Черный, Белый, Бежевый

– Слушайте, а она другая стала! И камень другой!

– Да что ты выдумываешь, – не поверил я.

– Сам посмотри. Он даже другого цвета. И прокрухтина была толстая, а здесь худая!

– Но это она, – сказал я твердо, глядя на камень, который и вправду сделался из розового гладкого шершавым, серым и с прожилками. – Ниточки-то к ней ведут…

– А может, она просто старая, – заявила вдруг Элька, расплываясь в улыбке от одного бледного оттопыренного уха до другого такого же. – Мы ее спасли, и она не закаменела молодой!

– Ого! – Луцик еще раз поглядел на камень. – Слушай, Баник, а ведь похоже. Здорово, что мы ее спасли!

– Здорово, – согласился я охотно. Все-таки мне нравились любые животные, а с прокрухтиной, я это чувствовал, мы бы скоро подружились, если бы так быстро не сбежали. – Ну чего, пойдем дальше?

– А домой-то не пора? – обеспокоилась Элька. – Я маме и папе сказала, что к сорока тысячам мигов вернусь, а, по-моему, темнеть уже начало…

– Это просто тучи, – сказал я, поглядев в окно. – Но вообще-то можно и домой. А то у меня сил не хватит вас перетащить, если еще одно такое приключение будет.

– Еще одно будет! – обнадежил меня Луцик. – И не такое! В следующий выходной отправимся прямо с раннего утра. Договорились?

Элька кивнула так радостно, что у нее чуть голова не оторвалась. Я тоже сказал:

– Ага. Эту комнату я отметил. Встаньте теперь понеподвижнее и поехали домой!

ГЛАВА 8

ТАЛАНТ

– По-моему, лишь тот, кто обладает особым даром,

сможет постичь тайну Таинственного Замка, – сказал Баник.

– По-видимости, ты прав,– согласился с ним Луцик. –

Но как можем постичь ее мы, самые обычные дети?

(«Приключения Баника и Луцика в Таинственном Замке»)

Занудливо тянулся последний урок – физика. Учитель, черный маг Миракс, процарапывал ногтем по специальной доске из мягкого камня длиннющую формулу. Мы с Луциком, зевая и украдкой переглядываясь, списывали, рядом со мной, устроившись за парту третьей и качая тощей коленкой, скрипела пером Элька.

Элька приклеилась к нам, как квакря к листу водяного тычиночника, и отлипать явно не собиралась. Когда мы вернулись из Замка на школьный двор, она как ни в чем не бывало треснула в улыбке от уха до уха и прогнусавила:

– Ой, ребята, как здорово было! Ладно, мне домой пора, а то мама и папа беспокоятся. В школе увидимся!

Она повернулась и убежала с подскоками, с места взяв хорошую скорость и сильно хлопая по земле подошвами.

– Фу ты, – сказал Луцик, поглядев ей вслед. – Очень надо нам с ней видеться и завтра, и вообще! Чего ты ее не выбросил в пещеру, как договорились?

– Мало ли что мы договаривались, – буркнул я, глядя в сторону. – Я тоже по картинке в первый раз переносился. Думаешь, просто, да? Это вам там хорошо в пространственно-временных коконах, а меня мотает то вверх, то вниз, и несет быстро – знаешь как?

– Не знаю, – сказал Луцик завистливо. – А нельзя устроить, чтобы меня тоже мотало и несло?

– Нельзя. По крайней мере, я не умею: этот-то перенос еле освоил… – тут мне вдруг пришло в голову, что Луцик может потребовать выбросить Эльку в озеро в следующий перенос, раз я уже вроде как научился, и я быстро добавил:

– Но выбросить Эльку все равно, по-моему, не получится.

– Чего ее теперь выбрасывать? – махнул рукой Луцик. – Пускай уж. Обидно только, что ее теперь все время с собой таскать придется. А то всем же раззвонит, ябеда лупоглазая…

– Придется, наверное. Лишь бы еще в школе не привязывалась.

Но Элька привязалась. Не успели мы на следующий день войти в класс, она тут же подбежала и заканючила:

– Ба-аник, а можно я с вами за одну парту сяду?

– Вот еще, – испугался я такой напасти. – Кто это втроем сидит?

– А вон сидят, и вон, девочки…

– То девочки, а то мы, да еще ты, такая дылда, – фыркнул Луцик. – Ты с нами не поместишься.

– Помещусь!

– Отстань! – сказали мы согласным хором и уселись. Элька надулась и села сзади, но в течение первого урока мы успели сто раз об этом пожалеть. Эльку явно распирало – она то и дело перегибалась вперед, набирала воздуха и кряхтела либо инфразвуком, либо громким шепотом, который давал в классе отчетливое эхо:

– Ребята… А помните прокрухтину? А как думаете, куда мурда делась? Она теперь так и висит? Или нет? Или да? А?

Перемены мы дождались с трудом. Как только прогудел рожок, Луцик резко повернулся к Эльке и прошипел:

– Ладно, садись давай сюда, надоела уже!

Элька не стала придираться к форме приглашения, быстренько сгребла свои книжки и уселась на краю парты рядом со мной, пнув меня локтем и коленкой.

– Да осторожней ты! – сказал я, не выдержав.

– Ага, извини, Баник.

– Чепуха какая-то, – мрачно проговорил Луцик. – У тебя там целая парта, а ты тут жмешься.

Элька и в самом деле имела в распоряжении целую парту, потому что, как и все белые маги, сидела одна – ни люди, ни черные маги с белыми водиться не желали.

– Подумаешь! – радостно отозвалась Элька и снова пнула меня коленом. – Одной скучно. Я давно хотела с вами подружиться и вместе сидеть.

Я хотел сказать, что этого еще не хватало, дружить с белым магом. Но после наших приключений в Замке мне откровенно отбривать Эльку было как-то неудобно, а Луцик молчал. Поэтому я произнес:

– И зачем тебе мы? Девчонки должны дружить с девчонками.

– А они со мной не хотят…

– А чего ты хотела? – буркнул Луцик. – Дружи с белыми магами: вон, с Ецей.

– Не хочу, она противная.

Тут с Элькой было трудно поспорить. Мы временно сдались, потому что деваться было некуда.

Сегодня был третий день, как Элька сидела с нами. Мы уже кое-как к этому привыкли, а вот одноклассники стали как-то подозрительно на нас посматривать и хмыкать. Луцик вел себя невозмутимо, будто все так и надо, я тоже старался не очень нервничать, но мне это не особо удавалось.

Физика, наконец, кончилась, мы с Луциком вышли из класса вместе с неотвязной Элькой.

– Ребята, подождите меня внизу! – грянула она на весь коридор. – Я щас, только про контрольные спрошу.

Мы хмуро переглянулись и ничего не ответили. Элька убежала. Луцик тоже ушел вперед, а я задержался у расписания. Тут-то меня и прижали Орис и Герц, наши хулиганы-черные маги.

– Баник и Луцик себе Эльвиру нашли! – сказал Герц своим противным голосом, будто ногтем скреб по железяке.

– Так оба на ней и женятся! – добавил Орис и захихикал.

– Как вот дам сейчас! – сказал я от делать нечего.

– Во, еще и защищает, белую-то магиню! – поразился Орис. Герц сказал:

– Чего ты там дашь, колдовать-то не умеешь, с белыми водишься, тьфу.

– Умею я, – сказал я сквозь зубы, и, чтобы не успеть испугаться, быстро швырнул в них пучком воздушных ниточек. От неожиданного сильного порыва ветра они сели на пол, но тут же вскочили, растопырив ногтистые руки, злющие-презлющие. Я тоже выставил перед собой ногти и сказал противным инфразвуком:

– Герц – девочка с косичкой! Испугался, что тебя ветром сдуло?

– Ну, щас мы тебя заколдуем! – завопили они.

– Да я вас сам! – ответил я. Орис и Герц набросились на меня. Конечно, колдовать мы не стали, а принялись драться, шипя, ругаясь, рыча инфразвуком и стараясь получше оцарапать друг друга ногтями. Герц с Орисом были драчуны умелые, да еще и превосходили меня количеством, так что я сам не понимал, на что надеюсь, но продолжал как мог защищаться, и даже вроде бы удачно вделал ногтем по чьей-то руке. Да еще кто-то вдруг пришел ко мне на помощь… Кажется, Луцик! А кроме него появился еще кто-то, кто приложил Ориса по голове тяжелым портфелем.

– Ой-ой, учительница Арта, а там деру-у-утся… – услышал я ябедный голос одной из человеческих девчонок.

– Кто?

– Все-е… Черные маги… Шипят, как крухты… И человек… И белая…

– Безобразие! А ну прекратить немедленно!!! – завопил над нами зычный голос завучи. – Эльца, не бей Ориса портфелем! Баник, прекрати царапаться! Луцик, не тащи Герца за косу, ему же больно!

– Вот и хорошо!

– Этого еще не хватало! Встаньте немедленно!

Драка, понятное дело, свернулась. Мы все, пошатываясь и встряхиваясь, поднялись с пола и выстроились у стенки. Орис и Герц одновременно вдохнули и с ненавистью поглядели на меня. Я так же поглядел на них. Луцик с Элькой, в свою очередь, заботливо оглядывали меня со всех сторон, видимо, ища повреждения. Но их, если не считать нескольких царапин на щеке, руках и шее, почти не было, как и у Ориса с Герцем – нашу кожу довольно тяжело повредить даже нам самим. Элька была не оцарапана, только растрепана, а портфель ее, судя по его состоянию, хорошо поработал. Луцик удовлетворенно глядел то на меня, то на несколько черных волосинок, вырванных из косы Герца… Тут до меня дошло, что все это время завуч что-то говорила, и я запоздало вслушался.

– …Больше никаких! – докончила она, скрещивая руки на груди. – Баник и Луцик, мне жаль ваших родителей, уже второе замечание с начала оборота! Эльца, Орис и Герц – то же самое! Еще раз подобное увижу, так легко не отделаетесь! Идите отсюда!

Мы повернулись и понуро направились к выходу из школы, оставив кипящую гневом завуч и Ориса с Герцем, которые принялись что-то злобно ей объяснять.

Заговорили мы между собой только когда вышли за школьную территорию.

– Ба-аник, а тебя вроде как до крови, – жалостливо промямлила Элька. Я посмотрел себе на руки – действительно, царапины почернели, но при этом исчезали на глазах – это так действовали черные клеточки, что на черных магах все быстро заживало.

– Уже проходит, – сказал я, махнув рукой перед Элькиным носом. – До дома дойдем, уже не видно будет…

– Чего они привязались-то? – спросил меня Луцик.

– Да из-за… – начал я и покосился на Эльку. Чего-то мне вдруг расхотелось рассказывать о причине драки, и я докончил скороговоркой:

– Сам не знаю. Так просто прицепились. Делать им нечего.

– Они вообще хулиганы, – кивнула Элька. – Один раз чего-то мне с чернилами сделали такое – я сунула в чернильницу перо, а она как рванет! У меня все лицо синее было…

Луцик отвернулся и сдавленно зафыркал, я тоже, представив синелицую Эльку, едва не рассмеялся, но с трудом удержался и сказал:

– Ладно, ну их. Только завуч опять нажалуется…

– Мои родители ругаться не будут, – твердо сказал Элька, – а ваши?

Мы с Луциком переглянулись и пожали плечами. Кто их знает?..

Завуч, конечно, нажаловалась, но это было бы еще ничего, если бы дома у меня был один папа. А тут, как нарочно, пришла проведать нас и мама.

Она встретила меня в дверях сердитая донельзя и тут же принялась меня прорабатывать:

– Что же это такое! Приходишь к нему раз в две недели, а он нет чтобы подготовиться, порадовать мать, обязательно что-нибудь отчебучит!

– А чего я… Они сами, – сказал я вполголоса и уставился на книжные полки.

– Вот видишь, – сказала мама папе. – Как ты его воспитываешь. Этот Луцик…

– Ну да, хулиганистый мальчик, но сейчас он, кажется, и не был зачинщиком, – заметил папа.

– Да у него теперь кроме Луцика еще подружка нашлась! С белой магиней за парту уселись!

Папа недоуменно взглянул на меня.

– А чего? – сказал я. – Она сама.

– У тебя все само, – мама поджала и без того тонкие губы и передернула плечами. – Все само, а ты ни при чем! Своего мнения у тебя вообще нет. Луцик хулиганит – и ты хулиганишь. Луцик дружит с белым магом – и ты туда же. Откуда такая бесхребетность!

– Да, Баник, я же тебе говорил, – огорченно добавил папа. – Нельзя же так…

– Белые маги выжили нас из страны! – громко вдохнув, воскликнула мама резким голосом. – На моих лично глазах они вытянули черные клеточки из четырех черных магов. Потом в здравом уме остался только один! А эта Эльца – дочь полицейского, который ловил Дамнозиса.

– Да она, вообще-то, нормальная, – неожиданно для себя сказал я.

– Может, и нормальная, – вздохнул папа. – Конечно, тебя никто и не призывает уподобляться белым магам и нападать на них. Но можно же не вступать с ними в контакты, особенно сейчас, в такое смутное время… Может быть, оборотов через сто все как-то уладится, надо переждать…

– Что ты! – произнесла мама. – Зачем ему ждать! Он сейчас куда-нибудь влезет, дождется, что из него все черные клетки повытянут, и ему все равно, что родители старались, его растили! Ты тоже вечно либеральничаешь, а он даже не учится толком. Только зверюг бесконечных в дом натаскивает!

– Ну, не к тебе же в дом, – увещевающе возразил папа.

– И то хорошо…

Как всегда, когда на меня долго ругались, мысли мои принялись бродить где-то далеко. Очнувшись посреди очередной маминой фразы, я поднял глаза и громко спросил у обоих родителей:

– Слушайте, а почему же Дамнозиса не выжили из Лины, как всех остальных?

Родители переглянулись. Мама пожала плечами.

– Потому что он был странный черный маг. Если хочешь знать, на мой взгляд, не совсем нормальный со своей любовной идеей фикс.

– Видишь ли, Баник, – вступил папа, – он был личность великая, перевернувшая историю. Но обычно все великие личности очень своеобразны. То есть мало найдется нормальных черных магов, которые поступили бы, как он. Но он действительно с детства отличался этой… Скажем так, зацикленностью на семейно-любовной теме. Его мать даже по его просьбе ходила спрашивать будущее у черного мага Мара…

– Интересно, куда делись все маги, видевшие временные ниточки? – недовольно сказала мама. – Сейчас, по-моему, ни одного нет.

– Временные ниточки? – переспросил я с каким-то внутренним замиранием. – А как их можно видеть?

– Обычным черным магам – никак, это такой талант врожденный, судя по всему, генетически обусловленный, – принялся объяснять папа с увлечением. – Временники встречались всегда редко, и из-за этого пользовались большим почтением…

– И так зазнавались, что с ними невозможно было разговаривать, – заметила мама. – Мар, например, говорил какими-то ребусами, и нарочно ничего толком не объяснял. А какой у него был дом в пещерах! Чего ему туда только не несли!..

– А… То есть другие маги не могут поглядеть на кого-то и увидеть, что с ним будет через несколько мигов? – спросил я осторожно.

– Конечно, нет! – отрезала мама. – А то ты не знаешь! Вообще никаких сдвигов во времени: только в пространстве.

– Баник… – сказал лучше меня знающий папа. – Это ты к чему? Ты что-то такое видел?

– Ладно тебе, ну откуда у него…

– Погоди… Ты не видел, случайно, глядя на человека или мага, идущие от него изображения, которые складывались бы в ниточки?

Мне стало не по себе, будто я десять тысяч мигов просидел в горной речке. Ну да, видел я временные ниточки. И чего теперь будет, если я об этом скажу? Все ко мне начнут приставать с вопросами, чего у них там случится через несколько оборотов, платить мне хныки, надоедать, и наверняка в покое больше никогда не оставят. И с Луциком небось не останется времени поиграть. И в Замок не наведаешься. А еще мне придется научиться разговаривать ребусами!

Когда я представил себя перед кучей взрослого народа, который смотрит на меня, разинув рты, то почувствовал примерно то же, что чувствовал, глядя вниз с большой высоты: даже голова закружилась…

– Не было у меня ничего, – сказал я папе, подняв на него глаза. – Я так спросил, интересно было. Ну, я пойду уроки делать?

Папа вздохнул:

– Ладно, иди.

– И я пойду, – все еще сердито сказала мама. – Надеюсь, в следующий раз вы меня больше порадуете…

Я быстро вбежал к себе в комнату, захлопнул дверь и, плюхнувшись на кровать, покосился в зеркало. Ну и струханул же! Аж лицо стало светло-коричневым.

– Ваф! – сказала радостная Лорка, поднялась с пола и замотала хвостом. Я ухватил ее обеими руками за квадратную морду, потрепал брыли и ткнулся носом в ее влажный черный нос, сказав шепотом:

– Пронесло!

– Мво-о-о, – довольно подтвердил Мосик, выбираясь из-под одеяла и вползая ко мне на колени. Я ради забавы попытался просмотреть его временные ниточки. Получилось не очень – от волнения я не мог сосредоточиться, но, кажется, последнее из четких изображений Мосика ело мясо во дворе.

– Точно! – сказал я животным. – Вы же еще не кормлены!

И, вскочив, пошел исполнять свое же предсказание…

ГЛАВА 9

ПЕРВОБЫТНОСТЬ

В комнате Замка было тихо… Но вдруг

неведомо откуда возникло страшное чудовище,

зарычало ужасным голосом и пропало неведомо куда.

(«Приключения Баника и Луцика в Таинственном Замке»)

Через пару тысяч мигов, когда я уже покормил животных и опять лениво перелистывал засаленную «Популярную биологию», в другой комнате прозвучал весьма благосклонный голос папы:

– А, здравствуй, Луцик!

Видимо, папа уже был рад, что ко мне не пришла в гости толпа белых магов. Унылый голос Луцика ответил ему «здрасьте», а вскоре в дверях появился и он сам.

– Привет, – сказал я ему. – Ты чего это?

– Пошли прогуляемся, – буркнул он вместо ответа. Я охотно согласился, и скоро мы уже шлепали по грязной дороге между хмурыми коричневыми домами нашей улицы. Дул ветер, над горами висели плотные тучи.

– Сильно на тебя ругались? – осторожно спросил я у Луцика. Он дернул плечом.

– А ты как думал?.. Да ну их. Еще дедушка приехал и туда же – рассказывать, что в молодости он вообще ни разу не дрался и не хулиганил…

– А у меня мама сегодня пришла… Тоже досталось.

– Мда.

Еще пару домов мы прошли без разговоров, проникаясь своей суровой участью. Но в конце улицы наше молчание было нарушено шумным появлением Эльки, которая выскочила из-за угла, будто за ней гнались, махнула рукой и закричала еще гнусавее, чем обычно:

– Привет, ребята! Вы гулять? А я с вами!

Мы с Луциком даже не успели открыть рты, как Элька вклинилась между нами и быстро принялась болтать:

– Вот хорошо, что я на вас наткнулась! А то хожу-хожу, делать нечего совсем…

Я покосился на нее и вдруг заметил, что она тоже какая-то странная: ее длинные белые косы, обычно гладкие, были растрепаны, а куртка из коричневой замши застегнута сикось-накось, будто она в спешке вылетела из дома. Да и лицо непонятно кривилось, словно она собиралась зареветь, как человеческая девчонка. Вообще-то маги не могут плакать, как люди: из слезных желез у нас не вытекает столько воды зараз… Но на всякий случай я спросил:

– Ты чего как квакря вареная? Твои все-таки ругались?

– Ругались, – подтвердила Элька уныло. – Им не нравится, что я с вами дружу.

– А это-то почему?! – возмутился Луцик.

– Они боятся, что черные маги будут мне мстить за то, что у меня папа полицейский был… И что вы со мной на самом деле не дружите, а просто посмеяться хотите…

– Вот глупости! – сказал я. – Кому это черные маги мстили?

– И не слушай ты их, – добавил Луцик как ни в чем не бывало, – ничего мы не хотим над тобой посмеяться…

– Да я знаю, – согласилась Элька. – А куда пойдем? Домой неохота пока…

– Слушайте, а может в Замок? – прошептал Луцик, быстро оглянувшись по сторонам.

– Точно! – обрадовалась Элька.

– Да? А если Эльку родители по ниточкам искать начнут? – усомнился я. – Про нас-то они знают, что мы вместе гуляем…

– Не начнут, – помотала она головой. – Если я совсем до ночи не буду бродить. Они думают, что я к Луре пошла, это моя подружка из белых магов, только мы с ней на самом деле давно поссорились…

– Ну, не знаю, – сказал я недовольно. – А вдруг они эту Луру встретят и спросят, где ты?

– Да не встретят! Да не спросят! – заканючила Элька. – Ба-аник, ну пойдем!

– А на школьном дворе наверняка народ…

– Ну хоть посмотрим, – вмешался Луцик. – Не трусь ты раньше времени.

– Я и не трушу!

Луцик оказался прав: из-за плохой погоды на заднем дворе школы не было никого, только кто-то смутно перекликался за оградой. Картинка все так же была на дереве и действовала исправно, только теперь в конце пути я сразу увидел сумрачную комнату Замка. Луцик и Элька поудобнее устроились на траве и застыли. Тут мне и самому стало интересно, какие еще приключения у нас будут. Я вцепился в нить направления и понесся по ней.

На этот раз уже было не так страшно, и даже прибыли мы как будто быстрее, только я все равно брякнулся о каменный пол коленями и ладонями.

В Замке все было так же: из узких окон лился серый свет, стояли длинные столы со всякой всячиной, валялся на полу камень с отпечатком прокрухтины… Мы все, отряхиваясь, поднялись с пола.

– Пойдемте в другой зал, – сразу же предложила Элька. – Тут ведь мы уже смотрели.

– Эх, фонари не взяли, – подосадовал Луцик.

– Да ничего, там тоже не темно – вон же дверь, – Элька кивнула вперед. То есть двери-то опять не было, а вместо нее виднелся обычный для Замка полукруглый проем, за которым был еще один зал. Мы друг за другом прошли туда.

Второй зал оказался чуть побольше, и окон в нем было целых шесть. Они узкими полосами высвечивали из полумрака столы с навалом экспонатов. А кроме столов вдоль стен стояло что-то вроде темных нетесаных бревен.

– Ого, – сказал Луцик, – Слушайте, а это уже зал первобытности, по-моему.

– Чьей? – уточнила Элька, вертя в руках корявый каменный горшок.

– Магов, – отозвался я. – Люди бы такой камень не смогли в свою первобытность обработать, это только колдовством можно…

– Ух ты! – прервал меня Луцик. – Тут и статуи каменные есть!

– Красивые? – оживилась Элька. Луцик подавился смехом и сказал:

– Сами поглядите.

Мы подошли к нему и увидели несколько тех самых нетесаных бревен. Только теперь стало видно, что это вовсе не бревна, а куски черной горной породы, обработанные не очень умелым колдовством. У каждого куска камня была противная квадратная физиономия со стесанным лбом и выпученными глазами. Физиономии скалили зубы, большущие и тщательно проработанные. Дальше скульпторам явно надоедало морочиться, и руки с ногами были просто кое-как намечены.

– Гляди, Элька, сколько тебе принцев заколдованных нашли! – рассмеялся Луцик. – Бери любого.

– Мамочки, – сказала Элька и обиженно посмотрела на нас. – Что это за ужас?

– Сама ты ужас, а древние маги делали как умели, – сказал я. – Вон, видишь, даже табличка есть…

Блестящая табличка висела над головами зубастых. На ней старинным шрифтом было написано: «Идолы из пантеона северо-западного племени кошмакрухтов прямоходящих. Сто тысяч оборотов до объединения магов и людей».

– Кошмакрухты прямоходящие – это наши самые древние разумные предки, – объяснил я Эльке. – Считается, что с них и началась цивилизация магов.

– Ага, цивилизация, – буркнула она жалобно. – С такими зубищами. Ужас какой-то.

– Опять ты всем недовольна, – сказал Луцик сердито. – Иди тогда обратно к маме с папой… Баник, гляди, какие у них тут статуэтки…

Я подошел вслед за другом к столу, над которым висела табличка «Предметы быта и искусства кошмакрухта прямоходящего. Сотое тысячелетие до объединения».

Некоторые предметы искусства и быта, как мне показалось, не особо отличались от простых камней, но в других узнавались корявые ложки, тупые и кривые каменные ножи, наконечники для копий и лезвия для топоров. Мы принялись разглядывать оружие, а Элька, как все девчонки, конечно же, ринулась к другому краю стола, где валялась россыпь брошек и бус, то ли сколдованных, то ли выгрызенных зубами из твердого дерева, и еще какие-то мелкие статуэтки – наверное, те же зубастые идолы, только мелкие…

– Во ножичек… – протянул Луцик, вертя в руках каменный квадратный тесак. – Баник, слушай, давай отправимся к племени, которое его сделало. Может, в какую-нибудь битву попадем. Помнишь, мы читали книгу о том, как на племя напал пещерный фых?

– Ну помню… – сказал я и начал думать, что бы такое Луцику возразить, чтобы он не стал надо мной смеяться и обзывать трусом. Ничего не придумывалось, и я даже хотел было согласиться отправиться к авторам тесака, но тут, спасибо ей, меня выручила Элька. С пронзительным воплем: «Смотрите, ребята!» – который не смогли как следует погасить даже стены Замка, она ткнула нам в носы растопыренную ладонь. На ладони стояла небольшая статуэтка из гладкого и блестящего черного камня. Она, к нашему удивлению, изображала не идолов, а кого-то, отдаленно напоминающего трех стилизованных черных магов. Маги стояли, положив руки друг другу на плечи, и улыбаясь. Чувствовалось, что они дружат.

– Здорово сделано, да? – спросила меня Элька. Я кивнул.

– Вот видишь, а ты говорила. Черные маги уже тогда много чего умели.

– Интересно, кто ее сделал… – прошептала она. Луцик отложил каменный тесак и встрепенулся:

– Интересно, так давай посмотрим! Да, Баник? Чего нам бояться этих кошмакрухтов прямоходящих – они тогда еще еле-еле колдовать умели, ни одного учебника не было, ты их легко переколдуешь!