Внедроман 3

– Ох ты ж… А это разве не…?

– Именно, – подтвердил женский голос, чуть громче, чем стоило бы. – Та самая сцена, только слегка… доработанная автором.

Кто-то снова тихо засмеялся, и этот смешок прорвал дамбу молчания. Сдержанность гостей сменилась громким смехом и смелыми репликами по мере того, как сцена набирала обороты.

– Вот это уровень! – воскликнул мужчина впереди Михаила, хлопнув соседа по колену. – Нам бы таких новосельцевых в министерство, может, производительность труда подскочила бы!

– Осторожнее, Семён Иванович, – засмеялся сосед. – Как бы не упала вместе с партийной сознательностью ниже плинтуса!

Смех стал свободнее. Когда экран высветил следующий фрагмент из «Москву оргазмом не испортишь», по рядам вновь пронеслась волна оживления. Катерина в заводском цеху вступала в интимную близость с поршнем огромного станка, комично пародируя советскую производственную драму.

– Вот это трудовой подвиг! – весело воскликнула дама в изящном платье, с трудом сдерживая смех. – Вот вам и автоматизация!

Где-то сбоку звонко разбился бокал, сопровождаемый приглушённым ругательством. Смех перешёл в безудержный хохот, прерываемый аплодисментами после особенно откровенных эпизодов.

– Михаил Борисович, вы гений! – не выдержал заместитель Смирнова, плотный мужчина с раскрасневшимся лицом, вскакивая и хлопая в ладоши. – Это, конечно, не покажут в райкоме. Чистое порно, но снято с таким размахом, что прямо культурное событие!

– Совершенно верно, Евгений Павлович, – спокойно ответил Михаил с нужной долей невозмутимости. – Аллегория тут, конечно, ни при чём. Это чистое, бесстыдное и прекрасно снятое порно. Но с такой иронией, что самые строгие моралисты не знают, как реагировать – то ли осудить, то ли попросить копию.

Зал взорвался новой волной аплодисментов. Вокруг Михаила складывалась атмосфера неожиданного единодушия, словно здесь собрались не чиновники, а старые друзья на даче за просмотром запрещённой комедии.

– Вот, товарищи, – произнёс мужчина с академической внешностью, поправляя очки. – Теперь мы наконец увидели настоящее советское искусство. Спасибо товарищу Конотопову, что не дал окончательно погрязнуть в унылом официозе!

Смех усилился. Кто-то выкрикнул:

– Браво, Михаил Борисович! Жаль, официально это ни одно министерство не профинансирует. Но мы с коллегами в частном порядке не прочь поучаствовать. Деньги-то есть, а поводов для радости всё меньше.

– Обсудим обязательно, – с лёгкой иронией парировал Михаил, принимая комплименты с уверенностью человека, остающегося чуть выше ситуации, но не теряющего уважения к аудитории.

Теперь Михаил чувствовал, что вечер оправдал его ожидания. Оставалось дождаться главного – того самого разговора, ради которого он и явился, и который должен был определить направление его дальнейшей судьбы.

Последние кадры исчезли с экрана, сменившись шуршащей пустотой плёнки. Свет постепенно зажёгся, вырывая гостей из темноты обратно в реальность. Несколько секунд зал охватила напряжённая тишина, будто каждый зритель пытался понять, прилично ли то, что он только что увидел. Но затем нерешительность рухнула, и помещение наполнилось оживлёнными голосами и весёлым гулом обсуждений.

– Вы только представьте, – возбуждённо заговорила женщина в зелёном платье, поправляя украшение на шее. – Это же вызов целой системе!

– Да бросьте вы, дорогая, – ответил пожилой мужчина с хитрым взглядом, поглаживая бороду. – Какой вызов, если все здесь сидят и хлопают в ладоши? Это признак того, что в системе появились трещины, через которые пролезает нечто живое. И это даже радует.

– А я думаю, – вступил ещё один зритель, поправляя галстук, – может, товарищ Конотопов специально играет на контрастах? Показывает нам жизнь, о которой думают все, но вслух никто не говорит. Тут ведь целая социологическая теория!

Собеседники рассмеялись, и Михаил с лёгкой улыбкой отметил про себя: «Ну вот, приехали. Теперь я уже не режиссёр фильмов для взрослых, а культурное явление». Он мысленно вздохнул – происходящее одновременно забавляло и слегка тревожило. Ведь одно дело – подпольные просмотры, другое – чиновники высокого ранга, всерьёз пытающиеся найти глубинный смысл в его картинах.

В другом конце зала громко рассуждал Евгений Павлович, продолжая мысль, начатую ещё в темноте:

– Говорю вам, друзья мои, такие фильмы – это зеркало внутренней свободы, которую мы себе позволяем, пока никто не видит. Сначала хихикаем, потом краснеем, а потом задумываемся: а что, если жизнь наша не такая уж и правильная? Что, если эти комбайнёры и секретарши отражают самое сокровенное, чего мы боимся признать вслух?

– Евгений Павлович, да вы поэт! – пошутил кто-то добродушно, и все дружно рассмеялись.

В этот момент Михаил почувствовал осторожное касание плеча. Обернувшись, увидел знакомого конферансье, который вкрадчиво улыбнулся и негромко произнёс:

– Михаил Борисович, Игорь Семёнович просит вас пройти в соседнюю комнату. Он хотел бы поговорить серьёзно, без лишних ушей. Прошу за мной.

Михаил кивнул, внутренне напрягаясь от осознания того, что вечер переходит на иной уровень. Он поднялся и двинулся за конферансье мимо гостей, которые, не замечая его ухода, продолжали весело обсуждать фильмы.

У двери соседней комнаты ждал Смирнов – подтянутый, с едва заметной улыбкой человека, явно получившего удовольствие от увиденного.

– Михаил Борисович, вы настоящий режиссёр народного сознания, – тихо сказал он, оставшись с бывшим олигархом наедине. – Но теперь отбросим шутки и поговорим серьёзно. Меня интересуют вещи не только как зрителя, но и как человека, желающего обсудить кое-что по существу.

– Что ж, Игорь Семёнович, – спокойно отозвался Михаил, принимая условия разговора. – Именно ради серьёзного диалога я сегодня здесь. Надеюсь, он будет плодотворным.

Секретарь внимательно посмотрел на Михаила, прищурившись, будто пытаясь разглядеть за его иронией нечто большее.

– Плодотворность зависит исключительно от нашей откровенности, Михаил Борисович. Предлагаю не играть словами, а прямо обсудить перспективы возможного сотрудничества. Даже у самого свободного творчества есть пределы и, так сказать, покровители.

– Согласен, – сдержанно улыбнулся Михаил. – Покровители всегда нужны, особенно когда работаешь на столь тонкой грани. И я сам заинтересован, чтобы эта грань была надёжной.

Смирнов одобрительно кивнул и открыл дверь в соседнюю комнату, жестом приглашая Михаила войти:

– Пройдёмте и спокойно обсудим всё без посторонних взглядов. Разговор предстоит серьёзный и важный, речь не только об одобрении ваших фильмов. Возможно, перед вами откроются новые горизонты – если, конечно, наши взгляды совпадут.

Михаил вошёл следом за чиновником, чувствуя внутри осторожное волнение. Впервые за долгое время он ощущал, что стоит на пороге принципиально нового поворота, где ставка была выше привычного риска от подпольных просмотров. Теперь речь шла о большем: перейдя эту черту, можно было стать либо героем эпохи, либо её жертвой.

Кабинет Игоря Семёновича совмещал сдержанную роскошь и конфиденциальность. Здесь не было ни громоздкой советской мебели, ни архивных шкафов – только кожаные кресла, массивный стол из дорогого дерева и приглушённый свет лампы, придававший обстановке интимность адвокатской конторы. Полки вдоль стен заполняли книги, корешки которых давно никто не тревожил. Михаил подумал, что книги эти скорее декорация, чем отражение интеллектуального веса владельца кабинета.

Смирнов жестом предложил Михаилу кресло, а сам направился к небольшому бару за дверцей старинного шкафа.

– Михаил Борисович, – голос секретаря звучал мягко и вежливо, словно у врача перед щекотливым диагнозом, – не откажетесь от коньяка? Это как раз тот напиток, который подойдёт к нашему разговору.

– От такого предложения глупо отказываться, – ответил Михаил, внимательно наблюдая за движениями хозяина кабинета, словно игрок, следящий за руками крупье в ожидании карты судьбы.

Налив коньяк в хрустальные бокалы, Смирнов поставил один перед Михаилом и внимательно посмотрел ему в глаза, будто пытаясь прочитать мысли:

– Не будем тратить время на любезности. Вы человек серьёзный и деловой, я тоже предпочитаю разговор по существу. Давайте к делу.

– Полностью согласен, – Михаил слегка приподнял бокал, демонстрируя спокойную готовность к диалогу. – Время – это единственное, чего вечно не хватает, особенно в важных вопросах.

Смирнов сделал короткий глоток коньяка, слегка помолчал и обстоятельно продолжил:

– Скажу прямо: я представляю серьёзных и уважаемых людей, как принято говорить, с развитой деловой жилкой. В нашем обществе много запретов, но человеческая природа остаётся прежней. Есть вещи, которые всегда будут востребованы, особенно среди тех, кто много и тяжело работает. Таким людям нужна особая разрядка – подобная той, что вы недавно удачно демонстрировали в цирке. Смело, откровенно. Вашим подходом заинтересовались влиятельные круги.

– Значит, цирковые представления уже не просто развлечения? – Михаил слегка прищурился. Сохранять иронию было непросто, но необходимо, чтобы понять истинные намерения собеседника.

– Именно так, Михаил Борисович, – Смирнов слегка наклонился вперёд, понизив голос почти до шёпота. – Только речь уже не о простых зрителях. Люди, которых я представляю, хотели бы быть не просто наблюдателями. Им интересно участвовать лично, погружаясь в атмосферу ваших постановок. Вы ведь понимаете, о чём я?

Михаил слушал внимательно, быстро прокручивая в голове возможные последствия. Перед ним открылся новый и опасный путь, где каждое слово могло решить многое. Он медленно кивнул и осторожно уточнил:

– Если я правильно вас понял, ваши люди хотят быть не просто зрителями, а частью сюжета? То есть вы хотите, чтобы я организовал нечто вроде интерактивных спектаклей, где гости смогут реализовать свои… фантазии?

Смирнов наблюдал за Михаилом с лёгкой усмешкой, явно довольный чёткой реакцией собеседника:

– Именно, Михаил Борисович, именно. «Интерактивные спектакли» – прекрасно сказано. Мои друзья, назовём их так, люди занятные: много работают, нервничают, несут ответственность. Им нужна особая отдушина. То, что вы устроили в цирке, стало легендой. Но просто смотреть – недостаточно. Этим людям нужно участие. Если вы возьмётесь за подобное, ваши возможности вырастут многократно.

Слушая Смирнова, Михаил неожиданно вспомнил нечто из своей прежней жизни, оставшейся в будущем, – «квесты». Да, именно так назывались подобные развлечения в мире, который он покинул. Погружение в сюжет, детективы, реальные эмоции – гости не просто смотрели, а становились участниками.

– Идея интересная и смелая, Игорь Семёнович, – осторожно начал режиссёр, заранее обдумывая каждое слово. – Я даже представляю, как это реализовать. Более того, в одном хорошо мне знакомом месте подобные мероприятия пользовались успехом среди людей состоятельных и… весьма искушённых. Суть проста и востребована, называлось это «квестами». Думаю, такая форма полностью удовлетворит ваших людей.

Секретарь ЦК пристально посмотрел на Конотопова, впервые за вечер проявив открытую заинтересованность:

– «Квесты», говорите? Интригующе. Давайте подробнее, Михаил Борисович.

Михаил улыбнулся, понимая, что инициатива в разговоре перешла к нему, и слегка наклонился вперёд, готовясь изложить детали. Он ясно осознавал: этот разговор изменит не только его жизнь, но и судьбы тех, кто вскоре станет героями необычного спектакля.

Откинувшись в кресле и сохраняя внешнюю невозмутимость, Михаил тщательно прятал за маской спокойствия искру азарта, разгорающуюся всё сильнее. Сделав ещё глоток коньяка и выдержав паузу, он заговорил ровным тоном с едва заметной иронией:

– Разумеется, идея требует проработки, но концепция ясна. Представьте живую театральную постановку, скажем, эпизод из Гражданской войны. Герои – настоящие персонажи эпохи: красные и белые, штабные офицеры, комиссары, казачки-разведчицы – полный антураж того времени. Наши гости тоже вовлечены: не зрители, а участники, втянутые в интригу, вынужденные принимать решения. И, конечно, главное: в финале победители получают особую награду – женщину, прекрасную героиню революции или контрреволюции, кому какая сторона ближе.

Он замолчал, внимательно глядя на Смирнова и стараясь уловить малейшие изменения на его лице. Секретарь ЦК задумался, глаза слегка сузились, но затем на его лице промелькнула едва заметная улыбка – почти мальчишеская, выдающая неподдельный интерес:

– Гражданская война, Михаил Борисович? – Смирнов повторил слова медленно, пробуя их на вкус, затем усмехнулся и покачал головой. – Неожиданно и свежо. Признаться, устал я от подпольных джазовых концертов и сомнительного авангарда. Хочется чего-то живого, энергичного и, не побоюсь этого слова, искреннего. Ваш «интерактивный эпизод» звучит именно так. Скажите вот что: что именно нужно для реализации столь необычного формата?

Михаил позволил себе лёгкую улыбку, изящно балансируя на грани серьёзности и иронии, словно фокусник на натянутом канате:

– Вы человек опытный и прекрасно понимаете, что в таких мероприятиях важны атмосфера и реализм. Здесь нужна безукоризненная актёрская игра. Люди должны жить персонажами, убедительно воплощать эпоху и создавать полное ощущение реальности. Не менее важно тщательно подбирать места проведения. Никаких банальных залов или клубов – только настоящие пространства, способные перенести гостей в нужную атмосферу. Заброшенные усадьбы, старые склады, помещения старинных особняков или фабрик. Важна каждая деталь, вплоть до пуговиц на форме и качества ткани платьев прекрасных героинь. И, конечно, абсолютная конфиденциальность. Никто не должен узнать ни о месте, ни об участниках, ни даже о возможности таких мероприятий. Ведь именно тайна рождает азарт, а азарт – наша конечная цель.

Он замолчал, давая собеседнику осмыслить сказанное. Смирнов задумчиво постукивал пальцами по краю стола, лёгкая усмешка не покидала его лица, глаза блестели иронией человека, впервые за долгое время увидевшего действительно стоящую идею:

– Что ж, Михаил Борисович, вы не перестаёте приятно удивлять. Звучит убедительно. Но при всей заманчивости замысла я хотел бы уточнить, кого именно вы планируете привлечь в качестве актёров? Вы ведь понимаете, уровень доверия должен быть максимальным.

– Безусловно, Игорь Семёнович, – спокойно ответил Михаил, будто речь шла о чём-то совершенно будничном. – Здесь нужны не просто актёры, а проверенные люди, способные одновременно играть и вовлекать гостей в действие. У меня есть контакты артистов, уже участвовавших в моих проектах; уверяю вас, это надёжные и искусные профессионалы, прекрасно понимающие цену конфиденциальности. Конечно, подобный формат требует затрат, но полагаю, финансовая сторона для ваших «друзей» проблемы не представляет.

Смирнов удовлетворённо кивнул и с явным одобрением произнёс:

– Что ж, Михаил Борисович, вы меня убедили. Но давайте не будем торопиться с окончательными решениями. Встретимся через несколько дней и обстоятельно обсудим детали. Моим друзьям тоже понадобится время, чтобы осознать все открывающиеся перед ними возможности.

– Абсолютно согласен, Игорь Семёнович, – Михаил чуть улыбнулся, чувствуя внутреннее удовлетворение от того, как развивается разговор. – Лучше подготовиться заранее, чем спешить и ошибиться, особенно когда ставки столь высоки.

Они обменялись взглядами, и Михаил понял: первая часть переговоров завершилась его победой. Теперь оставалось выдержать нужную паузу, чтобы участники будущего действа осознали масштабы и соблазнительность нового развлечения, от которого зависела дальнейшая жизнь многих и, прежде всего, самого Михаила.

Выйдя из кабинета Смирнова и прикрыв за собой тяжёлую дверь, Михаил почувствовал, как напряжение уходит, уступая место лёгкой усталости. Вечер достиг той стадии, когда гости, под действием алкоголя и атмосферы полуподпольной свободы, становились откровеннее. Джаз теперь звучал вызывающе смело, отражая желание присутствующих перейти ту особую грань, за которой уже нет условностей.

Едва Михаил вернулся в зал, к нему немедленно подошёл Олег Брониславович с неизменно полным бокалом в руке:

– Ну что, Миша? – негромко спросил он, внимательно прищурившись. – Судя по твоему виду, разговор прошёл лучше, чем можно было надеяться?

– Верно, Олег Брониславович, – кивнул Михаил с едва заметной иронией. – Наш общий друг оказался человеком конкретным и творчески настроенным. Похоже, моё предложение его заинтересовало настолько, что он решил организовать ещё одну встречу для утверждения деталей.

Олег Брониславович не скрывал довольной усмешки и, хлопнув Конотопова по плечу, сказал:

– Ты всегда умел находить подход даже к самым сложным людям, Михаил. Признаюсь, немного переживал, но теперь вижу – напрасно. Значит, у нас есть повод отметить сегодняшний успех?

– Повод есть всегда, – слегка улыбнулся Михаил. – Но сегодня мне лучше остаться трезвым: детали становятся слишком важными. Теперь каждый шаг имеет значение.

Олег понимающе кивнул, поднял бокал и растворился среди гостей. Атмосфера вечеринки стала окончательно расслабленной: дамы громко и искренне смеялись над шутками мужчин, кто-то рассказывал очередной анекдот на грани приличия, воздух пропитался запахом табака и дорогого алкоголя.

Поймав себя на мысли, что ему нравится балансировать между официальным одобрением и рискованной свободой, Михаил вышел на балкон. Ночная Москва была непривычно тиха и холодна; лишь огни фонарей освещали пустынные улицы. Он закурил, глубоко вдохнул терпкий дым и ощутил удовлетворение от осознания того, что его новый проект уже становится реальностью.

Тишину прервал лёгкий звук шагов – рядом появилась стройная женщина с аккуратной причёской, неопределённого возраста, но несомненной привлекательности. Она смотрела на Конотопова с кокетливой и одновременно серьёзной улыбкой:

– Михаил Борисович, простите за беспокойство, но после сегодняшнего просмотра не могла не выразить восхищение вашими фильмами. Вы делаете что-то по-настоящему уникальное. Особенно поразила ваша манера раскрывать персонажей. Я и сама немного увлекаюсь актёрским мастерством, и, если у вас возникнет необходимость в новых лицах… – её голос стал тише, а глаза заблестели игривой надеждой, – была бы рада принять участие в ваших проектах.

Михаил слегка улыбнулся – профессионально, без намёка на фамильярность, привыкший к подобным предложениям:

– Ваше предложение, безусловно, заслуживает внимания, – ответил он вежливо и нейтрально, сохраняя дистанцию, но не лишая женщину надежды. – В ближайшее время мне действительно понадобятся новые лица, и я обязательно вспомню о нашем разговоре.

Женщина довольно улыбнулась и плавно вернулась в комнату, явно удовлетворённая ответом. Михаил остался на балконе один, чувствуя лёгкое, но отчётливое предвкушение успеха. Докурив сигарету, он наблюдал, как огонёк постепенно угасает в темноте.

Понимая, что вечеринка достигла естественного завершения, Михаил неторопливо вернулся в зал, где гости уже начали расходиться. Хозяева устало и вежливо прощались с посетителями, кто-то всё ещё смеялся, кто-то молчал в утомлении. Бывший олигарх тщательно попрощался с каждым, обмениваясь короткими, выразительными репликами.

– Михаил Борисович, с нетерпением ждём ваш новый шедевр! – весело подмигнул Евгений Павлович, махнув рукой на прощание.

– Обещаю, долго ждать не заставлю, – спокойно ответил Михаил, пожимая ему руку.

Уже на пороге Михаил бросил последний взгляд в зал, где слышался звон посуды и отголоски смеха. Он шагнул в темноту подъезда, чувствуя, как за ним плавно закрывается дверь, оставляя за собой лёгкую интригу и молчаливое ожидание.

На улице было холодно и тихо. Михаил с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух, расправил плечи и медленно двинулся по улице, размышляя о том, как причудливо и неожиданно складывается его новая жизнь. Каждый шаг приближал его к чему-то значимому и заманчивому, но требовал осторожности, которой Михаил владел в совершенстве.

Дома стало ясно, что уснуть сегодня уже не получится. Он прошёл на кухню, включил приглушённый свет, словно специально подходящий для ночных размышлений, поставил чайник и привычно разложил на столе чистые листы бумаги.

«Интерактивный эпизод на тему Гражданской войны», – написал Михаил вверху и невольно улыбнулся. Формулировка звучала серьёзно и даже интригующе, словно речь шла о важном историческом событии, а не о замаскированном развлечении с весьма специфическим финалом.

Глубоко вздохнув, он начал описывать первый эпизод:

«Подпольный штаб белогвардейцев. Темнота, керосиновые лампы, старые карты на стенах, стол, заваленный документами. Офицеры напряжены, обсуждают операцию. На фоне граммофон тихо играет старую мелодию. Входит молодая разведчица с важной информацией о расположении красных».

Михаил замер, осторожно постукивая карандашом по столу. Он понимал, что для этого проекта нельзя задействовать ни Ольгу Петровну, ни Елену Сидорову, ни других близких знакомых. Он невольно усмехнулся, представляя их реакцию на предложение стать «наградами» для развращённых гостей.

– Нет уж, дорогие мои, – произнёс он тихо с мягкой иронией. – Такого удовольствия я вам не доставлю. Здесь нужны совсем другие люди: профессионалы, готовые ко всему.

Отложив карандаш, Михаил задумался о кандидатурах. Перебирая в уме девушек из дальних кругов, он осторожно записал:

«На роли „награды“ требуются актрисы с раскованным поведением, но способные убедительно сыграть исторические роли. Проверить подпольные театры, танцевальные студии и закрытые модельные агентства».

Сделав паузу, он уже увереннее продолжил:

«Эпизод второй: Захват склада оружия красными партизанами. Гости вовлечены в операцию. Победители получают женщин, пленённых у противника. Девушки в костюмах эпохи исполняют роли с полной отдачей, идут до конца. Особое внимание – подготовке и реалистичности».

Он остановился, налил кипяток в чашку и тихо рассмеялся, поражаясь своей способности превращать любую, даже спорную идею в продуманный и профессиональный замысел.

– Интересно, Михаил Борисович, – произнёс он вслух с весёлой иронией, – как тебе вообще пришла в голову идея втянуть партийных деятелей в подобные исторические реконструкции? Наверное, это вершина твоей карьеры, ирония судьбы во всей красе.

На мгновение Михаил задумался о последствиях такого рискованного проекта, но тут же отбросил сомнения. Он привык идти по лезвию, балансируя между успехом и провалом. Именно такие проекты обеспечили ему особое место, к которому он стремился.

Убедившись в правильности своих мыслей, он вернулся к записям и сделал пометки:

«Костюмы – безупречные, никакой дешёвой бутафории. Атмосфера – аутентична и убедительна. Музыка, освещение, запахи, даже еда и напитки максимально погружают участников в эпоху. Грубый хлеб, солёные огурцы, крепкий алкоголь в жестяных кружках».

Просмотрев написанное, он остался доволен. Концепция была ясна, детали требовали доработки, но это была техническая задача, которую он легко решал.

Михаил на мгновение задумался, как радикально меняется его работа, когда клиентами становятся влиятельные люди. Он понимал, что этот проект – поворотный момент, после которого не придётся оглядываться на ограничения и риски. Теперь игра шла по правилам, установленным им самим и новыми клиентами.

Поднявшись, Конотопов прошёлся по комнате, разминая шею и плечи. Он почувствовал, что наконец может успокоиться: главное было продумано, детальная работа могла начаться завтра.

– Что ж, Михаил Борисович, риск всегда был твоим любимым союзником, – тихо сказал он себе с усмешкой. – Надеюсь, и в этот раз он тебя не подведёт.

Михаил выключил свет, оставив записи на столе, и отправился в спальню. Теперь он точно знал, что именно такие решения сделали его тем, кем он стал, и именно это позволяло ему уверенно идти вперёд.

Едва Михаил прилёг на кровать и почувствовал приближение сна, телефон разорвал ночную тишину звонком – настойчивым и неуместным, как пьяный сосед, перепутавший квартиры. Михаил, нахмурившись и тихо выругавшись, снял трубку и сразу услышал бодрый голос Алексея:

– Миш, извини, знаю, что поздно, – Алексей явно чувствовал себя абсолютно свободно, несмотря на глубокую ночь. – Но не усну, пока не узнаю: как прошёл наш культурный вечер? Надеюсь, твои таланты снова пришлись по душе нужным людям?

Михаил тихо рассмеялся, раздражение от звонка быстро улетучилось, уступив место дружеской снисходительности и лёгкой иронии:

– Лёш, культурный вечер прошёл даже слишком культурно, – ответил Михаил, избегая деталей. – Появился новый крупный заказчик.

Он прекрасно знал, что его собеседник схватится за новость, как голодный кот за мясо.