Сергей Давыдов. Засекреченный город

"Это ты меня сейчас звал?" – удивлённо спросил я, подходя ближе.

Мальчик вздрогнул и обернулся.

"Я…" – тихонько вымолвил он, и дружелюбно улыбнулся.

"А как тебя зовут?" – спросил я. Странно знакомым показался мне этот мальчишка. Будто мы дружили раньше, а потом он ушёл сюда и все те годы, когда я считал, что он исчез, ждал меня здесь…

"Алька!" – ответил мальчик.

"А-а-а, – протянул я и спросил растерянно. – А где я?!"

"Ты в сумеречной зоне," – загадочно ответил Алька.

"В какой зоне?!"

"В сумеречной. Это я тебя сюда позвал…"

"Зачем? – совсем растерялся я. – Ты же меня и не знаешь…"

Но тут мне стало неловко. Ну и что, что не знает? Может мальчишке здесь скучно одному. Что здесь есть? Тёмные дома, трубы, бетонные плиты, бассейны, колодезные люки, пути со ржавыми рельсами с заросшими мхом и заваленными мусором шпалами, и какие-то канавы выложенные кафелем.

Больше здесь ничего и не было…

"Знаю, – возразил Алька. – Но ты мне очень нужен!"

Мальчишка с такой надеждой взирал на меня, и был он… Я невольно вздрогнул. Мне вдруг показалось, что я сам знаю его, будто это был давно забытый старый друг, который всё же не забылменя и ждал в этом странном месте. Ждал, когда я о нём вспомню…

"Ты мне поможешь? – с надеждой спросил Алька. – Я никак не могу перевести стрелку!"

В траве у забора виднелся ржавый железный рычаг, напоминающий стрелку на железной дороге. Я рассматривал рычаг. Мне вдруг захотелось его дёрнуть и посмотреть, что за этим последует.

И ещё меня не покидало чувство, что где-то я его уже видел.

"Но ведь она давно заржавела…" – растерянно сказал я, оглядывая спрятавшуюся в траве стрелку. Меня грызло сомнение при виде насквозь проржавевшей железки, что она вообще сдвинется.

"Но перевести стрелку можно, – уверенно сказал Алька. – Смотри…"

Он вынул из кармана большой ржавый болт и кинул его на землю. Болт застучал по кафелю, гулкое эхо подхватило этот стук. А болт между тем покатился по путям и исчез в крапиве, на краю леса.

"Зачем ты кинул? – ещё сильнее удивился я. – Там же нет искажений…"

"Это ятебе его кинул, – загадочно пояснил Алька. – Когда ты проснёшься, ты его найдёшь, а потом вернёшься сюда, только уже по-настоящему и переведёшь стрелку. Без болта её не перевести. Смотри…"

Алька дёрнул за рычаг и тот просто отъехал в сторону, не переведя рельсы на другие пути. Не доставало болта.

А рычаг встал на место со ржавым скрипом и замер.

"Мог бы и мне дать! – обиделся я. – Где я теперь его буду искать?"

Но мальчик незаметно исчез, словно его и не было. Вместо него у забора стояла закутанная в драную химку тёмная фигура. На голове у неё был ржавый шлем, на лице старый противогаз с потрескавшимися стёклышками глазниц.

Запахло горелой резиной. Я испуганно ахнул и чуть не упал.

"Что это за чудище? – насторожился я. – Может он пришёл из зоны?"

В неверном свете угасающего дня вспыхнули жёлтым его глаза, превратившись в фары, выехавшей со скрежетом и лязгом из бурьяна ржавой зелёной электрички. Окна и фонари у неё были выбиты. От электрички несло гарью и ржавым железом. И никого не было ни в вагонах ни в кабине. Она неслась на меня по ржавым рельсам!

Я отскочил с путей, и, чтобы избежать гибели ухватился за рычаг и дёрнул его что есть сил. Болт как-то оказался здесь. Рычаг ржаво заскрежетал, но вдруг поддался, лязгнул, и заскрипев, замер. В тот же миг раздалось какое-то неживое бубнение, которое переросло в жутковатый мерный гул.

Раздался зычный гудок, засветились фонари, электричка пронесясь мимо меня, сверкая ослепительным зеленоватым светом из вспыхнувших окон, загромыхала по новым путям и исчезла вдали. Призрачные огни потухли…

"Берегись, – услышал я чей-то голос. – Он до сих пор бродит где-то по железным дорогам. Даже по тем, которых давно нет…"

И оттуда, где исчезла электричка, долетел новый гудок, и я проснулся.

В воздухе что-то гудело с завыванием, медленно удаляясь, как запоздалая электричка, исчезая в сумерках и в зелени разросшихся трав.

Я потянулся, открыл глаза и зевнул, слез с зелёного диванчика на балконе, распахнул окно и выглянул во двор.

В лицо дохнуло вместо свежести утра горелой резиной из моего сна.

Я вскочил на постели. В комнате было светло.

– Тимка! – позвал я. – Данька!

Но братья куда-то успели удрать. Я встал и пошёл умываться. Выбежав из ванной, я сделал зарядку, оделся и вылетел на улицу.

– Серёнька! – замахал мне рукой Тим. Они с Данькой сидели на нагретом, расчерченном мелом асфальте под окнами и резались в сотки.

– Я сейчас! – откликнулся я. – Владю позову!

Владькино окно было вровень с нашим. Владька сидел дома, занимался летними заданиями. Во всяком случаи во дворе мы его не видели.

– Владю-ю-юх! – стали звать мы друга. – Владь, выходи гулять!

Владька вышел, босиком, как мы, в отрядной форме и полез на паутинку.

– А давай в слоники поиграем? – предложил Тима. – Нас как раз четверо.

– Давай! – охотно согласился Влад и спрыгнул с паутинки.

Мы перебежали дорогу и оказались на лужайке, влезли друг на друга и ринулись в бой, сцепились, стараясь сбросить друг друга.

– Сбей его на землю, вон лужа хорошая! – крягтел от натуги Тим крепко держа меня под коленки и упасть я не боялся.

– Кто кого ещё! – ехидно сказал Владик, который сидел на Даньке.

Тимкины ноги скользили по мокрой траве.

– А-а-а! – крикнул Влад, когда я его сбросил на землю, но и сам чуть не загремел в канаву. Второй раз Даня сидел на мне, а Тима на Владике и сцепившись, весело вопя, мы покатились по траве.

Визжа и дрыгая ногами мы устроили весёлую возню.

– Ладно, давай ещё раз! – переводя дух, предложил Данька, спихивая со своего лица мою икру и вскакивая на ноги. – Только теперь надо осалить ногой!

– Владь, давай ты, у тебя ноги длинные! – весело сказал я.

– Нет уж, давай ты! – выдохнул Влад и я влез к нему на закорки.

Мы снова сошлись. Данька старался пнуть меня, я его, наконец мы пнули друг друга одновременно и со смехом свалились в траву. Владик упал на меня, я обхватил его руками и ногами и мы покатились по траве.

Устав от игры, мы пошли по улице.

– Фигли ты мне ногой по губам дал! – ругался на меня Даня.

– Я же нечаянно!

– За нечаянно бьют отчаянно!

Я показал брату язык.

Мы пробежали мимо поликлиники, облицованной плиткой, белевшей среди лопухов и крапивы на краю леса, прошлёпали босыми ногами по бетонным плитам и устроили салочки на танцплощадке между домами.

Солнце било в мозаичные панно сцены, среди трав и лопухов белели статуи горниста и девушки с веслом.

– Вон ребята, давайте к ним! – крикнут Тим и махнул рукой в сторону гаражей.

На крышах ржавых зелёных гаражей и на бетонке, которая бежала между ними наши дворовые ребята играли в коли. Мы побежали к ним и незаметно влились в игру. Играть, лазая при этом по гаражам, громыхая железом, залезая на забор, чтобы уйти от коли было настолько весело, что мы не обращали внимания на синяки, ссадины и царапины, когда лазали и прыгали. Визг, ор и грохот от нашей беготни разносился наверное на все дворы.

Наконец, укололи меня. Я залез на крышу и не успел убрать ногу.

– Вьюжанин, ты теперь водишь! – обрадованно воскликнул Павлик.

– А чё я? Я уже на крышу залез! – дерзко возразил я.

– Это тебе не выше ноги от земли, – возразил Павлик и едко добавил. – Ты водишь, так что отколись и удались!

Павлик был самым вредным, самым задиристым и ехидным мальчишкой нашего двора. А задирал он чаще всего меня. Мы с ним дрались, но потом, когда собирались вместе играть, незаметно мирились. Павлик был у нас во дворе заводилой. Ни одна интересная игра без него не начиналась.

Играли мы вместе, но дружить не дружили. Мы поссорились, когда были маленькими. Но я не терял надежды, что однажды мы с Павликом снова подружимся и больше не будем драться и дразниться. А первым подойти я боялся. Павлик был слишком ехидной личностью…

– Ну, чего застыл, води! – насмешливо улыбнулся Павлик и нетерпеливо дёрнул меня за ногу.

– Я тебе дёрну, кривая акула! – рассердился я и лягнулся ногой. – Как вделаю ногой по носу, будешь знать!

– Кто кого ещё! Я в сто раз тебя сильней, бармалейкин!

– Спорим ты меня даже на лопатки не повалишь?!

– Больно надо! – отрывисто брякнул Павлик. – Лось золотокрылый!

– Обзываешь ты меня, а переводишь на себя!

– Перевод не получился, – сразу отреагировал Павлик, – на тебя понос свалился!

– А понос меня простил и конфеткой угостил! – отбил удар я.

– Хорошь ребят, играть надо! – вмешался в перепалку Костик.

Я нехотя слез, а за мной слезли остальные ребята. Игра началась заново.

– Раз укололи, води и не обижайся, – тихо сказал Лёня Клюквин. Лёнчик тоже был в нашем отряде и часто пропадал на занятиях в кружке электроники.

Павлик показал мне язык. Я кинул в него кроссовком и побежал ловить…

3

Когда надоели коли, мы разбежались по домам и встретились возле пожарного пруда с автоматами и пулемётами с трещётками и устроили ещё более шумную игру на гаражах, на набережной и под балконами домов. Мы бегали вокруг домов, тарахтя из автоматов. Потом пошла битва за старую подстанцию. Здесь нам нечего было бояться. К грохоту и крику здешние жильцы давно привыкли и не гнали нас с подстанции. И тут наверху открылось окно и на наши головы полилась холодная вода.

– Это кто-о-о?! – возмущённо взвизгнул Владик.

– А-а-а! – закричал я. Вода была жутко холодной. – Тону-у-у!

Сверху прозвучал мальчишечий смех.

– Дурак чтоль?! – негодующе крикнул Тим, которого тоже облили.

– Ну как, умылись, лупни?! – ехидно крикнул кто-то сверху.

– Ты, мухомор вонючий нас облил?! – вскинулся Владик, стягивая с себя красную футболку.

– Тёплая водичка, консервированные грязнули? – раздался всё тот же ехидный голос.

Мы подняли головы и увидели Андрюху Квакина, вредного и задиристого мальчишку, ябеду и нытика. Мы с ним никогда не дружили, потому, что он дерётся, хотя я и Андрюха играли в детском саду.

– Как вделаю, зелебоба невоспитанный! – погрозил я Квакину кулаком. – Ещё за камень получишь!

В начале каникул Андрюха запустил в меня камень, но не попал, зато разбил окно нашего клуба и бросился бежать. А когда нам вожатые устроили головомомойку, он разнылся, что камень кинул я. А его приятели, которые играли в том же дворе, тоже сказали, что это я бросил камень. И наказали меня.

Правда очень скоро по пионерской линии выяснилось, кто на самом деле разбил стекло и наказали уже Андрюху, но с тех пор мы стали врагами. А ещё ребята говорят, что он с какими-то хулиганами связался…

– Ну как, не утонул, жабокряк? – ехидно помахал мне Андрюха.

Я стянул с себя майку и, выжимая её, сердито посмотрел на хулигана.

– Слышь, ты горе-пожарный, спускайся вниз! – разозлённо крикнул я. – Я тебе сейчас вон в той луже утоплю!

– А я ребят позову! – крикнул Квакин.

– Ой напугал, телепузик! – насмешливо крикнул Влад. – Знаем мы твоих ребят. Такие же трусы, как ты! Мы и ребятам твоим вделаем!

– Эй ты, герой-мокрые штанишки! – вторил ему не менее злой Тим. – Слабо к нам вниз спуститься?!

Это обидное прозвище за Андрюхой закрепили ребята, когда он пил в деском садике херши-колу и постоянно писался.

– А ты бегемот, который ест какашки!

– А ты крокодил! – крикнул я и запел на весь двор. – А несчастный крокодил в лифте яйца прищемил. Зайцы думали: малина, откусили половину!

– Слышь, олень, выходи, хуже будет! – запальчиво крикнул Данька.

– Размечтались!

– Мы хоть до вечера будем здесь сидеть!

– Ну и сидите!

– Всё равно выйдешь, драная сколопендра!

Мы ещё минут десять кричали Андрюхе обидные дразнилки. Даже посидели под его окном полчаса, громко обсуждая между собой, чтоб Квакин слышал, что мы с ним сделаем, когда он выйдет во двор. Самым безобидным было кинуть его в злющую радиоактивную крапиву…

Но долго сидеть под окнами было скучно, тем более, что у нас начинались занятия в пионерском клубе, и мы двинулись в сторону гаражей.

– Успеем ещё надавать ему по шее, – резонно заявил Владик.

Андрюха показал нам из окна язык и запел обидную дразнилку…

Глава II

Эхо старого мира

1

Вечером, после занятий и пионерского сбора в отряде, мы с ребятами играли в ножички, и я чуть не поранил ногу. За тем поиграли в банки-склянки на бетонной площадке возле облицованной белой плиткой бойлерной.

За стеной раздавался мерный гул, где-то играл приёмник.

Мы поставили на бортик старый ржавый противогазный фильтр и обстреливали его железяками, которых было здесь много.

– Видали?! – обрадованно воскликнул Данька, метко кидая железяку в фильтр и обогнав остальных ребят. – А давайте взрывчик сделаем?

– Сколько можно безобразничать? – прошла мимо недовольная Лиза. – И так ночью из-за вас не высыпаюсь, а вы ещё и во дворе стучите!

Это она не только про игру, но и про наши сигналы. Влад жил за стенкой нашей комнаты и перед сном мы сним общались морзянкой стукая по стене, за что нам попадало от родителей, которые хотели спать.

– А нечего подслушивать! – съехидничал я.

Наконец, расколотив фильтр так, что из него посыпался чёрный порошок, я ударом ноги запузырил его в крапиву и мы сели на бортиках.

– Здорово ты по нему вделал! – с уважением сказал Владик. Он сидел, приткнувшись ко мне и его длинные босые ноги не доставали до земли.

– Здорово! – с иронией буркнул я. – Смотри, что с моей ногой!

Нога была в чёрном порошке, а белый кроссовок на липучке был до того расхлябан, что ещё один такой хороший удар и он бы развалился.

Я снял его и стал вытряхивать мусор.

– А давай теперь в вышибалы? – подал идею Даня.

– Кто предложил, тот и водит! – сразу нашёлся Тим.

Мы попросили у ребят мяч и во время игры закинули его в лужу. С пустыря подул знойный ветерок-эхо ядерного лета…

Неожиданно мы наткнулись на кем-то выброшенный кинескоп.

– О, смотрите! – обрадованно воскликнул Костя. – Давай его грохнем?!

– Не, так не интересно, – махнул рукой Тим. – Давайте мы его грохнем под балконом той тётки, которая нас гоняет! Вот она заорёт!

– Какой тётки? – поинтересовался Влад.

– Чё забыл чтоль? – выпрямился Тим и тронул ногой кинескоп. – Да которая всё время на ребят орёт!

– Эту чтоль? – неприязненно скривился Влад.

– Понесли! – загорелся идеей я. – Ща такое будет!

Мы потащили кинескоп по задним дворам и выбрались к гаражам. Влад осторожно высунулся из-за угла.

– Она там, на балконе! – зашептал мальчик.

– Давайте, тащите, прямо ей под окна! – предложил Саша Жариков.

– Чем бы по нему треснуть? – озабоченно спросил Тим.

Я нашёл. Это была непонятная ржавая и тяжёлая железяка:

– Сойдёт?

– Спрашиваешь! Тяжёлая…

– Кто кидает? Серёнь, ты кинешь?

– А чё всё время я?!

– Ты же нашёл.

– Костя тоже…

– Трусишь? – насмешливо посмотрел на меня Сашка.

– Это я трушу?! – разозлился я, и хорошенько вделал жедезкой по кинескопу.

Хлопок наверное услышали все, кто был во дворах. Тётка на балконе перепуганно завизжала и что-то выронила. Над нами что-то загремело.

– Ес! – ликующе крикнули ребята.

– Милиция! – испуганно орала тётка, а мы дали дёру, смеясь на всю улицу.

Я показал тётке язык и влез на забор.

– Ну погодите у меня, шпана! – кричала нам вслед тётка. – Всё вашим родителям расскажу!

Отбежав на безопасное расстояние, мы вышли на улицу.

– Здорово мы её! – довольно смеялся Даня.

А под балконом собрались ребята. Они играли в чику. Мы поиграли с ними и отправились на заросшие задние дворы, где грохнули камнем два ржавых стройпатрона. Я и Тим срезали стебли дягиля чтоб сделать дудки.

– Мальчики! – вдруг из-за угла появилась Светка Загремухина по прозвищу Крапива, самая вредная девчонка в нашем отряде, да ещё член редколегии пионерской газеты. – Айда в клуб, сейчас все ребята там!

Я застонал. Тим зажал мне рот измазанной в траве рукой.

– Идём, – поторопила нас Светка, – я из-за вас на линейку опаздываю.

Девочка приблизилась к нам.

– А чего вы тут делаете? – с любопытством спросила она.

– Отстань, – вяло отмахнулся Тим. – Иди, куда шла.

– Ух ты, покажи! – Крапива увидела стебель дягиля.

– Ты кажется на линейку опаздывала…

– А меня за вами послали! Танька говорит: найди их где хочешь, и за руки, за ноги притащи в отряд!

– Идём, – нехотя сказал Влад. Он взял меня за руку и мы пошли за Светкой.

Возле нашего клуба выстроились ребята. Танька стояла рядом и то и дело смотрела на часы.

– Таня, я их привела! – сообщила воспитательнице Светка.

Мы побежали в строй перед отрядным знаменем.

– Отставить, – отрывисто сказала Таня и мы замерли, не дойдя нескольких шагов до строя ребят. – Скажите, это не вы грохнули кинескоп?

Уже знает! Мы переглянулись.

– Я грохнул, – честно признался я, зная, что врать в такой ситуации и с пионерским галстуком на шее лучше не стоит. – Хотелеё проучить.

– Кого её?

– Ну, тётку эту вредную!

– И ты решил взорвать улицу! – всплестнула руками Таня. – Очень остроумно с твоей стороны. А вы знаете, сколько там осталось в траве стекла?

Мы пристыженно молчали.

– Раз разбили, – оглядев ребят, деловито сказал Ваня Спицын, командир знамённой команды, – пусть сами стекло и убирают!

– Ребята, вы согласны? – спросила Таня ребят.

Ребята дружно ответили, что согласны.

– Идите и убирайте, – велела нам Таня. – Уберёте-скажете мне. Я здесь.

И нечего делать, пришлось возвращаться под балкон и собирать стекло.

2

Линейку перенесли на час вперёд, пока мы не собрали всё стекло. На помойке, куда мы его относили, мы нашли транзисторы, которые можно было потом кинуть в костёр, и, распихав их по карманам, пошли в отряд. Всю дорогу мы шли босиком, рубя шпагами крапиву и дудники. Мы ими играли в мушкетёров и рубили сорняки. В лагере у нас был фехтовальный кружок, мы туда ходили по вечерам через день. Конечно наши шпаги совсем не те, что были в лагере. Теми играть было нельзя, опасно, а этими играть можно, хотя уже несколько раз я получал по ноге и по локтю. И проткнуть ей тоже было можно…

– А вот и наши мушкетёры, – иронично улыбнулась Таня.

– С ратными подвигами! – послышались весёлые ребячьи голоса.

Мы промолчали. Нам совсем не было весело. Было совестно, что из-за нашего поступка перенесли линейку.

– Как всегда при шпагах! – насмешливо хмыкнул Киря Смирнов, который был барабанщиком и руководил кружком электроники.

– Давайте их в лужу окунём? – предложил Сашка.

– Я тебе! – замахнулась на мальчика Лизавета.

– А надеть кроссовки так и не догадались, – со вздохом закончила Таня.

– Есть у нас кроссовки, – недовольно бросил Костя.

Мы сунули ноги в кроссовки.

– Вы все это помните! – начала Таня. – Вьюжанины… это просто какое-то стихийное бедствие! Во дворе и в школе. Не прошло и двух дней, как ты Серёня успел подраться и устроить пожар. В другой раз что от тебя ждать?

– Мы нечаянно мусор подожгли! – воразил я.

– И как же?

– Ну мы ракету запускали…

В строю засмеялись.

– А ещё он камнем окно выбил! – раздался голос с правого фланга.

– Это не я выбил! – возмущённо воскликнул я. – Это Андрюха в меня камнем кинул! Я увернулся, а камень в окно…

– А зачем подрались?

– А чего он дразнится?! Вот мы и подрались!

– Я с вами ещё разберусь, – с недоброй ноткой обещала Таня и линейка продолжилась. – Стань в строй, радость ты моя.

– Есть! – я улыбнулся и стал в строй. Стихийным бедствием она нас с Тимой и Даней называла чаще, чем других мальчишек из отряда.

Таня говорила о нашем поведении, напомнила, что за первую неделю каникул мы успели распоясаться хуже пиратов, втяпались уже в столько переделок. Вожатые с нами справиться не могут и она заявила, что этим летом она хорошенько за нас возьмётся.

После линейки и занятий мы разошлись гулять.

– Серёня, ты сейчас куда? – спросил меня Влад.

– Мне заниматься надо, – бесхитростно ответл я.

Мы шли, облизывая одно мороженное. Просто так вышло: мы слишком поздно увидели мороженщицу и все эскимо и пломбиры разобрали. И нам досталось одно на двоих. Но мы ничуть не огорчились…

– Ты каждый день занимаешься, – ревниво заметил Владик. – Да ещё в отряде сегодня до последней минуты. Как ты только не устаёшь…

– Ага, тебя бы так накормили песком! – невесело улыбнулся я.

– Но их трое было, – заметил Владька. – Да и старше… Ладно, я за тобой после бассейна зайду, мяч погоняем.

И убежал, а я вспомнил, ту драку у школьного забора.

Да, их было трое. Здоровые, наверное из класса восьмого. Не знаю, как я тогда не заревел. Они мне тогда нос раскровили и подбили глаз. Но и я им тоже вделал! А потом эти гады смылись, когда мне напомощь прибежали наши…

С того дня я обещал себе больше заниматься.

Я зашёл на балкон, включил приёмник, надел форму, в которой я ходил на тренировки и занялся упражнениями.

Расставив банки из-под газировки, которые я натаскал с помоек, я принялся сбивать их ударами. Банки летели во все стороны.

– Эй, что это за хулиганство? – послышались из соседних окон недовольные голоса. – Перестань греметь!

– Кто там устроил бедствие?

– А вы не знаете? Это Вьюжанин опять хулиганит! Нацепил каратистскую форму, думает ему всё можно теперь!

– Взять бы его и крапивой!

– Поймай его ещё!

Я рассердился, закрыл окно и начал сначала. А после упражнений я умылся, надел лёгкие шортики, майку и выбежал босиком на улицу…

3

За окном начиналось ясное утро, солнце уже висело над острыми еловыми верхушками и плитка нашей трёхэтажки золотилась в лучах восхода.

Гудела бойлерная, шумела водонапорная станция, вязко стучала водокачка, журчала по трубам вода. Вода была бедствием нашего города. После ядерной зимы наши улицы затопило зелёной жижей. Воду откачали, но водокачка стучала и днём и ночью, чтобы вода снова не затопила улицы.

Я влез на подоконник и выглянул на улицу.

Радиоактивная крапива у забора и травы во дворе искрились росой.

– Тимка! – оглянувшись, позвал я, не слезая с подоконника. – Данька!

Но братья не отозвались. Они ещё спали. Даня сладко застонал во сне. Тим разметался по диване, свесив ногу вниз.

– Засони! – вздохнул я и решил пока не будить их.

Я слез с окна, включил приёмник и сделал утреннюю зарядку.

– Выключи сейчас же! – вошла ко мне мама. – Весь дом перебудишь!

– У-у-у! – показал я маме язык, но выключил сонно бормочущее радио, захлопнул окно, одел чёрную форменную рубашку с погончиками и серым аксельбантом, и черные шортики отрядной формы, повязал пионерский галстук, сунул босые ноги в белые расхлябанные кроссовки на липучках и выбрался через люк в стеклянной оранжерее наверху на залитую солнцем крышу.

Где-то играл магнитофон, лилась по улице музыка солнечного утра:

"Вот одна из тех историй,

О которых люди спорят,

И не день, ни два, а много лет.

Началась она так просто,

Не с ответов, а с вопросов,

До сих пор на них ответа нет…"

Я спустился вниз и почесал по улице. Трава сверкала разноцветными огоньками. Лес за забором дышал утренней прохладой и запахом хвои.

"Почему стремятся к свету

Все растения на свете?