Даскпайн

– Ну, как ощущения? – спросил Эйден. – Готов к великому пути в задницу мира?

– Не знаю.

– Вот и правильно. Чем меньше знаешь – тем дольше живёшь.

Перед ними, через проход, сидели Джейк Лоуренс и Майло Чен. Джейк – неподвижный, стиснув зубы, взгляд прямо перед собой. Майло – с наушниками, листал планшет, будто всё происходящее его не касалось.

Лукас снова посмотрел в окно. Он больше не пытался увидеть город. Всё уже было решено.

Гул двигателей усилился. Самолёт дёрнулся, начал движение. Из динамиков раздался голос:

– Говорит капитан. Вылетаем по расписанию. Ожидаем стабильный маршрут. Полёт займёт около трёх часов. Температура за бортом – минус сорок.

Лукас сжал ремни.

Рядом Эйден рассмеялся:

– Минус сорок? Тепло, как у мамы в животе.

Самолёт набрал скорость. За окнами закружился снег, мелькая полосами. Мгновение – и земля исчезла. Город исчез.

Даскпайн больше не существовал.

Лукас почувствовал, как сердце стучит в ушах. Это был момент отрыва – от всего. От жизни, какой он её знал.

Прошло полчаса. За окнами – бескрайняя белая пустота. Ни гор, ни лесов. Только ледяная гладь и редкие облака.

– Видишь что-нибудь? – спросил Эйден.

Лукас покачал головой.

– Похоже на… ничто.

– Именно. Чёртова Впадина – в середине этого ничто.

Сзади кто-то закашлялся. Лукас обернулся. Луис Баркли – старший новичок – ругался, не мог пристегнуть ремень.

– Всё не так. Не нравится мне это, – бормотал он.

– Расслабься, – бросил Джейк.

– Там… люди пропадают, – сказал Луис.

Наступила тишина.

Лукас почувствовал дрожь в пальцах. Он посмотрел в окно. И увидел – вдалеке, в снегу, что-то мелькнуло. Тень.

Он моргнул. Пусто.

И тогда самолёт резко дёрнулся.

Пилот в динамике:

– Лёгкая турбулентность. Не беспокоиться.

Но это был не просто толчок. Самолёт словно провалился в яму. Двигатели завыли, свет замигал.

Лукас вцепился в подлокотник. Эйден побледнел.

– Вот дерьмо…

Секунды казались вечностью. Самолёт трясло. Приборы пищали.

И вдруг – всё стихло.

Тишина. Только гул двигателя.

Лукас дышал часто.

– Что это было? – прошептал он.

Джейк сжал кулаки.

– Это только начало.

После турбулентности наступила странная, гнетущая тишина. Самолёт ровно скользил сквозь белое небо. Все сидели молча, словно боясь нарушить эту хрупкую иллюзию спокойствия.

Лукас украдкой взглянул на остальных. Майло продолжал листать планшет, но его пальцы дрожали. Джейк не отводил взгляда от металлической стены напротив. Эйден нервно постукивал по колену.

– Что это было? – прошептал Лукас.

– Я слышал, – сказал Эйден, не глядя на него. – Шорох. В самом корпусе. Как будто кто-то ползал.

– Это мог быть обледеневший обшив… – начал Майло, но замолчал.

– Это были не обледеневшие панели, – сказал Луис Баркли с заднего ряда. – Я летал раньше. Это было… другое.

Все снова замолчали.

Минуты текли медленно. Снаружи – всё та же пустота. Иногда вдалеке мерцали горы, но даже они казались нереальными – призраками под слоями снега.

Лукас чувствовал: с каждым километром тьма сгущается. Будто сама земля не хочет их видеть.

Он прислонился к стеклу. Оно было холодным, как лёд. И вдруг он снова заметил движение. Не в небе, не на земле – в отражении. За его спиной – тень.

Он обернулся. Пусто.

Он сжал кулак, пытаясь успокоиться.

– Всё нормально? – спросил Эйден.

– Наверное.

Эйден посмотрел на него серьёзнее, чем обычно.

– Если ты чего-то боишься – лучше скажи. Там, куда мы летим, страх – враг. Он убивает первым.

Лукас кивнул.

– Я знаю.

Через час объявили:

– Приближаемся к станции «Чёрная Впадина». Начинаем снижение.

Все оживились. Подошли к окнам. За стеклом – пустыня льда и снега, уходящая за горизонт.

И вдруг – внизу – контуры. Башни. Линии кабелей. Прожекторы, светящиеся тускло. И массивная чёрная структура в центре – станция.

– Чёрная Впадина, – прошептал кто-то.

Лукас смотрел на неё и чувствовал, как внутри всё сжимается. Эта станция была… неправильной. Слишком тёмной. Слишком тихой.

Пилот сообщил:

– Погода нестабильная. Плотный туман. Видимость ограничена. Будем садиться вручную.

Свет снова замигал. Самолёт тряхнуло.

Эйден выругался.

– Мы сейчас точно разобьёмся.

– Заткнись, – бросил Джейк.

Самолёт пошёл вниз. Тряска усилилась. За окнами – молоко тумана. Прожекторы, как глаза, скользили по корпусу.

Лукас закрыл глаза. Думал о матери. О словах, что она говорила.

– Не сломайся. Где бы ты ни был.

Самолёт ударился о землю. Скрип. Вздох. Тишина.

Приземлились.

Двери самолёта открылись с тяжёлым скрежетом. В лицо хлынул ледяной ветер, такой сильный, что даже обмундирование не спасало. Лукас инстинктивно закрыл лицо рукой. Холод впивался в кожу, будто тысячи иголок.

– Вперёд! – крикнул Рой Хадсон. Его голос был как нож в этот ревущий шторм.

Один за другим новобранцы покидали самолёт. Металлический трап скрипел под ногами. Снег был настолько плотным, что ноги проваливались лишь на пару сантиметров – не рыхлый, а словно мёртвый.

Лукас ступил на землю. Он ожидал увидеть базу ближе, но всё вокруг окутывала мгла. Прожекторы на вышках едва пробивали эту снежную кашу. Всё, что он мог разглядеть, – силуэты строений, кабелей, башен. Всё сделано из чёрного металла и стекла, покрытого инеем.

Воздух был тяжёлым. Он не пах – он подавлял.

– Следовать за мной, – крикнул Рой.

Они двинулись по металлическому настилу, проложенному над снегом, соединяющему посадочную площадку с главным входом.

Лукас чувствовал: что-то здесь не так. Не просто холод. Сама земля… будто живая, дышит под ногами.

У главного входа их уже ждали. Вышел второй куратор – Мартин Кейдж. Молодой, но измученный, с глазами, в которых плескался страх. Он приветливо улыбнулся, но улыбка была натянутой.

– Добро пожаловать, – сказал он, – в станцию «Чёрная Впадина». Надеюсь, вы… адаптируетесь быстро.

– Проходите, – приказал Рой.

Огромные двери с шипением открылись, выпуская облако пара.

Внутри было теплее, но неуютно. Всё – металл и стекло. Стены гулкие, освещение – тусклое. По потолку тянулись кабели и трубы. Воздух пах мазутом и… чем-то ещё. Лукас не мог понять – горелым? Плесенью? Кровью?

Они прошли длинный коридор. Стены вибрировали от работающих генераторов. Их привели в раздевалку.

– Здесь вы получите свои помещения, – сказал Мартин. – После – инструктаж.

Он замолчал на миг, затем добавил:

– Не ходите одни. Ни здесь, ни потом. Даже в туалет – только вдвоём. Это не шутка.

Все переглянулись.

– Почему? – спросил Луис Баркли.

– Безопасность, – ответил Мартин. – Просто… соблюдайте.

Лукас получил карточку: «Комната 3B». Он зашёл внутрь.

Комната была чистой, но холодной. Две койки, стол, шкаф. На стене – экран, свет тусклый.

На кровати напротив уже сидел Майло.

– Похоже, мы соседи.

Лукас кивнул.

– Тут всегда так темно?

– Это ещё светло. Под землёй темнее.

Лукас сел. В голове стучало: «Не ходи один». Он вспомнил тень.

И понял – она уже здесь.

Глава 3. Первая ночь

Коридоры станции были одинаковыми. Узкие, металлические, со слабыми лампами под потолком, гулкими шагами и трубами, пульсирующими где-то в стенах. Лукас шёл позади остальных, чувствуя, как каждый шаг отдаётся эхом внутри. База жила. Или… притворялась живой.

Их ввели в просторную переговорную. Стены – голый металл, пол – шероховатый, в центре – длинный стол. Над ним – экран, где высвечивалась схема станции.

Рой Хадсон стоял у доски, сложив руки за спиной.

– Слушайте внимательно. Говорю один раз.

Он указал на экран.

– Это схема базы. Здесь два уровня – надземный и подземный. Сейчас вы на первом. Здесь: столовая, спальные секции, санузлы, курилка, комната отдыха и переговорная.

Он ткнул пальцем ниже.

– Под землёй – шахта. Но туда вы не спуститесь до конца инструктажа. Первые трое суток – адаптация.

Кто-то облегчённо вздохнул.

– Внимание. – Голос Роя стал жёстким. – Станция – режимная зона. Есть правила.

Он поднял три пальца.

– Первое: не ходить поодиночке. Никогда. Даже в душ, даже в курилку. Второе: без разрешения – ни в какие служебные помещения. Видите запертую дверь – проходите мимо. Третье: комендантский час. После 22:00 вы – в комнатах. Камеры это видят. Нарушите – лишитесь работы. Или… чего похуже.

Повисла тишина.

– Есть вопросы? – спросил Рой.

Луис Баркли поднял руку:

– Почему нельзя одному?

Рой посмотрел на него долго.

– Безопасность. Вы – новички. Мы не хотим, чтобы кто-то заблудился. Здесь всё одинаковое. Даже коридоры.

Лукас почувствовал, как по спине прошёл холодок. Не из-за слов. Из-за взгляда Роя. Как будто он знал – что-то скрыто.

После инструктажа новобранцев отвели в столовую. Помещение – просторное, с длинными столами, тусклым светом и полным отсутствием запахов еды.

– Питание строго по графику, – сказал Мартин Кейдж, младший куратор. – Четыре приёма пищи, еду выдают через окно. Нарушать – не рекомендуется.

– А что у вас тут, тюрьма? – буркнул Эйден.

Мартин усмехнулся, но не ответил.

Лукас оглядел помещение. Всё слишком… чисто. Будто никто не ел. Или всё только подготовлено. Или – никого нет.

Затем – курилка. Маленькая комната с металлическими скамейками, вытяжкой и пепельницами. Эйден прикурил.

– Вот что я скажу, – сказал он. – Эти ребята странные. Улыбаются, но будто… не с нами.

Майло кивнул.

– Они почти не разговаривают. Только смотрят.

Лукас промолчал. Он чувствовал напряжение. В стенах – гул. Пульс.

База дышала.

Вечер опустился внезапно. В «Чёрной Впадине» не было окон – только часы под потолком и тревожное ощущение того, что ночь пришла. Свет в коридорах стал тусклее, лампы мигали чаще. Казалось, сама база устала.

Лукас сидел в комнате вместе с Майло. Тот, как всегда, возился с планшетом.

– Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь? – спросил Лукас.

– Работа успокаивает. Говорят, кто занят – меньше сходит с ума.

Лукас усмехнулся. Холодно.

Он посмотрел на дверь. Под ней – лёгкая тень. Или показалось?

Позже всех снова собрали в переговорной. На этот раз – весь состав. Рой стоял у доски, рядом с ним – Мартин. За их спинами – схема шахты.

– Завтра – подготовка к спуску, – начал Рой. – Настройка оборудования, проверка снаряжения. В шахту вы войдёте через два дня.

Он указал на изображение лифта.

– Это шахтный подъёмник. Единственный путь вниз. Работает только по расписанию. Без разрешения – доступ невозможен.

– Сколько уровней у шахты? – спросил Джейк.

– Девять. Вам назначен четвёртый. Остальные – закрыты. Причины не обсуждаются.

Опять тишина.

После инструктажа Лукас остался сидеть дольше всех. Он снова смотрел на карту. На лифт. На тёмные коридоры под землёй.

К нему подошёл Мартин.

– Ты новенький, да?

– Да.

– Совет. Не задавай лишних вопросов. Здесь так принято.

Лукас кивнул.

Мартин уже уходил, но остановился.

– И если услышишь ночью шаги… Не открывай дверь.

В комнате было темно. Майло спал. Лукас сидел, не двигаясь. В руках – зажигалка матери. Щелчок. Огонь. Тень.

Он посмотрел в зеркало. Там – своё отражение. Но на мгновение – за спиной – фигура.

Он обернулся. Пусто.

База дышала. Смотрела.

Ночь на станции была другой.

Не такая, как в Даскпайне – не мёртвая и не пустая. Здесь ночь была… внимательной. Слушающей. Как будто сама станция ждала чего-то. Шорохи в трубах, треск металла, мерцание света – всё складывалось в одно: базу нельзя было назвать мёртвой. Она была живой. И ей было не всё равно, кто пришёл.

Лукас сидел на краю кровати. Он щёлкал крышкой зажигалки, слушая звук. Этот звук был единственным, что связывало его с прошлым.

Он лёг, укрылся, но сна не было. Майло дышал спокойно. А он – слушал.

Гул базы. Вибрация в полу. Далёкий треск. Звук капли воды.

И где-то глубоко – тихий, почти неслышимый шёпот. Или воображение?

Он закрыл глаза.

И вспомнил мать.

– Ты не снег, Лукас, – говорила она. – Ты – огонь. Даже если все забудут.

Он сжал кулаки.

Завтра начнётся подготовка к спуску – обучение, инструктаж, первый осмотр лифтов и снаряжения. Настоящая работа начнётся через два дня.

Пока что база только наблюдает за ними. И решает, кто достоин.

Он не знал, сможет ли уснуть. Но знал точно – обратного пути нет.

Станция гудела.

И тьма ждала, не торопясь.

Лукас проснулся до сигнала.

Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он сомкнул глаза. Здесь не было окон, не было рассвета. Только неравномерный гул станции и мерцание лампы под потолком, которая разгоралась и угасала, словно дышала.

Он не сразу понял, где находится. Первое ощущение – холод. Второе – тяжесть. Будто на грудь легла сама станция.

Он сел. Одеяло соскользнуло, и ледяной воздух обхватил плечи. В этой комнате всё казалось чужим – кровать, умывальник, полка с серой формой. Даже воздух был не таким. Плотный, как будто сжиженный, пахнущий металлом, пылью и чем-то… неуловимо неприятным.

Он посмотрел на свою руку. Она дрожала. Он сжал кулак, унял дрожь. И только тогда услышал звук.

Скрип. Тихий. Как будто кто-то прошёл по коридору. Или… по их комнате.

Он повернул голову. На соседней кровати – Майло Чен, свернувшийся клубком, спал, спрятав лицо в подушку. Его дыхание было ровным, он не шевелился.

Лукас медленно встал, ступая босыми ногами на холодный металл пола. Подошёл к двери, прислушался.

Ничего.

Гул базы снова стал фоном.

Он подошёл к умывальнику. Открыл воду. Струя вышла с шипением – тонкая, ледяная, мутноватая. Он плеснул себе в лицо.

И только тогда заметил на зеркале отпечаток.

Смазанная ладонь, проведённая по стеклу. Как будто кто-то смотрел в зеркало до него, но не просто смотрел – искал.

Он провёл пальцами по следу. Холод. Но отпечаток был свежим.

Он услышал шорох за спиной и резко обернулся.

Майло сидел на кровати, сонный, с всклокоченными волосами.

– Всё нормально? – пробормотал он.

Лукас кивнул.

– Просто… рано проснулся.

Он бросил взгляд на зеркало. Отпечаток исчез.

Майло сидел на кровати, натягивая носки, и зевал так широко, будто пытался проглотить весь кислород в комнате. Его волосы торчали в разные стороны, а глаза были красными от недосыпа.

– Здесь всегда так холодно? – спросил он, глядя на металлический пол.

– Похоже на то, – ответил Лукас.

Он уже был одет: форма станции – плотная, грубая, серого цвета, с едва заметной эмблемой в виде треугольника и шестерни на груди. Её запах напоминал ему гараж отца – смесь масла, пыли и железа.

– Я думал, здесь будет… ну, не знаю, уютнее, – продолжал Майло. – Хоть стены бы покрасили. А то всё как морг.

Лукас не ответил. Он сидел на краю кровати и вертел в пальцах зажигалку. Огонь вспыхнул и погас.

– Ты с ней не расстаёшься, да?

– Память, – коротко сказал Лукас.

Майло кивнул, уважительно. Он не стал расспрашивать.

Медленно, почти лениво, свет в потолке стал ярче. Станция будто просыпалась, но без радости. Просто выполняла обязанность. Тусклое сияние заполнило комнату, и Лукас впервые разглядел стены – не просто металлические, а покрытые мелкими царапинами, как от когтей. Кто-то пытался что-то выцарапать – символы, знаки? Он не мог понять.

– Слышал сигнал? – спросил Майло, застёгивая куртку.

– Какой?

– Сигнал в коридоре. Будто что-то… звенело.

Лукас напрягся.

– Нет. Только гул.

– Мне показалось, будто кто-то идёт.

Они оба замолчали. Гул усилился, и казалось, будто станция слушала их.

– Пора выходить? – спросил Майло.

– Не знаю. Время есть.

Лукас посмотрел на часы – шесть сорок. Они не договаривались о времени подъёма, но в такой тишине лежать было невозможно. База сама вытаскивала из сна.

– Пошли в душевую? – предложил Майло.

Лукас кивнул, но не встал.

Он чувствовал, как холод уходит не только в тело, но и в мысли. Здесь было тяжело дышать – не из-за воздуха. Из-за стены, которая давила изнутри.

Он взял зажигалку, снова щёлкнул. Огонь отразился в зеркале. Теперь – без отпечатков.

Но ощущение чужого взгляда осталось.

Дверь в коридор открылась с лёгким шипением. Металл сдвинулся внутрь стены, словно станция неохотно впустила их в свои вены.

Холодный воздух ударил в лицо, и Лукас инстинктивно натянул воротник куртки выше. Майло вскинул капюшон, оглядываясь.

– Здесь даже тишина гудит, – сказал он. – Будто кто-то шепчет из труб.

Они шагнули вперёд. Свет в коридоре был рассеянным, жёлтым, будто проходили сквозь старую ламповую пасть. Пол вибрировал под ногами – не сильно, но достаточно, чтобы почувствовать движение. База жила, дышала. И каждый их шаг отзывался в металле.

– Где все? – спросил Майло.

Лукас пожал плечами. Станция казалась пустой. Ни голосов, ни шагов. Лишь отдалённое гудение вентиляции и мерцание ламп над головой.

Они шли медленно. Стены вдоль коридора были гладкими, но кое-где виднелись царапины, как в их комнате. Будто кто-то пытался что-то выцарапать. Некоторые следы образовывали округлые линии, другие – прямые, как когти или острый предмет.

Лукас задержал шаг и провёл пальцами по одной из бороздок. Металл был холодным, почти маслянистым.

– Это что, граффити? – спросил Майло.

– Или следы.

Они прошли ещё немного, и коридор разделился на два пути: налево – синий свет, направо – красный. Указатели не работали, но на стене висела табличка:

→ Душевые | ← Медпункт

– Душевые справа, – сказал Майло и свернул, не дожидаясь.

Лукас последовал за ним. Металл под ногами немного скользил. Прожекторы светили пятнами, оставляя тени, длинные и искажённые.

Вдруг из дальнего коридора донеслись шаги. Чёткие, ритмичные. Не бег, не суета – размеренные, как у человека, знающего, куда идёт.

Они остановились.

Шаги приблизились. Из-за поворота вышел Рой Хадсон. Всё такой же, как накануне: куртка с нашивкой, суровое лицо, напряжённые плечи.

Он мельком взглянул на них.

– Вы рано. Завтрак через полчаса.

– Хотели умыться, – тихо сказал Лукас.

Рой кивнул и пошёл дальше, не оглядываясь.

– Он пугает, – шепнул Майло. – Как будто не человек.

Лукас не ответил. В груди всё ещё отдавались его шаги.

Станция снова гудела.

Дверь душевой открылась туго, скрипя так, будто ею давно не пользовались. Лукас первым вошёл внутрь и сразу почувствовал, что воздух здесь отличался – влажный, густой, с примесью железа. Запах был едва уловимым, но неприятным – как ржавая кровь, застывшая в трубах.

Помещение было небольшим: четыре кабинки, металлические стены, зеркало над умывальником, поцарапанное, мутное. Лампа под потолком мигала, будто извинялась за своё существование.

Майло бросил полотенце на скамейку.

– Не думаю, что это место часто убирают.

Он открыл один из кранов. Из душа с шипением пошла вода – сначала рывками, ржавая, мутная, потом постепенно стала чище. Пар не поднимался. Она была холодной.

– О, отлично, ледяной душ. Именно то, что нужно для настроя на день.

Лукас не отвечал. Он подошёл к умывальнику, снова включил воду, ополоснул лицо. Зеркало запотело от его дыхания, и он увидел своё отражение – и не только.

На мгновение за его спиной в отражении словно мелькнул силуэт. Высокий, неясный, с вытянутыми плечами. Он резко обернулся – никого. Только Майло, бормочущий себе под нос и ругающий холодную воду.

Лукас прижался ладонями к раковине. Пальцы скользнули по металлу – он был липким.

– Ты в порядке? – спросил Майло, выглядывая из душевой кабинки.

– Да… просто привыкаю.

– Я вот думаю, – Майло потёр затылок, – если мы ещё даже не спустились, а станция уже так на мозги давит… что же будет дальше?

Лукас посмотрел на свои руки. Они дрожали. И вдруг вспомнил слова Мартина Кейджа:

«Если услышишь ночью шаги… не открывай дверь.»

Он сжал кулаки, отогнал мысль. Сейчас день. Станция не может… Она не живая. Она просто место.

Просто место.

Когда они вышли обратно в коридор, там никого не было. Даже звук шагов исчез. Только гул – глухой, как удар сердца.

Лукас посмотрел вверх. Камера. Маленькая, чернеющая в углу, с мигающим красным огоньком. Она повернулась… и замерла.

Майло этого не заметил.

Лукас – заметил.

И не мог отвести взгляд.

Коридор казался длиннее, чем утром. Шаги отдавались гулом, лампы над головой мигали всё чаще, и иногда Лукасу казалось, что за их спинами – ещё шаги. Чуть запаздывающие, с другим ритмом. Но каждый раз, оглядываясь, он видел только пустоту.

Майло шёл впереди, насвистывая тихо, будто пытался заглушить тишину.

– Ты уверен, что мы идём туда? – спросил Лукас.

– В столовую? Ну, если я правильно понял схему станции… – Он замолчал, задумался. – Ладно, не уверен. Но лучше блуждать вдвоём.

Они свернули за угол, и Лукас вдруг заметил, что стены стали другими. Гладкие панели сменились секциями, покрытыми странным налётом – как плесень или ржавчина, но неестественно тёмная. Он провёл пальцами – сухо, шершаво, как старая кожа.

– Здесь явно не проводили санитарную проверку, – пробормотал Майло.

Дверь в столовую открылась автоматически, со вздохом. Воздух внутри был тёплым, но каким-то… несвежим. Пахло хлебом, кипятком и чем-то химическим – возможно, чистящим средством, которым пытались замаскировать запахи базы.

За столами уже сидели другие новобранцы. Эйден Мёрфи жевал что-то с видом победителя, а Джейк Лоуренс – молча пил из металлической кружки, глядя в точку на стене.

– Эй, красавчики, – махнул Эйден, – добро пожаловать в рай.

– Серьёзно, – добавил он, – каша тут лучше, чем у меня дома. Там вообще всё по вкусу как картон. Здесь хотя бы горячее.

Майло уселся рядом с ним, уже что-то спрашивая про столовую и местные правила.

Лукас встал в очередь за едой. Ему выдали поднос: сероватая каша, два хлебца и кружка с чаем, который пах резиной.

Он сел напротив Джейка, напротив окна – но не наружу. Окно выходило на технический коридор, где в полумраке тянулись кабели.

– Всё нормально? – спросил Джейк, не отрывая взгляда от стены.

– Не знаю.

– Тут никто не знает. Пока.

Лукас опустил взгляд на кашу. Ложка вошла, как в бетон. Он ел, не чувствуя вкуса.

И снова взгляд. Он поднял голову.

На другой стороне столовой стоял Рой Хадсон. Он смотрел прямо на Лукаса. Долго. Не мигая.

Потом развернулся и ушёл.

Ложка звякнула о дно металлической миски. Лукас машинально доел всё, не запомнив ни вкуса, ни текстуры. Еда была тягучей, как само утро, но голод отступил. По крайней мере физический.

Эйден хлопнул по столу.

– Ну что, кто первый предложит развлечения в этом зимнем курорте? Майло, может ты покажешь фокус с исчезновением настроения?

– Я могу выключить свет в коридоре, если хочешь, – не глядя отозвался Майло, щёлкая по своему планшету.

– Лучше не надо, – буркнул Луис Баркли. – Здесь и так ощущение, что за нами наблюдают даже сквозь стены.

Эйден повернулся к нему:

– А ты, я смотрю, всегда бодр. Может, на шахте настроение поднимешь?

– Не твоё дело, Мёрфи.

Джейк Лоуренс резко встал.

– Хватит. Сейчас придут. Начнётся день. Оставьте дешёвые шутки.

Он был прав. В этот момент дверь открылась, и в столовую вошёл Мартин Кейдж. Он шагал торопливо, но неуверенно, держа в руках электронную панель. Его лицо было уставшим, взгляд – измождённым, как у человека, который давно не спал.

– Внимание, – сказал он, остановившись у центра зала. – Через пятнадцать минут общий сбор в переговорной комнате. Сегодня вводный инструктаж. Пожалуйста, не опаздывайте.

Он посмотрел на Джейка.

– Лоуренс, поможешь с регистрацией. Харпер, ты тоже.

Лукас удивился, но кивнул. Мартин ушёл так же быстро, как пришёл.

– Вот и началось, – сказал Эйден, вставая. – День веселья.

– Почему он выбрал тебя? – спросил Джейк, глядя на Лукаса.

– Без понятия.

– Ладно. Идём.

Они выносили подносы, бросали взгляды друг на друга. Никаких привычных шуток. Только напряжение. Оно витало в воздухе, цеплялось к вещам, к жестам, даже к свету ламп, который казался тусклее, чем утром.

Лукас заметил, что камера у входа в столовую снова смотрела прямо на него.

Он задержался. Секунда. Две.