Роман без проникновения. Жизнь на безопасном расстоянии от любви. Книга-терапия

– Ты плакала?

– Мне было страшно, – тихо произнесла я.

– Что произошло?

– У меня такое ощущение, что там, где мы были, погибли мама и трое детей. Мне кажется, всё произошло внезапно, дети не ожидали смерти и сильно напугались. Мама же, напротив, всё понимала, но ничего не могла сделать.

Нашу беседу услышал Чакра и произнес:

– На том месте, где вы были, произошло извержение вулкана. Раньше там находилась деревня. Жители спали, когда всё случилось. Деревню просто затопило лавой. Возможно, ты почувствовала это, услышала крики о помощи.

На меня его рассказ произвел глубокое впечатление. Ощущение человеческого горя и страха пронзило меня насквозь. Я словно внутри себя видела происходящие события и чувствовала человеческую боль. Для меня они были живые, я не понимала их речь, но знала, что люди кричат от боли и страха смерти.

Мы остановились на стоянке. Я вышла и вытряхнула из ботинок песок. Неподалеку стоял тот самый высокомерный мужчина и курил сигару. Я поняла, что очень хочу курить. Вот прямо сейчас, хотя до этого момента никогда в жизни ничего подобного не делала.

– Мне надо покурить, – произнесла я, подойдя к мужчине. – Только я не умею.

– У меня есть сигары, но они в нашем лагере. Вернемся, и я тебя научу.

Я согласилась, не до конца понимая, что такое сигары и их ценность для тех, кто курит.

Вечером мы приехали на место нашей стоянки. Я надела белый сарафан и пошла ужинать в ресторан, находящийся неподалеку от того места, где мы жили. За столом нас оказалось пятеро: я, еще один паренек, мужчина, обещавший научить меня раскуривать сигару, звали его Дима И., Денис П. и девушка Татьяна. Я сидела рядом с Димой И. Мы мило болтали на разные темы. Рассматривая его, я поняла, что он довольно общительный человек и совсем не такой высокомерный, как мне показалось в нашу первую встречу. В светлом костюме, педантичный, с ухоженными длинными кудрями.

Вдруг, заслушавшись, я уронила еду на свое белое платье:

– Ой! – воскликнула я, пытаясь оттереть пятно. – Всё как обычно.

Дима весело посмотрел на меня и выдал что-то настолько смешное по поводу моей неуклюжести, что мы еще долго смеялись. Тогда я поняла, что рядом с ним мне хорошо и спокойно.

После ужина Дима раскурил сигару. Я тут же напомнила, что он обещал и меня научить курить. Дима достал еще одну, протянул ее мне и поджег. Я пыталась раскурить сигару так же красиво, как мой спутник, но мне не удалось.

– Ну как же так? – ворчала я. – Ничего не получается, то давлюсь, то кашляю. Никакого удовольствия!

Дима улыбнулся и предложил продолжить беседу возле моего бунгало, потому что было уже поздно. Он расспрашивал меня о моей профессии и увлечениях. Рассказывал, что предпочитает логику и разум и плохо понимает духовный мир. А еще ему интересны люди, непохожие на него. В ту ночь в наших диалогах были моменты, когда он плакал. Тогда щемящее чувство нежности накатывало на меня, и я думала: «Какой глубокий и невероятно красивый изнутри человек».

Мы так увлеклись общением, что проговорили до четырех утра, совершенно выбившись из сил.

– Мне нужны терапевтические объятия, – произнесла я, понимая, что сейчас просто упаду от усталости. – Я так прониклась. Тебе, вероятно, они тоже необходимы. Останься со мной.

– Так ты же замужем, – произнес Дима.

– Да, но мне же не нужно что-то большее. Просто оставайся. Мне так хорошо с тобой, тепло и уютно.

В тот момент я вдруг поняла, что если он уйдет, то мне снова придется остаться наедине с этими противными ящерицами. А с Димой совсем не страшно. Он импонировал своей душевностью, глубиной и невероятной силой. В нем чувствовалась волшебная доброта и мудрость. Хотя моментами он становился агрессивен, почти как мой муж. Сочетание этих качеств меня тогда сильно удивило, очень уж походило на Сергея, когда мы с ним только познакомились.

Еще по прилете на Бали я написала мужу: «Мне нужен год, чтобы понять, что делать дальше. Будь мне другом и поддержи в стрессовых ситуациях, тогда мы пойдем с тобой далеко. Я прошу тебя, мне нужно это время». Сергей проникся моими чувствами и даже старался не беспокоить, но, как потом оказалось, уже ничего невозможно было исправить.

На следующий день мы всей командой поехали в джунгли, где неожиданно задержались. Ночевать пришлось в отеле без стен, это было единственное место поблизости. Необходимого количества номеров для нашей группы не оказалось, и мы стали селиться по двое.

– Выбирай комнату, – произнес Дима. – Будем жить вместе.

Мы остались в одной комнате. Возле Димы было спокойно. Я видела в нем не просто мужчину, а родственную душу. Он, словно ангел с небес, спустился в мою жизнь. Нет, между нами не было ничего, что обычно происходит между мужчиной и женщиной, стоит им остаться ночью наедине. На тот момент я впервые встретила такое в мужчине. Его интересовал не сексуальный план общения с женщиной в моем лице, а что-то большее. Скорее, что-то невообразимое возникло между нашими душами, им было хорошо вместе.

У меня получилось выстроить зону доверия, в которой Дима полностью раскрылся. Я показала ему другую, чувственную сторону мира, где есть что-то еще, помимо логики, что-то, что мы не ощущаем. В моих речах он увидел отражение своих мыслей и понял, что его душа тоже может чувствовать и соприкасаться с внутренним миром.

Перед отъездом домой мы поехали в горы к монаху, который три часа продержал нас в холодных водах. Все стояли и мерзли. Я никак не могла расслабиться, меня била крупная дрожь, и прожить вдохновение не получалось. Дима стал щипать меня, чтобы отвлечь от холода. Это сработало, внимание переключилось с холодной воды на болезненные щипки, и стало тепло.

Есть такие люди, которые вначале кажутся нам ядовитыми. На самом деле это великие помощники и учителя. Так оказалось и с Димой. После возвращения домой мне хотелось сохранить наши установившиеся душевные отношения, и я предложила приехать к нему:

– Я умею терапевтически кричать, а тебе это необходимо, – сказала я при расставании. – Восьмого марта у меня есть возможность приехать к тебе покричать.

– Ты серьезно? – удивленно спросил Дима.

– Да. Мне ничего не понадобится, только если ты оплатишь гостиницу, – ответила я с улыбкой.

И вот уже через неделю я ехала на машине в Уфу. Дима встретил меня и проводил в гостиницу. Мы пообедали и договорились, что с утра поедем на терапевтический крик. В ту поездку мы опять много общались, разговаривая обо всем на свете. Он рассказывал о себе и спрашивал обо мне.

С того момента началось наше глубокое и частое общение. Перед моим отъездом в Екатеринбург мы заехали в любимую Димину пекарню, пообедали и вернулись в гостиницу. Я убежала собирать вещи. Когда спустилась с чемоданом вниз, Дима стоял в холле. В руках у него был букет сухой полыни. Ее невероятный запах словно вернул меня в детство. В кладовке у бабушки с дедом всегда висела полынь, чтобы отпугивать злых духов.

Я ехала домой вдохновленная и счастливая, слушала музыку и писала Диме благодарности за то, что подарил мне ощущение чего-то важного и глубокого из детства. В голове теплой радостью звучало: «Наконец-то нашелся человек, который понимает мои интересы».

Глава 5. Три жизненных мудрости, или Год путешествий

В тот весенний день я ездила на тренинг в лес с одним из своих клиентов. На обратном пути мне позвонил организатор мероприятий Станислава Воробьева и предложил поехать с «Берлогой» в Испанию. У меня был открыт шенген, и я с удовольствием согласилась. Снова на неделю отпросилась у близких, собрала чемодан и приехала в аэропорт, где просидела всю ночь.

Был март 2020 года. Мы должны были лететь в Барселону, но на стойке регистрации нашу группу предупредили, что из страны мы улетим, а вот вернуться не получится. Государства закрывали границы, боясь распространения ковида.

Стас ждал нас в Испании, Дима И. должен был прилететь туда из Парижа. Я, организатор и еще пара ребят растерянно стояли возле стойки регистрации, изучая ближайшие рейсы.

– Мне сейчас домой никак нельзя возвращаться, – с досадой произнесла я, обращаясь к организатору. – Я на неделю отпросилась у своих, уже вышла из роли жены и мамы и вошла в роль путешественника.

– И что же делать? – озадаченно посмотрела она на меня.

– Смотри, есть рейс на Стамбул. Турция не закрыла въезд, давай менять маршрут, звони и предупреждай остальных.

Я написала Диме, ожидавшему свой рейс в аэропорту Шарль-де-Голля, и объяснила ситуацию с Барселоной:

– Ты знаешь, нам всем важно и нужно полететь в Стамбул. Представь, что это квест, в котором интересно поучаствовать. Мы нашли листок с новым заданием, и в нем написано: «поменять место прилета». Конечно, мы уже достаточно взрослые люди, но в душе всё равно дети. Бери билет на Стамбул.

Мы созвонились со всеми участниками, предупредили Стаса и вылетели в Турцию, куда локдаун дошел только перед нашим отъездом домой. Собираясь в Испанию, я готовилась к пешему путешествию в теплой стране. В моем чемодане лежали босоножки, джинсы и одна кофта. Прилетев в марте в Стамбул, я поняла, что одета не по погоде. Купила теплый шарф и пользовалась им как курткой. Остальные участники тоже оказались неподготовленные, но это не помешало нам весело проводить время. Наша маленькая группа завтракала, как короли, много ходила пешком и посетила массу интересных мест, одно из которых – церковь Святой Богородицы армянской григорианской общины. Вернувшись из путешествия, все благополучно оказались запертыми дома из-за ковида.

После поездки в Испанию я с детьми планировала лететь в Сочи. Билеты купила заранее, но всё пришлось отменить. Я сидела дома, занималась семьей, готовила завтраки, смотрела новости и тихо злилась на обстоятельства: «Что теперь делать? Получается, я закрыта в четырех стенах?»

Я ощущала себя запертой в клетке. Становилось душно, словно вместе с возможностью поехать куда-либо у меня отобрали воздух. Мне было тяжело. Нет, не с детьми или с мужем, а в целом тяжело. Я превращалась в овощ. Помню, даже вес набрала от бездействия и внутреннего неудовлетворения. Единственной отдушиной стали мои собаки. Тем, у кого есть животные, разрешалось гулять на улице. Я ходила вокруг дома и пыталась таким образом разнообразить свою жизнь.

Во время поездки с «Берлогой» на Бали я познакомилась со многими интересными людьми. Один из них был собственником большого ресторана в нашем городе. Несмотря на все ограничения и невозможность собираться компаниями больше пяти человек, он продолжал работать: держал штат поваров и платил им заработную плату. И теперь вечерами бизнесмен приглашал Станислава, его организатора и меня в ресторан, где мы ужинали совершенно одни. Шеф-повар готовил разные блюда и, казалось, сам радовался возможности заниматься любимым делом.

Сам факт посещения ресторана был для меня необычным. В голове вновь невольно возникала мысль о том, что я особенная: «Все сидят дома, а мы вчетвером в красивом ресторане!» Хотя, признаюсь, в начале наших совместных встреч случился один неловкий момент. Приходя на ужин, мы никогда не платили за него. Такое для меня было непонятно и неудобно. В один из вечеров я решила дать своему знакомому – собственнику ресторана – пять тысяч рублей.

– Маша, вы сошли с ума? – произнес ресторатор.

– Поймите, я неуютно себя чувствую от того, что почти каждый вечер ужинаю у вас бесплатно.

– Маша, побойтесь Бога, я прихожу сюда общаться. Мне интересна ваша компания, – ответил он улыбаясь. – Уберите свои деньги и не позорьтесь.

В один из вечеров, когда мы нашей бессменной компанией слушали рассказы шеф-повара о разнообразных блюдах, бизнесмен произнес:

– Я приготовил для вас подарки.

Он протянул каждому из сидящих по огромной серебряной монете. На них была нарисована американская Статуя Свободы и указан год, соответствующий году рождения каждого из участников встречи. Это было довольно неожиданно для всех.

– Покрутите монетку через пальцы, это успокаивает, – сказал ресторатор.

– Меня совсем не успокаивает, – ворчливо ответила я. – Она всё время падает из рук.

– Учись, Маша. Ты просто пока не умеешь, но когда освоишь, сможешь это делать спокойно.

Его слова стали для меня значимым моментом, неким правилом житейской мудрости номер один. Второе правило родилось, когда я увидела у него ручку с символикой из «Игры престолов», стоившую каких-то немыслимых денег. В пандемию, когда всё было закрыто, а передвижение людей ограничено, бизнесмен решил в благодарность себе сделать подарок, хотя деньги нужны были на содержание ресторана. Мужчина радовался как ребенок, ведь ручка поддерживала его эмоционально.

На мое явное удивление и непонимание происходящего ресторатор произнес фразу, ставшую для меня вторым правилом:

– Для проживания любых стрессовых ситуаций и после их окончания должен быть выделен определенный запас средств на благодарность самому себе за то, что ты этот стресс прошел.

Третья мудрость открылась мне, когда мы с подругой Леной сидели в сигарном клубе. Ресторатор тоже был там и, завидев нас, решил присоединиться к беседе. Мы весело проводили вечер, болтая обо всем на свете, когда мужчина произнес фразу, заставившую нас глубоко задуматься:

– Девчонки, пока вы будете колхозницами, вы никогда не станете интересны мужчинам.

– Что значит колхозницами? – недоуменно и даже немного обиженно спросила я.

– Колхозницы – это те, кто смотрит и обсуждает друг с другом других женщин. Мужчинам такие женщины неинтересны.

– А почему вы решили, что мы обсуждаем других женщин?

– Да потому что про себя вы еще ничего сказать не можете. Так что учитесь говорить о себе.

С тех пор мы с подругой часто вспоминаем, что один уважаемый товарищ нам сказал, что мы колхозницы, и смеемся над этим. Конечно, сегодня мы уже не обсуждаем других женщин. Встречаясь, мы анализируем свои ошибки и провалы, что гораздо интереснее. Тем не менее этот диалог стал третьим значимым моментом для меня.

В пандемию возможность интересно проводить время была невероятной ценностью. Я приезжала в ресторан не для того, чтобы меня кто-то увидел или чтобы кому-то что-то доказать. Для меня глоток свежего воздуха был просто необходим.

Однажды ресторатор задал мне вопрос:

– Пока ты здесь сидишь, кто находится с твоими детьми?

– Мне повезло, у меня хороший муж, – ответила я. – Он сейчас с ними.

– Тогда почему ты здесь?

– Я не могу находиться там.

Наш разговор заставил меня задуматься об отношениях с Сергеем. Муж много работал, медицина в те дни не стояла на месте, но когда он приходил домой, уходила я. Это был наш способ совместного существования. К тому моменту я благополучно перебралась из спальни на кухню, где мне было гораздо лучше, чем рядом с мужем. Наш брак медленно умирал, хотя до окончательного разрыва было еще далеко.

Я понимала, что сложившаяся ситуация меня не устраивает и надо что-то менять, но как жить по-другому, не знала. Полностью сама себя я не обеспечивала, как выстраивать процессы выживания, плохо представляла. Для меня было логично, что я с детьми продолжаю жить в нашей квартире, а Сергей должен позаботиться о себе самостоятельно. У меня не возникало необходимости что-то анализировать и менять, но жизнь подготовила свои правила игры. Мне пришлось подумать обо всем, но позже, когда процесс уже был запущен.

Несмотря на ограничения в начале года, 2020-й стал для меня годом путешествий. Мы много ездили с философской школой «Берлога», но вспомнить и описать что-то, что запомнилось больше всего, у меня не получится. Все путешествия того года были важными. В каждой из поездок был смысл, одно переплеталось с другим.

Эти поездки были мне необходимы, чтобы понять, как та или иная среда влияет на мою сущность. Разные сферы позволяли выбрать определенную нишу, где для меня было не разрушительно. Я поняла, что такое быть ответственной за свои решения. И, как ни странно, эта ответственность оказалась не тяжелой, а скорее необходимой.

Каждое из путешествий стало ступенькой к пониманию «кто я есть».

Вначале это было убегание из существующей реальности, затем бегство от самой себя. Потом путешествие стало для меня способом выдохнуть, идентифицироваться. Я поняла, что когда уезжаю с «Берлогой», у меня выключаются мозги и включается душа. Больше не надо думать и планировать, искать билеты и отели, составлять программу. Для всего этого есть организаторы, которые водят за руку по интересным местам, кормят, поят. Я же просто наслаждаюсь поездкой и нахожусь в состоянии человека, отлученного от привычной среды обитания.

Путешествия изменили мои отношения с мамой. У нее начались перепады настроения, а на коже появился дерматит. Теперь уже я ездила с ней по больницам, как когда-то она со мной, и переживала за ее здоровье.

Однажды перед поездкой в Италию, билеты на которую мне в день рождения подарили друзья, мама занервничала.

– Куда ты опять собралась ехать? – задавала она один и тот же вопрос. – Ведь я так плохо себя чувствую.

– Мам, что происходит? – недоуменно спрашивала я. – Ты заранее знала, что я уезжаю. Почему сейчас об этом спрашиваешь? Мне послезавтра вылетать, а ты говоришь, что устала и плохо себя чувствуешь. Я в любом случае поеду, что бы ни происходило.

Таким образом мама давала понять, что ей тяжело, но я к этому не прислушивалась. Конечно, на нее многое свалилось: мальчики, Алиса, садик, школа, дом. Ей было дискомфортно, но и отказывать в помощи она тоже не хотела. Если бы мама сказала про свою усталость, я бы решала вопрос иначе, но она молча продолжала изводить меня чувством долга.

В июне мы поехали с группой в Молебку. Нас было человек двадцать из разных городов, в том числе и Дима И. Он приехал как раз в свой день рождения. У меня есть традиция – на дни рождения близких я готовлю тирамису. Это единственный торт, который мне нравится готовить. Я знала, что Дима приедет, и мне захотелось поздравить его от всей нашей компании, поэтому в поездку я взяла с собой все ингредиенты.

Наше путешествие в Молебку запомнилось поездкой на УАЗике. Молебка – это место, где уфологи ищут инопланетные проявленности. Хранитель тех мест, где мы остановились, звали его Валера, был убежден, что там действительно есть что-то мистическое, что мы порой не видим. Он возил нас ночью по лесу без фар смотреть на светящиеся шары. Правда, один из участников был уверен, что это жена Валеры запускала для нас шары, чтобы убедить всех в их существовании.

В небольшую машину мы набились, как селедки в бочку. Это было похоже на кадры из мультфильма про Машу и Медведя, когда они на разломанном УАЗике рассекали между деревьями. Мы ощущали себя примерно так же. Темнота, лес и наша группа. Мы заехали в самую чащу, дальше пришлось идти пешком. Все держали друг друга за руки, чтобы не потеряться в темноте. Валера в лесу свой человек, он может даже ночью бродить один и не заблудиться, а мы там были первый раз. Одному из участников Валера предложил остаться возле высокой ветки, чтобы, когда все будут возвращаться, никто не запнулся об нее. Позже тот мужчина рассказывал нам: «Я, вообще-то, человек не пугливый, но когда меня оставили одного в лесу, непонятно где, охранять ветку, об которую люди могут запнуться, я был крайне удивлен и обескуражен».

Все наши путешествия были глубокими и душевными, наполненными динамикой, непредсказуемостью и ночными выездами. Стас как-то сказал на одном из мероприятий: «Мы с вами можем на драку прийти и драться, можем в ресторан пойти и выпить, можем на скачки, но если мы из школы философии, то в конце любого мероприятия нас потянет на философские темы». Путешествия – это исследовательская история, погружение в настоящее. Игра, в которою я играла от души.

В июне мы поехали на перевал Дятлова, но из-за погодных условий не попали туда. Решили посетить Маньпупунёр, где стоят большие каменные столбы. Идти надо было в гору. Мы шли восемь часов и очень устали. Дорога оказалась сложной: то ветер, то солнце, то дождь. Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось.

Дима И. шел впереди меня, высокий, огромный, одетый в плащ-дождевик. Я шла сзади и смотрела, как его колышет, словно былинку на ветру. Когда мы поднялись, Дима обернулся ко мне и произнес:

– Я нашел в кармане сухой финик и ВКУСИЛ его. Ты не представляешь, сколько сил у меня появилось. Никогда не думал, что засохший финик может спасти мою реальность.

Как-то на очередной сбор «Берлоги» меня привез Сергей. Он перегружал сумку в машину того, с кем я ехала. Водитель посмотрел на нас и удивленно спросил:

– Это твой муж? Как он реагирует на то, что ты уезжаешь? Ему, наверное, печально и больно.

– Наверное, ему печально и больно, – согласилась я. – Но это я, и другой я уже не буду. Если он готов меня сюда привезти, то это его выбор, я не заставляла. Возможно, мой муж хочет удостовериться в моей безопасности, но изменить что-либо он не сможет. Дальнейшие действия – это выбор, мой и его.

В тот день в детско-взрослом лагере «Берлога» Сергей оставлял маленькую Машу. Да, я вновь уезжала, но по возвращении всегда становилась женой и мамой. В поездках я не была женщиной, не была маминой дочкой, я была кем-то переходящим. Еще не бабочка, но уже и не гусеница. Моя любовь к детям и материнские чувства были вне времени, а любовь к мужчине, понимание того, что я чья-то дочь, растворялись в путешествиях. Эти вечные поездки определяли мой образ жизни. Я же Марья Разгульная, Марья-путешественница, и в этом я проживала себя.

Чтобы понять, что такое путешествия с «Берлогой» и чем они отличаются, какие обучения проходят во время поездки, нужно побывать там хотя бы один раз. Людей физически «ломает»: кто-то начинает болеть или саботировать процессы. Чем больше группа, тем больше непредсказуемости. Те, кто ездит постоянно, только рады этому. Из человека выходит всё ненужное, и ему становится легче. Задача Станислава в таких мероприятиях – быть стойким проводником, «вожатым лагеря души».

У «Берлоги» есть особенность – утром во время завтрака или вечером во время того, как мужчины воскуривают сигары, участники анализируют прошедший день: ощущения, которые рождались в человеке за время посещения разных мест, наблюдения за людьми в группе и за тем, какие чувства они вызывают. Через оценку мыслей человек начинает понимать самого себя.

Поездки с «Берлогой» – это глубинный анализ в моменте, когда эмоция схлынула и ты находишься в расслабленной обстановке. После одной такой поездки кто-то из участников заметил, что когда он уезжает с «Берлогой», его сотрудники лучше и продуктивнее работают. На что я сказала:

– Может быть, тебе стоит меньше присутствовать на работе? Так людям проще.

– Нет, просто я научился держать эгрегор6, – гордо произнес он.

– Ну тогда держи его на расстоянии, – смеясь, ответила я.

После возвращения с Молебки мы отправились в Аркаим. Станислав тоже поехал с нами, но только не как проводник, а как участник. Сразу после Аркаима у него было мероприятие на Иремеле, на которое он пригласил меня и мою подругу Марину.

Первый мой выезд на Иремель был судьбоносным. Иремель – гора, там нет связи, это некий источник природной силы. Сейчас я сама организую туда путешествия, потому что Иремель стал значимым для меня местом. Когда мы приехали, я вышла из машины и уронила ключи. Наклонилась за ними и вдруг увидела идущие ноги. Поднимаю голову, стоит Маринка, а рядом с ней Дима И.

– Смотри, кого мы тебе привезли, – весело произнесла подруга.

Я стояла смущенная, мне было до ужаса неловко. Конечно, я предполагала, что встречу Диму на мероприятии, хоть мы заранее и не договаривались. Обрадовалась, увидев его. Каждая встреча, соприкосновение с другими ребятами, и с Димой в том числе, давали ощущение интереса к самой себе. Раз другим со мной интересно, значит, и мне тоже.

В поездке на Иремель проходило обучение. Мы много общались, гуляли. Я наконец-то научилась молча находиться в обществе мужчин, сидела и вкушала аромат сигар. Дима говорил, что когда женщина сидит рядом с мужчиной, который курит сигары, она вкушает долю ангела.

В октябре мы нашей дружной компанией отправились в Питер. Сам город я помню плохо, лишь погоду, сырую и промозглую. Наверное, единственное мое воспоминание от той поездки – часовня святой Блаженной Ксении Петербургской. Но она оставила у меня сложное впечатление.

Во-первых, часовня располагается на Смоленском кладбище, что в моем понимании непривычно. Множество храмов находятся в отдаленных точках и ставятся под определенными углами. Есть такое место – Харенки, мы проезжали мимо него, когда сплавлялись по реке. Так вот, там на горе стоит храм. Его построил богатый человек именно в том месте, потому что оттуда Ермак наблюдал за наступлением кораблей.

Во-вторых, судя по рассказам нашего гида, часовню посещали одни и те же люди, прося о помощи. Мне казалось, что человек, приходя в храм, не всегда получает всё, о чем просит. Продолжая раз за разом ходить, он называет храм местом силы и утверждается в том, что в трудных ситуациях ему необходимо туда возвращаться. Я не спорю, многим это помогает, но у меня сложилось свое впечатление от мест силы. «В местах силы нет ни икон, ни образов. Люди приходят туда за внутренней силой. Молитва, направленная к кому-то, не может помочь, только обращение вглубь себя», – так думала я, стоя в часовне Ксении Петербургской.