Сергей Давыдов. Засекреченный город

– Пацаны, гляньте, там огни! – ахнул Сашка Жариков, мальчишка с чуть оттопыренными ушами, ясными, весёлыми серыми глазами, пухлыми губами и вьющимися каштановыми волосами под кепкой.

      Сашка был длинный, гибкий и ловкий, и за пятёрки по физкультуре и другим предметам его сделали звеньевым нашего отряда.

– Где? – настороженно спросил я.

– Да вон, не видишь чтоль? – произнёс Саша, таращась в конец улицы.

      Я тоже посмотрел туда и меня охватила неясная тревога.

– Вон они, вон! – взбудораженно прошептал Саша.

      С конца улицы к нам приближались два огонька, будто бы от аэромобиля, но звуки, с которыми они двигались! В тишине, отзываясь эхом, раздавались глухие удары, звон и стук от будто бы невидимых проводов, странный не то гул, не то какой-то неживой вой.

– Что это, пацаны? – испугался Владька.

– Не знаю… – с тревогой отозвался я.

      Мы вскочили на плите и прижались друг к другу. Это что-то прогудело и прогрохотало мимо и затихло в другом конце улицы.

– Что это было? – первым опомнился Костя Раскатов.

– Поезд! – вдруг осенило Тима. – Очень похоже на поезд…

– Какой ещё поезд? – недоверчиво всплестнул руками Даня.

– А такой… – небрежно сказал Тим, прислушиваясь к замирающим вдали странным звукам. – Какие ещё поезда бывают! Только он невидимый…

– А куда он исчез?

– Он в порубежье уехал, теперь не найдёшь…

– А что такое порубежье? – растерялась Светка Крапива.

– Это граница нашего мира и зоны, – наставительно ответил я.

      Мы немного помолчали, глядя то в конец улицы, откуда появилось это нечто, то на тёмную стену леса, где оно исчезло…

– Слушайте, я вспомнил, – нарушил тишину Серёнька Зуев. – Мне ребята говорили, что когда-то здесь была железная дорога и ходили поезда. Здесь до ядерной войны столбы стояли, а ещё где-то даже стрелка осталась…

      Мы неуверенно переглянулись, собрали сотки и пошли к нам во двор.

      "Пусть тебе в окна смотри беспечный розовый вече-ер!" – заунывно тянуло радио у кого-то на балконе.

      В свои права вступала белая душная, пахнущая асфальтом летняя ночь.

                                    2

      Я шёл по заросшей бурьяном вечерней улице, глядя на незнакомые безжизненные дома. А слева, там, где мы слышали странные звуки стояли бетонные столбы и тянулись заброшенные железнодорожные пути. Они вели туда, где ржавели в радиоактивном бурьяне погибшие поезда…

      "Серёнька! – звал меня мальчишечий голос. – Серёнька, чё скажу!"

      Неожиданно для себя я выбрался на станцию. Станция была очень похожа на ту, заброшенную, в лесу. Но это была не она. Эта была более светлая и совсем не заброшенная. На платформе сидел, свесив ноги вниз мальчик.

      "Это ты меня сейчас звал?" – удивлённо спросил я, подходя ближе.

      Мальчик вздрогнул и обернулся.

      "Я…" – тихонько вымолвил он, и дружелюбно улыбнулся.

      "А как тебя зовут?" – спросил я. Странно знакомым показался мне этот мальчишка. Будто мы дружили раньше, а потом он ушёл сюда и все те годы, когда я считал, что он исчез, ждал меня здесь…

      "Алька!" – ответил мальчик.

      "А-а-а, – протянул я и спросил растерянно. – А где я?!"

      "Ты в сумеречной зоне," – загадочно ответил Алька.

      "В какой зоне?!"

      "В сумеречной. Это я тебя сюда позвал…"

      "Зачем? – совсем растерялся я. – Ты же меня и не знаешь…"

      Но тут мне стало неловко. Ну и что, что не знает? Может мальчишке здесь скучно одному. Что здесь есть? Тёмные дома, трубы, бетонные плиты, бассейны, колодезные люки, пути со ржавыми рельсами с заросшими мхом и заваленными мусором шпалами, и какие-то канавы выложенные кафелем.

      Больше здесь ничего и не было…

      "Знаю, – возразил Алька. – Но ты мне очень нужен!"

      Мальчишка с такой надеждой взирал на меня, и был он… Я невольно вздрогнул. Мне вдруг показалось, что я сам знаю его, будто это был давно забытый старый друг, который всё же не забыл меня и ждал в этом странном месте. Ждал, когда я о нём вспомню…

      "Ты мне поможешь? – с надеждой спросил Алька. – Я никак не могу перевести стрелку!"

      В траве у забора виднелся ржавый железный рычаг, напоминающий стрелку на железной дороге. Я рассматривал рычаг. Мне вдруг захотелось его дёрнуть и посмотреть, что за этим последует.

      И ещё меня не покидало чувство, что где-то я его уже видел.

      "Но ведь она давно заржавела…" – растерянно сказал я, оглядывая спрятавшуюся в траве стрелку. Меня грызло сомнение при виде насквозь проржавевшей железки, что она вообще сдвинется.

      "Но перевести стрелку можно, – уверенно сказал Алька. – Смотри…"

      Он вынул из кармана большой ржавый болт и кинул его на землю. Болт застучал по кафелю, гулкое эхо подхватило этот стук. А болт между тем покатился по путям и исчез в крапиве, на краю леса.

      "Зачем ты кинул? – ещё сильнее удивился я. – Там же нет искажений…"

      "Это я тебе его кинул, – загадочно пояснил Алька. – Когда ты проснёшься, ты его найдёшь, а потом вернёшься сюда, только уже по-настоящему и переведёшь стрелку. Без болта её не перевести. Смотри…"

      Алька дёрнул за рычаг и тот просто отъехал в сторону, не переведя рельсы на другие пути. Не доставало болта.

      А рычаг встал на место со ржавым скрипом и замер.

      "Мог бы и мне дать! – обиделся я. – Где я теперь его буду искать?"

      Но мальчик незаметно исчез, словно его и не было. Вместо него у забора стояла закутанная в драную химку тёмная фигура. На голове у неё был ржавый шлем, на лице старый противогаз с потрескавшимися стёклышками глазниц.

      Запахло горелой резиной. Я испуганно ахнул и чуть не упал.

      "Что это за чудище? – насторожился я. – Может он пришёл из зоны?"

      В неверном свете угасающего дня вспыхнули жёлтым его глаза, превратившись в фары, выехавшей со скрежетом и лязгом из бурьяна ржавой зелёной электрички. Окна и фонари у неё были выбиты. От электрички несло гарью и ржавым железом. И никого не было ни в вагонах ни в кабине. Она неслась на меня по ржавым рельсам!

      Я отскочил с путей, и, чтобы избежать гибели ухватился за рычаг и дёрнул его что есть сил. Болт как-то оказался здесь. Рычаг ржаво заскрежетал, но вдруг поддался, лязгнул, и заскрипев, замер. В тот же миг раздалось какое-то неживое бубнение, которое переросло в жутковатый мерный гул.

      Раздался зычный гудок, засветились фонари, электричка пронесясь мимо меня, сверкая ослепительным зеленоватым светом из вспыхнувших окон, загромыхала по новым путям и исчезла вдали. Призрачные огни потухли…

      "Берегись, – услышал я чей-то голос. – Он до сих пор бродит где-то по железным дорогам. Даже по тем, которых давно нет…"

      И оттуда, где исчезла электричка, долетел новый гудок, и я проснулся.

      В воздухе что-то гудело с завыванием, медленно удаляясь, как запоздалая электричка, исчезая в сумерках и в зелени разросшихся трав.

      Я потянулся, открыл глаза и зевнул, слез с зелёного диванчика на балконе, распахнул окно и выглянул во двор.

      В лицо дохнуло вместо свежести утра горелой резиной из моего сна.

      Я вскочил на постели. В комнате было светло.

– Тимка! – позвал я. – Данька!

      Но братья куда-то успели удрать. Я встал и пошёл умываться. Выбежав из ванной, я сделал зарядку, оделся и вылетел на улицу.

– Серёнька! – замахал мне рукой Тим. Они с Данькой сидели на нагретом, расчерченном мелом асфальте под окнами и резались в сотки.

– Я сейчас! – откликнулся я. – Владю позову!

      Владькино окно было вровень с нашим. Владька сидел дома, занимался летними заданиями. Во всяком случаи во дворе мы его не видели.

– Владю-ю-юх! – стали звать мы друга. – Владь, выходи гулять!

      Владька вышел, босиком, как мы, в отрядной форме и полез на паутинку.

– А давай в слоники поиграем? – предложил Тима. – Нас как раз четверо.

– Давай! – охотно согласился Влад и спрыгнул с паутинки.

      Мы перебежали дорогу и оказались на лужайке, влезли друг на друга и ринулись в бой, сцепились, стараясь сбросить друг друга.

– Сбей его на землю, вон лужа хорошая! – крягтел от натуги Тим крепко держа меня под коленки и упасть я не боялся.

– Кто кого ещё! – ехидно сказал Владик, который сидел на Даньке.

      Тимкины ноги скользили по мокрой траве.

– А-а-а! – крикнул Влад, когда я его сбросил на землю, но и сам чуть не загремел в канаву. Второй раз Даня сидел на мне, а Тима на Владике и сцепившись, весело вопя, мы покатились по траве.

      Визжа и дрыгая ногами мы устроили весёлую возню.

– Ладно, давай ещё раз! – переводя дух, предложил Данька, спихивая со своего лица мою икру и вскакивая на ноги. – Только теперь надо осалить ногой!

– Владь, давай ты, у тебя ноги длинные! – весело сказал я.

– Нет уж, давай ты! – выдохнул Влад и я влез к нему на закорки.

      Мы снова сошлись. Данька старался пнуть меня, я его, наконец мы пнули друг друга одновременно и со смехом свалились в траву. Владик упал на меня, я обхватил его руками и ногами и мы покатились по траве.

      Устав от игры, мы пошли по улице.

– Фигли ты мне ногой по губам дал! – ругался на меня Даня.

– Я же нечаянно!

– За нечаянно бьют отчаянно!

      Я показал брату язык.

      Мы пробежали мимо поликлиники, облицованной плиткой, белевшей среди лопухов и крапивы на краю леса, прошлёпали босыми ногами по бетонным плитам и устроили салочки на танцплощадке между домами.

      Солнце било в мозаичные панно сцены, среди трав и лопухов белели статуи горниста и девушки с веслом.

– Вон ребята, давайте к ним! – крикнут Тим и махнул рукой в сторону гаражей.

      На крышах ржавых зелёных гаражей и на бетонке, которая бежала между ними наши дворовые ребята играли в коли. Мы побежали к ним и незаметно влились в игру. Играть, лазая при этом по гаражам, громыхая железом, залезая на забор, чтобы уйти от коли было настолько весело, что мы не обращали внимания на синяки, ссадины и царапины, когда лазали и прыгали. Визг, ор и грохот от нашей беготни разносился наверное на все дворы.

      Наконец, укололи меня. Я залез на крышу и не успел убрать ногу.

– Вьюжанин, ты теперь водишь! – обрадованно воскликнул Павлик.

– А чё я? Я уже на крышу залез! – дерзко возразил я.

– Это тебе не выше ноги от земли, – возразил Павлик и едко добавил. – Ты водишь, так что отколись и удались!

      Павлик был самым вредным, самым задиристым и ехидным мальчишкой нашего двора. А задирал он чаще всего меня. Мы с ним дрались, но потом, когда собирались вместе играть, незаметно мирились. Павлик был у нас во дворе заводилой. Ни одна интересная игра без него не начиналась.

      Играли мы вместе, но дружить не дружили. Мы поссорились, когда были маленькими. Но я не терял надежды, что однажды мы с Павликом снова подружимся и больше не будем драться и дразниться. А первым подойти я боялся. Павлик был слишком ехидной личностью…

– Ну, чего застыл, води! – насмешливо улыбнулся Павлик и нетерпеливо дёрнул меня за ногу.

– Я тебе дёрну, кривая акула! – рассердился я и лягнулся ногой. – Как вделаю ногой по носу, будешь знать!

– Кто кого ещё! Я в сто раз тебя сильней, бармалейкин!

– Спорим ты меня даже на лопатки не повалишь?!

– Больно надо! – отрывисто брякнул Павлик. – Лось золотокрылый!

– Обзываешь ты меня, а переводишь на себя!

– Перевод не получился, – сразу отреагировал Павлик, – на тебя понос свалился!

– А понос меня простил и конфеткой угостил! – отбил удар я.

– Хорошь ребят, играть надо! – вмешался в перепалку Костик.

      Я нехотя слез, а за мной слезли остальные ребята. Игра началась заново.

– Раз укололи, води и не обижайся, – тихо сказал Лёня Клюквин. Лёнчик тоже был в нашем отряде и часто пропадал на занятиях в кружке электроники.

      Павлик показал мне язык. Я кинул в него кроссовком и побежал ловить…

                                    3

      Когда надоели коли, мы разбежались по домам и встретились возле пожарного пруда с автоматами и пулемётами с трещётками и устроили ещё более шумную игру на гаражах, на набережной и под балконами домов. Мы бегали вокруг домов, тарахтя из автоматов. Потом пошла битва за старую подстанцию. Здесь нам нечего было бояться. К грохоту и крику здешние жильцы давно привыкли и не гнали нас с подстанции. И тут наверху открылось окно и на наши головы полилась холодная вода.

– Это кто-о-о?! – возмущённо взвизгнул Владик.

– А-а-а! – закричал я. Вода была жутко холодной. – Тону-у-у!

      Сверху прозвучал мальчишечий смех.

– Дурак чтоль?! – негодующе крикнул Тим, которого тоже облили.

– Ну как, умылись, лупни?! – ехидно крикнул кто-то сверху.

– Ты, мухомор вонючий нас облил?! – вскинулся Владик, стягивая с себя красную футболку.

– Тёплая водичка, консервированные грязнули? – раздался всё тот же ехидный голос.

      Мы подняли головы и увидели Андрюху Квакина, вредного и задиристого мальчишку, ябеду и нытика. Мы с ним никогда не дружили, потому, что он дерётся, хотя я и Андрюха играли в детском саду.

– Как вделаю, зелебоба невоспитанный! – погрозил я Квакину кулаком. – Ещё за камень получишь!

      В начале каникул Андрюха запустил в меня камень, но не попал, зато разбил окно нашего клуба и бросился бежать. А когда нам вожатые устроили головомомойку, он разнылся, что камень кинул я. А его приятели, которые играли в том же дворе, тоже сказали, что это я бросил камень. И наказали меня.

      Правда очень скоро по пионерской линии выяснилось, кто на самом деле разбил стекло и наказали уже Андрюху, но с тех пор мы стали врагами. А ещё ребята говорят, что он с какими-то хулиганами связался…

– Ну как, не утонул, жабокряк? – ехидно помахал мне Андрюха.

      Я стянул с себя майку и, выжимая её, сердито посмотрел на хулигана.

– Слышь, ты горе-пожарный, спускайся вниз! – разозлённо крикнул я. – Я тебе сейчас вон в той луже утоплю!

– А я ребят позову! – крикнул Квакин.

– Ой напугал, телепузик! – насмешливо крикнул Влад. – Знаем мы твоих ребят. Такие же трусы, как ты! Мы и ребятам твоим вделаем!

– Эй ты, герой-мокрые штанишки! – вторил ему не менее злой Тим. – Слабо к нам вниз спуститься?!

      Это обидное прозвище за Андрюхой закрепили ребята, когда он пил в деском садике херши-колу и постоянно писался.

– А ты бегемот, который ест какашки!

– А ты крокодил! – крикнул я и запел на весь двор. – А несчастный крокодил в лифте яйца прищемил. Зайцы думали: малина, откусили половину!

– Слышь, олень, выходи, хуже будет! – запальчиво крикнул Данька.

– Размечтались!

– Мы хоть до вечера будем здесь сидеть!

– Ну и сидите!

– Всё равно выйдешь, драная сколопендра!

      Мы ещё минут десять кричали Андрюхе обидные дразнилки. Даже посидели под его окном полчаса, громко обсуждая между собой, чтоб Квакин слышал, что мы с ним сделаем, когда он выйдет во двор. Самым безобидным было кинуть его в злющую радиоактивную крапиву…

      Но долго сидеть под окнами было скучно, тем более, что у нас начинались занятия в пионерском клубе, и мы двинулись в сторону гаражей.

– Успеем ещё надавать ему по шее, – резонно заявил Владик.

      Андрюха показал нам из окна язык и запел обидную дразнилку…

                              Глава II

                         Эхо старого мира

                                    1

      Вечером, после занятий и пионерского сбора в отряде, мы с ребятами играли в ножички, и я чуть не поранил ногу. За тем поиграли в банки-склянки на бетонной площадке возле облицованной белой плиткой бойлерной.

      За стеной раздавался мерный гул, где-то играл приёмник.

      Мы поставили на бортик старый ржавый противогазный фильтр и обстреливали его железяками, которых было здесь много.

– Видали?! – обрадованно воскликнул Данька, метко кидая железяку в фильтр и обогнав остальных ребят. – А давайте взрывчик сделаем?

– Сколько можно безобразничать? – прошла мимо недовольная Лиза. – И так ночью из-за вас не высыпаюсь, а вы ещё и во дворе стучите!

      Это она не только про игру, но и про наши сигналы. Влад жил за стенкой нашей комнаты и перед сном мы сним общались морзянкой стукая по стене, за что нам попадало от родителей, которые хотели спать.

– А нечего подслушивать! – съехидничал я.

      Наконец, расколотив фильтр так, что из него посыпался чёрный порошок, я ударом ноги запузырил его в крапиву и мы сели на бортиках.

– Здорово ты по нему вделал! – с уважением сказал Владик. Он сидел, приткнувшись ко мне и его длинные босые ноги не доставали до земли.

– Здорово! – с иронией буркнул я. – Смотри, что с моей ногой!

      Нога была в чёрном порошке, а белый кроссовок на липучке был до того расхлябан, что ещё один такой хороший удар и он бы развалился.

      Я снял его и стал вытряхивать мусор.

– А давай теперь в вышибалы? – подал идею Даня.

– Кто предложил, тот и водит! – сразу нашёлся Тим.

      Мы попросили у ребят мяч и во время игры закинули его в лужу. С пустыря подул знойный ветерок-эхо ядерного лета…

      Неожиданно мы наткнулись на кем-то выброшенный кинескоп.

– О, смотрите! – обрадованно воскликнул Костя. – Давай его грохнем?!

– Не, так не интересно, – махнул рукой Тим. – Давайте мы его грохнем под балконом той тётки, которая нас гоняет! Вот она заорёт!

– Какой тётки? – поинтересовался Влад.

– Чё забыл чтоль? – выпрямился Тим и тронул ногой кинескоп. – Да которая всё время на ребят орёт!

– Эту чтоль? – неприязненно скривился Влад.

– Понесли! – загорелся идеей я. – Ща такое будет!

      Мы потащили кинескоп по задним дворам и выбрались к гаражам. Влад осторожно высунулся из-за угла.

– Она там, на балконе! – зашептал мальчик.

– Давайте, тащите, прямо ей под окна! – предложил Саша Жариков.

– Чем бы по нему треснуть? – озабоченно спросил Тим.

      Я нашёл. Это была непонятная ржавая и тяжёлая железяка:

– Сойдёт?

– Спрашиваешь! Тяжёлая…

– Кто кидает? Серёнь, ты кинешь?

– А чё всё время я?!

– Ты же нашёл.

– Костя тоже…

– Трусишь? – насмешливо посмотрел на меня Сашка.

– Это я трушу?! – разозлился я, и хорошенько вделал жедезкой по кинескопу.

      Хлопок наверное услышали все, кто был во дворах. Тётка на балконе перепуганно завизжала и что-то выронила. Над нами что-то загремело.

– Ес! – ликующе крикнули ребята.

– Милиция! – испуганно орала тётка, а мы дали дёру, смеясь на всю улицу.

      Я показал тётке язык и влез на забор.

– Ну погодите у меня, шпана! – кричала нам вслед тётка. – Всё вашим родителям расскажу!

      Отбежав на безопасное расстояние, мы вышли на улицу.

– Здорово мы её! – довольно смеялся Даня.

      А под балконом собрались ребята. Они играли в чику. Мы поиграли с ними и отправились на заросшие задние дворы, где грохнули камнем два ржавых стройпатрона. Я и Тим срезали стебли дягиля чтоб сделать дудки.

– Мальчики! – вдруг из-за угла появилась Светка Загремухина по прозвищу Крапива, самая вредная девчонка в нашем отряде, да ещё член редколегии пионерской газеты. – Айда в клуб, сейчас все ребята там!

      Я застонал. Тим зажал мне рот измазанной в траве рукой.

– Идём, – поторопила нас Светка, – я из-за вас на линейку опаздываю.

      Девочка приблизилась к нам.

– А чего вы тут делаете? – с любопытством спросила она.

– Отстань, – вяло отмахнулся Тим. – Иди, куда шла.

– Ух ты, покажи! – Крапива увидела стебель дягиля.

– Ты кажется на линейку опаздывала…

– А меня за вами послали! Танька говорит: найди их где хочешь, и за руки, за ноги притащи в отряд!

– Идём, – нехотя сказал Влад. Он взял меня за руку и мы пошли за Светкой.

      Возле нашего клуба выстроились ребята. Танька стояла рядом и то и дело смотрела на часы.

– Таня, я их привела! – сообщила воспитательнице Светка.

      Мы побежали в строй перед отрядным знаменем.

– Отставить, – отрывисто сказала Таня и мы замерли, не дойдя нескольких шагов до строя ребят. – Скажите, это не вы грохнули кинескоп?

      Уже знает! Мы переглянулись.

– Я грохнул, – честно признался я, зная, что врать в такой ситуации и с пионерским галстуком на шее лучше не стоит. – Хотел её проучить.

– Кого её?

– Ну, тётку эту вредную!

– И ты решил взорвать улицу! – всплестнула руками Таня. – Очень остроумно с твоей стороны. А вы знаете, сколько там осталось в траве стекла?

      Мы пристыженно молчали.

– Раз разбили, – оглядев ребят, деловито сказал Ваня Спицын, командир знамённой команды, – пусть сами стекло и убирают!

– Ребята, вы согласны? – спросила Таня ребят.

      Ребята дружно ответили, что согласны.

– Идите и убирайте, – велела нам Таня. – Уберёте-скажете мне. Я здесь.

      И нечего делать, пришлось возвращаться под балкон и собирать стекло.

                                    2

      Линейку перенесли на час вперёд, пока мы не собрали всё стекло. На помойке, куда мы его относили, мы нашли транзисторы, которые можно было потом кинуть в костёр, и, распихав их по карманам, пошли в отряд. Всю дорогу мы шли босиком, рубя шпагами крапиву и дудники. Мы ими играли в мушкетёров и рубили сорняки. В лагере у нас был фехтовальный кружок, мы туда ходили по вечерам через день. Конечно наши шпаги совсем не те, что были в лагере. Теми играть было нельзя, опасно, а этими играть можно, хотя уже несколько раз я получал по ноге и по локтю. И проткнуть ей тоже было можно…

– А вот и наши мушкетёры, – иронично улыбнулась Таня.

– С ратными подвигами! – послышались весёлые ребячьи голоса.

      Мы промолчали. Нам совсем не было весело. Было совестно, что из-за нашего поступка перенесли линейку.

– Как всегда при шпагах! – насмешливо хмыкнул Киря Смирнов, который был барабанщиком и руководил кружком электроники.

– Давайте их в лужу окунём? – предложил Сашка.

– Я тебе! – замахнулась на мальчика Лизавета.

– А надеть кроссовки так и не догадались, – со вздохом закончила Таня.

– Есть у нас кроссовки, – недовольно бросил Костя.

      Мы сунули ноги в кроссовки.

– Вы все это помните! – начала Таня. – Вьюжанины… это просто какое-то стихийное бедствие! Во дворе и в школе. Не прошло и двух дней, как ты Серёня успел подраться и устроить пожар. В другой раз что от тебя ждать?

– Мы нечаянно мусор подожгли! – воразил я.

– И как же?

– Ну мы ракету запускали…

      В строю засмеялись.

– А ещё он камнем окно выбил! – раздался голос с правого фланга.

– Это не я выбил! – возмущённо воскликнул я. – Это Андрюха в меня камнем кинул! Я увернулся, а камень в окно…

– А зачем подрались?

– А чего он дразнится?! Вот мы и подрались!

– Я с вами ещё разберусь, – с недоброй ноткой обещала Таня и линейка продолжилась. – Стань в строй, радость ты моя.

– Есть! – я улыбнулся и стал в строй. Стихийным бедствием она нас с Тимой и Даней называла чаще, чем других мальчишек из отряда.

      Таня говорила о нашем поведении, напомнила, что за первую неделю каникул мы успели распоясаться хуже пиратов, втяпались уже в столько переделок. Вожатые с нами справиться не могут и она заявила, что этим летом она хорошенько за нас возьмётся.

      После линейки и занятий мы разошлись гулять.