Прятки в Руане

Ксения Шаманова

Прятки в Руане

I

Жанна д’Арк лишь посмеивалась над наивными словами сподвижника. Он утешал её долгими разговорами о мнимом счастье, едва ли веря в собственные выдумки, а она уже знала всё наперёд. Такие, как Жанна, с детства отмечены клеймом смерти, которая ходит за ними по пятам, подобно жадному чёрному ворону, и клюёт в затылок, чтобы напомнить о себе. А потом на время исчезает, оставляя на память острое перо, царапающее ладони.

– Мой друг, ты ведь знаешь, человек не волен выбирать судьбу. Я так рано начала слышать её голос в голове… Я не была рождена для счастья, и умру ещё до того, как моя миссия будет выполнена.

– О Жанна! Ты заставляешь людей вокруг страдать. Как будто заживо себя хоронишь! Разве это не жестоко?

– Да, ты прав. Может быть, я и жестока, – гордо выпрямившись, ответила Орлеанская дева, – но жестока я только к самому злому своему врагу…

Её собеседник, кажется, знал, что она хочет этим сказать: нет для человека врага опаснее, чем он сам.

***

– Сок, лимонад, минеральная вода, – как заклинание, твердила симпатичная девушка в ярко-красной униформе. На её круглых щеках, похожих на два наливных яблочка, играл озорной румянец. Майя невольно пожалела стюардессу, которая щеголяла перед пассажирами на высоких каблуках и пряталась за дежурной улыбкой. Она вряд ли подозревала о капельках пота на лбу, уличавших её в маленькой, невинной лжи.

– Можно мне минеральную воду? – придав тону подобающую вежливость, попросила Майя. Она не отводила взгляда от аккуратного пучка выкрашенных в белый волос и думала, что такие тугие причёски – это тоже маска. Сама она предпочитала давать волю своим непослушным каштановым локонам, спускавшимся чуть ниже плеч. Наверное, непросто вести двойную жизнь: делать только то, что требуют от тебя другие, улыбаться, когда не хочется, надевать неудобную одежду и обувь, говорить мягко и слегка напевно, обуздывая клокочущее в горле раздражение.

– Что-нибудь ещё? – всё так же мило и неестественно улыбаясь, спросила стюардесса. Майя покачала головой и вдруг заметила на рукаве винтажного пиджака небольшое кофейное пятнышко. Она не сказала об этом девушке, но в глубине души порадовалась обнаруженному изъяну. Прекрасное доказательство чужого несовершенства. Да ведь и каждый из нас – носитель тысячи таких же пятен. Даже если их невозможно увидеть невооружённым глазом.

И всё же она знала человека, который будто бы опровергал эту теорию и действительно не имел никаких недостатков. Ничего необычного: в школе всё время твердили, что в любом правиле есть свои исключения.

Майя прикрыла глаза и попыталась воссоздать в воображении безупречные черты лица лучшей подруги. Сколько лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз? Кажется, это было в шестом классе. Дочь французской журналистки и русского бизнесмена, Наташа росла одарённым ребёнком и уже с детства свободно владела обоими языками. Майя всё время думала, что тут замешано какое-то волшебство: пока она билась над русским правописанием и сторонилась английских букв, её подруга блистательно справлялась с самыми трудными заданиями по грамматике, – словом, схватывала всё на лету. Но в сердце Майи не было места для зависти: она отдавала себе отчёт в том, что во всём уступала прилежной и внимательной Наташе, и очень гордилась своей дружбой с ней. Да, это её лучшая подруга. Не чья-нибудь ещё, а только её. Майя улыбнулась, вспомнив, какой собственницей всегда была и как боялась, что наскучит лучезарной фее, оттолкнёт её своим невежеством и рассеянностью.

Но нет, Наташа никогда не казалась заносчивой. Она верила, что подругу ждёт великое будущее. Правда, Майе так и не удалось оправдать её высоких ожиданий, но это никак не повлияло на их крепкую дружбу, сильнее которой может быть только смерть.

Отец Наташи не вынес трагической гибели супруги, не успевшей даже попрощаться с родными. Она всегда мечтала оставить свою слишком опасную, беспокойную работу, вернуться на родину и заняться флористикой. «Для полного счастья мне нужно только возделывать свой сад», – любила повторять Наташина мама.

Майя шмыгнула носом, когда вдруг подумала об этой красивой и жизнерадостной женщине с ласковой улыбкой. Тогда было сложно подобрать правильные слова, чтобы утешить подругу. Они долго сидели молча, держась за руки, но тишина не казалась им напряжённой. Каждая слышала биение сердца другой, и это ещё крепче их связывало.

Когда отец увёз Наташу в Руан – тот маленький город, где родилась его супруга, Майя начала учить французский. На протяжении многих лет подруги обменивались настоящими бумажными письмами, радуясь очередному хрустящему конверту, как самой великой на свете ценности. Наташа чаще всего писала на русском, потому что боялась забыть язык, который считала родным, а Майя – на французском. Как уверяла Наташа, ей удалось достичь совершенства в письменной речи, но Майе не слишком-то в это верилось. Скорее всего, подруга просто не хотела её расстраивать.

Майя откинулась на кресло, поймав себя на мысли о том, что предвкушение долгожданной встречи одновременно волнует и пугает её. Что, если мир внезапно осиротеет, когда их бумажные письма превратятся в воспоминание? Находясь в одном городе, они с Наташей смогут видеться каждый день… Но вдруг вместе с этим рассеется и очарование многолетней дружбы?

Она неопределённо покачала головой, и в ушах будто зазвенел заливистый девичий смех. Наташа всегда смеялась, когда её глаза наполнялись слезами. Тогда над ней издевались надменные одноклассницы, с презрением называя не такую, как все, «ангелочком». Майя появлялась среди них, как грозный великан: с детских лет очень высокая, немного неуклюжая и воинственная. Она уводила хрупкую подругу в сторону и клялась, что больше никогда не оставит её в одиночестве. В такие минуты Майя плакала, вдруг превращаясь в самую обыкновенную, беззащитную девочку, а Наташа пыталась её развеселить. Теперь уже она играла роль отважной воительницы, готовой до конца защищать тех, кем дорожила. Что же произойдёт, когда они воссоединятся? Смогут ли перешагнуть через годы и стать такими же, как прежде?

Майя открыла глаза и твёрдо решила не тревожить себя необоснованными сомнениями во время полёта. Чтобы отвлечься, она протёрла тряпочкой стёкла старых очков, которые давно пора было поменять, и открыла книгу одной современной графоманки. Никто не знал её настоящего имени. В кругу подростков она была известна под псевдонимом Мэри Грант. Очередной бульварный романчик «Принцесса из ада» стал для неё последним. Может быть, это даже к лучшему?

Лучистые глаза главной героини с громоздким именем Марианна, её расколотое надвое сердце, вот-вот готовое выпрыгнуть из груди, надушенное письмо на розовой бумаге, облитое жгучими слезами… Всё это было невыносимым. Драма с кучей соплей и припудренных фраз. Богатая коллекция отборных штампов и роялей, притаившихся в кустах неподалёку от сельского кладбища. Майя подняла голову, не замечая, что водит ногтем по странице и оставляет следы.

Едва ли можно воспринимать всерьёз массовую литературу. Ориентированная лишь на коммерческий успех, она не имеет никакого отношения к подлинному творчеству. Вообще, называть её литературой в корне неправильно. Автор не вкладывает в свою книгу душу. Читатель получает в дар только сгусток смешанных эмоций, да и те слишком быстро превращаются в свалку. Зловонную свалку, что томится в глубоких урнах человеческого сознания. И чем скорее она растёт, тем выше вероятность, что однажды мозг устанет противостоять такому дерзкому натиску и в конце концов лопнет.

Странно, что такая бездарная книга оказалась в её рюкзаке. Неужели Майя могла осознанно взять с собой этот романчик? Какая несмешная шутка! Она снова закрыла книгу и положила её на колени. Мэри Грант писала для подростков и поэтому должна была чувствовать двойную ответственность. Нельзя же превращать мозг подрастающего поколения в желе, которое и без подобных книг к этому склонно!

– Здравствуйте!

Майе показалось, что заговорившие с ней две весёлые девчушки подслушали её мысли. Иначе почему они вдруг подошли к серьёзной даме, размышляющей о судьбах поколений?

Ладно, никакой серьёзной она на самом деле не была. В свои двадцать (почти двадцать один) похожа на школьницу, сбежавшую на свидание с последнего урока. Даже неудивительно, что незнакомки, которым на вид было не больше четырнадцати, решили вступить с ней в беседу.

– Вы тоже любите Мэри Грант? – протараторила беспечная девочка с двумя толстыми рыжими косами. Майя подумала, что однажды она покрасит их в угольно-чёрный.

– Нет, это совсем не так, – несерьёзная дама, сама того не сознавая, крепче прижала к себе заветную книгу.

Подруга рыженькой, наблюдательная, как Шерлок Холмс, заметила её невольный жест и широко улыбнулась, сверкнув брекетами. Майя была уверена, что это один из её самых страшных комплексов наряду с полнотой, но сейчас девчушка совсем об этом забыла. Видимо, Мэри Грант не так уж и безнадёжна: она раскрепощала людей.

– Вы знаете, я прочитала все её книги! «Полёт на единороге», «Розовая богиня», «Бесплотный карлик», – она едва переводила дух, не уставая при этом загибать пальцы. Наверное, хотела произвести на незнакомку впечатление своей начитанностью. – Но «Принцесса из ада» – моя самая любимая история! Бедная Марианна! Она так любила Фердинанда… – девочка с брекетами смахнула с щеки слезу. Её подруга показалась Майе куда более серьёзной и менее впечатлительной. Может быть, поэтому она и решила адресовать любопытный вопрос рыженькой:

– А что тебя так привлекает в её книгах? Это же просто слезливые истории… Ну, как мыльные оперы, которые показывают по телевизору.

Рыженькая нахмурилась. Ей совсем не понравилось, что незнакомка, прижимающая «Принцессу из ада» к груди, бросает довольно увесистый камень в огород любимой писательницы.

– Она пишет о настоящей любви. Просто и честно. Когда читаешь её книгу, ты как будто разговариваешь с лучшей подругой, делишься с ней самыми сокровенными секретами… – рыженькая прикрыла глаза от удовольствия. Увлёкшись, она совершенно забыла прежнюю обиду и одарила собеседницу ласковой улыбкой.

– Вау, – Майя даже присвистнула. – Да эта Мэри Грант и вправду не так уж плоха…

– Я даже написала фанфик, – встряла в разговор неугомонная толстушка. Наверное, ей очень хотелось поскорее похвастаться своими литературными способностями. – Я написала, что Фердинанд остался с Марианной, сделал ей предложение и, конечно же, опустился для этого на колено, а потом они поженились и родили близняшек – Кэти и Питера, – наконец-то выдохнула девочка с брекетами.

Майя поморщилась: вот уж действительно мыльная опера! И какими глупостями только не занимается эта современная молодёжь… Фанфики. Брр… Что за ерунда! Почему нельзя придумать собственных персонажей и хоть сколько-нибудь оригинальный сюжет?

– Я написала это потому, что продолжения «Принцессы из ада» никогда не будет… – толстушка тяжело вздохнула, и подруга вторила ей трагическим кивком.

– До сих пор не могу поверить, что Мэри Грант умерла. Она ведь ещё такая молодая…

– А разве вы не знаете, сколько ей лет? – подёрнула плечами Майя. Она наконец-то положила книгу обратно в рюкзак.

– Не больше восемнадцати, – вынесла вердикт рыженькая. – Мне кажется, она была изящной блондинкой с бездонными голубыми глазами…

– А я слышала, ей было сорок пять. Она коротко стригла волосы, курила крепкие сигары и никогда не ложилась спать без снотворного, – разрушила романтику Майя.

Обе девочки синхронно замахали руками, словно она сказала что-то кощунственное.

– Какой ужас! Вы её с кем-то перепутали!

– Точно-точно! Это не может быть наша драгоценная Мэри Грант!

– И ничего я не путаю, – стояла на своём Майя. – Поэтому она и не справилась с управлением и попала в аварию. Всё из-за снотворных.

– Нет же, это не так! За рулём был её менеджер. У него случилась какая-то трагедия, и он врезался в грузовик…

– Вообще-то, это грузовик в него врезался.

– Да-да, кажется, так и было!

– Точно-точно!

– Кстати, а вы придёте на прощальную вечеринку?

Майя, которая во время словесной перепалки девочек-подростков решила попить воды, поперхнулась и выронила бутылку. На безразмерной толстовке жёлтого цвета образовались пятна. Конечно, толстовка высохнет, а воду немного жалко. Дешевле было купить в обычном магазине, но Майе ведь хотелось поддержать стюардессу.

– На прощальной вечеринке мы собираемся читать романы Мэри Грант вслух и плакать, – объяснила сентиментальная толстушка.

Майя провела рукой по лёгкой чёлочке, которая почему-то опять приподнялась и смешно торчала теперь в разные стороны.

– Нет уж, девочки, увольте, – она встала, чтобы дать промокшему креслу высохнуть. Девочки, вероятно, не ожидали увидеть перед собой великана и заметно оробели. Им повезло ещё, что Майя никогда не носила каблуки.

– Я не люблю плакать, – развела руками она. Подружки сразу же ей поверили и безропотно последовали на свои места.

– Уважаемые пассажиры, – заговорил механический голос с претензией на доброжелательность, – экипаж воздушного судна рад приветствовать вас на борту нашего самолёта…

Майя пристегнулась и закрыла глаза. Ещё немного – и она впервые в жизни окажется под куполом неба. Полёт пугал её и, быть может, даже гораздо больше падения. Сделать глубокий вдох и медленно выдыхать. Лишь бы не слушать бешеный стук сердца. Только в такие минуты и понимаешь, что оно всё ещё у тебя есть. Когда сталкиваешься лицом к лицу с собственным страхом. Раз-два-три. Три-два-один. Всё хорошо. Всё в порядке. Нужно дышать и ни о чём не думать. Дышать и не думать. Разве это так сложно? На счёт раз… глубокий вдох. И – медленный выдох.

***

Мэри закрыла исписанную тетрадь, сделала несколько глотков минеральной воды и с задумчивым видом забарабанила пальцами по столу. Вчера она получила очередной отказ от издательства и почти сама уверилась в том, что её романы не более чем бумагомарательство. Ирония заключалась в том, что она действительно всегда писала от руки – это помогало ей лучше формулировать мысли и вживаться в выдуманных героев.

Непризнанная писательница ненавидела массовую литературу с картонными персонажами и шаблонными сюжетными ходами. Она мечтала вернуть людям любовь к интеллектуальной прозе, а увлечение Средневековьем подтолкнуло попробовать себя в жанре исторического романа. Мэри ещё в детстве влюбилась в Жанну д’Арк, когда ей в руки попалась потрёпанная книжка с пьесой романтика Шиллера «Орлеанская дева». И пусть это произведение не имело никакого отношения к исторической правде, храбрая воительница всё равно стала с тех пор для Мэри примером, и она мечтала вырасти такой же мужественной и решительной.

Жанну казнили в Руане, когда ей было всего девятнадцать лет. В свои двадцать Мэри всё ещё не приблизилась к кумиру ни на шаг. Конечно, она могла бы спасти мир, если бы её книги наконец-то заметили, но, поскольку такая удача представлялась гордой писательнице почти невозможной, ей приходилось ежедневно ходить на нелюбимую работу и обвинять себя в унизительной беспомощности.

Мэри работала воспитателем в детском саду для особенных детей, и это не приносило ей ни удовлетворения, ни денег. Если с отсутствием первого она хоть как-то могла примириться, то последнее слишком сильно её удручало, как бы она ни пыталась это скрыть.

Впрочем, Мэри никогда не стремилась к богатству, она не находила в нём ничего сколько-нибудь очаровательного. Трагедии случаются и у богатых людей, точно природа мстит им за любовь к излишествам. Мэри и сама ни в чём не нуждалась, пока кое-что кардинальным образом не изменило её жизнь…

– Боже мой! А ведь я была тогда так богата… Богата по-настоящему! – воскликнула вдруг Мэри, словно позабыв, что её могут услышать. Она обхватила руками голову и… Не заплакала. Как она могла себе такое позволить? Она, преемница самой Жанны д’Арк! Да, Орлеанская дева, разумеется, не стала бы плакать, будь она здесь, в этой комнате с блеклыми занавесками и угрюмым книжным шкафом – хозяйка не потрудилась расставить книги как следует, и они лежали друг на друге в совершенном беспорядке.

Кто-то робко постучал в дверь. Мэри кое-как пригладила взъерошенные волосы и откликнулась. На пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу, застыла её мать – хрупкая, уже немолодая женщина в выцветшем сером халате.

– Мне послышалось, ты что-то сказала.

Мэри выдавила из себя улыбку, получившуюся слишком виноватой и неловкой. Да, она только что кричала о своём утраченном богатстве, но речь шла совсем не о деньгах, поэтому мамины слова её немного смутили.

– Не волнуйся о нас. Если тебе так не нравится твоя работа, ты можешь просто уволиться. Мы как-нибудь справимся. Я могу работать в обе смены. Мне несложно, главное, чтобы ты была счастлива…

Мэри едва подавила в себе желание закрыть уши. Она не хотела слышать это омерзительное слово, придуманное дураками для дураков. Как сказала её героиня, человек не волен выбирать свою судьбу, а значит, никакого счастья попросту не существует.

– Всё в порядке, мама. Ты не должна из-за меня напрягаться.

Мама работала в парикмахерской, стригла в основном пожилых женщин, которые не хотели тратиться на салон красоты, и иногда – детей. В последнее время её мучила боль в ступнях, она едва не падала, когда приходила домой после вечерней смены. И эта чудачка готова работать ещё больше и усерднее! Вот кто настоящая Жанна д’Арк, а она, Мэри, только жалкая пародия с большими амбициями.

Внезапный телефонный звонок прервал её душевные терзания, и вежливый женский голос произнёс тщательно отрепетированную речь:

– Добрый вечер, меня зовут Виктория, я менеджер издательства «Butterfly». Мы ознакомились с вашей рукописью «Сердце Орлеана» и хотим предложить сотрудничество. Будет ли вам удобно встретиться с главным редактором в пять часов вечера в четверг?

Мэри понятия не имела, чем её книга могла заинтересовать слащавый «Butterfly». Издательство специализировалось на слезливых розовых романах для девочек-подростков и домохозяек, всё ещё лелеющих надежду услышать из окна серенаду мечтательного принца на белом шевроле.

Но как она могла отказаться? Неожиданно выпавший шанс был для неё неслыханной щедростью от Вселенной.

II

Старая рыночная площадь Place du Vieux Marché оделась в траурный наряд убитой горем вдовы. На мокрой брусчатке отпечатались пощёчины чужих ботинок и каблуков. Унылый донжон прятался под круглой крышей, подобно старику, не желавшему показывать насмешливому времени морщины на щеках. Матео Кюри поправил полосатое кашне, вечно выезжающее из-под тонкого осеннего пальто, и несколько раз прошёлся вокруг башни, пытаясь отыскать следы давней трагедии. Он достал из кожаной сумки потрёпанную записную книжку, с которой никогда не расставался. Сторонние наблюдатели обыкновенно посмеивались над его привычкой делать заметки от руки, называя Матео излишне старомодным. Но его мало волновали чужие разговоры, он считал бумагу надёжнее капризной техники и не собирался идти на поводу у недальновидных советчиков.

Rue Jeanne d'Arc, Tour de la Pucelle1. Он нацарапал это задолго перед отъездом и наконец смог увидеть её воочию.

Унылая башня, похожая на гриб, вовсе не была настоящей тюрьмой Орлеанской девы. Роковое здание тех времён не сохранилось. Кто знает, может быть, это кара свыше? В донжоне, который Матео с таким интересом разглядывал, проводилось лишь одно судебное заседание… Впрочем, разве этого недостаточно для того, чтобы обрести постыдную славу?

Матео сунул замёрзшие руки в карманы и втянул голову в плечи. Поднятый серый воротник касался мочек его ушей. Он шёл и думал о той, чья судьба много веков назад решалась здесь, в мрачном, дождливом Руане, под этим же чёрным, затянутым тучами небом. О той, которая, конечно, знала, что её ждёт:

Носить повсюду смерть, потом… быть жертвой смерти 2 .

Она не изменяла нравственным убеждениям, отказываясь убивать людей. Своё знамя с золотыми лилиями Жанна ценила во много раз больше, чем меч, сеющий вражду и смерть. На белоснежном полотне строго улыбался Небесный царь, а два архангела за его спиной наставляли отважную защитницу Франции на путь борьбы во имя любви и справедливости. Голубь на оборотной стороне знамени не позволял ей сдаваться, напоминая о светлом будущем славной Отчизны. А ведь только Орлеанская дева была в силах сделать его возможным.

Матео подошёл ближе к католическому собору святой Жанны, построенному в конце прошлого века, и кривая ухмылка исказила его рот. Он всегда так плотно сжимал губы, что теперь, на пару долгих секунд, само выражение его лица заметно изменилось. Густые чёрные брови нахмурились, образовав морщину на переносице. Матео постарел на несколько бесследно ушедших лет, а его суровый взгляд, казалось, принадлежал человеку, который явился из прошлого, чтобы восстановить справедливость.

Треугольная крыша собора, этого модернистского чудовища посреди средневековых фахверковых домов, напоминала не то хищный костёр, не то огромную пасть огнедышащего дракона. Матео осмелился зайти в церковь и тотчас же стал невольным соучастником казни. Беззаботные посетители ставили свечи к ногам Жанны д’Арк. Желали почтить память святой или же снова подвергали её пыткам? Подсвечник действительно напоминал хворост для костра. А значит, все эти люди на самом деле участвовали в ритуальном обряде сожжения и вместе с тем неизбежно становились убийцами. Неужели они этого не понимали?

Матео выбрался из храма, похожего на потерпевший крушение корабль, дёрнул плечом и поправил спадающую на лоб чёлку. Пальцы, слабо защищённые карманами пальто, стыли от холода. Внезапный ветер закружил в воздухе багровые листья. Когда они наконец прилипли к земле, Матео содрогнулся, ошибочно приняв их за капельки крови.

Так кем же была Жанна д’Арк? Еретичкой, ведьмой, приспешницей Дьявола? Или святой, призванной спасти обречённую на гибель страну? Матео перевёл взгляд на ресторан. Он казался нарядным ребёнком, беспечно следящим за площадью. Теперь на этом зловещем месте стоял суровым истуканом высокий крест и с неодобрением взирал на прохожих. Матео прикрыл глаза и представил всё так, будто казнь Орлеанской девы случилась только вчера и он сам был свидетелем злодеяния. Вот модный господин ведёт под руку разодетую даму, оставляя после себя шлейф кровожадного любопытства вперемешку с розой и мускусом. Они занимают лучшие места, словно пришли в театр и хотят внимательнее рассмотреть лица и жесты зрителей, чтобы потом высмеивать их на светском рауте.

В 1430 году модный ресторан «La Couronne» действительно превратился в концертный зал. Здесь было всё, что необходимо для веселья: суетливые движения, дерзкие переглядывания и перешёптывания, приглушённые, почти вежливые смешки и даже аплодисменты. Толпа жаждала хлеба и зрелищ, и она их получила.

Жанна д’Арк не могла быть ведьмой, заключившей сделку с Сатаной. Матео выпрямился и сжал губы. Если бы она была ведьмой, люди бы не отнеслись к её казни с таким страстным интересом. Да разве толпа способна бояться чего-то сильнее подлинной святости? Матео расстегнул верхние пуговицы пальто и как бы невзначай коснулся крестика на золотой цепочке. Он едва ли мог назвать себя верующим, но уже много лет носил крест по привычке, словно снять его – значило разрушить связь с детством.

У Жанны д’Арк немало общего с Иисусом Христом. Многое, что говорят о них обоих, – это миф. Красивая легенда, в которую можно верить или же нет… Но есть кое-что достойное называться истиной: Иисус Христос воскрес и точно так же воскресла Орлеанская дева. Нет, речь идёт вовсе не о корыстолюбивых самозванках, трусливо спрятавшихся за именем святой сразу после её гибели. Матео оглянулся: улица Жанны д’Арк, собор Жанны д’Арк, башня Жанны д’Арк… Кажется, можно продолжать до бесконечности. С того самого дня Жанна не переставала жить в городе, ставшем приютом для призраков прошлого. В городе, где всё вокруг, тщетно пытаясь исповедаться, твердило о неистребимом чувстве вины.

На смуглом лбу Матео выступили капельки пота, и чёлка прилипла к коже. Он нащупал в кармане пальто шёлковый платок, которым почти не пользовался, но всё-таки никогда с ним не расставался.

***

– Эй, Павлик, мне кажется, кто-то опять… – черноволосый мальчик в белой футболке повернулся к другу. Его лицо приобрело пепельный оттенок, а подушечки пальцев, прижатые к губам, едва заметно подрагивали. Он опустился на корточки и прислонился к наглухо запертой двери старого гаража. На кирпичных стенах красовались нецензурные фразы и неумелые рисунки проблемных подростков. Павлик, этот подвижный и немного дерзкий мальчуган с соломенными вихрами, покосился на Мишку с недоверием, но всё-таки последовал его примеру. Мальчишке не терпелось стать героем приключенческого романа или попробовать себя в роли сообразительного сыщика, похожего на Шерлока Холмса. Но вот уже несколько дней подряд лучший друг приводил его к этому странному гаражу в твёрдой уверенности, что внутри кто-то есть, а между тем ничего не происходило.