Укол

– Залезай, не бойся, только сумку положи на ступеньку выше, я сейчас пойду и подниму её.

Аргументов было более чем достаточно, и я повиновался: положил сумку и, развернувшись к нему спиной, начал залезать к нему на плечи.

– Пап, ниже, я не могу закинуть ногу, – он нагнулся еще ниже, его голова целиком смотрела в пол, а на шее появились очертания выпуклых позвонков. Пришлось садиться, как на велосипед, я встал с правой стороны и, слегка оттолкнувшись, закинул левую ногу через шею. Оставив на его спине грязный отпечаток своего ботинка, я смог усесться. – Давай, пап, поехали!

Его тело затряслось, все мышцы разом напряглись, и он потихоньку начал выпрямлять спину. Раздался хруст костей, и появилось тяжёлое дыхание – сразу вспомнились дни, когда отец сидел с сигаретой у окна. Правой рукой он схватился за поручень и начал выпрямлять правую ногу. Костяшки на его кулаке побелели, и, сидя на шее отца в прямом и в переносном смысле, я начал подниматься в воздухе. Окончательно выпрямившись, отец закинул левую ногу на ступеньку выше, наклонился вперед, и мы сделали наш первый шаг.

Коридор был забит родителями, ожидающими своих детей из раздевалки. Каждый должен был сказать своему ребёнку ободряющую речь и дать напутствие к предстоящей битве. Мы начали протискиваться сквозь плотную толпу людей, по пути к раздевалке отца окликивали люди, некоторым он жал руку и хлопал по спине, а с некоторыми успевал обменяться парой слов. Отойдя в сторону, отец задрал высоко голову и пристально начал кого-то искать. Внимательно пробежавшись глазами по головам, он заострил внимание на одном человеке, и мы уверенной походкой двинулись к нему. Присев на колено, он разговаривал с ребёнком и что-то показывал, виртуозно выкручивая правую руку то влево, то вправо. Мы подошли со спины, и в глаза сразу бросилась блестящая лысина, отражавшая ярко-белый свет газовых ламп.

– Максим Эдуардович, добрый день! – отец протянул руку и стал ждать.

– Аааа, Евгений, добрый день! – он встал с колена, и они пожали друг другу руки. – Я рад что вы приехали. С последней нашей встречи я подумал, что вы разочаровались в нашем заведении, и больше сюда не приедете. О, я смотрю вы привезли с собой ваше главное разочарование.

– Максим Эдуардович, он мой сын, и никак не может быть мои разочарованием. Это спорт, тут все ошибаются, набираются опыта и стараются выигрывать. Сегодня проиграл – завтра чемпион.

– У меня тоже есть сын, и, поверьте мне, он полное разочарование.

– Я до конца не могу понять, вы этим гордитесь или хотите сразу обвинить его во всех его неудачах?

– Я констатирую факт. Я этим не горжусь – мне стыдно за него!

– Возможно, ему не хватает любви и ласки, – отец посмотрел на меня, – отцовского тепла и, самое главное, поддержки.

– Евгений, избавьте меня от вашей излишней сентиментальности. Вы прекрасно понимаете, что сейчас им нужно, – его голова повернулась в мою сторону, и моему взору предстал огромный шрам на левой стороне лица. Белой нитью он тянулся от подбородка к сросшемуся уху без мочки, разрезая всю щеку. Я встречал этого мужчину ранее, но даже сейчас ощущения от увиденного были как в первый раз. – Как вы его уговорили пойти на это? Игрушкой, походом в закусочную? Чем? Что сейчас хочет обычный ребенок за хорошее поведение?

– У нас с сыном джентельменские отношения. Мы помогаем друг другу во всём, и уговаривать его мне не надо, – даже и глазом не моргнув слукавил отец. – Он прекрасно понимает, что это пригодится ему в будущем.

– Да-да, очень пригодится в его нелёгком будущем, – с сарказмом сказал мужчина. – А у меня с сыном чисто товарно-денежные отношения, – его лицо расплылось в широкой улыбке. – Вы даже не представляете, во сколько мне встанет сегодняшний день. Но я рассчитываю на полную окупаемость. Надеюсь, вы обратили внимание на моё дитя? – он немного отстранился в сторону, показывая нам девочку лет десяти. – Это моя Танечка – основной мой козырь на сегодняшний день. Евгений, на будущее, рекомендую вам тоже обзавестись дополнительными козырями. Любая лошадь со временем выдыхается, и срочно нужно искать ей замену. Мы уже не молоды, и нужно готовить новое поколение – поколение “чемпионов”.

– За двумя зайцами погонишься, ни одного…

– Какое глупое сравнение! Нельзя экстраполировать данное высказывание на моих детей! У меня складывается впечатление, что в ваших глазах я выгляжу циником. Уверяю вас, это нет так. Кстати о цинизме, вы сегодня в деле или просто посмотреть? Условия вы помните, или мне освежить вашу память?

Я никак не мог оторвать взгляда от Тани, её лицо не выражало никакой эмоции, словно лицо манекена: ни улыбки, ни взгляда, всё какое-то неживое. Она была как робот, готовая действовать по первому приказу. Отец окликнул меня, и, взглянув на него, я увидел вытянутую руку, указывающую в сторону раздевалки.

– Поторопись, малыш! У тебя осталось меньше двадцати минут, – строго произнёс Максим Эдуардович, демонстрационно стуча по золотым часам указательным пальцем.

Первое, что бросилось в глаза – все шкафчики были заняты. Видимо, чтоб занять хоть один из них, надо приезжать за два часа до начала. В помещении мерцал свет, и что-то гудело – умирала одна из люминесцентных ламп. Говорят, что десяти минут пребывания в помещении с мигающим светом хватит, чтобы полностью потерять работоспособность. Заметив свободный угол, я быстрым движением руки отправил туда своё рюкзак. Внутри были мягкие вещи, и, ударившись об стену, я не переживал за содержимое, так как самые главные вещи лежали у меня в сумке. Духота подгоняла нас, заставляла переодеваться быстро, и перекинуться парой слов с соседом не представлялось возможным. Дети быстро надевали снаряжение, проверяли сумки и, убедившись, что шкафчик закрыт и ничего не забыто, убегали к родителям. Мы мало знали друг друга. Кого-то я видел в первый раз, а кого-то только во второй. Но один мальчик всегда жаждал общения. Общением это назвать было сложно, скорее, он хотел подтрунить, поиздеваться или просто испортить настроение перед началом. Это было нацеленной провокацией, и не поддаться ей было тяжело.

– Айзек, привет! – закинув голову набок и держа руки на поясе, произнёс мальчик.

– Привет, Костя!

Глава 3

Дверь в раздевалку раскрылась, и на пороге стоял мальчик, явно здесь никогда не переодевающийся. В отличие от наших вещей, часть которых была куплена с рук, его костюм выделялся новизной и был как чистейший лист белой бумаги.

Окинув взглядом всю комнату, он прищурил глаза и уставился на меня. Я уже собирался снять ботинки, как он быстрым шагом направился ко мне. Я специально старался не смотреть на него, незачем было привлекать лишнее внимание, но мои попытки были тщетны, и, взглянув на пол, я увидел его красивые кроссовки.

Услышав приветствие в мою сторону, я поднял голову и ответил ему тем же. Перед глазами что-то мелькнуло, и в тот же момент кончик моего носа почувствовал болезненное прикосновение. Я не успел моргнуть, как его рука проделала путь от пояса до моего носа и обратно.

– Что нос повесил? Я обещаю тебе: сегодня будет сложнее, чем в прошлый раз.

– В прошлый раз мне не было трудно, я просто не хотел. И если ты ищешь, кого вывести из себя, то присмотрись получше, есть более подходящая кандидатура, а я пока спокойно переоденусь.

– Во что? В это? – он схватил штаны, лежавшие на рюкзаке, и, повернувшись на свет, начал разглядывать пятна. – А какой смысл? Оставайся в том, в чем пришёл! Я могу попросить, и тебе разрешат выступить в уличной одежде, будешь гораздо лучше смотреться.

Большинство снаряжения, которые было у меня, отец покупал с рук. Новое было очень дорогое, и покупать его на первом году занятий было неразумно. В любой момент я мог сказать: “Хватит! Больше этим заниматься я не буду!” Первое время он брал линейку и мерил мой рост, а потом, забирая у деда газету, выискивал объявления, где родители разочаровавшихся детей продавали вещи в десять раз дешевле, чем в магазине. Мы приезжали на адрес, и отец заставлял меня примерять старые вещи, содержащие следы эксплуатации: грязные пятна, подтеки, потёртости. Один раз мы приехали к мужчине. Он вынес куртку и сказал: “Дорогая куртка, но к сожалению, она нам не подходит”.

“Была ли только в этом проблема,” – подумал я, держа куртку и любуясь большим пятном засохшей крови на воротнике. Забирая куртку обратно, мужчина начал давать советы, как мясник местного магазина: “Замочите в теплой воде, добавьте соли…ложки две столовой, а потом нанесите перекись водорода – лейте много, не жалейте. Она побурлит-побурлит, и пятна как не бывало”. Перспектива ковыряться в солёной воде и пытаться вывести кровавое пятно натолкнула отца на единственно верное решение – поехать домой с пустыми руками. Да, снаряжение было не ново, но это были нужные вещи, и нам приходилось соблюдать дресс-код. Единственной вещью, которая была новой, был мой клинок. Мастер постарался: когда моя ладонь хваталась за рукоять, клинок становился продолжением моей руки. В момент удара я мог закрыть глаза и был уверен, он ударит туда, куда я запланировал.

– Надев последнее рваньё на себя, я всё равно смогу победить тебя, – спокойным голосом сказал я.

Костю словно током ударило. Мои руки, схватившие летящие в меня штаны, с силой прижало к груди. Он сильно сжал губы, а глаза, смотревшие исключительно на меня, отражали злобу и желание быстрее опровергнуть сказанное мною.

– Когда же ты поймёшь, еще две такие поездки, и ты будешь ходить в рванье! У твоего отца опустятся руки, и ваш выбор упадёт до вещей, висящих десятилетиями в шкафу и пожираемых молью. На барахолках будете забирать бесплатно, как подачки. Людям же надо освободить место в шкафу, а выкидывать жалко!

Я молчал. Отец учил меня не обращать внимания на такие вещи:

«Тебя будут задирать, провоцировать. Они будут пытаться достать из самой глубины твоей души другого тебя, агрессивного и не контролирующего свои эмоции. У каждого человека есть своя стена: у одного она ломается от одной едкой шутки, а у второго может выдержать и сто оскорблений. Всё зависит от твоей образованности и восприятия сказанного твоим оппонентом. Держи его под контролем, потому что, когда он выходит наружу, становится жалко смотреть».

– Костя, мне нужно переодеться, у меня осталось мало времени, – большинство детей уже вышло из раздевалки, оставив нас в компании пары зевак, запутавшихся в своём снаряжении. – Сегодня тебе представиться возможность убедиться в моих словах.

Увидев, что сказанное его не оставило равнодушным, я хитро улыбнулся, но скинув правый ботинок, меня настигло полное фиаско. Лицо Кости растянулось в широкой улыбке, брови задрались на лоб, и он уже было начал истерически хохотать, как в раздевалку зашёл мужчина. Прежде, чем закрыть за собой дверь, он подозрительно посмотрел наружу и только потом сделал это. В два шага он приблизился к одному из мальчишек и, наклонившись к нему, начал истерически на него кричать.

– Ты почему еще не вышел? Ах, так ты еще и не оделся? – с каждым новым сказанным словом, его голос повышался пропорционально количеству слов, вылетавших из его уст. – Надевай штаны, немедленно!

– Я не хочу! – на лице мальчика начали наворачиваться слезы, подбородок чуть задрожал и, уткнувшись в колени, он зарыдал.

– Рома, прекрати, ты позоришь меня перед людьми! – он начал дергать его за плечи, пытаясь растолкать и заставить выполнить сказанное ранее. – До распределения осталось пять минут, и ты всё равно оденешься и выйдешь из этой долбанной раздевалки!

Капля пота пробежала по обвисшей щеке мужчины и быстро скрылась в красивом клетчатом шарфе. Он еще ниже наклонился к мальчику и, понизив голос на пол тона, продолжил:

– Мы не можем взять и так просто уехать. Я уже всё оплатил. Если мы встанем и уедем, то я всё потеряю, и нам закроют двери во все другие школы. Я много раз тебе объяснял, как это важно, для меня…и для тебя!

– Не хочу! Отвези меня домой! – Он продолжал всхлипывать после каждой фразы, выводя отца из себя всё больше и больше.

– Нет, ты пойдёшь и будешь стоять до последнего. С опущенными руками или поднятыми – мне всё равно! – он схватился за штаны сына и начал их стягивать силой. – Выпрями ноги!

Мальчик подчинился. Штаны от сильного натяжения подались вперед, а вместе с ними и отец, не рассчитавший свои силы. Он дёрнул так сильно, что спина выгнулась назад и потянула его к полу, он попытался удержаться на ногах, но не смог. Успев сделать только шаг, он завалился, как мешок с картошкой, и продолжал держать штаны.

– Что тут происходит? – зайдя в раздевалку, спросил мужчина в одежде охранника. – Родителям запрещено здесь находиться. Выйдите немедленно, или я буду вынужден заявить об этом нарушении!

– Да-да, я уже ухожу. Мы не могли найти штаны, сынок – раззява, только сейчас вспомнили, где они лежат.

Состроив невинную гримасу, он попытался быстро подняться с пола. Лицо заблестело от новых капель пота, а щеки стали красными за счёт проступивших мелких сосудов, словно варикоз, готовый лопнуть в любой момент и покрыть всё лицо красной паутиной. Встав на обе ноги, он тяжело выдохнул и немного нагнулся вперед. Штаны в руке он использовал как полотенце, насухо вытерев лицо и аккуратно свернув их, как любящий отец, положил в сумку ребёнка.

– Я сказал: переодевайся! – сквозь сжатые зубы добавил он и удалился из раздевалки.

Закрывая за мужчиной дверь, охранник оглядел помещение и, трижды пересчитав нас по головам, сказал:

– Ребята, осталось две минуты до распределения, – его взгляд задержался на мне с Костей. – А вы что рты разинули? Бегом отсюда!

Быстро убрав свои вещи в сумку и забрав всё нужное, мы с Костей вышли из раздевалки. Уходя, я увидел, как из глаз мальчика продолжали течь слёзы, но, несмотря ни на что, он начал стягивать носки и надевать своё снаряжение. Вся эта история произошла удачно для меня. Я сам успел переодеться, не привлекая лишнего внимания, и, самое главное, я избежал разговоров о моём рваном носке.

– Айзек! – сквозь гул толпы прорвался голос отца. – Я здесь!

– Пап, я готов, но рваные вещи я больше надевать не буду. Не зайди этот мужчина к нам, меня бы высмеяли на всю раздевалку.

– Кто-то из родителей видел, как он входил в раздевалку, и позвал охрану. Ты знаешь, это запрещено правилами. Он мог зайти, посмотреть на тебя очень добрыми глазами, а потом подойти и предложить свою помощь: надеть куртку или подержать ботинки. Детская психология и воспитание не смогли бы сказать ему: «Нет, я сам!». Дети всегда соглашаются, они доверяют взрослым и не видят в них опасности, особенно в тех, кто предложил свою помощь. И как только он почувствует твою слабость, найдёт нужные струны, он начнёт разыгрывать свою партию. Спросит, о чём ты мечтаешь, чего бы хотелось получить по окончании мероприятия. Ребёнок начинает всё рассказывать, он в подробностях расписывает свои желания и одновременно жалуется: “Даже если я выиграю, я всё равно не получу этого”. И в этот момент мужчина начинает выступать в роли спасителя, он обещает выполнить твои желания, не все, но хотя бы одно, за маленькую плату!

– Какую, пап?

– Ты должен принять три укола от его ребёнка. Я надеюсь, тебе ничего не предлагали, Айзек?

– Нет, пап, – я попросил его нагнуться и прошептал, – он был очень груб со своим сыном и заставил его переодеться, когда тот хотел поехать домой.

– Ну, это другая сторона медали. На кон поставлено очень многое, я надеюсь, ты домой не хочешь?

– Хочу! Но мы договорились, и от тебя я потребую “маленькую плату”.

Из динамиков, висевших по периметру коридора, раздался знакомый голос: “Раз-раз, проверка связи”. Все родители разом прекратили разговаривать, и в коридоре повисла тишина, а голос из динамика продолжил: “Приглашаю всех зарегистрированных участников и гостей в общий зал на жеребьёвку”.

Послышался скрежет больших, дубовых дверей, обрамленных греческим узором “Меандр”. Они распахнулись, и родители строем начали заходить, держа своих детей за руку. Мужчина, который заходил к нам, вырвался из толпы и стремительным шагом направился к мужской раздевалке. Бормоча что-то себе под нос, он подошёл к дери и, стуча по ней кулаком, начал звать сына:

– Рома… – за дверью молчали. – Рома! Начинается жеребьёвка, выходи немедленно!

– Мужчина, отойдите от двери! – отчётливо произнёс басистый голос.

Накрытый тенью охранник встал во весь рост и с раздражённым лицом двинулся в сторону нарушителя тишины. Послышалось шипение рации: “Балык…Балык…он не вышел…разрешите прекратить спектакль?” Короткое шипение, и охранник в знак одобрения кивнул головой невидимому собеседнику.

– Рома, я заберу у тебя всё, ты будешь наказан…я лишу тебя всего! – не унимался мужчина, продолжая стучать в дверь.

– Мужчина, вы проигнорировали второе моё предупреждение. Ваш сын не готов, и я вынужден отстранить вас от участия!

Его словно ударило током, он подскочил и с призрением посмотрел на человека, смеющего ему что-то запрещать или, тем более, от чего-то отстранять.

– Ты что, слепой? Мы собирались войти со всеми, как вдруг мой сын вспомнил, что забыл перчатку. А по правилам участвовать без перчатки нельзя. Рома! – он продолжал стучать в дверь, пока рука охранника не коснулась его плеча.

– Успокойтесь, я отстраняю вас от участия, вы можете зайти к сыну и забрать его домой.

Кулак замер в сантиметре от двери, так и не бухнув по ней. Рука содрогнулась, но удара не последовало. Разжав побелевшие пальцы, он пару раз хлопнул ладонью по двери и, прислонившись к ней лбом, прошептал:

– Рома, выходи, пожалуйста…

– Я повторяю, – чуть раздражённым голосом начал охранник, – вы можете войти и забрать сына.

С каждой новой секундой надежда на то, что дверь откроется и что его сын выйдет, улетучивалась. Он затрясся. Злость смешалась с чувством безысходности, превалируя над здравым смыслом. Интеллигентный и хитрый человек ушёл, а на его место пришёл зверь, загнанный в угол и готовый защищаться до последнего.

– Что? – закричал он – Ты меня отстраняешь? Да кто ты такой?

Резким движением, не характерным для его пропорций, он схватил своими пухлыми ладонями охранника за грудки. Порвав рубашку в области подмышки, он притянул его к себе и хотел уже что-то сказать, как вдруг руки обидчика занырнули между его рук и с силой раскинули их в разные стороны. Держа две оторванные пуговицы в кулаке, мужчина испугался и уже хотел закончить это недоразумение, сказать: “всё, я всё понял, ухожу”– но сильный удар по голове откинул его назад, расстилая перед глазами белый туман. Не в силах удержаться, он прижался к стене и начал медленно сползать на пол, пытаясь схватиться за невидимый поручень, прятавшийся где-то в воздухе.

– Папа, что с его лицом? – испугавшись спросил я.

Из рассечённой брови сочилась струйка красной жидкости. Пересекая лицо тёплым потоком, она затекла в глаз, а затем, пройдя по складке между носом и щекой, устремилась к краю рта, вызывая сильное жжение и горьковатый привкус. Машинально прислонив руку к лицу, мужчина попытался избавить себя от неприятных ощущений, но становилось только хуже. Оставляя кровавые отпечатки ладони, он растёр кровь по всему лицу, превращая его в подобие куска мяса, состоящего из мякоти с белыми прожилками жира.

Обидчик мотнул головой и, вытерев платком мелкие брызги крови с лица, присел возле мужчины. Окровавленная ладонь замаячила перед его глазами, прося не приближаться и больше не причинять боль. Послышался стон. Рука охранника держала мужчину за запястье, не давая ему испачкать пол и стены, до блеска вымытые перед мероприятием. Протянув вторую руку к шее мужчины, он аккуратно снял красивый шарф, сшитый из дорогих материалов, и приложил его к кровоточащей ране.

– Я сейчас отпущу вашу руку, и вы ей прижмёте шарф к ране, – каждое слово было сказано с секундной паузой. – Вы меня поняли?

Мужчина посмотрел на него пустыми глазами и, не произнеся ни звука, закивал головой.

– Прижмите с силой, а я пока схожу за аптечкой.

Не знаю, сколько я стоял, вывернув шею, но то, что я увидел, вызвало во мне бурю эмоций. В разных ситуациях мы ведем себя по-разному. Почему одни могут себя контролировать, а другие скатываются к первобытному инстинкту? Возможно, отец прав, и у каждого есть своя стена. Только у одних она толстая и сделана из бетона, а у других тонкая и прозрачная, как лист бумаги на свету.

Рука отца потеребила меня, привлекая моё внимание.

– Всё, сынок, пошли, здесь не на что смотреть.

Держа меня за руку, он шагнул навстречу открытым дверям, увлекая меня за собой.

Акустика этого помещения была великолепна. Музыка, игравшая в углу, отражалась от всех стен, создавая объёмный звук. Казалось, что источник где-то возле тебя; ты начинал вращать головой, надеясь увидеть музыканта, игравшего на скрипке, или певца, берущего высокие ноты. Но с каждым движением он ускользал от тебя, не желая быть увиденным. Пение смешивалось с мягким солнечным светом, проникавшим через большие арочные окна, в высоту более двух метров. По сравнению с коридором и раздевалкой, здесь была очень комфортная температура, поддерживаемая кондиционерами по периметру. Со стен на нас смотрели изображения мужчин и женщин, обрамленные в позолоченные рамы. Отец говорит, что это знаменитые люди, но, чем заработали свою славу, он точно не знал. На глянцевом полу виднелись не только отражения посетителей, но и красивая женщина. Выложенная мозаикой, она украшала потолок, добавляя помещению объёма и жизни, а её золотистые волосы поглощали солнечные лучи, освещая зал тёплым светом.

Музыка резко оборвалась. Из динамиков, раздался звук мягкого удара, сопровождаемый резким шипением. На импровизированном подиуме стоял лысый мужчина и проверял настройку звука, ударяя указательным пальцем о микрофон.

– Доброе утро, многоуважаемые дамы и господа, – по залу пробежали редкие аплодисменты, сопровождаемые выкриками приветствия из толпы, – а также их родители!

Присутствующие хором засмеялись, положительно оценивая саркастический юмор хозяина. Он вскинул руки, прося всех успокоиться и дать ему возможность продолжить.

– Я искренне рад всех вас видеть. А особенно рад тому, что с каждой новой встречей, нас становится больше. Но больше не значит лучше. Мы заинтересованы в развитии педантичного общества. Дисциплина должна быть вашим спутником по жизни, – он остановился и окинул взглядом всех присутствующих. – Всё это я говорю вам, дети. Вы – наше будущее. К вашим родителям это не относится. Они алчные и жадные люди, притащившие вас сюда с одной целью – нажиться. Но не спешите с выводами и не судите их строго. Мы все желаем вам добра и нацелены на ваше личное развитие. С малых лет вам выдалась замечательная возможность испытать чувство соперничества, победы и поражения. От многих я слышу: “Я хотел поспать и поиграть”, “Я не хочу никуда ехать”, “Зачем мы туда едем?” – узнаёте себя?

В толпе послышались выкрики детей: “Да, да!”, “А когда домой?”

– Пап, он говорит это каждый раз? – шёпотом произнёс я.

Отец зло посмотрел на меня и прижал свой указательный палец к губам. Приехав сюда второй раз, мне опять пришлось слушать выступление Максима Эдуардовича, пытающегося зарядить нас энергией победителя.

– Вот об этом я и говорю, – продолжил Максим Эдуардович, – отсутствие дисциплины – главная ваша проблема. Но мы исправим это упущение ваших родителей. С каждым разом мы будем становиться лучше, тише и готовыми встретить любую трудность с высоко поднятой головой. Со стен на вас смотрят великие люди, не отступившие от своих идей, не поддавшиеся страхам и соблазнам. Они шли к своим целям, ломая всех…и все препятствия на своём пути, – его голос начинал повышаться. – Посмотрите на них и запомните их взгляд. Теперь у вас, у каждого, должен быть такой же взгляд! Сегодня вы должны посмотреть своему противнику в глаза и задавить своим взглядом! Смотрите и не отводите глаз! Нацельтесь на победу! Подарите себе триумф, а нам – красивое зрелище!

Возле моего уха начали раздаваться монотонные хлопки, перераставшие в целый зал аплодисментов. Отец не стал исключением, он стоял с безразличным лицом и хлопал, как все. Максим Эдуардович насладился своей порцией оваций и снова поднял руки, прося зал успокоиться.

– Более не смею утомлять вас своими нудными речами, – лицо оратора расплылось широкой улыбкой, обнажая нашему виду красивые белые зубы. – Настало время всем участникам получить свой номер!

Под очередные аплодисменты на сцену поднялся телохранитель. Двумя руками он держал большую стеклянную сферу, наполненную белыми бумажками, свернутыми в трубочку. Проходя мимо, он наклонился к Максиму Эдуардовичу и что-то прошептал ему на ухо. Вскинув брови, хозяин помотал головой и жестом руки указал ему на стол. Установив шар в специальное отверстие чуть меньшим диаметром, телохранитель отошёл в сторону, давая понять, что всё готово и можно приступать.