Ведьмак и Песнь Скорби

Гристль закричал. Пронзительно, по-женски. Он отшатнулся, вырывая иглу. Его механические руки затряслись, инструменты на них заскрежетали друг о друга. Он рухнул на колени, обхватив голову.

В его паучьих глазах впервые в жизни отразился не чужой, а его собственный, первобытный ужас. Он заглянул в Бездну. И Бездна улыбнулась ему.

– Ты… ты… – задыхался он. – Что ты такое?..

– Я твой худший кошмар, мясник, – прошипел Моргрен, нависая над ним. – Ты – гурман страха. А я – голод, который сожрет и тебя, и твой страх, и весь этот проклятый мир. Еще раз сунешься в мою голову – и я выверну твою душу наизнанку и заставлю тебя сожрать ее. Ты меня понял?

Гристль судорожно закивал, пуская слюни.

– Убирайтесь… – прохрипел он. – Убирайтесь из моей лавки… Вампир… Лорд Волков послал за вами… своего лучшего ищейку… Охотника-альбиноса… он уже в городе… убирайтесь!

Моргрен выпрямился. Он схватил Лианну за руку.

– Пошли.

Когда они вышли из лавки обратно в вонючий смрад Квартала Мясников, Лианна посмотрела на него.

– Что ты с ним сделал?

– Дал ему попробовать главное блюдо, – мрачно ответил Моргрен. – Похоже, у него несварение.

Они двинулись в сторону самых грязных и бедных районов города, к мосту Горбуна. Теперь у них была цель. И теперь они знали, что их вежливый наблюдатель перешел от слов к делу. Охота в Картане становилась все интереснее.

Глава 15. Белый призрак ржавой воды

Если Картан был гнойником на теле мира, то район, известный как Дно, был самой черной и гнилой сердцевиной этого гнойника. Сюда, в лабиринт улочек у подножия моста Горбуна, стекались все отбросы, которые город не смог переварить и выплюнуть в море. Здания здесь не строились – они росли друг на друге, как грибы-паразиты, опираясь на сгнившие балки и собственное отчаяние. Воздух был густым, влажным, пахнущим плесенью, дешевым джином и безнадежностью.

Здешние обитатели были под стать своему жилищу. Потомки неудачливых алхимических экспериментов с лишними конечностями, отвергнутые культисты с выжженными на лицах символами, нищие, чьи души были давно проданы за дозу дурман-травы. Они сидели в тенях, провожая Моргрена и Лианну пустыми, апатичными взглядами. Они не собирались нападать. Для этого нужна была энергия, а Дно высасывало ее без остатка.

Мост Горбуна был уродливым сооружением из почерневшего камня и ржавого железа, перекинутым через самый широкий и вонючий канал города. Под ним, у самой воды, зияла огромная, круглая дыра, закрытая массивной решеткой. Кровавый Сток. Даже отсюда, с моста, оттуда несло таким концентрированным запахом бойни и разложения, что Лианна позеленела и прижала к лицу рукав.

– Вот оно, – прошептал Моргрен. – Вход в кровеносную систему этого ада.

– Поэтично, – прохрипела она. – Надеюсь, там внутри есть на что посмотреть, кроме кишок.

Они начали спускаться по скользким, осклизлым ступеням, ведущим к решетке. Здесь, внизу, вонь была почти невыносимой. Вода в канале была не черной, а темно-красной, густой, и на ее поверхности плавали ошметки плоти, обломки костей и что-то еще, что не поддавалось опознанию.

– Решетка выглядит прочной, – сказала Лианна, изучая массивный замок. – Понадобится время, чтобы…

Она замолчала. Потому что он уже был там.

Он не вышел из тени. Он просто… появился. На другом конце узкой набережной, перекрывая им единственный путь к отступлению.

Он был высоким и неестественно худым, одетым в безупречный черный камзол и белоснежную рубашку с кружевными манжетами. Его длинные белые, как снег, волосы были собраны в хвост серебряной лентой. Он небрежно опирался на тонкую рапиру с серебряной гардой. Но самой поразительной была его кожа – молочно-белая, без единого изъяна, и глаза – ярко-красные, как свежая кровь на снегу. Глаза хищника, не знающего ни сомнений, ни жалости.

Охотник-альбинос.

– Какое разочарование, – произнес он, и его голос был тихим, мелодичным, но резал слух, как скрежет стекла по металлу. – Я ожидал увидеть зверя, сокрушившего элитных клинков Матриарха Ксайлы и заставившего дрожать Искателя из Асура. А вижу лишь грязного, уставшего бродягу и его полумертвую подружку. Лорд Волков будет недоволен столь… невзрачным трофеем.

Он неторопливо пошел к ним. Его походка была легкой, танцующей. Он не шел по грязным камням – он скользил над ними.

– Меня зовут Зерах, – представился он, будто они встретились на балу у герцога. – И я пришел забрать то, что принадлежит моему господину по праву крови. Сила, которую ты носишь, Моргрен, – это дикая, необузданная кровь самого мироздания. Негоже такой драгоценной субстанции течь в венах грязного смертного. Я проведу ее очищение. И заберу.

– Подойди и возьми, если сможешь, призрак, – прорычал Моргрен, выставляя глефу.

Глифа на его руке проснулась. Она почувствовала его. Почувствовала древнее, могущественное бессмертное существо. И она затрепетала от голода.

Зерах рассмеялся.

– О, я смогу.

И он атаковал.

Он не побежал. Он просто исчез. Моргрен ощутил лишь порыв холодного воздуха. Он среагировал инстинктивно, на опыте сотен битв, выставляя глефу в блок. Раздался тонкий, высокий звон. Рапира Зераха, двигаясь с немыслимой скоростью, уже нанесла три удара в одну точку на древке глефы.

Моргрен отшатнулся. Сила ударов была невероятной.

– Быстрый, – пробормотал он.

– Ты даже не представляешь, насколько, – прошептал голос Зераха у него за спиной.

Моргрен развернулся, нанося удар глефой по широкой дуге. Но он рассек лишь воздух. Зерах уже стоял в десяти метрах от него, ухмыляясь. На его белой рубашке не было ни единого пятнышка грязи.

– Твои движения грубы. Сильны, да. Яростны. Но лишены изящества. Ты – мясник с топором. Я – хирург со скальпелем. Этот бой закончится очень быстро.

Лианна, стоявшая позади, выкрикнула заклинание. С ее пальцев сорвалась ослепляющая вспышка света. Но Зерах даже не моргнул. Он просто прикрыл глаза на долю секунды, а когда открыл их, они горели еще ярче.

– Дешевые трюки, чародейка. Мои чувства не зависят от такого примитивного органа, как глаза.

Он снова исчез. На этот раз он появился рядом с Лианной. Моргрен взревел и бросился к ней, но не успевал. Рапира Зераха уже была у ее горла.

– А вот это, – промурлыкал вампир, глядя на Моргрена своими красными глазами, – твое слабое место. Очень предсказуемо. Очень… по-человечески. Я заберу ее первой. Ты будешь смотреть. Твоя боль станет прекрасной приправой к главному блюду.

И в этот момент Моргрен принял решение. Безумное, отчаянное, продиктованное не тактикой, а статьей Кодекса, которую он придумал сам.

Статья двести пять. «Если враг сильнее, быстрее и умнее тебя – найди врага, который еще сильнее, еще быстрее и еще безумнее, и натрави их друг на друга».

– Ты хочешь крови? – прорычал Моргрен. – Ты ее получишь!

Он не стал атаковать Зераха. Он развернулся и со всей силы ударил лезвием глефы по своей собственной правой руке. Боль была острой, обжигающей. Темная, почти черная кровь, перенасыщенная силой Глифы, хлынула из раны. Но он не дал ей упасть на камни. Он направил ее вниз, в ржавую, грязную воду канала.

Кровь, коснувшись воды, не растворилась. Она зашипела, как кислота, и начала испускать тусклое, багровое свечение, расходясь по каналу кругами.

Зерах нахмурился, не понимая.

– Что за самоубийственный театр?

– Это не театр, – ухмыльнулся Моргрен, чувствуя, как кружится голова от потери крови. – Это приглашение на ужин.

Вода в канале забурлила. Не просто забурлила – она вскипела, словно под ней разверзся ад. Из глубин, из-под слоя ила и нечистот, начали подниматься они.

Отродья Кровавого Стока. Струпы.

Это не были ни зомби, ни гули. Это были кошмарные амальгамы. Сросшиеся друг с другом тела гладиаторов, куски ржавых доспехов, обломки клинков, кости и сухожилия – все это было слеплено в единые, пульсирующие, многорукие и многоногие твари. У них не было глаз, но десятки ртов, усеянных обломками зубов, раскрылись в беззвучном вое. Они почуяли ее. Живую, горячую кровь, переполненную силой.

Первая тварь, похожая на гигантского рака, слепленного из трех торсов и дюжины рук с приросшими к ним ржавыми мечами, вырвалась из воды и с ревом бросилась… не на Моргрена. А на ближайший и самый яркий источник жизни. На вампира.

Зерах с презрительной гримасой оттолкнул Лианну и отпрыгнул в сторону. Его рапира сверкнула, отсекая твари сразу три руки. Но за ней из воды уже лезли другие. Десятки. Они карабкались по стенам, по телам друг друга, игнорируя раны, движимые лишь одним инстинктом – голодом.

Идеальный поединок превратился в хаотичную бойню.

– Вперед! – крикнул Моргрен Лианне.

Он приложил свою левую руку к замку на решетке. Глифа, жадно впитывая эманации развернувшейся бойни, вспыхнула. Металл под его ладонью начал плавиться. С оглушительным скрежетом замок поддался, и решетка отворилась, открывая черную, зловонную пасть туннеля.

– Какая… неэлегантная тактика, – донесся до них разъяренный голос Зераха, который, как смертоносный белый вихрь, кромсал тварей на куски. Но их было слишком много. – Но не думайте, что вы сбежали! Я найду вас даже в заднице этого мира!

– Мы как раз туда и направляемся! – крикнула Лианна, прежде чем Моргрен затащил ее внутрь.

Он из последних сил захлопнул за ними тяжелую решетку. Последнее, что они увидели – это красные, горящие яростью глаза вампира в центре бурлящего клубка из ржавой стали и гниющей плоти.

Они оказались в абсолютной темноте. Вонь здесь была такой, что, казалось, ее можно было потрогать. Стены были скользкими, а под ногами текла медленная, теплая река из крови и отходов.

Они выжили. Они сбежали.

Но они только что вошли в пищевод чудовища. И путь отсюда вел только вниз, в его гниющее брюхо.

Глава 16. Брюхо зверя

Тяжелая решетка захлопнулась за их спинами с окончательностью могильной плиты. Скрежет металла, яростный рев вампира и булькающие вопли разрываемых на части Струпов – все это отрезало, осталось снаружи, в мире тусклого света. Здесь, внутри, был только мрак.

Мрак, который можно было потрогать, попробовать на вкус. И вонь.

Это была не просто вонь. Это была квинтэссенция разложения, концентрированная история тысяч смертей. Запах свернувшейся крови, гниющих внутренностей, ржавого железа, страха и экскрементов, смешанный в один густой, удушающий коктейль.

– Кажется, я предпочла бы остаться с вампиром, – просипела Лианна, зажимая рот и нос. Ее голос гулко прозвучал в тесном туннеле.

Моргрен молча зажег небольшой магический светильник – артефакт Ордена, дававший холодный, неживой свет. Свет выхватил из темноты их новую реальность. Они стояли по щиколотку в теплой, густой жиже, которая медленно текла по каменному желобу. Стены туннеля были покрыты не слизью, а чем-то худшим – многолетним слоем органических отложений, который блестел во влажном свете, словно внутренняя поверхность гигантской артерии. С потолка свисали белесые, похожие на грибы наросты, с которых капала густая, пахнущая медью жидкость.