Большие люди (Big Men): Как диктаторы грабили, убивали и меняли Африку

Бокасса, осознавая неустранимость контрабанды, решил возглавить ее вместо борьбы с ней. Он лично выдавал лицензии избранным иностранным фирмам, позволяя им действовать в ЦАР в обмен на откаты и политические услуги. Часть крупных уникальных бриллиантов император изымал себе и использовал для подкупа влиятельных персон за рубежом.

В 1973 году министр финансов Франции Валери Жискар д'Эстен получил от «дорогого африканского друга» особенно щедрый подарок. Во время официального визита в Банги Бокасса преподнес ему поднос с неограненными алмазами общей стоимостью 250 тысяч долларов – сумму, равную годовой зарплате французского министра.

Это был не единственный такой презент. По словам самого Бокассы, он дарил драгоценные камни французскому политику четыре раза за восемь лет, всегда в присутствии свидетелей. «Я называл его своим родственником, – вспоминал бывший император. – Он был как член моей семьи».

В 1974 году Жискар стал президентом Франции, и отношения между двумя лидерами стали еще теснее. В загородной резиденции Бокассы в Беренго была построена специальная «лодкообразная вилла», зарезервированная исключительно для французского президента. Жискар приезжал туда «несколько раз в год, тайно», как вспоминал один из сыновей диктатора.

Эти визиты не были просто дружескими встречами. За охотой на слонов и банкетами обсуждались вопросы военного сотрудничества, поставок оружия, разработки урановых месторождений. Франция предоставила ЦАР 80 десантников для защиты режима и гарантировала военное вмешательство в случае угрозы переворота.

Алмазные подарки были частью сложной системы личной дипломатии. Бокасса понимал, что его власть зависит от поддержки Парижа, и готов был щедро платить за эту поддержку. Жискар, в свою очередь, получал не только драгоценности, но и гарантии стабильных поставок стратегических ресурсов по бросовым ценам.

История с алмазами впоследствии превратится в крупнейший коррупционный скандал Пятой республики. В октябре 1979 года сатирическая газета «Канар аншене» опубликует сенсационные разоблачения, которые станут одной из причин поражения Жискара на президентских выборах 1981 года. Но пока что все участники сделки были довольны взаимовыгодным сотрудничеством.

К середине 1970-х аппетиты диктатора выросли настолько, что даже щедрое французское покровительство не могло их удовлетворить. Бокасса мечтал о большем, чем просто президентское кресло. Он хотел стать императором, как его кумир Наполеон. И для осуществления этой мечты нужны были деньги – очень большие деньги.

## Ливийский гамбит: ислам как оружие шантажа

К середине 1970-х годов в сейфах президентского дворца Бокассы хранились детальные планы будущей коронации. Архитекторы рисовали эскизы императорского трона, ювелиры рассчитывали стоимость короны, портные снимали мерки с горностаевых мантий. По предварительным подсчетам, церемония обойдется в 20-25 миллионов долларов – сумму, которая превышала весь годовой бюджет ЦАР на образование и здравоохранение вместе взятые.

Но в государственной казне таких денег не было. Несмотря на доходы от алмазов и урана, финансы страны находились в плачевном состоянии. Большая часть экспортной выручки оседала в карманах французских компаний и коррумпированных чиновников. Государственные служащие месяцами не получали зарплату. Инфраструктурные проекты замораживались из-за нехватки средств.

Бокасса понимал, что для осуществления своей наполеоновской мечты нужны внешние источники финансирования. Франция была щедрым спонсором, но даже французская «помощь развитию» имела пределы. Парижские чиновники могли закрыть глаза на расходы на дворцы и автомобили, но 20 миллионов долларов на одну церемонию казались чрезмерными даже по меркам Франсафрики.

Выход был найден в классической дипломатической стратегии – шантаже. Если французы не готовы увеличить финансирование добровольно, их следует заставить это сделать, продемонстрировав готовность искать альтернативных партнеров. К середине 1970-х Бокасса уже экспериментировал с диверсификацией международных связей: принимал делегации из Югославии, Румынии, Китая, СССР.

Эта стратегия была рискованной, но потенциально очень выгодной. Франция панически боялась потерять влияние в Центральной Африке – слишком велики были стратегические интересы. Урановое месторождение Бакума обеспечивало топливом французские атомные электростанции. Потеря контроля над ЦАР означала энергетическую катастрофу для Франции.

Самым многообещающим потенциальным союзником выглядел полковник Муаммар Каддафи – эксцентричный лидер Ливии, который тратил нефтедоллары на поддержку революционных движений по всему миру. Каддафи мечтал о создании панафриканского союза под своим руководством и был готов щедро платить за политических союзников.

4 сентября 1976 года Каддафи прибыл в Банги с официальным визитом. Встреча была обставлена со всей возможной помпомпой: парад войск, салюты, банкеты. Ливийский лидер произвел на Бокассу сильное впечатление своей харизмой и, главное, готовностью говорить о конкретной финансовой помощи.

То, что произошло в тот день, потрясло дипломатический корпус и французские спецслужбы. В присутствии Каддафи и международной прессы Бокасса объявил о своем обращении в ислам. Президент-католик, воспитанный французскими миссионерами, внезапно стал правоверным мусульманином.

– Я принимаю истинную веру пророка Мухаммеда, – торжественно провозгласил он. – Отныне мое имя – Салах-ад-дин Ахмед Бокасса.

Символизм был очевиден: Салах-ад-дин – это Саладин, курдский полководец, который в XII веке освободил Иерусалим от крестоносцев. Выбор этого имени означал не просто религиозное обращение, но политический манифест: борьбу против западного влияния в мусульманском мире.

Вместе с Бокассой ислам приняли несколько его министров. В тот же день президент распустил правительство и создал новый орган – Совет центральноафриканской революции, по образцу Революционного командного совета Каддафи в Ливии. В состав Совета был даже включен бывший президент Давид Дако, которого Бокасса держал в тюрьме после переворота 1966 года – жест «революционного примирения», призванный впечатлить ливийского гостя.

Каддафи был в восторге. Обращение христианского лидера в ислам на его глазах стало пропагандистским триумфом. Камеры запечатлели двух диктаторов, которые обнимались и говорили о «великой африканской революции» против империализма и сионизма.

– Мы создадим Великую Африканскую Империю, – провозглашал Каддафи. – Африканское единство под зеленым знаменем ислама!

В Париже эти сцены смотрели с нарастающей тревогой. Французские дипломаты лихорадочно обменивались телеграммами, пытаясь понять: это театральная выходка или реальная смена геополитической ориентации? Сценарий «потери Бокассы» был кошмаром для французской политики в Африке.

Реакция не заставила себя ждать. Франция, нуждавшаяся в сохранении стратегических позиций, временно смягчила отношения и пошла навстречу требованиям Бокассы. Объем французской «помощи развитию» был увеличен. Появились намеки на возможность финансирования масштабных церемониальных проектов. Дипломатическая температура понизилась.

Каддафи, со своей стороны, не остался в долгу. Ливия предоставила ЦАР беспроцентный заем в размере около 20 миллионов долларов – именно ту сумму, которая была нужна для коронации. Деньги поступили без особых условий и требований отчетности, что было редкостью в мире международного кредитования.

Для Бокассы операция оказалась блестяще успешной. Одним театральным жестом он добился и французских, и ливийских денег, сохранив свободу маневра между двумя покровителями. Политический шантаж сработал идеально.

Но мусульманские обязанности быстро наскучили прагматичному диктатору. Запреты на алкоголь мешали дипломатическим приемам. Требования ежедневной молитвы нарушали рабочий график. Исламские пищевые ограничения не сочетались с французской кухней, которую Бокасса так любил.

Главное же заключалось в том, что коронация по христианскому обряду была частью его наполеоновского плана. Невозможно было короноваться как православный император, оставаясь мусульманином. Символизм требовал возвращения к христианству.

В декабре 1976 года, всего через три месяца после обращения в ислам, Бокасса публично объявил о провозглашении Центрально-Африканской империи. В тот же день он торжественно вернулся в католичество, объявив, что «глубокое изучение ислама привело его к еще более глубокому пониманию христианской веры».

– Аллах и Христос – это один Бог, – объяснял он недоуменным журналистам. – Я просто выбираю тот путь к нему, который больше подходит для моего народа.

Каддафи был взбешен таким вероломством, но ничего не мог поделать. Деньги уже были переведены и потрачены.

Французские спецслужбы тщательно изучали этот эпизод. Бокасса продемонстрировал готовность на радикальные шаги ради денег и власти. Если он мог так легко сменить религию, то мог также легко сменить геополитическую ориентацию. Семена недоверия были посеяны.

Современные исследователи прямо называют обращение Бокассы в ислам «политическим фарсом», преследовавшим корыстные цели. Это был циничный расчет человека, который использовал религию как биржевой инструмент для получения политических и финансовых дивидендов.

Получив нужные деньги от ливийского авантюриста, Бокасса мог приступить к осуществлению главной мечты своей жизни – коронации как императора Центральной Африки. Но его готовность к предательству союзников была замечена не только в Триполи, но и в Париже.

## Коронация: театр на костях

В нормандском городке Жизор в течение 1977 года работала самая необычная мастерская в Европе. Тридцать французских ремесленников под руководством скульптора Оливье Бриса создавали двухтонный золотой трон в виде гигантского орла – точную копию трона Наполеона I, только в три раза больше. Резчики по дереву вытачивали орлиные перья из массива дуба, позолотчики покрывали каждую деталь сусальным золотом, инкрустаторы вставляли драгоценные камни в когти и клюв.

Параллельно в Париже дом «Артюс Бертран» – тот самый, который изготавливал короны для настоящих европейских монархов – создавал императорскую диадему для африканского правителя. Восемь тысяч бриллиантов различной огранки, включая центральный камень в 80 карат стоимостью 5 миллионов долларов. Корона весила три килограмма и была застрахована на сумму, равную годовому бюджету небольшой европейской страны.

Коронационные одежды шила парижская фирма «Гизелин» – потомственные портные, чьи предки одевали Людовика XIV и Наполеона. Золотой мундир, расшитый 785 000 жемчужин, горностаевая мантия длиной в 9 метров и весом 30 килограммов, шелковые чулки с золотыми стрелками, туфли из крокодиловой кожи с алмазными пряжками.

Все это великолепие обошлось в сумму, сопоставимую с ВВП нескольких африканских государств. Только изготовление короны стоило 2,5 миллиона долларов – больше, чем Центрально-Африканская Республика тратила на всю систему начального образования за год.

Но материальные символы власти были лишь частью грандиозного спектакля. Бокасса изучил каждую деталь коронации Наполеона 2 декабря 1804 года, требуя точного воспроизведения церемониала. Даже музыка была выбрана соответствующая – «Te Deum» Берлиоза и коронационная месса Моцарта в исполнении 120-местного военного оркестра, специально привезенного из Франции.

Для императорской кареты из Бельгии доставили восемь белых лошадей арденской породы – тех же, которые везли карету Наполеона через Париж. Стоимость авиаперевозки лошадей составила 40 тысяч долларов, что равнялось годовой зарплате 200 центральноафриканских учителей.

Приглашения были разосланы 2500 высокопоставленным гостям по всему миру. Император Хирохито, королева Елизавета II, президент США, все европейские монархи, главы африканских государств. К каждому приглашению прилагалась брошюра на глянцевой бумаге с программой церемонии, историей «древних» традиций Центрально-Африканской империи и биографией «Его Императорского Величества Бокассы I».

Международная реакция была холодной, как сибирская зима. Император Хирохито вежливо отклонил приглашение, сославшись на «неотложные государственные дела». Европейские монархи прислали формальные отказы. Даже африканские лидеры предпочли отправить вместо себя младших министров. В итоге из 2500 приглашенных приехали только 600 человек, включая 100 журналистов, которые рассматривали событие как экзотический курьез.

– Они завидовали мне, потому что у меня была империя, а у них – нет, – объяснял Бокасса низкую явку высоких гостей иностранным корреспондентам.

4 декабря 1977 года, в день коронации, термометр в Банги показывал 38 градусов по Цельсию. Шестьсот гостей в темных костюмах и вечерних платьях изнывали на трибунах футбольного стадиона, переименованного в честь императора. Дипломаты обмахивались программками, дамы прятались под зонтиками, корреспонденты делали заметки о «сюрреалистическом спектакле в африканской саванне».

Церемония длилась четыре часа. Под звуки труб и литавр на поле медленно выехала золотая карета, запряженная восемью белыми лошадьми. В карете сидел Бокасса в полном императорском облачении – золотом мундире с жемчужными кисточками, горностаевой мантии, с алмазным скипетром в правой руке и державой в левой.

Карета остановилась у подножия трона. Император медленно поднялся по ступенькам, каждый шаг которых был усыпан лепестками роз, импортированных из Франции. Архиепископ Банги прочитал молитву на латыни. Хор из 200 детей пел «Gloria in Excelsis Deo». Камеры щелкали, кинооператоры снимали историческое событие.

– Именем Всемогущего Бога и воли центральноафриканского народа провозглашаю себя Императором Бокассой Первым! – провозгласил он, сам водружая корону на голову в точности, как Наполеон 173 года назад.

Двести четыре килограмма лепестков роз посыпались с вертолетов. Пушки дали 101 залп. Тысячи голубей взмыли в небо. По стадиону прокатились аплодисменты – вежливые, но не слишком восторженные.

Банкет продолжался до глубокой ночи. 240 тонн деликатесов, доставленных спецрейсами из лучших парижских ресторанов: икра белуги, фуа-гра, устрицы из Бретани, трюфели из Периго. 60 000 бутылок шампанского «Дом Периньон» и бургундского «Шато д'Икем». Торт весом полтонны с фигуркой императора на вершине.

Присутствовавшие дипломаты позже записывали в мемуарах свои впечатления. Французский посол Роже Дюпюи: «Удивительное зрелище. Один из беднейших уголков планеты превратился в театр, где единственный актер играл роль французского императора». Британский представитель сэр Джеймс Мюррей: «Я видел много странных церемоний в Африке, но это превзошло все мыслимые пределы абсурда».

Американский журналист Джон Уитни писал в «Washington Post»: «Этот человек потратил на одну церемонию больше денег, чем его страна получает международной помощи за два года. Пока он короновался в золотой короне, в больницах Банги умирали дети от болезней, которые можно лечить аспирином».

Общая стоимость коронации составила 22 миллиона долларов – точно четверть годового бюджета Центрально-Африканской Республики. Для сравнения: коронация королевы Елизаветы II в 1953 году обошлась Великобритании в 1,57 миллиона фунтов (около 4,5 миллиона долларов по тому курсу), что составляло 0,02% британского ВВП. Бокасса потратил на свою коронацию 12% ВВП своей страны.

Но за театральными декорациями скрывалась куда более мрачная реальность. В тот самый день, когда император праздновал свое восшествие на трон, в детской больнице Банги от малярии умерли семь детей – не было лекарств стоимостью 200 долларов. В школах столицы учителя писали мелом по деревянным доскам – не было денег на канцтовары. В рабочих кварталах матери варили траву с солью, чтобы накормить голодных детей.

66% населения страны жили менее чем на доллар в день. Средний доход составлял 177 долларов в год. Это означало, что стоимость коронации равнялась доходам 124 тысяч граждан ЦАР – каждого четвертого жителя страны – за целый год.

Дороги, построенные французскими колониальными властями, превратились в непроходимые овраги. Больницы работали без электричества. В сельских школах дети учились под деревьями – не было денег на строительство зданий.

Коронация стала не апогеем власти Бокассы, а началом его конца. Мировая пресса впервые обратила серьезное внимание на «императора-людоеда» из Центральной Африки. Журналисты начали изучать его биографию, расследовать источники финансирования режима, документировать нарушения прав человека.

Церемония 4 декабря 1977 года превратила локального африканского диктатора в глобальную знаменитость – в самом худшем смысле этого слова. Отныне имя Бокассы стало синонимом абсурда, жестокости и мегаломании. Но самое страшное было еще впереди.

## Детская кровь на императорских руках

Январь 1979 года начался с императорского указа, который казался безобидной бюрократической формальностью. Все школьники и студенты Центрально-Африканской Республики обязывались носить униформу единого образца с портретом императора Бокассы на груди. Форму можно было приобрести только в магазинах компании, принадлежавшей императрице Екатерине Денгиаде – третьей из 17 официальных жен Бокассы, которую он похитил в 14-летнем возрасте и сделал своей наложницей.

Стоимость комплекта составляла 2000 франков CFA – около 9 долларов по курсу 1979 года. Для европейца это были карманные деньги. Для центральноафриканской семьи со средним годовым доходом 177 долларов школьная форма обходилась в месячную зарплату взрослого работника. Чтобы понять масштаб этих расходов, представьте, что российские власти обязали бы всех школьников покупать форму стоимостью 15 000 рублей за комплект в единственном государственном магазине.

Килограмм риса – основного продукта питания – стоил 100 franков CFA. Это означало, что школьная форма равнялась по стоимости 20 килограммам риса, месячному запасу еды для небольшой семьи. Родители должны были выбирать: кормить детей или одевать их в императорскую униформу.

Для многих семей этот выбор был невозможен. В стране, где 66% населения жило менее чем на доллар в день, покупка школьной формы означала голод. Дети переставали ходить в школы, не имея возможности приобрести обязательную одежду. Учителя докладывали о массовых прогулах: в некоторых классах появлялись только дети чиновников и торговцев.

17 апреля 1979 года терпение лопнуло. Ученики лицеев и колледжей Банги вышли на мирную демонстрацию. Подростки 15-18 лет несли самодельные плакаты: «Долой дорогую форму!», «Мы хотим учиться, а не обогащать императрицу!», «Образование – не роскошь!». Демонстранты просто маршировали по главным улицам столицы, скандируя лозунги и размахивая транспарантами.

Это была типичная студенческая акция протеста, какие происходили в те годы по всему миру – от Парижа до Сеула, от Мехико до Варшавы. Молодежь требовала доступного образования и выражала недовольство коррупцией властей. Никто не призывал к свержению режима или революции. Школьники хотели лишь отменить несправедливый указ.

Но Бокасса воспринял демонстрацию как личное оскорбление и покушение на императорскую власть. В его больном воображении протестующие подростки превратились в опасных заговорщиков, управляемых враждебными силами.

– Это коммунистический заговор! – кричал он на экстренном заседании Совета министров.

Вечером 17 апреля по приказу императора начались массовые аресты. Полиция врывалась в дома, хватала подростков прямо на улицах, вытаскивала их из постелей. Арестовывали не только участников демонстрации, но и их младших братьев и сестер, одноклассников, случайных прохожих. В камеры тюрьмы Нгарагба набили 180 детей в возрасте от 10 до 17 лет.

Тюрьма Нгарагба была самым мрачным местом в Банги. Построенная французскими колонизаторами для содержания «беспокойных туземцев», она славилась пытками и убийствами заключенных. Бокасса называл ее «университетом перевоспитания» для врагов режима. Камеры были рассчитаны на 20-30 человек, но туда запихнули почти двести детей.

В переполненных камерах не было нормальной вентиляции, достаточного количества воды или пищи. Дети задыхались от духоты, давили друг друга, дрались за место у единственного окна. Многие были ранены во время арестов – избиты полицейскими дубинками, покусаны служебными собаками.

18 апреля в 10 часов вечера к тюрьме подъехал черный Mercedes с императорскими номерами. Из машины вышел Бокасса в военной форме, с тростью в руке – тяжелой палкой из черного дерева с костяными вставками, которую он использовал для избиения неугодных министров.

Свидетели позже рассказывали, что император провел во дворе Нгарагбы несколько часов, лично наблюдая за «перевоспитанием» непокорных детей. Он приказал вывести всех арестованных во двор и заставить их ползать на четвереньках, прыгать «как лягушки», кричать «Да здравствует император!».

– Вы не уважали отца нации! – кричал Бокасса, размахивая тростью. – Теперь получите урок, который запомните навсегда!

Солдаты императорской гвардии по его приказу избивали детей прикладами автоматов и сапогами. Тех, кто падал, заставляли вставать и продолжать «упражнения». Крики и плач детей слышались по всему району.

27-летний Дьедонне Бага, один из немногих выживших, вспоминал позже: «Император стоял и смотрел, как нас бьют. Несколько раз он сам ударил плетью тех, кто лежал на земле. Я слышал его голос: "Уберите этих щенков, они мне больше не дети"».

Пытки продолжались два дня. В тесных камерах без вентиляции и воды дети умирали от удушья, обезвоживания, внутренних кровотечений. Некоторых забили до смерти прямо во дворе. Других затоптали в давке. Выжившие рассказывали, что спасались, притворяясь мертвыми среди трупов товарищей.

57-летний рабочий Нгуида потерял в те дни своего 12-летнего сына Белге. «Мальчик шел домой из школы, когда его поймали солдаты, – рассказывал отец. – Белге лежал на спине за баром "Амикаль", кишки выпали из разорванного живота. Я упал на колени и плакал. Моя дочь Жозефина тоже плакала».

Точное число жертв до сих пор остается предметом споров. Официальная версия, озвученная на суде 1987 года, говорила о 50 убитых школьниках. Правозащитная организация Amnesty International сообщала о примерно 100 погибших. Независимые журналистские расследования называли цифры от 100 до 150 жертв.

27 подростков выжили и позже дали показания международной комиссии расследования. Франко-африканская следственная группа под руководством сенегальского судьи Юссуфа Ндиайе пришла к выводу: «Император почти наверняка лично участвовал в убийстве детей».

Трупы тайно вывозили из тюрьмы под покровом ночи и закапывали в общих могилах за городом или просто сбрасывали в реку Убанги. Рыбаки потом находили детские тела, прибитые к берегам вниз по течению.

14 мая 1979 года Amnesty International опубликовала доклад «Массовые убийства школьников в Центрально-Африканской Республике». Фотографии изувеченных детских тел обошли все газеты планеты. Мировая общественность была в шоке. CNN, BBC, французское телевидение показывали сюжеты о «кровавом императоре-людоеде», который убивает собственных детей.

Даже для циничных времен холодной войны это было слишком. Западные страны привыкли закрывать глаза на диктаторские режимы, если те служили геополитическим интересам. Но массовое убийство школьников за протест против дорогой формы выходило за рамки приемлемого.

Для Франции это стало точкой невозврата. President Валери Жискар д'Эстен больше не мог игнорировать зверства своего «африканского друга». Тем более что французская оппозиция активно использовала «дело об алмазах» и поддержку Бокассы для критики правящего режима. Приближались президентские выборы 1981 года, и каждый день молчания стоил Жискару голосов избирателей.

В Елисейском дворце созрело решение: пора избавляться от скомпрометированного союзника. Детская кровь на руках императора сделала дальнейшее сотрудничество политически невозможным.

## Операция «Барракуда» и час расплаты

Летом 1979 года в кабинете министра обороны Франции Ивона Бурже собрались офицеры, которые планировали одну из самых дерзких военных операций в истории современной Африки. На столе лежали подробные карты Банги, фотографии правительственных зданий, досье на ключевых фигур режима Бокассы. Кодовое название операции – «Caban», что означает «хижина» на местном языке санго – было выбрано не случайно. Французы собирались снести эту «хижину» вместе с ее обитателем.