Некроз пространства

Директор Савин подошёл к ним, когда все трое были полностью экипированы и проходили финальную проверку систем.

– Последний шанс отказаться, – сказал он, пытаясь скрыть беспокойство за профессиональным тоном.

– Мы готовы, директор, – ответила Мария, голос через внешние динамики костюма звучал немного механически.

– В таком случае, – Савин выпрямился, – от имени Международной космической коалиции и всего человечества, я желаю вам успешной миссии и безопасного возвращения.

Он поднял руку в формальном салюте, и все трое ответили тем же жестом.

Затем команда направилась к стыковочному шлюзу, где их ждал "Гагарин" – небольшой исследовательский корабль, специально модифицированный для этой миссии. Его корпус был усилен экспериментальными материалами, а системы навигации и связи адаптированы для работы в условиях искажённого пространства-времени.

Переход на корабль прошёл без осложнений. Волков занял место пилота, Мария и Климова расположились в креслах научных специалистов, окружённые приборами и системами мониторинга.

– Проверка связи, станция "Фарадей", – произнёс Волков, активируя коммуникационную систему. – "Гагарин" на связи, как слышно?

– "Гагарин", станция "Фарадей", – отозвался голос диспетчера. – Слышим вас чётко. Все системы в норме. Готовность к отстыковке через две минуты.

Мария проверила научное оборудование, убеждаясь, что все сенсоры и анализаторы функционируют правильно. Климова занималась своей частью подготовки, настраивая биологические сканеры.

– Нервничаете? – тихо спросила Климова, когда они на мгновение остались вне канала связи.

– Было бы странно не нервничать, – честно ответила Мария. – Но больше я взволнована. Мы на пороге открытия чего-то, что может полностью изменить наше понимание вселенной.

– Или уничтожить нас, – сухо заметила Климова, но в её голосе не было страха, скорее – трезвая оценка рисков.

– Всегда есть такая возможность, – согласилась Мария. – Но без риска не бывает прорывов.

– Приготовиться к отстыковке, – прервал их разговор Волков. – Запуск через 30 секунд.

Они вернулись к своим обязанностям, и вскоре "Гагарин" плавно отделился от станции "Фарадей". Маленький корабль начал своё путешествие к тёмной сфере, окружающей "Циолковский".

По мере приближения к аномалии Мария не могла не поражаться её совершенной форме – идеальная сфера абсолютной черноты, поглощающая свет звёзд за ней. С этого расстояния было видно, что поверхность сферы не статична – по ней пробегали едва заметные волны и искажения, как рябь на поверхности чёрной воды.

– Расстояние до границы аномалии – 1000 метров, – доложил Волков, сохраняя профессиональный тон, хотя Мария заметила, как его пальцы крепче сжали штурвал.

– Все датчики активны, – сообщила Мария. – Фиксирую усиление квантовых флуктуаций по мере приближения к границе.

– Биологические сканеры не показывают отклонений, – добавила Климова. – Наши жизненные показатели стабильны.

– 500 метров… 300 метров… 100 метров до границы, – продолжал отсчёт Волков. – Приготовиться к переходу.

Мария глубоко вдохнула, концентрируясь на показаниях приборов. Они приближались к моменту истины – пересечению границы между нормальным пространством и некрозом.

– 50 метров… 20 метров… 10 метров…

Чёрная поверхность сферы заполнила весь обзорный экран, поглощая всё больше пространства вокруг.

– Контакт через 3… 2… 1…

В момент пересечения границы произошло нечто странное. Не было ни толчка, ни вспышки, ни звука – просто короткое мгновение абсолютной пустоты, будто весь мир на долю секунды перестал существовать. А затем все трое одновременно испытали ощущение падения, хотя физически корабль продолжал двигаться по прямой траектории.

– Мы внутри, – произнёс Волков, его голос звучал напряжённо. – Связь со станцией?

Мария проверила коммуникационные системы.

– Связь активна, но с сильными помехами, – доложила она. – Сигнал искажён, но проходит.

– Станция "Фарадей", "Гагарин", – вызвал Волков. – Мы успешно пересекли границу аномалии. Подтвердите получение.

Сквозь треск помех донёсся голос диспетчера:

– "Гагарин", станция "Фарадей". Подтверждаем получение сигнала. Качество связи низкое, но приемлемое. Каково состояние экипажа?

– Экипаж в норме, – ответил Волков. – Кратковременная дезориентация при переходе, но без серьёзных эффектов.

Пока Волков общался со станцией, Мария и Климова изучали окружающее пространство через внешние камеры и сенсоры.

То, что они увидели, было одновременно будничным и глубоко тревожащим. С одной стороны, космос внутри некротической зоны выглядел почти нормально – тот же вакуум, те же далёкие звёзды. Но что-то было неуловимо неправильным, искажённым, будто они смотрели на реальность через кривое зеркало.

– Звёздные паттерны не соответствуют ожидаемым, – заметила Климова, сверяясь с астрономическими картами. – Созвездия слегка искажены, словно наблюдаемые из другой точки пространства.

– Или из другой точки времени, – задумчиво добавила Мария, анализируя данные с квантовых сенсоров. – Показания приборов… странные. Частицы демонстрируют аномальное поведение. Квантовая запутанность усиливается спонтанно, без внешнего воздействия.

– Температурные датчики показывают невозможные значения, – сообщил Волков, глядя на приборную панель. – Внешняя температура одновременно близка к абсолютному нулю и превышает тысячи градусов. Датчики конфликтуют.

– Или измеряют разные аспекты одной и той же реальности, – предположила Мария. – Словно частицы существуют одновременно в различных квантовых состояниях, не коллапсируя в одно при наблюдении.

Они продолжали двигаться вглубь некротической зоны, направляясь к "Циолковскому", который теперь был виден как тёмный силуэт на фоне искажённых звёзд. Корабль выглядел нетронутым временем, его металлическая обшивка блестела, словно только что сошедшая с верфи.

– Чем ближе мы к центру аномалии, тем сильнее искажения, – заметила Мария, не отрываясь от мониторов. – Все физические константы демонстрируют отклонения от нормы. Гравитационное взаимодействие, электромагнитные поля, ядерные силы – всё слегка изменено.

– Но наши костюмы справляются, – добавила Климова. – Квантовая стабилизация работает, создавая вокруг нас пузырь нормального пространства-времени.

В этот момент все трое заметили нечто странное в пространстве перед ними. Словно призрачный образ "Циолковского" появился ненадолго, выполнил сложный манёвр, а затем исчез.

– Вы это видели? – спросил Волков, машинально сбавляя скорость.

– Да, – кивнула Мария. – Это похоже на… эхо. Визуальное воспроизведение события, которое уже произошло или ещё произойдёт.

– Память пространства, – прошептала Климова. – Некроз сохраняет образы событий и периодически воспроизводит их.

– Или это проявление нелинейного течения времени, – предположила Мария. – Мы могли наблюдать "Циолковский" в прошлом или будущем.

Они продолжили движение к настоящему "Циолковскому", каждую секунду фиксируя и анализируя странные явления внутри некротической зоны. Чем ближе они подлетали к кораблю, тем чаще наблюдали "призраки" – фрагментарные образы событий, происходивших в этом пространстве в разные моменты времени.

– Словно весь континуум пространства-времени здесь разорван на фрагменты и перемешан, – пробормотала Мария, наблюдая, как очередной призрачный образ рассеивается перед ними. – Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно.

– И при этом корабль выглядит полностью материальным и стабильным, – заметил Волков, указывая на приближающийся "Циолковский". – Никаких признаков повреждений или деградации.

– Напротив, – сказала Климова, изучая показания биосканеров, – он выглядит слишком идеальным, словно был создан вчера, а не тридцать лет назад.

По мере приближения к "Циолковскому" они заметили, что корабль окружён слабым голубоватым свечением, видимым только под определёнными углами. Это свечение пульсировало в медленном, гипнотическом ритме, создавая иллюзию дыхания.

– Мы на расстоянии стыковки, – сообщил Волков. – Визуально наблюдаю открытый стыковочный шлюз и активные навигационные огни.

– Станция "Фарадей", "Гагарин", – Мария активировала канал связи. – Мы готовимся к стыковке с "Циолковским". Все системы в норме. Продолжаем миссию согласно плану.

Сквозь усиливающиеся помехи донёсся голос директора Савина:

– "Гагарин", подтверждаем. Будьте предельно осторожны. При малейших признаках опасности немедленно прерывайте контакт.

– Принято, станция, – ответила Мария и повернулась к своим спутникам. – Готовы?

Волков кивнул, его лицо за стеклом шлема было сосредоточенным и решительным. Климова слегка улыбнулась:

– Как никогда.

"Гагарин" начал финальное сближение с "Циолковским", и Мария не могла избавиться от ощущения, что они переходят не просто физическую границу, а некий метафизический рубеж, за которым их ждёт нечто, способное навсегда изменить не только науку, но и само человеческое восприятие реальности.

ГЛАВА 5: ВСТРЕЧА

"Гагарин" плавно приближался к стыковочному узлу "Циолковского". Волков управлял кораблём с предельной осторожностью, компенсируя странные искажения физических законов внутри некротической зоны. Хотя их защитные костюмы создавали стабильный пузырь пространства-времени вокруг тел, сам корабль был подвержен тонким, но заметным изменениям.

– Двигатели работают с повышенной эффективностью, – заметил Волков, сверяясь с показаниями приборов. – Мы получаем на 17% больше тяги при том же расходе топлива.

– Энтропия течёт вспять, – пробормотала Мария, анализируя данные. – Термодинамические процессы частично обращаются. Это соответствует моей теории некроза.

По мере приближения они могли детально рассмотреть "Циолковский" – массивный исследовательский корабль с характерной конструкцией первого поколения межзвёздных кораблей. Его корпус блестел в странном, рассеянном свете некротической зоны, словно только что сошедший с верфи. Навигационные огни мерцали в идеальном ритме, а стыковочный шлюз был открыт, будто приглашая их внутрь.

– Что-то не так, – тихо сказала Климова, внимательно глядя на обзорный экран. – Корабль слишком идеален. Ни микрометеоритных повреждений, ни следов космической радиации, ни даже пыли. Тридцать лет в космосе должны были оставить следы.

– Если только время здесь не течёт иначе, – ответила Мария. – Для "Циолковского" могло пройти не тридцать лет, а гораздо меньше… или больше.

– Или корабль как-то регенерирует, – предположил Волков. – Если энтропия обращена, возможно, любые повреждения самовосстанавливаются.

Мария кивнула, соглашаясь с обеими гипотезами. В условиях некроза пространства обычная логика не работала – приходилось рассматривать все возможности, даже самые невероятные.

– Готовлюсь к финальному сближению, – сообщил Волков. – Расстояние до стыковочного узла – 20 метров.

В этот момент их коммуникационная система ожила, и сквозь статические помехи прорезался знакомый механический голос:

– "Гагарин", говорит капитан Вихров с борта "Циолковского". Приветствуем вас. Стыковочные системы активны и готовы к приёму. Пожалуйста, следуйте стандартному протоколу причаливания.

Трое исследователей обменялись взглядами. Услышать голос капитана Вихрова здесь, внутри аномалии, было одновременно обнадёживающим и тревожным.

– "Циолковский", "Гагарин", – ответил Волков. – Подтверждаем получение инструкций. Начинаем процедуру стыковки.

Под его управлением "Гагарин" медленно приблизился к стыковочному узлу "Циолковского". Магнитные захваты активировались, плавно притягивая корабли друг к другу, пока не произошло сцепление с характерным металлическим звуком, эхом прокатившимся по корпусу.

– Стыковка завершена успешно, – доложил Волков. – Герметичность соединения подтверждена. Готовимся к переходу.

– Станция "Фарадей", "Гагарин", – Мария активировала канал связи с базой. – Докладываю: мы успешно состыковались с "Циолковским". Переходим к следующей фазе миссии – контакту с экипажем.

Ответ пришёл с значительной задержкой и сквозь сильные помехи, но голос Савина всё ещё можно было разобрать:

– "Гагарин", принято. Будьте крайне осторожны. Сохраняйте непрерывную передачу данных. При малейших признаках опасности немедленно возвращайтесь.

– Принято, станция, – ответила Мария. – Следующий сеанс связи через 30 минут или при значимых событиях.

Команда провела тщательную проверку своих защитных костюмов перед переходом на "Циолковский". Все системы функционировали нормально, квантовая стабилизация поддерживала локальный пузырь стабильного пространства-времени вокруг каждого из них.

– Датчики не фиксируют опасных уровней радиации или токсичных веществ на "Циолковском", – сообщила Климова, изучая показания анализаторов. – Атмосферный состав в норме для человеческого дыхания. Это странно, учитывая тридцатилетнее отсутствие технического обслуживания.

– Ещё одно доказательство нарушения энтропии, – кивнула Мария. – Системы не деградируют, а поддерживают стабильное состояние или даже улучшаются со временем.

– Тем не менее, мы сохраняем полную герметичность костюмов, – твёрдо сказал Волков. – Никаких компромиссов с безопасностью.

Мария и Климова согласно кивнули. Они слишком мало знали о природе некроза, чтобы рисковать прямым контактом.

Волков активировал механизм открытия шлюза, и переходной туннель между кораблями наполнился мягким светом. Через внутреннее окно они могли видеть стыковочный отсек "Циолковского" – чистое, хорошо освещённое помещение, выглядевшее так, словно им пользовались вчера, а не тридцать лет назад.

– Я иду первым, – сказал Волков, проверяя системы своего костюма в последний раз. – Доктор Соколова, вы вторая. Доктор Климова замыкает. Держим постоянную связь.

Он открыл внутренний шлюз "Гагарина" и осторожно перешёл в переходной туннель. Мария следовала за ним, внимательно наблюдая за показаниями приборов в своём костюме. Каждый шаг сопровождался сбором и анализом данных об окружающей среде.

Когда они достигли шлюза "Циолковского", тот открылся автоматически, словно корабль ожидал их прибытия. За ним оказался просторный стыковочный отсек с рядами технического оборудования и панелями управления.

– Всё выглядит полностью функциональным, – заметила Климова, оглядываясь вокруг. – И безупречно чистым.

– Квантовые флуктуации здесь сильнее, чем в открытом пространстве некротической зоны, – сообщила Мария, сверяясь с показаниями сенсоров. – Похоже, "Циолковский" – эпицентр аномалии.

– Добро пожаловать на борт "Циолковского".

Голос, раздавшийся из динамиков переговорного устройства, заставил всех троих резко повернуться. В дверном проёме, ведущем из стыковочного отсека во внутренние помещения корабля, стоял человек – мужчина среднего роста с военной выправкой и коротко остриженными седыми волосами. Он был одет в стандартную форму космического флота МКК тридцатилетней давности, безупречно чистую и отглаженную.

– Капитан Андрей Вихров, – представился он, слегка склонив голову. – Командир "Циолковского".

Мария внимательно изучала его через стекло своего шлема. Капитан выглядел точно как на фотографиях перед запуском миссии – мужчина около сорока пяти лет, подтянутый, с проницательным взглядом и чёткими чертами лица. Никаких признаков старения за тридцать лет, прошедших с момента исчезновения корабля.

– Капитан Вихров, – Волков сделал шаг вперёд. – Майор Сергей Волков, пилот исследовательского корабля "Гагарин". Со мной доктор Мария Соколова, физик-теоретик, и доктор Ирина Климова, эксобиолог. Мы представляем научную миссию со станции "Фарадей".

– Я знаю, кто вы, – ответил Вихров с лёгкой, почти неестественной улыбкой. – Мы наблюдали за вашим приближением. Я рад, что МКК наконец решила отправить спасательную миссию.

Было что-то странное в его движениях – слишком плавные, словно хореографически выверенные, без естественной человеческой неловкости или мелких непроизвольных жестов.

– Капитан, – Мария шагнула вперёд, – мы здесь с исследовательской миссией. Аномалия, окружающая ваш корабль, представляет научный интерес и потенциальную угрозу.

– Аномалия, – повторил Вихров, его улыбка не изменилась. – Да, конечно. Мы называем её некрозом. Доктор Зотов придумал этот термин. Он очень точно описывает состояние пространства вокруг нас.

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, капитан, – продолжила Мария. – О том, что произошло при активации варп-двигателя, о природе некроза, о состоянии экипажа.

– Разумеется, – кивнул Вихров. – Следуйте за мной в конференц-зал. Там будет удобнее разговаривать. Кстати, – он указал на их массивные костюмы, – эти защитные меры излишни. Внутри "Циолковского" вы в полной безопасности.

– При всём уважении, капитан, – твёрдо ответил Волков, – мы предпочтём оставаться в костюмах согласно протоколу нашей миссии.

Вихров на секунду замер, и Марии показалось, что в его глазах промелькнуло что-то чуждое, нечеловеческое. Но момент прошёл так быстро, что она не была уверена, не привиделось ли ей это.

– Как пожелаете, – произнёс капитан с той же неизменной улыбкой. – Хотя костюмы выглядят… неудобными.

Он повернулся и направился вглубь корабля. Трое исследователей последовали за ним, внимательно наблюдая за окружением и продолжая собирать данные.

Коридоры "Циолковского" были безупречно чистыми и хорошо освещёнными. Никаких признаков износа или деградации материалов, словно корабль только вчера сошёл с верфи. Но была и странность – геометрия пространства казалась слегка искажённой. Прямые коридоры иногда создавали ощущение лёгкого изгиба, а расстояния между точками не всегда соответствовали ожидаемым.

– Вы заметили? – тихо спросила Климова по внутренней связи костюмов. – Мы прошли этот перекрёсток дважды, но с разных направлений.

– Пространственная топология нарушена, – кивнула Мария. – Внутренние размеры не соответствуют внешним габаритам корабля. Это согласуется с теорией искривления пространства-времени внутри некротической зоны.

Вскоре они достигли конференц-зала – просторного помещения с овальным столом и панорамными экранами, показывающими искажённый космос вокруг корабля. Здесь их ждали ещё трое членов экипажа, также одетых в безупречные униформы и демонстрирующих ту же неестественную молодость, что и капитан.

– Позвольте представить, – сказал Вихров. – Инженер Борис Левин, – он указал на крупного мужчину с пронзительным взглядом и металлическими протезами вместо кистей рук. – Нейрофизиолог Елена Крылова, – хрупкая женщина с короткими тёмными волосами и неестественно бледной кожей кивнула гостям. – И наш навигатор Павел Орлов, – молодой человек с абсолютно безэмоциональным лицом слегка наклонил голову.

Мария особенно внимательно рассмотрела Крылову, пытаясь понять, та ли это женщина, что связывалась с ней со странным предупреждением. Внешне она соответствовала голографической фотографии из личного дела, но в её взгляде было что-то отсутствующее, словно её сознание находилось где-то далеко.

– Рад познакомиться с первыми посетителями за тридцать лет, – произнёс Левин, демонстрируя свои протезы. – Самодельная работа. Пришлось импровизировать после несчастного случая.

Его движения были ещё более неестественными, чем у капитана – слишком точными, механическими, как у робота, имитирующего человека.

– Где остальные члены экипажа? – спросил Волков, заметив, что присутствуют лишь четверо из двенадцати.

– Они заняты своими обязанностями, – ответил Вихров. – Корабль требует постоянного обслуживания, даже в нашем… особом состоянии.

– А доктор Зотов? – спросила Мария, упомянув теоретика, создавшего варп-двигатель. – Мы хотели бы поговорить с ним о технических аспектах активации двигателя.

По конференц-залу словно пробежала невидимая рябь. Все четверо членов экипажа на долю секунды замерли в неестественных позах, а затем одновременно вернулись к нормальному поведению, словно ничего не произошло.

– Доктор Зотов… недоступен в данный момент, – произнёс Вихров после паузы. – Он переживает один из своих… периодов отсутствия.

– Что это значит? – нахмурилась Климова.

– Некроз влияет на сознание по-разному, – неожиданно заговорила Крылова, её голос звучал мягче и живее, чем у остальных. – Некоторые из нас более восприимчивы к его воздействию. Доктор Зотов иногда… теряет себя. Уходит в пространство между мыслями.

Мария внимательно наблюдала за Крыловой, пытаясь определить, насколько эта женщина соответствует той, что предупреждала её о опасности. В её словах чувствовался намёк на что-то большее, но выражение лица оставалось отстранённым.

– Капитан Вихров, – Мария решила перейти к основной цели визита, – расскажите нам, что произошло при активации варп-двигателя? Как образовалась эта аномалия?

Вихров опустился в кресло во главе стола и жестом пригласил гостей сделать то же самое. Когда все расположились, он начал свой рассказ:

– Всё шло по плану до момента активации. Двигатель запустился нормально, показатели были в пределах ожидаемых значений. Но затем произошло нечто непредвиденное.

Он сделал паузу, и Мария заметила, как все члены экипажа синхронно моргнули, словно перезагружая программу.

– При формировании варп-пузыря возникла нестабильность, – продолжил Вихров. – Не в обычном пространстве, а на квантовом уровне. Доктор Зотов назвал это "квантовым разрывом". Вместо перемещения корабля через пространство произошло нечто иное – пространство вокруг нас… изменилось. Трансформировалось. Стало некротическим.

– Что именно означает "некротическое"? – спросила Климова. – Этот термин подразумевает смерть ткани.

– Метафора несовершенна, – ответил Левин, его металлические пальцы тихо щёлкали, ритмично сжимаясь и разжимаясь. – Но точна в своей сути. Обычное пространство-время "умирает", превращаясь в нечто иное. Законы физики инвертируются. Энтропия течёт вспять. Причинность становится гибкой.

– Мы обнаружили, что некротическое пространство расширяется, – прямо сказала Мария. – Медленно, но с признаками ускорения. Это подтверждается?

Снова та же странная синхронная пауза у всех членов экипажа, будто они одновременно получили обновление информации.

– Да, – наконец ответил Вихров. – Некроз распространяется. Сначала очень медленно, теперь быстрее. Это естественный процесс. Как… раковая опухоль. Или как здоровая ткань, заменяющая больную. Зависит от точки зрения.

– И каковы ваши прогнозы? – спросил Волков. – Что произойдёт, если процесс продолжится?

– Некроз поглотит всё, – просто ответила Крылова. – Сначала ближайшее пространство. Потом Солнечную систему. Затем галактику. Это неизбежно. Это… эволюция вселенной.

В её голосе было что-то, что заставило Марию вздрогнуть – не страх или тревога, а странное смирение, почти восхищение неотвратимостью процесса.

– И вы не пытались остановить это? – спросила Климова с нотками возмущения в голосе.

– Мы не можем покинуть зону некроза, – ответил Вихров. – Мы пробовали. Многократно. Граница непроницаема для нас. Мы стали частью этого пространства, оно изменило нас так же, как мы изменили его.

– Что происходит с людьми внутри некроза? – спросила Мария, внимательно наблюдая за реакцией экипажа. – Как он влияет на человеческое сознание и тело?

– Интересный вопрос, – Левин слегка наклонил голову, его металлические пальцы продолжали ритмично двигаться. – Физически мы не стареем. Не испытываем голода или жажды. Раны заживают… странным образом.

Он поднял свои протезы:

– Когда я потерял руки в аварии с реактором, они начали отрастать заново. Но неправильно. Искажённо. Я предпочёл создать механические заменители.

– А сознание? – настаивала Мария.

– Сложнее, – ответила Крылова, и на мгновение Марии показалось, что в её глазах мелькнула искра осознанности, словно настоящая Крылова на секунду пробилась сквозь какую-то маску. – Наши личности… размываются. Иногда мы действуем как единый организм. Иногда возвращаемся к индивидуальности. Это… флуктуация.

– Некроз объединяет нас, – добавил Вихров. – Не только друг с другом, но и с самим пространством. Мы чувствуем его. Оно чувствует нас.

– И оно распространяется через вас, – тихо произнесла Мария, озвучивая своё понимание. – Вы стали проводниками некроза.

– Не проводниками, – поправил Вихров. – Симбионтами. Некроз не паразит, доктор Соколова. Это… эволюция. Следующий шаг развития вселенной.

Мария заметила, что их разговор становится всё более странным и философским, уводя от конкретных фактов, которые они пришли выяснить.

– Капитан, – она решила вернуться к практическим вопросам, – вы упоминали бортовые журналы в наших коммуникациях. Мы хотели бы изучить записи о первых днях после активации варп-двигателя. Это поможет нам понять природу некроза.