Ржу с клинка смывают кровью

– Драугры летят следом, когда проносится юный всадник на своей лошади по полям вдоль курганов, – причитали одни.

– В скачках этих видятся дурные предзнаменования, – прицыкивали иные.

– Тише, не поминайте лихо, пока оно тихо, глядишь, и минуют невзгоды тех, кто помалкивает, а не наводит смуту, – шептались третьи.

– Да хранят нас боги! – взмаливались всем в ответ праведники.

Когда-то сам Скегги не признавал богов, но вместе с чудесной лошадью, дарованной судьбой, обрёл веру. Воистину волшебная, если и не от самой Нотт прискакавшая к Младшему Сыну Хримфакси полнилась загадками и будоражила ум своими особенностями. Дареным скакуньям в зубы не смотрят. Вот и Скегги не смотрел, пока среброгривая лошадь не растерзала кролика. Любому конюшему скажи, на слово не поверит, но лучше правду свою не доказывать. Острозубая Хримфакси – хищник, и никакой овёс не обрадует её так, как свежее мясо.

Вечерами, когда показываются первые звёзды, а рутинные обязанности исполнены, Скегги седлает свою, единственно ему верную лошадь и мчится на юг от Бэрбелла. Он скачет по холмам вдоль старых захоронений, обследует заброшенные рощи, где Хримфакси чаще всего отыскивает свой ужин. Когда позволяет время, всадник мчится к Морозным горам, на возвышенность у пологой скалы. Оттуда открывается вид на дол, где в тумане тонет Чёрное озеро, и над растекающейся дымкой острым шпилем смотрит в небо железная башня. Странное сооружение. Болтают, что оно упало с неба, а не было построено кем-то из людей. Скегги в разное время слышал и то, что может подтвердить это, и то, что может опровергнуть. Туман часто скрывает башню полностью, символично намекая, что тайны её разгадать столь же сложно, сколь развеять природную мглу.

Где-то там засыпает Гандвик, рыбацкий посёлок, в котором жизнь Скегги перевернулась с ног на голову в очередной раз. Там Младший Сын многое потерял, но и обрёл немалое, в том числе и Хримфакси3.

Возвращаясь от пологой скалы, Скегги частенько видел вдали охотников, припозднившихся с возвращением домой. Чёрная лошадь с глазами, сверкающими кровавыми бликами, с призрачной гривой, с худощавым бледным парнем верхом – образ, каждый раз заставляющий звероловов ускориться. Скегги представлял, как те нашёптывают себе под нос молитвы, обращаясь к Вотану, Хирсину и Радогосту. Это веселило Младшего Сына. Теперь не только его топор хранил парня, но и слава; зловещая, влачащаяся ветром за Хримфакси, как луна в сказах, и разящая в ночи её пронзительным взглядом.

В стойло Скегги старался возвращать свою скакунью к полуночи, но иногда она увлекалась погонями за своими излюбленными кроликами, и даже наездник не сразу утихомиривал её:

– Спокойно, спокойно девочка, слушай меня, – со свистом приказывал Скегги, дёргая за поводья, но своенравная лошадь не каждый раз спешила покориться. В её крутом нраве Младший Сын находил как своё волнение, так и гордость. Непокорность и сила вдохновляли его самого, чтобы держаться уверенно и быть преданным, прежде всего, самому себе.

Минувший день и вечер отметились умиротворением. Даже Хримфакси не доставила хлопот. Напоив лошадь, Скегги отправился спать в час крысы.

Каждый новый день начинался в час дракона, когда солнце уже взошло, и тени выросли длинные точно от крыльев могучего ящера. Привилегия такая дарована Скегги положением, кое в свою очередь заслужено перед ярлом Нормудом Чёрно-белой Горой. Уже больше полугода Младший Сын жил в длинном доме Бэрбелла, служа помощником здешнего хозяйственного управителя.

О том, как это положение было достигнуто, самому Скегги вспоминать не в удовольствие. К тому же он слышал разговоры сплетников о себе. Вроде как даже скайсдорские скальды упоминали это событие в каких-то трудах. Бродячих певцов на севере много, но лично Младший Сын знаком лишь с двумя: златовласой Руби Роуз и Филипом Молчаливым. Неоднозначные дни, проведённые с ними в Гандвике, оставили противоречивые воспоминания и впечатления о скальдах.

«Пускай пишут, пускай болтают, – отмахивался от бестолковых слухов Скегги. – Авось и сам когда-то прочту о себе».

Грамоте Младший Сын не обучился своевременно. Почти шесть лет назад, когда в свои шесть годков Скегги из-под палки осваивал числа, руны, буквы, знаки и их сочетание, началась война с вероломным Заспианом. Худшие годы, полные потрясений, жестокости, смертей; годы, запомнившиеся голодом, холодом и страхом; годы, что лучше не поминать. Война отгремела, забрав всю родню, вынудив скитаться и спутаться с нелучшими людьми. Скегги промышлял наёмничеством, вернее прислуживал настоящему искателю квестов и прибыльных заданий. Приходилось выживать, хоть так. Пройдоха Хрут, старый мастер, пиров ему в чертогах Вотана, сам грамоты не знал. Да что там, всегда полно было неучей и среди кметов, и даже среди людей родовитых. На севере жизнь коротка, не каждому даётся в ней время для чего-то не входящего в список самых необходимых навыков и талантов.

В длинном доме Бэрбелла грамота – вещь обязательная. Конечно, нянек и учителей подручному не положено иметь, но так это ж не значит, что азов никто не покажет. Тем более, когда старшие настаивают. А если договориться самому, на особых условиях, то и «понянчатся».

За полгода на службе Скегги выбил себе хорошее место для сна, пусть не отдельную комнату, но кровать, огороженную от остальных ширмой под потолок, в дальнем конце просторного помещения для помощников хозяйственного управителя.

Вставал Младший Сын чуть раньше положенного, чтобы успеть напоить Хримфакси, умыться нагретой водой и свистнуть чего-нибудь съестного, пока готовится завтрак для ярла, его семьи и всех домочадцев. Свою чрезмерную любовь к еде Скегги грехом не считал и ни от кого не скрывал. Длинный дом Бэрбелла полнился изобилием в это мирное время, и каждый кусок считать не приходилось.

Возвращаясь к общему подъёму помощников хозяйственного управителя, Скегги как всегда застал бодрого и румяного Фьяла в хорошем расположении духа:

– День предвещает много дел, поднимайтесь, лежебоки! – будил слуг голос высокого плотного северянина. Тут же раздавались наряды и указания на первую половину дня. Остальные – во время обеда.

Скегги предстояло помогать в обслуживании ярла за поздним завтраком. Младший Сын знал, что в прачечной для сего мероприятия уже подготовлен камзол из чёрного и белого хлопка с шёлковой росписью. Цвета фолька, символизм, включающий названия здешних озёр и прозвище Нормуда. Негоже мелькать в поле видимости ярла в повседневных бордовых бриджах и дублете.

До завтрака владыки Скегги выделили два часа на урок грамоты. Эта новость стала хорошей не только для него, но и для той самой «няньки», что гоняла по рунам, техникам чтения и письма рослого сироту. Обучение, вероятно, прошло бы быстрее, если бы Младшему Сыну не приходилось оказывать ответную услугу преподавателю.

Эир, юная помощница кухарки, занималась со Скегги грамотой в обмен на его уроки боя на топорах. Поэтому встречи их проходили на краю хозяйственного двора, где было относительно тихо, и имелся простор для тренировок. Курносая девчонка, широкая в бёдрах, ниже Скегги на полторы головы отличалась проворностью. Сегодня её рыжая, усыпанная веснушками моська показалась Младшему Сыну чрезмерно озорной. Пока он вычитывал вслух фрагмент из «Повести о Великом Волке», Эир строила рожи. Скегги старался не терять сосредоточенность:

– «Стужа разыгрывалась всё сильнее. Бесстрашный вождь подвывал ей волком. Мороз кусал за кости, ответить ему было нечем. Суровый край севера хоронит героев в своих снегах. Нет! Не для этого бесстрашный вождь прибыл на Великаньи острова. Дружина пала, стая Великого Волка уже отдана богам ветров и бурь в подношение. Довольно жертв! Клинок в руке запел. Из-за сплошной белой завесы вынырнули огни. „Что это? – недоумевал вождь. Посёлок?“ Это был он. Затерянный на краю мира оплот…»

– «…ставший для Великого Волка спасением», – поспешно закончила за чтеца помощница кухарки. – Хватит на сегодня грамоты! – Эир поспешила за двумя затупленными топорами. – Пора размяться!

– Рановато тебе такими орудовать, тащи деревянные.

– Ещё чего! Довольно игр! Пора двигаться вперёд и драться по-взрослому.

«Дурашка, ну ладно, задам тебе трёпку по-взрослому», – Скегги принял вызов.

– Нападай, – Младший Сын поднял руку, направив затупленный топор на свою спарринг-партнёршу.

Добродушие стёрлось с лица Эир, она нахмурилась, стиснула зубы, сжала топор, вены на кистях заметно надулись. Помощница кухарки с боевым кличем атаковала. Прыжок и удар с размахом сверху, Скегги ушёл в сторону.

Эир по инерции пронеслась мимо, развернулась для нового выпада, зашла сбоку, целясь по рёбрам спарринг-партнёра. Скегги пяткой своего топора схватил оружие Эир за бородку, рывком потянул, девчонка упала с ног, роняя оружие. Взмах сверху, тупое лезвие остановилось у горла побеждённой:

– Топором можно построить дом, а можно выиграть бой. Это – святое оружие. А ты разбрасываешься им!

Эир прохрипела. Упрямая. Скегги это нравилось:

– Вспоминай предыдущие уроки. Что ты усвоила?

– Я сильнее в обороне, – помощница кухарки сплюнула, подняла топор и укоренилась в боевой стойке защиты.

«Куда там».

Младший Сын замахнулся с правого бока, не сильно, чтобы инерция не увела его в сторону. Он намеренно промахнулся, перехватил топор и рубанул слева, Эир отвлеклась, растерялась, Скегги попал ей в плечо. Вскрикнула, но быстро выдохнула и не заплакала. Отбежала, прикрываясь оружием.

«Ну, хоть что-то», – укоризненно подумал Скегги.

Будь его оружие боевым – с одной рукой Эир уже бы так не ретировалась.

– Лови, – Младший Сын свой бросил топор противнице. Она поймала. Тем временем Скегги взял пару деревянных орудий. – Берсеркеры сражаются двумя руками и двумя топорами.

Эир вернула инициативу в атаке, попыталась ударить двумя орудиями сверху, но Скегги был готов. Левой рукой использовал топор для защиты, подставил под удар, снова подцепил пяткой одно полотно противницы, второе задержал рукояткой, отклонился назад, выводя из равновесия. Шаг в лево, Эир упала, Скегги протащил её по грязи, ударил правым топором в лоб.

Помощница кухарки бросила оружие и заплакала:

– Шишка будет!

– Вот и хорошо. Хоть на время станет тебе уроком. Воин должен быть готов к смерти, я говорил, когда ты решила стать им.

Эир от этих слов стихла и, разинув рот, уставилась на Скегги:

– Прости.

Младший Сын помог ей подняться. Оказавшись совсем рядом, Эир протянула руку к лицу Скегги, коснулась кончиками пальцев волос, убрала со лба, легонько погладив шрамы, спускаясь по виску к щеке и порезу над губой.

– Щекотно, – Скегги смущённо улыбнулся, отводя глаза от застывшего на его губах взгляда Эир. Она тоже смутилась, щёки налились румянцем.

– Прости, мне… – девушка затихла, недоговорив.

Скегги почувствовал неловкость:

«Нужно что-то сказать. Срочно!»

– Мой мастер лупил меня куда сильнее, когда учил.

«Что я несу?!»

И всё же ему удалось разрядить обстановку. Эир закатилась звонким смехом, кокетливо прикрыв рот. Но настроение девушки быстро переменилось. Она посмотрела вверх, за плечо Скегги, злобно пискнула:

– Опять пришла!

Скегги обернулся, устремляя взгляд туда, куда смотрела помощница кухарки.

Вивека, четырнадцатилетняя дочь ярла Нормуда, промелькнула на веранде второго этажа длинного дома и ускользнула во внутренние помещения, когда её заметили.

– Тени стали короче. Настал час лошади. Тебе пора возвращаться к обязанностям. Ступай, – ревностно сказала Эир, хмыкнула и побежала в сторону кухни.

«Неужели и в самом деле я ей нравлюсь, и она гневится из-за внимания Вивеки? Дурашка, – у Скегги успели появиться какие-то намётки дружеской симпатии к Эир. – Жаль, если она что-то себе надумала».

Правда о времени, тем не менее, неоспорима. Пора в длинный зал. Скегги не забыл переодеться. Перед узким зеркалом в полный рост, прямо в прачечной он облачился в парадные одежды. Во что-то подобное Младший Сын наряжался не часто, за полгода в длинном доме привык к собственному отражению, но комфорта не испытывал. Белые фрагменты наряда легко пачкаются, это повышает осторожность. Есть в этом и нечто хорошее, бдительность и контроль над собой не ослабевают. Длинный зал, где стоит дубовый трон, увенчанный оленьими рогами векового зверя, не место для расхлябанности. Не все об этом помнят.

Хускарлы Нормуда Чёрно-белой Горы отворили двери перед Скегги, и хоровод запахов, наполнивших просторный чертог, устремился в нос. Младший Сын припозднился, слуги уже накрывали столы. Запечённые карпы, тушёная капуста с клюквой, луковые пироги и множество жареных фазанов исходили струйками дыма, вливаясь в букеты тлеющих в жаровнях ароматных трав. Высокие окна с витражами разукрашивали солнечные лучи, бликующие от краёв посуды. Чёрно-белые стяги на стенах, чередующиеся с головами животных, казались серо-жёлтыми за дымкой из пара и пыли, подсвеченной пламенем факелов. Лисы, волки, кабаны и медведи смотрели своими безжизненными глазами друг на друга под потолком, не опуская бездушных взглядов на трон на постаменте и роскошный стол с резными массивными ножками. Стулья для ярла, его семьи и избранных хускарлов со скошенными спинками стояли на приличном расстоянии. Седалище Нормуда Чёрно-белой Горы выделялось лишь шкурой белого оленя, накинутой наискось от угла верхней перекладины к подлокотнику.

Несколько бочонков эля, вина и мёда уже прикатили младшие служители. От Скегги требовалось только наполнить ими кувшины, расставить их и кубки, следить за трапезой, чтобы они не пустели. Дело плёвое. Кухонные работники ещё поправляли блюда, как Младший Сын управился и спокойно встал у баррелей, ожидая приход ярла.

Четверо членов домашней стражи, экипированные в кольчуги с геральдикой фолька, с алебардами в руках, занимали посты по парам: двое у главных входных дверей и двое за троном. В отсутствии владыки и одни, и другие перешёптывались, местами бася. Та самая расхлябанность. Тех, что за троном, Скегги слышал плохо, но пара у выхода говорила разборчивей.

– Ярл припозднился с завтраком из-за важного дела, – кивал один.

– И сам догадываюсь. Это правда, да? Эта гавань?

– Балда! Нет, ярл ссыт каждое утро с утёса в пропасть.

– Тише, бзыря, слова подбирай.

– Право, стоит, – стражник взглянул на Скегги. Младший Сын делал вид, что не слышит разговор. – Да, он на своей новой гавани, к северо-востоку, за ущельями. Она выстроилась за Рифом Колоколов и мелководьем, отделяющими бэрбеллский порт от призрачных морей.

– Провожает экспедицию?

– Не сомневаюсь. Ярл Нормуд давно толкует о ней, начал ещё, когда его брат был лагманом.

– Не стоит упоминать его.

«Действительно», – согласился про себя Скегги. Готтфрид Бек – настоящее лихо. Реальное, не то что Младший Сын с его Хримфакси, вызывающие трепет у кметов.

– Куда они отправляются?

– Наверняка на север. Другой дороги нет.

– Зачем?

– За чем-то могущественным и зловещим. Слышал я краем уха кое-что.

– Не томи.

– За какими-то реликвиями, благодаря которым из варваров Призрачного Леса получились первые короли зимы.

Услышав это, второй стражник протянул своё гулкое «У-у-у!» и замолк на какое-то время.

«Короли зимы, – повторил про себя Скегги. – Реликвии, связанные с ними?»

На ум Младшему Сыну приходили только тёмные клинки и зловещие короны канувших в лету владык. Предметы древности, выкованные из орихалька, уже были знакомы Скегги. Ничего доброго с ними не связано. Безумие и ужас, голосящие в леденящем скрипе метеоритных металлов. Лучше бы всем этим сплетням оказаться неправдой.

– Путешествие серьёзное планируется, – в интонации стражника слышались ноты подтрунивания. – Знаешь, кого видели в длинном доме? Бранда и Фроста Викстрём!

В ответ прозвучали междометия.

Имена названы знаменитые, и Скегги слыхивал их как в Бэрбелле, так и ранее, в свои наёмничьи годы в тавернах по всему Скайсдору. Братья Бранд и Фрост Викстрём, известные как Огонь и Лёд безымянных морей, неоднократно путешествовали далеко на восток, в земли, не нанесённые на карты Мифриловых Королевств. Никто, кроме них не хвастал таким количеством дальних плаваний. Байки и баллады о братьях не только хвалили мореходную доблесть, но и страшили пиратской натурой этих бесов.

«Ты – тьма, я тьма, вдвоём мы – буря,На море синем лёд и пламя,Бушуем мы под небом хмурым.Мы берегов восточных знамя.От гор гряды и брега смертиДо мест, где море сходит с неба,На саблях недругов мы вертим,С победой повергая в пепел».♪♪

Такие куплеты всплыли в памяти Младшего Сына.

– Хорошо, если это действительно так. Глядишь, и эти выродки сгинут во славу Эгира.

– Боюсь, даже ему, владыке подводных царств и бездонных глубин, эти братья омерзительны. Корсары, падшие на малолетних шлюх. Слыхал я, что они в борделях особый товар выпрашивают.

– Болтовня. Слишком много черноты для двоих.

– Не бывает её слишком много. Война уже показала, на что способны люди.

– В военное время таких вздёргивали.

– Ярлу, возможно, следовало б так и сделать…

Скрип дверей прервал сплетников. Но это пришёл не Нормуд. Если то, о чем судачили говорливые воины – правда, ярла следует ждать с внутренних помещений, куда ведёт проход позади трона. Домашняя стража, работники кухни и Скегги развернули головы к выходу во внутренний двор и сад. За ними жили дочери Чёрно-белой Горы со своей прислугой. В длинный зал, как и следовало ожидать, вошли погодки-сёстры. Каштановые волосы каждой, заплетённые в косы, раскачивались за спинами, достигая золотистых подолов платьев. Младшая Ганвор и средняя Фрита сразу направились к столу, занимать места по правую руку отца. Старшая Вивека несколько отстала от них, остановилась. Походило, будто она задумалась на несколько мгновений, развернулась и приблизилась к Скегги. Он склонил голову:

– Госпожа?

– Я сегодня наблюдала за вашим боем с мелкой кухаркой. Неловкая девочка, – в этой надменности проскальзывало что-то схожее с тем, как сегодня говорила Эир, когда увидела Вивеку.

– Она мой учитель, а я её. Уроки – трудная вещь и даются не сразу, несмотря на старания.

– Просто, не у всех есть талант.

– Ваши слова могут ранить, госпожа. Я долго вожусь с рунами, прежде чем прочитать текст бегло и выразительно.

– О нет, – Вивека резко замотала головой, после чего коснулась плеча Скегги рукой, подбадривая. – Я совсем не тебя имела в виду. Просто, эта девчонка… Вы с ней всё тренируетесь и тренируетесь, а она как роняла топор, так и продолжает это делать.

«Неужели, старшая дочь ярла так давно и внимательно наблюдает за мной и Эир?»

– Любые тренировки всё равно ничто в сравнении с настоящим боевым опытом, – сухо сказал Скегги.

Вивека увела взгляд от глаз Младшего Сына. Он знал, что она делает. Смотрит на шрамы. Да. Это его уроки, выученные навсегда. Это не какие-то шишки или гематомы. Если долго смотреть в зеркало, рубцы отзовутся фантомной болью, напоминая о том, как были получены.

– Шрамы красят мужчин, истинно, – от слов Вивеки Скегги почувствовал, как загорелись его щёки.

«Ого. Дела…» – мужчиной его называли… Он не вспомнил ни одного такого случая.

– У мелкой кухарки есть хотя бы тренировки. У меня только шитьё да танцы, – дочь ярла пожала плечами. – Может, ты и меня научишь сражаться?

– Боюсь, Ваш батенька лишит меня головы за это.

Вивека улыбнулась. Всё так. Своих дочерей Нормуд Чёрно-белая Гора держал вдали от оружия. Хоть Скайсдор и славен тем, что многие женщины его не уступают на поле брани мужчинам, у ярла Бэрбелла своё отношение к этому. Вивека уже как-то объясняла Скегги, что причина тому Хедлунды. Те самые владыки Айскреста, уже второе поколение правящие объединённым севером. Отчасти заслуга сия принадлежит Альвейг Молнии Запада, почившей матери нынешнего конунга – Ивара. Из всех воительниц Скайсдора Альвейг наиболее прославленная и наиболее нелюбимая Нормудом. Память о том, как своей мудростью и отвагой Молния Запада срамила восточных вождей, жива и будет жить долго, запечатлённая в песнях. Это всё, несмотря на другие слухи, якобы Чёрно-белая Гора был замешан в интригах четырёхлетней давности и помогал дяде конунга Ивара устроить переворот. Ведь тот самый родственник владыки всего Скайсдора был влюблён в Альвейг4.

– Всё так, Скегги, – Вивека через плечо обернула голову, посмотрев на сестёр. – Ганвор и Фрита радуются тому, что им не нужно возиться с мечами и топорами, кряхтеть, бегать, раздирать в кровь коленки и локти, набивать синяки. А я завидую старшему брату. Лейв просто родился мальчиком, автоматически стал наследником. Теперь сидит в Серой крепости, правя Долом Высоких Курганов.

Лейв за полгода, что Младший Сын служит в длинном доме, однажды навещал отца-ярла. Он запомнился невысоким, но жилистым, не снимал свою кольчугу даже на пиру. Пятнадцатилетний наследник Чёрно-белой Горы ловко орудовал молотом, разнося манекены на тренировочном дворе. Пару раз Лейв вступал в поединок со своими дружинниками. Скегги тогда показалось, что ему поддаются, уж слишком показушно валились в грязь спарринг-партнёры сына ярла. Во время войны с Заспианом Лейву было лет девять-одиннадцать, очевидно, что Нормуд не брал его в походы, и реального боевого опыта наследник не получил.

Вивека посмотрела на Скегги, ожидая ответной реплики. А может, ей нужно было лишь молчаливое подтверждение или кивок. В таких делах не советчик простой сирота высокородной деве, жалующейся на основы политики и обычаев.

– Я найду способ сделать так, чтобы позаниматься с тобой, – не дождавшись от Скегги слов, заявила старшая дочь Нормуда.

Она разорвала зрительный контакт, медленно и весьма грациозно развернулась и пошла за стол.

«Это интересно», – промелькнула в голове шальная мысль, но не успела развиться. Явился ярл с дюжиной своих хускарлов, владыка разоделся в тёмно-синий кунтуш, его верные воины облачились в кольчуги с чёрно-белой геральдикой.

Когда Скегги имел честь познакомиться с ним на площади перед длинным домом, каштановая шевелюра, собранная в плотный пучок, ещё пыталась бороться с сединой, покрывшей виски и дерзнувшей на темя. За полгода почётное серебро одолело окончательно, да и волос знатно поредел. Шрамы от битв углубились, слились с морщинами. Татуировки на лбу и шее потускнели, их чернила серо-голубым узором сливались с землистой кожей. Ярлу уже за пятьдесят, солидный возраст, привилегия, дарованная богами.

Дети-погодки Нормуда юны, дело в том, что они рождены второй женой ярла. Первая не смогла произвести живого ребёнка своему супругу, скончавшись во время разрешения очередной беременности. Второй брак боги благословили, позволив явиться на свет Лейву, Вивеке, Фрите и Ганвор, и всё же с первым криком младшей дочери раздался последний стон её матери. Такую цену потребовали жестокие скайсдорские боги от ярла за наследие.

Долгие годы проведший в неверии Скегги пару раз задумывался о том, что за наказания ждут его за временный атеизм. Младшим божествам на севере иногда приносили жертвы, но как задобрить Вотана? Достаточно ли впечатлить его доблестью для всепрощения? Всевышний не вмешивается в людской мир напрямую. Конунг и ярлы – проводники асгардских богов, их длани, так говорят и так пишут. Только вот Скегги знает, что корни власти уходят к королям зимы, а им силы были дарованы злом.

– Добро! – воскликнул Нормуд. – Для нашего великого дома и фолька добро! Вот что ждёт впереди. И во славу богов пусть льётся мёд.

Задумавшийся Скегги едва не опоздал с тем, чтобы наполнить кубки. Всё ж воодушевлённый ярл не обратил на это внимания. Похоже, что сплетням можно верить. Нормуд проводил важную экспедицию с утра пораньше, и теперь желает это отпраздновать.

Не меньше часа Скегги крутился вокруг стола, подливая ярлу и его хускарлам. Вивека с сёстрами порядком устали, видно было, но смиренно ждали за столом, даже не прося о разрешении покинуть его. Чёрно-белая Гора поднимал кубок много раз, но тосты его казались безликими, Нормуд благодарил Вотана, с почтением обращался к Эгиру, лил мёд в поданную уху, чтобы задобрить. Несколько раз просто вставал с дежурным:

– Скёль!

– Скёль, – отвечали ему собравшиеся. Даже дочери, прикоснувшиеся всего пару раз губами к кружкам с элем, неустанно поднимали их в знак почтения.

Чёрно-белая Гора по замечанию Скегги успел захмелеть, когда в длинный зал явился глава городского дозора. После формальностей, потревоживший умиротворение и радость долгой трапезы, мужчина отчитался:

– Недобрые вести, мой ярл, с запада.

– Из столицы?! – Нормуд ударил кулаком по столу и встал, нахмурившись.

– Нет, господин. С гиблой земли, Затопленного Леса.

Чёрно-белая Гора расслаблено плюхнулся на своё сиденье: