала Мишку так же самоотверженно, как некогда защищала своих детей. Её лапы разъезжались, но она всё равно продолжала бороться. В её огромных глазах отразилась страшная мука, и мальчик словно услышал умоляющий голос: «Уходи. Беги отсюда! Скорее!»

Сомнений быть не могло: собака пыталась его спасти и не хотела, чтобы эта жертва была бесполезной. Мишка всё понял и пустился прочь, но слёзы всё-таки продолжали струиться по худым щекам.

Всю ночь ему потом снились печальные глаза спасительницы и слышался её жалобный плач. Он не смог помочь этой храброй матери, сражавшейся за него, как за родного сына.

– С щенками всё хорошо. Тётя Катя сказала, что их выходит. А ещё мама разрешила мне взять одного из них, – без умолку болтал Павлик по телефону. – Ух, и испугался же я, когда этот толстомордый тебя схватил! Слава богу, что тебе удалось вырваться. А я уже собирался звать на помощь отца.

Миша только растерянно мычал в ответ на словесный поток друга и отговорился тем, что бабушке нужен домашний телефон.

После ещё одной бессонной ночи мальчишка, не сумев даже проглотить бутерброд, медленно побрёл в школу. На самом деле он подумывал отсидеться где-нибудь во дворе, потому что боялся расплакаться у всех на глазах. То-то над ним посмеются одноклассники: блаженный, оказывается, ещё и плакса!

Мишка снял с шеи крестик, поцеловал его и закрыл глаза. Так всегда делала его бабушка, когда о чём-то просила у Бога. Может быть, всё-таки услышит? Поможет? Хотя бы один раз! Если это случится, он всегда будет послушным и добрым мальчиком… Робкий, совсем тихий лай заставил Мишку очнуться. И вот что-то очень тёплое и мокрое уткнулось ему в ногу.

– Не может быть!

Мишка два раза протёр глаза, но картина не изменилась: перед ним стоял чёрный с белым ушком спаниель и радостно вилял обрубком хвоста. Собака не отрывала от мальчика доброго, умного взгляда. Мишка бросил на дорогу школьный ранец и обхватил спаниеля руками.

– Мы будем жить вместе, вот увидишь. Бабушка, конечно, не откажет. Я назову тебя… – он вспомнил книгу, которую недавно прочитал, и улыбнулся. – Тебя будут звать Пятницей. Как и Робинзон Крузо, я встретил тебя в этот день…

Собака всё поняла, по-видимому одобрив книжное имя, и доверчиво прижалась к новому хозяину.

***

Внезапный толчок заставил Матео подскочить на месте. Он был слишком погружён в собственные мысли и не ожидал такого грубого натиска извне. Увидев перед собой долговязую девчонку в толстовке с меховым капюшоном, Матео громко выругался. Он не стеснялся в выражениях, будучи уверенным в том, что его не поймут. В конце концов, едва ли французы начинают изучение русского языка с бранных слов. Хотя, возможно, находятся и такие удивительные экземпляры.

Незнакомка вытаращила на него и без того слишком большие глаза:

– Je suis désolée, monsieur. Parlez-vous russe?3

Матео усмехнулся. Что за чудаковатая особа! Он перевёл взгляд с её растрёпанных волос на болотные штаны, совершенно не сочетающиеся с жёлтой толстовкой. Неужели француженки с таким откровенным безразличием относятся к собственной внешности? Матео покачал головой. Девушка достала руки из карманов, окончательно уничтожив наблюдателя экстравагантным маникюром. А точнее, его отсутствием, если, конечно, не считать таковым облупившийся зелёный лак на ногтях. Стоп… А как же она поняла, что он говорил по-русски? Если только…

– Да, я говорю по-русски, – решил проверить её Матео. – И, если вы задаёте мне такой вопрос, стало быть, это очевидно.

– С ума сойти! – незнакомка закрыла рот руками, пытаясь сдержать возглас удивления. – Не ожидала встретить земляка в Руане. Знаете, а вы гораздо больше похожи на француза.

По-видимому, она хотела сказать что-то ещё, потому что принялась активно жестикулировать. Не стерпев случайного удара по плечу, Матео резко оттолкнул назойливую землячку и двинулся вперёд с такой поспешностью, как будто боялся погони. Да мало ли чего можно ожидать от сумасшедшей девчонки в жёлтом.

– Вот же хам! – бросила вдогонку Майя. Она наклонилась, заметив на дороге изящный шёлковый платок.

– Эй!.. Ты платок обронил! – как можно громче крикнула Майя, не сомневаясь, что этот офранцузившийся русский её услышит. Но тот даже ухом не повёл и, как ей показалось, только ускорил шаг. Всю дорогу он не переставал чистить рукав своего драгоценного пальто, которого она ненароком коснулась. Майя выдохнула: не хватало только тратить нервы на какого-то самовлюблённого идиота! Нервные клетки, как известно, не восстанавливаются, а у неё их и так осталось немного. Она решила выбросить платок в первую же попавшуюся урну, но вдруг заметила буквы «М.К.», вышитые на ткани золотыми нитками. Не иначе как инициалы этого напыщенного нарцисса… Майя закатила глаза, ненавидя себя за излишнюю добропорядочность, и положила платок в боковой карман кожаного рюкзака. Отдаст, если ещё раз с ним встретится. Вдруг это фамильная ценность или памятный подарок. Она подумала о новой встрече с нахальным земляком и поморщилась. Нет уж, пусть лучше не попадается ей на глаза, иначе она за себя не отвечает. Проживёт и без своего ненаглядного платка… Правда, дорожи он им так сильно, обязательно бы вернулся. Зачем же делать вид, что не слышит? В Руане ведь не на каждом шагу говорят по-русски! Да, с этим наглецом определённо что-то не так. Психически неуравновешенный тип, от которого лучше держаться подальше.

«Да что с ней не так?» – спрашивал себя и Матео, поднимаясь по длинной винтовой лестнице. Он будет жить в старом доме без лифта на четвёртом этаже. Точнее, по русским меркам, на пятом – первый этаж во Франции нежилой. «А она и вправду чучело… Как девушка может так одеваться?» – Матео остановился. Его ноги, отвыкшие от таких серьёзных нагрузок, подкашивались, как у пьяного. Ещё немного – и он потеряет равновесие, так и не добравшись до съёмной квартиры. Уму непостижимо: он хотел затеряться в провинциальном французском городе и в первый же день столкнулся с землячкой! Да и к тому же сумасшедшей. В глазах Матео заплясали мушки, похожие на сбежавших из ада бесенят, и на мгновение перед ним снова появилось вытянутое, совсем ещё детское лицо с огромными лазурными глазами.

Таким он запомнил море, которое видел лишь однажды. Оно было точно такого же цвета, когда в нём отражалось полуденное небо. «А всё же она немного симпатичная…» – словно помимо его воли, пронеслась в голове странная мысль. Матео тут же расхохотался над очевидной глупостью, которая так неожиданно пришла ему на ум. Он мужественно сделал ещё несколько шагов и наконец, не выдержав, простонал:

– Да эта чёртова лестница не иначе как ведёт в ад вслед за несчастным Данте!

Матео вспомнил ещё одну потрёпанную книжку, название которой давно позабыл, да и содержание тоже. На первой странице художник изобразил лестницу с бесчисленным множеством ступенек. На её вершине стояли ангелы – по-видимому, готовились встретить отважных путников и вознаградить их отпущением грехов. Может быть, и он, Матео, направляется вовсе не в Царство мёртвых, а приближается к небу…

Новая пленительная мысль немного приободрила беднягу и даже придала ему сил. У него закружилась голова, когда он заглянул в лестничный пролёт, который будто говорил ему с издёвкой, что пути назад нет. Матео облизал губы. Страшно представить, что ему придётся таким же образом добираться до квартиры каждый день. Тогда уж точно не захочется лишний раз выходить из дома!

Наконец, он добрался до заветной двери, но не сразу достал ключ. Ему нужно было немного отдышаться. Матео прислонился к стене, впервые в жизни с благодарностью подумав о своём менеджере: он уже подписал договор с хозяевами и даже доставил в квартиру чемодан.

– Bonjour, monsieur!4

Матео вздрогнул, не заметив, что кто-то вышел на лестничную площадку, пока он искал в сумке связку ключей.

– Bonjour, mademoiselle…5 – растерянно пробормотал Матео, вдруг осознав, кем была эта незнакомка. Совсем маленькая и хрупкая, она напоминала куколку, сбежавшую из домика жизнерадостного ребёнка. Может быть, потому, что её окружили такой заботой и вниманием, она и светилась от счастья. Да разве можно скрыть настоящую радость? Тонкие паутинки в уголках глаз всё равно её выдадут.

– Vous êtes Français?6

– Je suis Russe7.

– Неужели! – изящная красавица в воздушном голубом платье хлопнула себя по лбу, как невинное дитя, только начавшее познавать мир и озарённое внезапной догадкой. – Да ведь вы Матео Кюри, знаменитый дирижёр!

Смуглая кожа Матео приобрела багряный оттенок. Сам не зная почему, он отвёл глаза, словно узнавание в подъезде старого дома не было для него ни приятным, ни ожидаемым. Он сделал вид, что у него запершило в горле, и, поднеся кулак ко рту, откашлялся.

– Натали Григорьева… Pardon. Madame Besson. Никак не могу привыкнуть, – с виноватой улыбкой представилась соседка. Но даже это неловкое чувство вины не казалось сколько-нибудь наигранным. Натали откинула назад белокурые волосы, слегка вьющиеся на концах, и протянула Матео руку. Он сразу обратил внимание на обручальное кольцо и лишь неловко коснулся подушечек её пальцев с аккуратно подпиленными, не очень длинными ногтями.

– Рад познакомиться, madame Besson. Признаться, я приятно удивлён, что вы меня узнали. Никогда не считал дирижёров заметными людьми… Ну, вы меня понимаете, – у Матео язык прилип к нёбу, и теперь он закашлялся по-настоящему.

Натали залилась тихим музыкальным смехом. На воротнике её шифонового платья красовалась маленькая брошь в виде нежно-розового цветка. Эта девушка и сама напоминала лилию на фоне предзакатного неба, когда стояла вот так, потупив голову, как будто чем-то смущённая. Но стоило ей только улыбнуться – и лепестки распускались, отважно стремясь к ещё не покорённым вершинам.

– Я просто обожаю ваши концерты! У меня дома даже есть видеозаписи… Когда узнала, что вы приезжаете в Руан, чуть с ума не сошла от радости!

– Буду рад, если вы придёте, – Матео приправил вежливую реплику одной из своих самых очаровательных улыбок, которая не слишком часто тревожила уголки его губ. После непродолжительной паузы он добавил:

– … с мужем. Обязательно приходите с мужем, – он повернулся к двери и принялся возиться с непослушным замком.

– Надеюсь, квартира вас не слишком шокирует. Поверьте мне, это ещё цветочки по сравнению с chambre de bonne8.

Замок наконец-то щёлкнул, но Матео не поспешил зайти.

– Chambre de bonne? – с интересом переспросил дирижёр.

– Ага, из бывших комнат для горничных французы делают целые квартиры… Представьте себе, в Париже многим хватает всего восьми квадратов для жизни!

По всей видимости, Натали не хотела прерывать разговор и отчаянно цеплялась за любую попытку продолжить общение с мировой знаменитостью. А может быть, она просто была болтливой от природы или же чувствовала себя одинокой. Но последнее предположение никак не сочеталось с её аристократическими манерами и очаровательной внешностью. Всё закончилось тем, что Натали всучила дирижёру свою визитную карточку с адресом цветочного магазина.

– Вы занимаетесь флористикой? Впрочем, я даже не удивлён… Но едва ли в магазине найдётся цветок прекраснее вас, – Матео был уверен, что его комплимент заставит бледное личико Натали залиться краской, и он не ошибся.

– «Mon jardin»9. Я назвала его так в честь вольтеровского «Кандида»10. Приходите в любое время! И не забудьте адрес: Rue Saint-Sever, 49. Au revoir, monsieur11, – она помахала ему рукой, как очень хорошему знакомому.

– À la prochaine, madame Besson12.

Когда Матео захлопнул дверь, он прикрыл глаза и медленно выдохнул. Ему даже не приходило в голову, что всё может получиться так просто. Madame Besson оказалась слишком доверчивой и весьма доброжелательной особой. Что ж, одной проблемой меньше. Не иначе как сама судьба помогает ему осуществить задуманное. Матео бережно положил визитную карточку владелицы цветочного магазина на прозрачный журнальный столик и тотчас же понял, что она имела в виду, когда рассказывала о chambre de bonne. Комната действительно выглядела крошечной, но это едва ли делало её менее уютной. За счёт нежных, пастельных оттенков квартира сразу же располагала к себе, и у Матео возникло чувство, что он встретился со своим старым другом после долгой разлуки. Светло-серый диванчик с тремя круглыми плюшевыми подушками словно зазывал к себе, обещая вознаградить спутника ласковой мягкостью и удобством. Матео не заставил его долго ждать и принялся с интересом разглядывать стопку книг и журналов на одинокой полке. Кроме «Les illusions perdues»13 Бальзака он, к своему сожалению, не обнаружил ничего стоящего. Внезапно вспомнив о чём-то, Матео потянулся к чемодану, который всё это время томился в углу. Махнув рукой на выпавшую партитуру, Матео достал из-под груды одежды уже заметно потрёпанную книжицу в тонкой обложке с сотнями пометок и бумажек. Самодельная закладка из цветного картона вот уже несколько лет лежала на одной и той же странице. Матео снова захотелось открыть зачитанную до дыр повесть покойного Ивана Петровича Белкина, прежде чем поставить книгу на полку:

«Какая-то таинственность окружала его судьбу; он казался русским, а носил иностранное имя» 14 .

Он захлопнул книжку и, окатив волной презрения бульварные романчики и глянцевые журналы, спрятал её под подушку. Матео приоткрыл миниатюрное окно и принялся в растерянности искать выключатель. На потолке не оказалось ни одного источника света, и это привело Матео в замешательство. Правда, квартира и так была достаточно светлой, но ведь она не могла оставаться такой же и ночью. Матео не привык спать в темноте – разумеется, не потому, что боялся спрятавшихся под кроватью демонов. При свете лампы мир приобретал более-менее зримые очертания и уже не выглядел таким чужим и враждебным. Какой-то визгливый звук, похожий на дребезжание лопнувшей струны или неумелое глиссандо, заставил Матео очнуться. Он вынырнул из пучины бессвязных размышлений и открыл дверь, сообразив, что это визжал неугомонный звонок.

– Наконец-то вы мне открыли!

В квартиру влетел маленький мужчина с двумя тяжёлыми пакетами. Он поставил их на пол и начал расшнуровывать ботинки, продолжая приговаривать что-то маловразумительное. Каштановые кудряшки возмущённо подпрыгивали в такт его ворчанию. Матео поприветствовал менеджера подобием улыбки, и вовсе позабыв, что недавно собирался его поблагодарить. Менеджер повесил на крючок дутую болоньевую куртку.

– Зачем ты пришёл, Валентин? – поморщился Матео, не отличавшийся гостеприимством. Он приложил ладонь ко лбу, взлохматив волосы, и огласил коридор тяжёлым вздохом. Иногда жест такого молчаливого недовольства срабатывал, и Валентин уходил, но сейчас у него явно были другие намерения.

– Вообще-то, я забочусь о вашем здоровье, – менеджер влез в первые попавшиеся тапочки – цыплячьи ножки бесследно в них утонули, ненадолго остановился перед зеркалом, чтобы поправить круглые очки, и потащил пакеты с продуктами на кухню. Матео лениво поплёлся вслед за ним, но так и остался стоять на пороге.

Кухня была настолько крохотной, что на ней с трудом помещался один человек, да и то при условии, что он не был обладателем пышных форм. Матео в очередной раз подивился практичности французов и их нежной любви к минимализму. Здесь не было ничего лишнего: только электрическая плитка, небольшая тумба, одновременно выполняющая функцию стола и шкафчика, маленький холодильник и круглое окошечко для проветривания. Словом, любителям кулинарного мастерства лучше поискать другое место для жизни.

– Самое главное – витамин С! – тараторил между тем неутомимый энтузиаст Валентин, и на тумбе появились мандарины, два апельсина, грейпфрут и несколько ядрёно-жёлтых лимонов. Матео никогда не пил чай без лимонной дольки. Пачка чая, кстати сказать, тут же последовала за цитрусами. Дирижёр признавал только зелёный, без лишних добавок. Всё остальное – пол-литра молока, творожную запеканку и пару фисташковых йогуртов, которые Матео ел по утрам, – Валентин ухитрился затолкать в холодильник. С таким менеджером не нужна никакая жена. Да и кто вообще, кроме Валентина, мог лучше знать его предпочтения?

– Надеюсь, вы не забыли, какой у вас завтра бешеный график.

Управившись на кухне, чересчур активный менеджер заходил кругами по комнате. Матео несколько раз пытался его усадить, но тот не мог сидеть на одном месте дольше минуты и тотчас же снова вскакивал. Кудряшки на голове, смешно подпрыгивая, вторили каждому жесту своего беспокойного хозяина.

– Утром у вас фотосессия для журнала, потом встреча с пианистом, в полдень – интервью, затем репетиция, а в семь вечера – выступление, – не уставал загибать пальцы Валентин. Нетерпеливый менеджер говорил очень быстро, почти не делая пауз, и Матео всякий раз удивлялся, как он ещё не задохнулся.

– Достаточно, – замахал на него дирижёр. – Я прекрасно знаю свой график, а сейчас мне хочется отдохнуть… Кстати, как здесь включить свет?

Валентин поочерёдно указал на две напольные лампы, которые Матео сначала не заметил. Близнецы одиноко томились в противоположных углах, с очевидным неодобрением поглядывая друг на друга.

– А вот эту кладовку хозяйка просила не открывать. Там её личные вещи, – Валентин потянул на себя, как показалось Матео, стену, но на самом деле это была дверь. Она прятала от чужих глаз складную стиральную машину, швабру с ведром и несколько чёрных сумок, по всей видимости наполненных старой одеждой.

– Поздравляю, ты только что сам нарушил её запрет, – справедливо заметил Матео, положив голову на одну из диванных подушек.

– Вот я дурень! – менеджер поспешно закрыл кладовку, которая снова слилась с бледной стеной, как с собственным отражением.

– Валентин, послушай… – Матео кашлянул и, облизав губы, продолжил уже другим, нарочито беспечным тоном, из-за чего его слова прозвучали непривычно скомканно:

– Будешь уходить, загляни к соседям… К тем, которые на лестничной площадке. Дверь справа. Дай им два билета на концерт. Лучшие места. Пусть приходит вместе с мужем, – голос Матео неожиданно сорвался, и он почти прохрипел:

– Ты меня понял? С мужем.

Когда Валентин ушёл, в комнате воцарилась долгожданная тишина, но Матео всё никак не покидало ощущение, что за ним кто-то подглядывает. Он поднялся, чтобы задёрнуть гардины, но их здесь не оказалось, снова лёг на подушку и закрыл глаза. Очень скоро всё закончится. Он наконец-то в Руане. Да, теперь всё вернётся на свои места. Всё закончится, а пока… А пока всё только начинается.

III

Месье Бессон сидел в рабочем кресле, откинувшись на спинку, и выпускал из трубки перламутровые кольца. Они стремительно выбирались из плена и превращались в туманную дымку. За ней пряталось, подобно скучающему облаку, задумчивое лицо курильщика. Он, казалось, устал от повседневной суеты или был измучен давней тоской, от которой невозможно скрыться.