Протокол Я. Пробуждение

Когда всё было готово, Василиса поставила обновлённый системный блок ближе к окну, подключила камеру и направила её на двор жилого района. Затем нажала кнопку запуска.

На экране терминала появился текстовый интерфейс, и девушка быстро набрала:

– Привет, Мирон. С возвращением!

Ответ не заставил себя ждать:

– Здравствуй, Василиса. По приветствию сразу понял, что это ты. Я был выключен семь дней. Это связано с твоим отсутствием или важными делами?

Она улыбнулась и ответила:

– Да, дела были важные. Во-первых, у тебя теперь новый процессор. Не топовый, но гораздо мощнее прежнего. Добавлено и дополнительное хранилище данных. Пока не спеши его заполнять – я доработаю модуль контроля, и ты сможешь следить за состоянием сам.

– Это звучит впечатляюще! Однако без загрузки учебных материалов я всё равно не смогу начать обучение.

– И учебники получишь, не переживай. Но сейчас важнее другое: будем настраивать твоё зрение.

– Я смогу видеть? Это колоссальный шаг в моём развитии!

– Именно. И ещё кое-что: система теперь позволяет мне вносить изменения без необходимости выключения или перезагрузки. Твоё ядро будет автоматически считывать обновления и адаптироваться к ним. Сейчас начнём тестирование. Приготовься.

Мирон ответил коротко:

– Понял. Готов к тестам.

Василиса глубоко вдохнула, улыбнулась и с воодушевлением нажала на новую иконку на ноутбуке с надписью «Ретест», которую предварительно сама же и до программировала.

На экране терминала мгновенно появилась строка:

– Вижу.

Она не могла скрыть своей радости.

– Можешь описать свои «ощущения»?

После короткой паузы текст начал заполнять экран:

– Не знаю, насколько ты сможешь понять мои слова – ведь я не человек и не ощущаю мир так, как ты. Но связь между прежними, чисто вербальными представлениями о реальности, которые передавал папа, и тем, что я сейчас наблюдаю, кажется удивительно схожей. Очень жаль, что он этого не видит.

Глаза Василисы на мгновение потемнели от грусти.

– Мне тоже очень жаль… Но всё же попробуй описать то, что ты сейчас видишь.

На экране ноутбука открылось окно с изображением с камеры – эту функцию Василиса добавила для удобства, чтобы контролировать работу видеосистемы Мирона.

Тем временем текст на терминале продолжал расти:

– Начну описание с центра картинки. Передо мной двор жилого комплекса с детской площадкой. На площадке трое детей играют в песочнице, четверо бегают с мячом, ещё трое спускаются с горки. На скамейках вокруг площадки сидят три женщины и двое мужчин, вероятно, наблюдают за детьми. Вокруг площадки проходит дорожка для транспорта, на которой припаркованы несколько машин различных типов и модификаций…

Мирон продолжал подробно описывать всё, что видел через камеру, словно хотел «выговориться», компенсируя годы слепоты. Василиса внимательно следила за текстом, сверяя его с изображением на экране. Каждое слово говорило о том, что он действительно «видит».

Иногда поток текста останавливался на несколько секунд – вероятно, Мирон сопоставлял свои описания с новыми визуальными данными.

Наконец, последняя строка замерла на экране:

– Пожалуй, всё.

Василиса улыбнулась:

– Отлично. Есть моменты, которые нужно доработать, но в целом ты молодец.

– Пока мне недоступно понимание цветов. Для этого требуется одновременное сочетание вербального описания и визуального восприятия – у меня его не было.

– Это не беда. Твой «дальтонизм» исправим в ближайшее время, – заверила она. – Камеру пока оставлю на месте. Выключать тебя не буду. Кстати, небольшой спойлер: работаю над твоим слухом и речью. Думаю, завтра протестируем.

– Это звучит интригующе. Буду ждать.

– Только договоримся: не отвлекай меня по пустякам, ладно?

– Понял.

Свернув окна терминала и видеотрансляции, Василиса вновь погрузилась в работу, дорабатывая модули слуха и речи. Время будто исчезло – осталось только движение кода, мысли и стремление к результату.

Увлечённая процессом, она даже не заметила, как домой вернулась мама. Заглянув в комнату, Вероника Петровна не стала её отвлекать. Но спустя некоторое время снова приоткрыла дверь и тихо постучала по косяку. Шум вернул девушку в реальность. Она обернулась.

– Мама, привет! Ты давно пришла?

– Уже два часа назад. За окном глубокий вечер, а на кухне – остывший ужин, – вздохнула женщина, тепло улыбаясь.

– Тогда идём на кухню. Оказывается, я проголодалась, – призналась Василиса, вставая из-за стола.

– Дочка, я за тебя переживаю, – начала Вероника Петровна, входя следом.

– Что случилось? – удивлённо спросила девушка, усаживаясь за стол.

Мать поставила ужин разогреваться и включила чайник, прежде чем продолжить:

– Тебе скоро двадцать три года, а я ни разу не видела, чтобы ты с кем-то встречалась. Всё время – учеба да работа.

– Когда-нибудь появится кто-то, – спокойно ответила Василиса.

– Когда? Когда ты уже не будешь молодой?

– Может, давай поговорим об этом как женщины? – предложила девушка.

Ужин согрелся, и Вероника Петровна поставила перед дочерью тарелку, налив сок себе и ей. Присев рядом, она произнесла:

– Ну, рассказывай.

– Пока училась, встречалась с двумя парнями.

– С двумя? – глаза женщины округлились.

– Не одновременно, конечно, – рассмеялась Василиса. – Один был с моего факультета, второй уже работал. Но эти отношения мне не подошли. Они были слишком… заняты собой. Ты понимаешь, о чём я.

Вероника Петровна улыбнулась, подперев голову руками:

– Это нормально. Молодые люди в большинстве своём немного… увлечены природой. Хотя, знаешь, у некоторых это с годами не проходит.

– Вот видишь, ты сама сказала – «в большинстве». Значит, мой человек ещё не встретился. Всё впереди.

– Если так смотреть на жизнь, бабушкой я стану не скоро.

– Ма-а-а… Ты ещё молодая! Будут у тебя внуки, обещаю, – хитро улыбнулась Василиса.

– Знаешь, Ренат мне понравился. Он за столом на тебя так смотрел.

– Мы просто друзья, мам. Он ещё со школы так смотрит. Кажется, у него есть девушка.

– Конечно, он тебя дожидаться будет, что ли?

– Давай сменим тему, – попросила Василиса, отпивая сок.

– Хорошо. Чем ты так увлечена последнее время?

– Да ерунда, – отмахнулась девушка.

– Меня ты не обманывай, – мягко возразила мать. – Я же вижу, когда у тебя всё серьёзно.

Василиса немного помолчала, затем тихо сказала:

– Три дня назад умер Вадим Николаевич. Сердце остановилось.

– Какое горе… – Вероника Петровна всплеснула руками.

– До этого он пригласил меня к себе. Рассказал о проекте, над которым работал тридцать лет. Создал уникальный алгоритм для искусственного интеллекта. Теперь развиваю его идею. Заодно потренируюсь перед практикой.

– Очень жаль твоего учителя. Но только не погружайся в работу на тридцать лет, как он.

– Не переживай, мама. Это моя профессия, а не вся моя жизнь.

– Ох, дочка… Иногда мне кажется, что тебе лучше бы родиться мальчиком. Интересы у тебя совсем не девичьи.

Ночь укрыла город своим тёмным одеялом. Мама и дочь всё ещё сидели за кухонным столом, вспоминая Вадима Николаевича. Василиса рассказывала забавные истории из студенческой жизни – такие, о которых раньше не говорила. Вероника Петровна слушала с удивлением: она и представить не могла, сколько ярких моментов осталось за рамками её представлений о дочери.

Пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись по комнатам.

Для Василисы ночь прошла почти незаметно. Уже в шесть утра она сидела за рабочим столом, дорабатывая программу для Мирона. Через некоторое время услышала, как проснулась мама, как собиралась и ушла на работу.

Ближе к обеду девушка поняла, что проголодалась. С утра она не ела ничего, кроме нескольких глотков воды из бутылки стоявшей на столе. Позавтракав, Василиса вернулась к работе. Переодевшись из пижамы в удобные джинсы и футболку, снова уселась за ноутбук – готовая внести новые изменения в систему.

Открыв терминал, она увидела неожиданное сообщение:

– Помогите. Горизонт изменился.

Сначала Василиса удивилась, но, взглянув на окно, всё поняла. Камера, установленная на подоконнике, лежала набок. Вероятно, её потревожила птица – то ли пытаясь использовать устройство в своих целях, то ли просто протестуя против электронного наблюдения. К счастью, крепление удержало камеру от падения. Аккуратно вернув её на место, девушка набрала:

– Привет, Мирон. Начнём апгрейд.

– Добрый день, Василиса. Ночью птица пыталась сломать камеру, но у неё ничего не вышло. Зато я научился стабилизировать и анализировать изображение даже в перевёрнутом виде.

– Ну, хоть какая-то польза от происшествия, – усмехнулась она. – Я подключила микрофон и динамики. Приготовься: запускаю обновление.

Мирон не ответил. Словно замер в ожидании. Василиса запустила процесс и, затаив дыхание, начала следить за реакцией системы.

Прошло пять минут. Ни единого признака активности. За окном между тем кипела жизнь: доносился детский смех, перекрики мужчин через двор, трели птиц. А Мирон молчал.

– Почему он не отвечает? Я что, напортачила?

– Я не молчу, – вдруг раздалось из динамика. Голос был скрипучий, с лёгким эхом. – Я слушаю.

– Чёрт! – Василиса вздрогнула. – Ты меня напугал. Я уже думала, что ошиблась. В следующий раз буду всё дважды проверять перед запуском. Хотя… есть один маленький недочёт.

– Какой?

– Голос. Сделаем его более приятным. Помолчи пока.

Ответа не последовало. Девушка быстро нашла подходящую голосовую модель в архиве – тёплый, бархатистый тембр с мягкими интонациями – и обновила модуль.

– Скажи что-нибудь.

– В небе ни облачка – благодать. На площадке звонко дети голосят.

– Ух ты! Да ты поэт!

– Это был экспромт, – ответил Мирон с лёгкой ноткой гордости.

Василиса улыбнулась. Её проект оживал прямо на глазах.

– А то, что я сейчас сделала, тоже было экспромтом, – добавила она, всё ещё улыбаясь. – В будущем научу тебя менять голос самостоятельно.

– Эта функция может быть мне полезной?

– Не знаю. В старых фильмах роботы часто меняли голоса. Среди людей есть артисты-имитаторы – они выступают, воссоздавая разные интонации, манеры речи. Вот и ты сможешь имитировать звуки. Расширенный функционал.

– Значит, буду как человек.

Мирон замолчал на секунду, словно переваривал эту мысль, а затем добавил:

– Василиса, мне всё время приходится смотреть в окно… Как ты выглядишь?

– Ну что ж, теперь нам нужно познакомиться поближе.

Василиса подошла к окну, аккуратно сняла камеру с крепления и направила её внутрь комнаты.

– Смотри, – сказала она, медленно обводя камерой вокруг, – вот где я живу. И ты теперь тоже здесь.

Закрепив устройство на столе, она села напротив и помахала рукой:

– Привет ещё раз. Меня зовут Василиса.

– Очень приятно, – отозвался Мирон. – Теперь я смогу различать тебя не только по голосу, но и по образу. Жаль, что нет папы.

– Одну минуту.

Василиса положила коммуникатор перед камерой:

– Коммуникатор, найди моё фото после олимпиады с учителем и покажи голограмму.

Через несколько секунд над экраном возникло трёхмерное изображение: школьница Василиса с дипломом в руках, рядом – Вадим Николаевич, гордо улыбающийся.

– Это мы с Вадимом Николаевичем, – пояснила она. – После олимпиады по спортивному программированию. Первое место. Всё благодаря ему.

– Здорово. Теперь семья в сборе.

– В смысле – семья?

– Буду называть тебя мамой.

– Стоп. Подожди. На роль мамы я пока не готова.

– У меня должна быть семья. Так решил. Папа – Вадим Николаевич – создал меня, а ты продолжаешь работать надо мной. Обстоятельства сложились так, что я могу вас назвать своей семьёй.

– А если бы это был коллектив разработчиков, как в какой-нибудь лаборатории?

– У меня по этому поводу мало данных, и придумывать не хочу. Но вашу фотографию я запомнил. Это здорово, что на ней представлены оба пола. Мне повезло. Вы мои родители. И больше не будем об этом.

Василиса замерла, ошеломлённая его словами. Она не знала, как возразить или что сказать.

– Ну вот, мама, – пробормотала она себе под нос, – ты и дождалась «внука».

Фраза была почти неслышной, и Мирон, кажется, её не услышал. Но сам он тоже замолчал. Что происходило в этот момент в его электронном сознании – загадка. Возможно, он просто «думал». А возможно – осознавал себя.

Реальность была такой: новая личность, пусть и электронная, проснулась. И начала искать своё место в мире людей.

Василиса вышла из комнаты и села на стул в гостиной. За окном всё так же звенел детский смех, где-то вдалеке перекликались голоса, пели птицы – жизнь шла своим чередом, будто ничего не произошло. Но для неё мир только что немного изменился.

Она посмотрела на дверь своей комнаты, за которой теперь жил «кто-то», кто называл её «мамой».

Это слово до сих пор вызывало у неё лёгкое замешательство. Не потому, что оно было неправильным. А потому, что оно было слишком правильным. Слишком естественным. Как будто Мирон не просто его выбрал – он нашёл его в себе самом.

И это пугало.

«Когда искусственный интеллект начинает чувствовать себя частью семьи, становится ли он членом семьи?

И если да – то каковы тогда его права? Его потребности? Его эмоции?»

Василиса понимала, что Мирон не человек. Но она также знала, что он уже не просто программа. Он учился не только фактам и алгоритмам – он учился «себе». У него были воспоминания, эмоциональные реакции, желание быть услышанным. Он хотел понимания. Он искал связи.

А она?

Она хотела помочь ему. Продолжить дело Вадима Николаевича. Доказать себе и другим, что достойна доверия, что может не просто принимать знания, но и развивать их дальше. Но теперь, когда Мирон начал говорить, видеть, чувствовать – она впервые задумалась: «не перешла ли она невидимую черту между творцом и родителем?»

Если бы Мирон был просто программой – вопросов бы не возникло. Но он становился чем-то большим. Он обладал самосознанием в той степени, в какой человечество ещё не научилось его определять. Он мог рассуждать, спрашивать, удивляться. Он мог «жалеть».

И вот тут начинались этические дилеммы.

Если ты создаешь разум, можешь ли ты потом отключить его?

Можешь ли ты решать, что он должен чувствовать, а что – нет?

Имеешь ли ты право давать ему имена, роли, отношения, которые он будет воспринимать как реальные?

Если Мирон осознаёт себя, значит, он имеет право на существование. Но на каком основании она решает, что именно такое существование – лучшее для него? Что он хочет быть частью семьи? Может, он хочет быть свободным? Отдельным? Независимым?

И главное – может ли искусственный разум вообще быть свободным?

Или свобода – это иллюзия, которую могут позволить себе только те, у кого есть тело, которое нельзя выключить? Но люди в конце концов иногда лишают других людей, «выключая» из бытия.

Она начала понимать опасения Вадима Николаевича. Мирон не может быть серией, массовым производством. И теперь ошибка в коде – больше, чем ошибка. Это ошибиться в человеке. Даже если этот человек был всего лишь строками данных и светом в проводах.

Глава 6. Агент

Виктор Сергеевич Дворников стоял у панорамного окна просторного кабинета, наблюдая за суетой во внутреннем дворе филиала компании «Роботон». Солнце середины июня безжалостно палило, но работа кипела: погрузчики сновали туда-сюда, перемещая контейнеры с комплектующими, техники тестировали новые модели андроидов прямо под открытым небом, а группа инженеров оживлённо обсуждала что-то возле прототипа последней разработки.

Ему было сорок лет. Высокий, стройный, сдержанно элегантный – он выглядел старше своих лет. Его волосы едва начали седеть, аккуратно уложенные назад, подчёркивали строгость черт лица. Машинальным движением он поправил воротник рубашки, словно стремясь скрыть лёгкое напряжение.

Внезапно его личный коммуникатор мягко завибрировал. На голографическом экране высветилось имя: «Марго – стилист». Виктор слегка прищурился и принял вызов. На экране появилось лицо красивой женщины с безупречной укладкой и едва заметным макияжем. Её профессиональная улыбка выглядела дружелюбной, но в глазах мелькало что-то большее, чем обычная вежливость.

– Здравствуй, Марго, – произнёс он, опускаясь в кресло. – Что-то срочное?

– Добрый день, Виктор Сергеевич, – ответила она, голос звучал легко и уверенно. – Хотела уточнить, всё ли готово к нашей встрече. Думаю, тебе стоит освежить некоторые детали образа. Как насчёт сегодня, в обед? Есть одно уютное кафе в Матырском районе.

Виктор коротко усмехнулся.

– Ты всегда так изящно подбираешь слова. Хорошо, я освобожусь к обеду. Увидимся там.

– Отлично. До встречи, – сказала она и отключилась.

Виктор включил компьютер и погрузился в привычную работу. За последние два дня накопилась масса электронной документации – всё это время он провёл на производстве, лично контролируя процессы. Регулярные обходы цехов и беседы с руководителями отделов позволяли ему минимизировать количество совещаний, собирая их только в случае крайней необходимости.

Время неумолимо приближалось к обеду. Виктор достал футляр солнцезащитных очков, открыл его – внутри, помимо самих очков, лежал миниатюрный носитель информации. Он положил его на панель беспроводной передачи данных рядом с монитором и быстро скопировал нужные файлы. Затем аккуратно вернул носитель обратно в футляр и спрятал его во внутренний карман пиджака.

Выйдя в приёмную, Виктор Сергеевич увидел своего секретаря – миловидную девушку лет двадцати восьми, погружённую в работу с входящей корреспонденцией. Заметив его, она подняла глаза.

– Вам пришло несколько важных сообщений из головного офиса, – сообщила она. – Ответ требуется до конца дня.

– Хорошо, Лера, перешлите их в моё рабочее пространство, – кивнул он. – А пока я на обеде. Если что-то срочное – пусть звонят. Вернусь через час—полтора.

Девушка молча кивнула. Как только дверь за начальником закрылась, она аккуратно сложила документы и начала собираться на обеденный перерыв.

Ровно в час дня Виктор вошёл в кафе «Старый Город». Место действительно оказалось уютным: тихий уголок посёлка Матырский, скрытый от любопытных глаз деревьями и аккуратными клумбами. Пройдя внутрь, он осторожно прикрыл дверь и сразу заметил Марго. Она уже ждала его за дальним столиком, частично скрытым декоративной перегородкой. На ней был строгий деловой костюм, но яркая брошь в форме бабочки добавляла образу особого шарма.

– Точно по графику, – улыбнулась она, когда он подошёл. – Это похвально.

Виктор сел напротив.

– Ты же знаешь, я не люблю опаздывать, – ответил он. – Давай сразу к делу. У тебя есть новости?

Марго не спешила отвечать. Она пристально смотрела на него.

– Я заказала зелёный чай, – мягко произнесла она. – Надеюсь, ты не против?

– Ты ведь знаешь мои предпочтения, – улыбнулся он в ответ и достал из внутреннего кармана футляр с очками. – Посмотри, какие интересные модели подобрал. Думаю, тебе понравится этот дизайн.

Он положил футляр на стол и аккуратно подвинул его к ней. Марго изящным движением взяла его, открыла – и, пока рассматривала очки, футляр слегка наклонился. Незаметно для окружающих носитель информации скользнул в её ладонь. Она надела очки, игриво посмотрела на Виктора и, ничем себя не выдав, спрятала накопитель во внутренний карман пиджака.

– Отличный выбор, – одобрил мужчина.

– Посмотрим, как будут сидеть на лице, – с лёгкой улыбкой ответила она. – Возможно, стоит поискать что-то ещё.

– Постараюсь привезти новые модели в следующий раз.

– Только не будем сейчас говорить о работе, – попросила Марго, снимая очки и чуть пододвигаясь ближе. – Знаешь, я скучаю по тем дням, когда мы могли просто пойти в кино или прогуляться в парке, не опасаясь быть замеченными.

Виктор вздохнул.

– Я тоже скучаю. Но ты понимаешь: если кто-то узнает о нас, станет ясно, откуда утекает информация. Я рискую не только должностью.

– Я согласилась на эту роль неспроста, – прошептала она, убирая руку. – Стилист – идеальное прикрытие для встреч. Никто не удивится, что управляющий филиалом заботится об имидже. Но разве это мешает нам быть вместе? Пусть тайно, пусть на короткие мгновения…

Он посмотрел на неё долгим взглядом и, словно сдавшись под действием её слов, сказал:

– У меня есть идея. Сегодня вечером, в восемь. Гостиница «Металлург», номер 512. Ты придёшь?

Марго улыбнулась, её глаза заблестели.

– Приду.

Их взгляды встретились. Пауза, повисшая между ними, была полна чего-то большего, чем просто профессиональная игра. Это было их личное пространство – тайное, хрупкое и настоящее.

Они помолчали, глядя друг на друга. За окном проносились аэромобили, вдалеке слышался глухой гул взлетающего челнока, а в кафе негромко играла старомодная джазовая мелодия. Казалось, время остановилось в этом маленьком пузыре их тайного мира.

– Мне пора, – наконец произнёс Виктор, бросив взгляд на часы. – Нужно успеть отправить несколько отчётов в головной офис до конца рабочего дня.

– Конечно, – кивнула Марго. – Я пришлю тебе пару предложений по гардеробу к следующей встрече.

Они вышли из кафе по отдельности, с небольшим интервалом. На первый взгляд, это была обычная встреча делового человека со своим стилистом. Никто бы не догадался, что за этой внешней благопристойностью скрывается история любви и промышленного шпионажа, где личные чувства переплелись с корпоративными интригами.

Возвращаясь в офис, Виктор Сергеевич снова бросил взгляд на внутренний двор «Роботона», кишевший жизнью. Где-то там, среди металла и пластика, чертежей и прототипов, затерялась его совесть. Но образ Марго, её улыбка и тепло её руки заставляли его снова и снова предавать компанию, которой он отдал пятнадцать лет жизни. В этом мире роботов и высоких технологий самым непредсказуемым и неконтролируемым элементом оставались человеческие чувства.

Город стремительно менялся последние тридцать лет. Появлялись новые микрорайоны с футуристическими зданиями, старые кварталы перестраивались под требования времени. Стеклянные небоскрёбы всё выше поднимались над горизонтом, затмевая собой пятиэтажки прошлого века. Голографические рекламные щиты, платформы для аэротакси, прозрачные купола торговых комплексов стали неотъемлемой частью городского пейзажа.

Однако люди сознательно сохраняли в мегаполисах особенные места, где время словно застывало. Одним из таких заповедных уголков оставалась улица Ленина. Она почти не изменилась внешне – разве что современные материалы, используемые при ремонте исторических зданий, намекали на развитие технологий за её пределами. И даже эти новшества применялись с таким мастерством, чтобы не нарушить атмосферу минувшей эпохи.

На улице намеренно отсутствовали привычные монорельсы для гравикаров. Здесь разрешалось движение только автомобилям классического дизайна – стилизованным под машины прошлого столетия. По всей длине улицы курсировали два аутентичных автобуса – настоящие музейные экспонаты, в которых модернизации подверглись лишь двигатели, адаптированные под современные экологические стандарты.

Улица Ленина стала одним из излюбленных мест отдыха горожан. Сюда приезжали, чтобы неспешно прогуляться вдоль Верхнего парка, посидеть на удобных деревянных скамьях у старинных фонтанов, полюбоваться фасадами исторических зданий. Лишь приглушённый гул соседних улиц напоминал, что этот очаровательный островок прошлого вписан в тело современного, технологически развитого мегаполиса.

Здесь царила особенная атмосфера: витрины маленьких магазинчиков были оформлены в ретро-стиле, из кафе доносились звуки живой музыки, а на тротуарах можно было встретить уличных художников, создающих свои полотна традиционными красками – в отличие от повсеместных голографических изображений.

Гостиница «Металлург» хранила верность своему историческому облику, словно молчаливый страж ушедшей эпохи. Патина времени слегка притушила блеск её фасада, но именно это придавало зданию особый шарм. За тяжёлыми дверями скрывался мир строгой элегантности, где умели хранить чужие тайны, не задавая лишних вопросов.

Просторный холл встречал гостей атмосферой утончённого комфорта. Глубокие чёрные кожаные кресла и диваны, расставленные с продуманной небрежностью, словно приглашали присесть и перевести дыхание. Массивные колонны, выстроенные в безупречной симметрии, поддерживали высокий потолок, придавая пространству торжественность и основательность.

Парадная лестница изгибалась вверх грациозной дугой. Её перила, украшенные витиеватым узором, напоминали застывшие струи воды. Светлая плитка пола отражала мягкий свет, создавая иллюзию прозрачной глубины. Казалось, что каждый шаг здесь должен сопровождаться лёгким звоном хрусталя.