Ведьмак и Песнь Скорби

– Ты… – прошептала она.

– Потом, – оборвал он ее, с трудом поднимаясь на ноги. Он был пуст. Абсолютно пуст. Глифа, насытившись ядом, спала глубоким, довольным сном. Он был просто человеком. Уставшим, израненным человеком посреди мертвого города.

Он подошел к ней, наклонился и поцеловал ее. Не страстно, как на катере. А нежно, почти благоговейно. Поцелуй в лоб, как печать. Как клятва.

– Теперь мы связаны, ведьма, – прохрипел он. – Нравится тебе это или нет.

– Я еще не решила, – слабо улыбнулась она.

И в этот момент земля содрогнулась от далекого, но могучего рева, который, казалось, заставил вибрировать сами кости.

Они посмотрели друг на друга. Они выжили. Они победили.

Но они только что позвонили в колокол, созывая на ужин всех чудовищ, что таились во тьме. И теперь они были главным блюдом.

Глава 12. Цена и расплата

Мир возвращался медленно, по кускам. Сперва – гул в ушах, похожий на отдаленный рокот прибоя. Затем – боль, тупая, всеобъемлющая, будто его тело пропустили через жернова. И наконец – ее запах. Озон, кровь и что-то неуловимо-цветочное, что было сутью самой Лианны, даже здесь, в этой гробнице мира.

Моргрен открыл глаза. Он лежал, положив голову ей на колени. Она сидела, прислонившись спиной к холодному, опустошенному кристаллу, и одной рукой гладила его спутанные волосы. Другая ее рука была прижата к перевязанному боку.

– Если ты сейчас скажешь что-нибудь героическое или пафосное, я ударю тебя, – прошептала она. Голос был слабым, но в нем уже звенела привычная сталь. – Даже если это будет последнее, что я сделаю.

– Молчу, – прохрипел он, с трудом садясь. Мир качнулся. Пустота внутри была звенящей. Глифа, обожравшись некротического яда и силы Узла, спала мертвым сном. Впервые за долгое время он был просто собой. И это было почти невыносимо.

– Я… видела, – тихо сказала Лианна, глядя куда-то в пустоту. – Когда ты был… там. Внутри. Я видела твою борьбу. Видела, что оно тебе предлагало.

Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Ее взгляд был пугающе ясным, лишенным всякой иронии.

– Ты мог поглотить меня. Стать богом. Но ты этого не сделал. Почему?

Вопрос повис в холодном воздухе Аш'каэля. Простой и чудовищный.

Моргрен посмотрел на свою правую, человеческую руку. Затем на левую, покрытую мертвыми письменами.

– Кодекс, – просто ответил он. – Статья тридцать четыре. «Не становись тем, на кого охотишься. Даже если это самый короткий путь к победе. Ибо победа, одержанная чудовищем – это всегда поражение».

– Чушь, – фыркнула она, но в ее глазах мелькнуло тепло. – Ты врешь. Нет такой статьи.

– Теперь есть, – он позволил себе слабую тень улыбки. – Я ее только что написал.

Он поднялся, опираясь на глефу. Тело было разбито, но разум, очищенный от шепота, был острым, как бритва. Знания, поглощенные у Малакита, укладывались в голове стройными рядами. Тактика бесшумного убийства, рецепты ядов, способных парализовать даже демона, слабости темной эльфийской аристократии… И главное – четкое, леденящее душу понимание того, на кого они теперь охотятся. Матриарх Ксайла была не просто правительницей. Она была Жрицей. Одной из тех, кто готовил мир к пришествию Пожирателя. И она владела еще одной Глифой.

– Нам нужно уходить, – сказал он, оглядывая разрушенный кратер. Далекий рев, который они слышали, затих, но его эхо все еще вибрировало в костях. – Этот мир больше не слеп. Он смотрит на нас. Все они смотрят.

– Куда? – Лианна с его помощью поднялась на ноги. – Назад, через эту серую задницу мира?

– Нет. На восток. В Вавилон Юга. Торговый город-государство Картан. По данным Кассиана, следующий узел там. Спрятан под самым сердцем города, в катакомбах под Ареной Крови.

– Картан? – она присвистнула. – Город, где продается и покупается все, от специй до душ? Где правят Гильдии, а закон – это толщина кошелька? Это улей. Нас там либо прирежут за пару медяков, либо продадут в рабство какому-нибудь извращенному лорду демонов.

– Именно, – кивнул Моргрен. – Это идеальное место, чтобы затеряться. Хаос – наш лучший союзник. Ни маги из Академии, ни Псы Инквизиции не смогут действовать там открыто. Слишком много силы, слишком много интересов.

Внезапно он замер, вскинув голову, как хищник, почуявший чужака.

– Что такое? – напряглась Лианна.

– Кто-то идет, – прошептал он. – Один. Но… сильный. Очень.

Из-за обсидианового шпиля, не скрываясь, вышел человек. Он был одет в безупречно скроенную серую мантию Академии Асура, но без знаков различия. Высокий, с аристократически-тонкими чертами лица и волосами цвета платины, собранными в тугой хвост. В его серых глазах не было ни эмоций, ни враждебности. Лишь холодное, отстраненное любопытство ученого, разглядывающего редкое насекомое.

– Феноменально, – произнес он, и его голос был спокойным и мелодичным, совершенно неуместным в этом месте. – Онтологический резонанс такой силы я не фиксировал со времен падения Ан'Катара. Приветствую вас. Я – Искатель Каэлен, из Ордена Аналитической Теургии. А вы, должно быть, аномалия, которую мы ищем.

Он сделал шаг вперед, и земля перед ним – черное спекшееся стекло – превратилась в пыль, а затем собралась обратно, не оставив даже следа. Демонстрация силы. Легкая, небрежная, пугающая.

– Нам не о чем с тобой говорить, академик, – прорычал Моргрен, выставляя вперед глефу.

– О, напротив, – мягко возразил Каэлен. – Нам есть о чем поговорить. Видите ли, ваша… вспышка… нарушила вековой баланс. Вы стали онкологической раковой клеткой в теле реальности. И моя задача – изучить вас. Препарировать. Понять, как вы работаете. Архимаг Терон Вэйн предлагает вам сделку. Вы добровольно отправляетесь с нами в Асур. Мы поместим вас в стабилизирующее поле, изучим Глифу, а затем, возможно, найдем способ отделить ее от вас. Ваша спутница получит лучшее лечение и место в Академии.

– А если мы откажемся? – спросила Лианна, и в ее руке уже зарождался сгусток боевой магии.

Каэлен вздохнул, будто ему было искренне жаль.

– Тогда мне придется изъять объект исследования силой. Я обездвижу вас, помещу в стазисный кокон и доставлю в Асур. Ваша спутница, к сожалению, будет считаться сопутствующим ущербом. Поверьте, я бы предпочел избежать этого. Документации потом – целая гора.

Он был не зол. Он не угрожал. Он просто констатировал факт. И это было страшнее любой ярости.

– Попробуй, книжный червь, – выплюнул Моргрен.

Он знал, что в открытом бою им не выстоять. Они были истощены. А этот Искатель был одним из сильнейших магов, которых он когда-либо видел. Нужна была хитрость. Знание, которого у мага быть не могло. Знание убийцы из Наггарота.

– Лианна, когда я подам знак, бей по земле. Всей силой, что у тебя осталась, – прошептал он так тихо, что лишь она могла услышать.

– Что ты задумал?

– Урок алхимии от темных эльфов.

Он сделал шаг навстречу Каэлену.

– Хорошо. Ты победил. Но я хочу задать один вопрос, прежде чем мы пойдем. Что вы будете делать с этой силой, когда отделите ее от меня?

Каэлен на мгновение задумался. Любопытство ученого пересилило осторожность.

– Изучать, разумеется. Попытаемся взять под контроль. Сила – это всего лишь инструмент. Все зависит от того, в чьих она руках.

– Точно, – ухмыльнулся Моргрен. – А теперь посмотри, в чьих руках земля под твоими ногами. Сейчас!

Лианна, не раздумывая, ударила ладонями в землю. Поток ее магии хлынул вниз. Но Моргрен в тот же миг сделал другое. Он использовал знание Малакита. Он выхватил из-за пояса маленький мешочек с черным порошком – ядовитой пылью, которую эльфы использовали для диверсий – и, смешав его со своей волей и остатками земной магии, бросил его под ноги магу.

Произошла реакция, которой не ожидал никто. Магия Лианны, направленная в землю, стала катализатором. Эльфийский яд, созданный для дестабилизации органики, вступил в реакцию с остаточной энергией Узла, которой была пропитана вся почва.

Земля под ногами Каэлена не взорвалась. Она закипела. Черное стекло превратилось в бурлящую, шипящую жижу, которая с жадностью вцепилась в сапоги мага, мгновенно затвердевая. Его ноги по колено оказались в ловушке из быстрорастущего, ненасытного обсидиана.

Каэлен на мгновение потерял свое хладнокровие. Его глаза расширились от удивления.

– Невозможно… это… алхимический парадокс!

Этой секунды Моргрену хватило. Он не стал атаковать. Он схватил Лианну и бросился бежать к тому месту, где они оставили скакунов.

– Ты заплатишь за это, аномалия! – раздался за их спиной яростный крик Каэлена, и небо над Аш'каэлем расколола молния.

Но они уже были вне зоны поражения. Они вскочили на скакунов и, не оглядываясь, пустили их в галоп, прочь из мертвого города.

Когда они отъехали на несколько миль, Лианна, держась за его спину, спросила:

– Что это был за порошок?

– «Поцелуй Черного Праха», – ответил Моргрен, глядя на горизонт, где вставало багровое, больное солнце. – Яд, который превращает жизненную энергию в камень. Я не думал, что он сработает на земле.

– Ты рисковал.

– Я всегда рискую.

Они скакали на восток, к сияющему гнойнику цивилизации под названием Картан. Они были изранены, преследуемы, и у них не было ничего, кроме друг друга и проклятия, спящего в крови одного из них.

Они были свободны. И они были мишенью для всего мира. Боги, демоны, маги, вампиры, драконы… Охота началась.

Глава 13. Ржавчина на золоте

Картан не появлялся на горизонте. Он выползал из него, как гной из застарелой раны. За много миль до первых стен их окутал его запах – удушливая, сладковатая смесь из гниющих специй, нечистот, крови и дешевых благовоний, которыми пытались заглушить вонь разложения. Это был запах цивилизации в ее последней, самой развратной стадии.

Город-государство Картан, Вавилон Юга, Жемчужина Пороков. Он раскинулся в дельте грязной реки, и его бесчисленные каналы были забиты не водой, а густой, маслянистой жижей, по которой лениво скользили баржи с рабами и контрабандой. Шпили храмов, посвященных богам торговли, похоти и удачи, утопали в миазмах, поднимавшихся от трущоб, что жалкими гроздьями лепились к их подножиям. Здесь не было законов, кроме одного: золото решает все. И если у тебя нет золота, твоя жизнь, твоя плоть, твоя душа – лишь товар на прилавке.

У Вонючих Ворот – главного входа для караванов и всякого сброда – их встретила стража. Это были не солдаты. Это были наемники из гильдии «Ржавые Клинки», огромные, потные бугаи в разномастных доспехах, с тупыми, алчными глазами.

– Десять золотых с головы за вход, – пробасил капитан, перекрывая им дорогу. На его щеке красовалась татуировка в виде скорпиона. – И еще пять за каждую лошадь. И два – налог на дорожную пыль.

– У нас нет столько, – холодно ответила Лианна. Это была правда. Последние деньги ушли на воду и провизию.

Капитан осклабился, обнажив гнилые зубы. Его взгляд похотливо прошелся по фигуре Лианны.

– Ну, тогда можно договориться. Красотка отработает. А ты… – он посмотрел на Моргрена, на его глефу за спиной, – …можешь попытать счастья на Арене. Если выживешь в отборочной яме, может, и заработаешь на вход. Хотя вряд ли.

Моргрен молча спешился. Он был истощен, Глифа спала, но знания и аура, оставшиеся после поглощения душ, никуда не делись. Он шагнул к капитану. Он не угрожал. Он просто смотрел.

И капитан увидел. В глубине глаз Моргрена он увидел не просто усталого путника. Он увидел тени Наггарота, холод беззвездной ночи. Он почувствовал могильный холод Цитадели Скорби. Он ощутил первобытный ужас серой пустыни. Его подсознание, его животный инстинкт заорал ему, что перед ним стоит не человек. Перед ним стоит Смерть, пришедшая отдохнуть в отпуске.

Пот выступил на лбу наемника. Ухмылка сползла с его лица. Он не понимал, что видит, но чувствовал, что если он сейчас не отступит, его кишки украсят эти ворота.

– Про… проезжайте, – заикаясь, выдавил он, делая шаг в сторону.

Моргрен молча прошел мимо, ведя под уздцы скакунов. Лианна последовала за ним, бросив на остолбеневшего стражника победный, презрительный взгляд.

Они въехали в город. И попали в ад.

Улицы были забиты толпой. Крики зазывал, плач рабов на аукционе, визг потрошимых свиней на мясных рядах, стоны из окон бесчисленных борделей – все это сливалось в единую, безумную какофонию. Воздух был настолько густым, что его хотелось пить, а не вдыхать. Они продали скакунов за бесценок первому же барыге, понимая, что в этих узких, забитых людьми улочках от них будет больше проблем, чем пользы. На вырученные деньги они сняли комнату в самом гнусном месте, которое только смогли найти – в трактире «Ржавый Крюк», нависавшем прямо над одним из самых грязных каналов.

Комната была конурой с одним мутным окном и топчаном, набитым гниющей соломой. Но у нее была дверь с тяжелым засовом. Это было главное.

Пока Моргрен запирал дверь, Лианна без сил рухнула на топчан. Ее лицо было серым, дыхание – тяжелым. Путь через пустыню и остатки яда в крови давали о себе знать.

– Ну вот мы и в раю, – прохрипела она, не открывая глаз. – Надеюсь, здесь хотя бы клопы не ядовитые.

Моргрен сел на пол, прислонившись спиной к стене. Он вытащил из сапога нож и начал методично его точить. Звук скрежещущей стали успокаивал.

– Тебе нужен лекарь.

– Лекарь в Картане отрежет мне здоровую почку и продаст ее какому-нибудь некроманту, чтобы тот сварил из нее зелье для потенции, – она горько усмехнулась. – Нет уж, спасибо. Мне нужен отдых. И выпивка. Много выпивки.

Несколько минут они молчали. Снизу доносились пьяные крики и звуки драки.

– Мы не любовники, Моргрен, – вдруг тихо сказала она, все так же не открывая глаз.

Он замер, перестав точить нож.

– Я знаю.

– То, что было на катере… и в Аш'каэле… Это не то. Мы не любовники. Мы – двое выживших, которые иногда делятся теплом, чтобы не замерзнуть насмерть. Не забывай об этом. Не позволяй этому стать твоей слабостью. Потому что они будут бить именно туда.

Он медленно кивнул. Она была права. В их мире привязанность была не даром, а мишенью, которую ты сам рисовал у себя на груди.

– Я не забуду, – ровно ответил он. – Нам нужна информация. Об Арене Крови. О том, что под ней. В открытую спрашивать нельзя. Нам нужен тот, кто торгует самыми грязными секретами этого города.

– И у тебя есть идеи, кто это?

– Есть, – он убрал нож. Знание Малакита было бесценным. Темные эльфы часто пользовались услугами информаторов в Картане. – Его зовут Гристль. Он держит лавку в квартале Мясников. Официально – торгует экзотическими органами для алхимиков и некромантов. Неофициально – он покупает и продает информацию. Но плату он берет не золотом.

– А чем же? – с опаской спросила Лианна.

– Тем, чего у людей в избытке. Болью. Свежими воспоминаниями о страданиях. Или… частями тел. Свежими. Он гурман.

Лианна содрогнулась.

– Этот город с каждой минутой нравится мне все больше. И как мы собираемся с ним расплачиваться? Подарим ему твой мизинец?

– У нас есть кое-что получше, – Моргрен коснулся своей левой руки. Глифа под кожей едва заметно дрогнула, просыпаясь. – У нас есть воспоминания о сотнях смертей. Думаю, для такого ценителя это будет деликатесом.

Он поднялся и посмотрел в мутное окно. Внизу, в зловонном канале, проплыл раздутый труп. На нем сидела жирная крыса и что-то грызла. На другом берегу, в тени арки, стояла фигура. Высокая, стройная, в элегантном черном плаще с высоким воротником. Она не двигалась. Она просто смотрела. Прямо на их окно.

Моргрен не мог разглядеть лица, но он почувствовал. Он ощутил холод, не имевший ничего общего с ночной прохладой. Это был холод склепа. Запах старой, пыльной крови и аристократического тлена. Это была аура хищника. Древнего, терпеливого, уверенного в своем превосходстве.

Вампир. И не просто какой-то уличный кровосос. Это было нечто большее. Наблюдатель. Scion одного из древних родов.

Фигура медленно подняла руку и изящным, почти театральным жестом прикоснулась к полям несуществующей шляпы, словно салютуя. А затем просто шагнула назад, в тень, и исчезла.

– Что там? – спросила Лианна, заметив, как он напрягся.

– Нас нашли, – тихо ответил Моргрен. – Похоже, очередь из желающих заполучить мою руку становится все длиннее. И некоторые из них куда вежливее, чем маги.

Он отошел от окна и снова проверил засов на двери.

– Отдыхай, – бросил он Лианне. – Завтра мы идем в гости к Мяснику. А эта ночь будет долгой.

Он сел, скрестив ноги, посреди комнаты, положив глефу на колени. Он не собирался спать. Он собирался ждать. Потому что он знал – вежливые хищники никогда не нападают сразу. Сперва они играют со своей добычей. И игра в Картане только что началась.

Глава 14. Гурман страха

Ночь не принесла в Картан тишины. Она лишь сменила декорации. Дневной ор толпы уступил место более камерной, но оттого не менее жуткой симфонии: пьяному бреду, доносящемуся из харчевен, коротким, влажным вскрикам в темных подворотнях, скрипу кроватей в борделях и тихому, постоянному плеску воды в каналах, уносящей грехи и трупы к морю.

Моргрен не спал. Он сидел в позе лотоса посреди грязной комнаты, положив глефу на колени. Его дыхание было ровным и глубоким, но это был не отдых. Это была охота. Он распустил свое сознание, обостренное Глифой, тонкой паутиной по ближайшим кварталам. Он слушал город. Он чувствовал его гнилое, лихорадочное сердцебиение. Он ощущал ауры сотен тысяч душ – тусклые огоньки отчаяния, яркие вспышки похоти, грязные кляксы жадности. И среди этого моря он искал одну, единственную ноту. Холодную, древнюю, аристократическую. Но вампир не показывался. Он был терпелив. Он играл.

Лианна спала. Ее сон был беспокойным, она металась на гнилом топчане, и ее лицо во сне было искажено болью. Рана заживала медленно, яд был изгнан, но оставил после себя глубокий след, фантомную боль, которая терзала ее даже во сне. Моргрен смотрел на нее, и внутри него шевельнулось нечто, чему он не знал имени. Не жалость. Не любовь. Скорее, чувство собственничества, какое испытывает дракон к своему сокровищу. Она была его. Его болью, его слабостью, его единственным якорем в этом мире. И мысль о том, что кто-то может снова причинить ей вред, вызывала в нем холодную, расчетливую ярость, которая была страшнее любого безумия.

Когда первые лучи больного, желтого солнца просочились сквозь мутное окно, он поднялся.

– Вставай, – его голос был тихим, но Лианна тут же открыла глаза. Сон в таких местах никогда не был глубоким. – Пора в гости.

Квартал Мясников встретил их ударом в лицо. Вонь здесь была не просто запахом. Она была физической сущностью, плотной, как студень. Она забивалась в ноздри, оседала на языке, пропитывала одежду. Улицы были вымощены не камнем, а спрессованными за века костями, и покрыты скользким слоем жира и запекшейся крови. Вдоль узких проходов висели туши. Но это были не только коровы и свиньи. Здесь висели огромные пустынные скорпионы, туши гигантских ящеров, фестоны из щупалец неведомых морских тварей. Из открытых дверей лавок доносился визг пил, рассекающих кости, и чавканье тесаков.

Лавка Гристля была в самом конце тупика, заваленного горами гниющих потрохов. Над дверью висела вывеска – искусно вырезанный из кости человеческий позвоночник.

Они вошли внутрь. Внутри было на удивление чисто и холодно, как в склепе. Вдоль стен стояли стеллажи с банками, в которых в мутной жидкости плавали самые разнообразные органы: пульсирующие сердца, глаза на стебельках, трепещущие жабры. В центре, за огромной колодой из черного дерева, стоял он.

Гристль.

Он был огромен, выше и шире Моргрена, но его тело было лишено жира. Сплошные узловатые мышцы и сухожилия под бледной, почти прозрачной кожей, сквозь которую просвечивали синие вены. Его голова была обрита наголо и испещрена ритуальными шрамами. Но самым жутким были его руки. От локтей они были заменены сложными механизмами из полированной стали и меди. Вместо пальцев у него были разнообразные хирургические инструменты: скальпели, зажимы, тонкие иглы, костяные пилы. Он как раз заканчивал препарировать мозг какого-то рогатого существа, и его «пальцы» двигались с невероятной, гипнотической точностью.

Он не поднял головы.

– Свежее сердце грифона, печень василиска, глазницы гарпии? Или, может, что-то более… пикантное? У меня сегодня прекрасные железы страха пустынного демона. Идеально для зелий, вызывающих самые сладкие ночные кошмары.

– Нам нужна информация, – сказал Моргрен.

Гристль закончил свою работу, аккуратно положил извлеченный орган в банку и лишь затем поднял глаза. Его глаза были маленькими, черными и абсолютно лишенными зрачков. Как у паука.

– Информация, – он медленно облизал тонкие, бескровные губы. – Информация – самый дорогой товар в моей лавке. Золото я не принимаю. Золото безвкусно. Я принимаю плату в более… изысканной валюте.

Его взгляд-буравчик впился в Моргрена.

– Я чувствую на тебе букет. Богатый, многослойный. С нотками праведного ужаса инквизиторов, животного страха темного эльфа… и… ооо… – он прикрыл глаза, будто вдыхая аромат редкого вина. – Что это? Привкус первобытной, стихийной агонии. Божественно. Ты принес мне пир.

– Ты получишь свой вкус, – сказал Моргрен. – Душа элитного убийцы из Наггарота. В обмен на все, что ты знаешь о катакомбах под Ареной.

Гристль хихикнул. Звук был похож на треск ломающихся костей.

– Сделка. Подойди.

Он протянул вперед одну из своих механических рук. Из ее центра выдвинулась длинная, тонкая игла из серебристого металла, которая начала вибрировать, издавая тихий, высокий звук.

– Не бойся. Это не больно. Для тебя.

Моргрен шагнул вперед и позволил игле коснуться своего виска. В тот же миг его разум пронзила ледяная боль. Он почувствовал, как чужая, холодная и аналитическая воля проникает в его память, как скальпель хирурга. Он видел, как Гристль просматривает его воспоминания о битве с Малакитом. Он чувствовал его наслаждение, его гурманский экстаз, когда он смаковал каждый момент предсмертного ужаса эльфа. Это было отвратительно. Это было омерзительнее любого физического насилия.

Игла отстранилась. Гристль стоял с запрокинутой головой, его ноздри трепетали. На лице было выражение наркотического транса.

– Восхитительно… – прошептал он. – Какая чистота… какая утонченность страха… Хорошо. Твоя плата принята.

Он пришел в себя, его черные глаза снова сфокусировались.

– Катакомбы под Ареной. Да, там есть узел. Древний, как сам этот город. Но он не просто так лежит. Его охраняют. Не стража. Культ. Дети Ржавой Плоти. Они поклоняются не богу. Они поклоняются самой боли. Они верят, что через мучения их плоть переродится в нечто высшее. Они приносят в жертву проигравших на Арене, питая Узел их агонией. Их лидер, Хозяин Ямы, – существо, которое уже давно перестало быть человеком. Чтобы добраться до Узла, тебе придется пройти через их храм. А чтобы попасть в храм, тебе придется спуститься на Арену.

– Как? – спросила Лианна.

– Есть два пути, – ответил Гристль, вытирая свои инструменты шелковой тряпочкой. – Парадный – стать чемпионом, и тогда тебя, возможно, допустят на «пир» к Хозяину. Долго, кроваво и почти невозможно. И есть черный ход. Через Кровавый Сток. Канализация Арены, куда сбрасывают трупы и отходы. Вход в него – в самом грязном канале, под мостом Горбуна. Но его охраняют не люди. Его охраняют они. Отродья, рожденные из слияния магии Узла и крови сотен убитых гладиаторов.

Он закончил и посмотрел на Моргрена. И вдруг его взгляд изменился. Он снова наклонился вперед, жадно принюхиваясь.

– Подожди… я чувствую что-то еще… что-то… изысканное. Не просто страх смерти. Агония души, разрываемой на части. Битва двух ядов… – его взгляд метнулся к Лианне, затем обратно к Моргрену. – Воспоминание о ее боли. О твоем отчаянии. Оно… оно пахнет, как слезы падшего ангела.

Его глаза загорелись неутолимой жадностью.

– Я хочу это. Я должен это попробовать. Дай мне этот вкус. И я скажу тебе, кто еще ищет этот Узел. Кто дышит тебе в спину прямо сейчас.

– Сделка была другой, – ледяным тоном ответил Моргрен.

– Сделки меняются! – прошипел Гристль, и его спокойствие слетело, как маска. – Дай мне это!

Он снова шагнул вперед, выставляя иглу. Но на этот раз Моргрен был готов.

«ОН СМЕЕТ?!» – взревел проснувшийся Голос в его душе, оскорбленный до глубины самой Бездны. «ОН СМЕЕТ ПЫТАТЬСЯ УКРАСТЬ НАШЕ?! ЭТУ БОЛЬ?! ЭТУ СЛАДОСТЬ?! ОН ЗАПЛАТИТ!»

Глифа на руке Моргрена вспыхнула под кожей. Когда игла коснулась его виска, он не отстранился. Он позволил ей войти. Но на этот раз он не был пассивным наблюдателем.

Он нанес ответный удар.

Он не просто заблокировал Гристля. Он открыл шлюз. Он выплеснул в его разум не одно воспоминание. Он выплеснул в него квинтэссенцию голода самой Глифы.