Гостиница «Камелия», или отель «Водяной тычиночник»

В общем, справедливость была восстановлена, черные маги вернулись, и теперь весь народ Лины для разнообразия принялся дружно не любить белых. А Дамнозис ушел вместе со своей женой в другой мир, на легендарную Землю, про которую тогда никто толком ничего не знал…

Потом и про Землю узнали. В старинном разрушенном городе Дребезге – конечно же, опять в центральном регионе – компания детей обнаружила так называемый «Замок» – упавший корабль. Сделали его тоже маги, но из другого мира – их называли «серыми» из-за цвета волос и глаз. Корабль работал на переносящих картинках, к которым крепились пространственные и временные нити. Столичные ученые на него набросились, собираясь разработать технологию перелетов и тоже бывать в других мирах и в космосе…

Но ничего толком из этого не вышло. Технологии оказались сложными и требовали объединения усилий всех талантливых магов и людей. Только народ Лины больше привык не объединяться, а сидеть по своим мелким горным городкам, и, глядя в круглые окошки на вечно плохую и дождливую погоду, обсуждать противными голосами, из-за кого жизнь такая скучная. Исторически виноватыми во всем привыкли делать белых магов, но иногда, как в случае с Дамнозисом, общественное мнение смещалось против черных, или даже против людей, как в более древние времена…

Короче, общего энтузиазма хватило оборотов на пятьдесят. За это время построили шесть кораблей, один из которых вообще не смог никуда перенестись, другой – улетел и не вернулся, третий оплавился и развалился в полете, а остальные три умудрились куда-то долететь, но правительство Лины результаты этих полетов не порадовали, потому что пятый и шестой корабли попали во Вселенную, где жили те самые серые маги: они расплодились на целую галактику и вели между собой бесконечные войны…

Корабли вернулись, чуть не погибнув, и тогда-то правительством был наложен категорический запрет на проникновение в другие Вселенные: как во Вселенную серых магов, так на Землю, потому что к тому времени разведка выяснила, что земляне обладают мощным оружием, которое способно мгновенно поубивать даже магов, и с испугу вполне способны его применить. Все сообщения с Землей были перекрыты специально нанятыми черными магами. В правительстве решили пока оттачивать технологии постройки кораблей и летать только по своей Вселенной.

Но в этой самой своей Вселенной пока никак не удавалось обнаружить планеты хоть с какой-то жизнью, не говоря о разумной. Общий энтузиазм стал спадать: в космос, конечно, иногда летали, но гораздо больше обсуждали не очередную безжизненную планету, а какую новую развлекательную передачу сделали для информационных нитей и на какой длины балахоны мода в этом обороте…

В общем, не получилось никакой «Любви сквозь миры». А пресловутая книжка, написанная пятьдесят оборотов назад человеческой женщиной – кажется, внучкой тех самых Таранама и Нолы, у которых работал замаскированный под конюха Дамнозис, – дошла до Ирхоруна и была зачитана до дыр Делием.

Черный маг очнулся от неприятных раздумий, вспомнил, что давно не дышал, и со свистом набрал воздуха. Рваные маленькие тучи все-таки превратились в одну большую, которая полила на город косым от сильного ветра дождем. Капли хлестнули Делию в лицо, полились по гладким и жестким, как у куклы, волосам, но он не двинулся с места, только немного прищурился, чтобы вода стекала с ресниц – в понимании магов «плохой погодой» считались смерчи, цунами или извержения вулкана, а остальное называлось «нормально».

Дурацкие строчки из выученной в детстве книжки полезли ему в голову: «Она увидела его и затрепетала под его пристальным взглядом. «Не бойся меня», – произнес он глубоким голосом, глядя на ее прекрасное белое лицо, синие, как шкурка молодой квакри, глаза и пышные, словно стог сена, желтые волосы…»

– «Прекрасное белое лицо». Вот ведь пишут, а? – сказал Делий вслух. Несмотря на родителей, он, как большинство черных магов, не находил в белой коже ничего прекрасного. Перечитывая в который раз книжку, он к концу всегда изменял свои симпатии: ему переставал нравиться этот столичный Дамнозис, который становился чересчур удачливым, а вот несчастная загнанная полиция начинала вызывать сочувствие. Он знал по себе, каково это, когда ты со своим умом и талантами никому не нужен, и более того, все только и мечтают, чтобы ты убрался поскорее и не морочил ни магам, ни людям головы.

Делий старался как мог. Он читал те книги и газеты, которые находил в домах соседей, из-за чего его лексикон сильно обогатился садово-огородными словечками, а цепкая память прекрасно сохраняла сведения о том, на ком же, наконец, женился троюродный племянник короля Брама Пятнадцатого, как распределились места на юбилейных 150-х конных скачках и как составить картинку для стойкой окраски волос мага в зеленый цвет. С газет он перешел на школьные учебники, большей частью ужасно устаревшие, и школьную же библиотеку. Потом он окончил школу, перепугав своим энтузиазмом всех учителей, которые часто знали меньше него, и от нечего делать принялся за местную библиотеку и те книги, которые сохранились у местных же магов – коренных жителей Ирхоруна.

Маги, даром что жили в городе со дня его основания, то есть битых 600 оборотов, не отличались образованностью: гораздо больше было сущих дикарей, типа официанта Козориса. Делий выжимал из них все что мог: то есть древние книги и рассказы о старых временах.

Рассказы, однако были неразнообразны. Согласно им, Ирхорун всегда был маленьким курортным городком, куда приезжали поправить здоровье из плохой погоды центрального региона в здешнюю менее плохую. А вот книги помогли. Видимо, их писал кто-то умный и живший если не в столице, то, по крайней мере, не на таком отшибе. Так в 15 оборотов Делий отыскал ужасно древнюю, всю осыпающуюся книгу некоего черного мага Инципия под названием «Попытки анализа закономерностей расположения и ветвления предметных нитей».

Несмотря на грозное название, автор писал хоть и древним языком, но внятно, а главное, он говорил о том, чему с самого детства так старался научиться почти слепой в нитяном пространстве Делий: как можно колдовать не глядя, с открытыми глазами.

Начав читать, Делий обнаружил, что сам опытным путем дошел до некоторых описанных закономерностей: почти не видя нитей и не желая все время жмуриться, он тем не менее буквально на ощупь освоил основные принципы колдовства и в школе с ним проблем не имел. Поэтому учителя, к которым он обращался с вопросами насчет техники управления нитями, только отмахивались либо удивленно спрашивали: «Зачем тебе голову свою грузить? Не видишь ничего – и ладно, тебе в институт-то не надо, у нас тут не столица. Зато вон как хорошо колдовские картинки рисуешь. Будешь их туристам продавать и горя не знать!»

Автор книги про расположение нитей тоже мог бы ее и не писать: он был обычным черным магом со здоровыми глазами, но, на счастье Делия, решил все-таки потрудиться. Делий много раз перечитывал книгу, очень сожаления, что автор ее давно скончался: ему казалось, они могли бы подружиться. Отрывочные заметки Инципия он дополнил своим опытом, и дальше в течение нескольких оборотов вывел множество новых закономерностей расположения ниточек, которые проверял на себе. Все работало: ниточки оказались ровно там, где рассчитано.

В восемнадцать оборотов Делий получил возможность колдовать наравне с видящими магами и пришел в восторг, почти такой же сильный, какой бывает у первооткрывателей-людей. Он оформил свои разрозненные записки в виде толстого труда и некоторое время рассказывал об открытии родителям, соседям, знакомым и учителям. Его слушатели вежливо кивали и говорили примерно одно и то же: «А-а, ну молодец, умница», что звучало одновременно отстраненно и оскорбительно. И Делий, конечно, оскорбился и решил, что раз в его городе живут одни дураки и неучи, он подастся в столицу. И подался, да… Если бы он еще знал заранее, чем это кончится.

Тут черный маг встряхнулся, не желая переходить от неприятных воспоминаний к совсем отвратительным. Это все было давно, пятнадцать оборотов назад, и собственная прошлая наивность у него теперь ничего, кроме досады, не вызывала. Непонятно, с чего он взял, что наличие тех, кто по достоинству сможет оценить его таланты, зависит от региона? Таких просто нет нигде: ни на Лине, ни на этой запрещенной властями Земле, откуда в «Водяной тычиночник» уже который сезон сыпятся ворчливые, глупые, претенциозные нытики-люди, которые смешно возмущаются «ужасными условиями» и грозятся написать жалобы в какой-то там свой Интернет: видимо, их главную государственную газету. Всем, даже относительно образованным существам, дело есть в первую очередь до себя. Во вторую очередь, впрочем, тоже. И в третью. И в девяносто девятую. Вот и Делию со временем стало точно так же. Слегка пожалел он, впервые за все эти обороты, только свою недавнюю знакомую Олесю. Еще один товарищ по несчастью…

– Проведать что ли, как она там, – решил Делий опять вслух: за неимением другого умного собеседника, он чаще всего говорил сам с собой.

Ловко встряхнувшись, как большая вертикальная собака, черный маг сбросил с волос и одежды остатки воды: снова выглянуло солнце, даром, что здесь был курорт, и осветило зелеными лучами расстилающийся внизу влажный городок. Делий быстро прошел сквозь маскировочный склон, схватился за переносящую нить и снова очутился внутри привычного «Водяного тычиночника».

Там он, как всегда, закрылся в своем кабинете, вспомнил, что сейчас вроде бы обед, вытащил откуда-то из-под стола большущую кость с остатками вяленого мяса, с громким краканьем откусил от нее кусок, и, с некоторым усилием пережевывая его, свободной рукой в воздухе поискал Олесины ниточки.

Девушка была все еще в «Камелии», на первом этаже: судя по всему, тоже обедала. Делий, полуприкрыв глаза, пощупал нитяное пространство вокруг нее – похоже было, что она сидела за столиком одна – и пожалел, что не может сейчас с ней поболтать. Олесе он сказал неправду: на самом деле из них двоих видеть оба мира могла только она. Черный маг же, хотя весьма хорошо представлял, что делается в «Камелии», по главной картинке и нитяному пространству, ни разу еще не смог увидеть ее своими глазами.

В дверь его кабинета постучали.

– Кто там есть? Входите, – откликнулся Делий, откладывая кость.

Вошел потирающий руки Ирам вместе с мрачным и громоздким незнакомым человеком, лысым, как вершина горы, с узкими раскосыми глазами и раздавленным носом. Делий, убравший было кость под стол, вытащил ее обратно, с еще более громким краканьем откусил второй кусок и поинтересовался:

– Ну, и чё пришли-то?

– Делик, – льстиво заговорил Ирам, быстренько присаживаясь напротив черного мага и оставляя потными руками пятна на краю стола. Делий, который терпеть не мог, когда его имя так сокращали, поглядел на него исподлобья. – …Делик, я тут к тебе с просьбочкой. Тут есть человечек… Вот этот, – он указал на пришедшего с ним здоровилу, который молча торчал у дверей. – У него проблемы небольшие, потому что его преследует полиция, и…

– О проблемах не жужжать, я тебе чё сказал! – рявкнул от двери детина хриплым голосом, почти таким же низким, как у магов.

– А, прости-прости, но Делий – свой, мы с ним уже больше десяти оборотов работаем, и все надежненько…

– Мне без разницы, чего он там натворил, – прервал хозяина отеля Делий. Видимо, голос его прозвучал вполне искренне, и безымянный тип у двери успокоился. Ирам же продолжил:

– В общем, нехорошо здесь оставаться человечку. А нам… несколько тысяч хнык ведь не лишние, правда? Ремонт надо сделать, ты сам мне говорил… Ну и тебе самому на расходы там, какие у тебя они есть, на еду… – он посмотрел на кость в Делиевой руке и осекся. Делий тоже смолчал и откусил еще кусок.

– Я, значит, человечка обнадежил, потому что ему деваться некуда… Что есть хорошее местечко, – продолжил Ирам, повышая голос, чтобы перекрыть звук жевания черного мага, похожий на трение друг об друга небольших мельничных жерновов.

– Чё, опять постоянного заводить? – наконец, дожевав, недовольно спросил Делий. – А прошлого я тебе куда дену?

– А мы и прошлого оставим, не разоримся: подумаешь, двух человек покормить вместо одного. Нечасто я тебя прошу-то ведь.

– И правильно, что нечасто. Тебе дай, ты всю гостиницу постоянщиками завалишь из-за жадности своей. Вот тогда полиция за нас и возьмется как следует.

– Полиции никакой не надо, – подал голос тип у двери.

– Вот и мне тоже не надо: не хватало постоянщиков копить.

– Так чего, Ирам, проблемы у нас, что ли? – угрожающе поинтересовался человек у хозяина отеля.

Ирам вспотел пуще прежнего, посмотрел на мрачного Делия и вдруг сменил тон с жуликовато-лебезящего на восхищенный тон поклонника таланта великого артиста:

– Да нет, никаких проблем у нас еще не бывало: чего ни случится, Делий всегда все решает. Ты нездешний, а у нас тут его весь город знает – он же вундеркиндер! Наши маги все по сравнению с ним, считай, ничего и не могут-то. Это он сейчас так говорит, а если захочет, с чем угодно одной рукой разберется! Ему это нетрудно: я и не видел, чего ему трудно. Такого талантливого черного мага еще другого не родилось: он в столице должен быть уже, в университетах ихних сидеть, а он тут живет, вот как нам с тобой повезло!

Остановившись, он снова посмотрел на Делия: одновременно и с усиленным восхищением, и как бы прикидывая, достаточно ли уже славословиц или еще поднажать.

Славословиц оказалось достаточно: черный маг прекратил жевать свою жуткую кость, даже немного выпрямился за столом, и на грубоватом лице его появилось что-то напоминающее слабую, но довольную улыбку. За это Делий и имел до сих пор дело с Ирамом: тот, один из очень немногих не только в Ирхоруне, но и во всем мире, оценивал его способности по достоинству, хотя и высказывал эти оценки только в ситуациях типа сегодняшней.

– Ладно, кончай ты болтать, – сказал черный маг полудовольно, полудосадливо: все-таки подспудно он понимал, что Ирам больше заботится о своей выгоде, и это его раздражало. – Двое постоянщиков – значит, двое, мне-то че. Ты же их кормить будешь и держать, где хочешь.

– Ну и покормим, не разоримся, – обрадовался Ирам, оглядываясь на стоящего у двери типа и подмигивая ему. – Ты иди сюда, сейчас Делий с тобой поговорит… Пойдешь на ту сторону, никто там тебя не найдет!

– Не болтай! – снова оборвал его человек. Но не болтать Ирам не мог, поэтому снова переключился на Делия:

– Только придется голову поломать тебе, да? Он же, сам видишь, тутосторонний, а отражение евойное, значит, тамосторонее будет… Получится у тебя?

– Чё тут сложного? – Делий пожал плечами и вскользь пощупал нити типа у двери. – Если он тутосторонний, значит, реверсируем.

– Как-как?

– Это по-научному так называется: вместо туда сделаем обратно и наоборот. На главной картинке точку одну добавим, как бы в скобках, и эта точка он и будет…

Делий заговорил оживленнее, как всегда, когда обсуждал какую-то мало-мальски интересную задачу. Правда, риторика его пришлась не по адресу: как Ирам, так и неизвестный тип только похлопали на него глазами. Хозяин гостиницы почтительно добавил на всякий случай, чтобы закрепить результат лести:

– Вот вишь, я же тебе сказал, что он вундеркиндер настоящий… Ну чего, Делик, сделаем человечку? Ему бы сегодня надо.

Черный маг кивнул и, опершись на стол костяшками пальцев, медленно поднялся на ноги:

– Ладно, пойду щас, погляжу. А вы никуда не суйтесь: ты вот, как тебя там, не броди тут нигде, пока я не скажу…

ГЛАВА 11

Олеся пообедала в одиночестве: квазиродители ее, к счастью, еще не пришли с пляжа. Хотя теперь, после объяснений Делия, она бы уже их так не напугалась, но все равно лишний раз встречаться с ними не хотелось. Доедая последнюю ложку супа, она вспомнила про оставленную в номере серую скатерть из «Водяного тычиночника» и подумала, что хорошо бы как-нибудь ее вернуть хозяину, после чего по ассоциации вспомнила и про многажды обещанный черному магу его портрет. Как же все-таки его ухитриться нарисовать, если каждый раз, как она думает об этом, начинает радоваться и переносится в «Камелию»? Можно, конечно, попробовать по памяти, или сделать при случае несколько фото мобильным и рисовать потом с них, но портреты с фотографии всегда выходят намного хуже из-за неестественных поз и искажений… А такая могла бы получиться картина!..

Олеся подняла расстроенный взгляд и увидела, как сквозь светлые прозрачные окна столовой медленно проступает унылый темный витраж. Повеяло гарью и плесенью. «Ой, это «Тычиночник», значит, я огорчилась!» – радостно подумала девушка и приподнялась. Витраж исчез, окна снова посветлели. Олеся расстроилась и села обратно. Витраж начал проявляться снова, как и другие детали столовой, потому что настроение девушки оставалось устойчиво-хмурым. Переход туда-сюда стал почему-то происходить заметно легче, но если все так и будет скакать при каждой ее мысли, она так ничего и не нарисует за все время пребывания здесь…

Вокруг уже устойчиво царила столовая с готическим сводчатым потолком. Официант-черный маг с людоедским выражением лица и хвостиком на макушке ходил между столиками, рявкая хриплым басом, отбирая посуду и орудуя чем-то вроде портативного пылесоса; обедающие люди и маги вжимались в свои стулья и прикрывали руками тарелки. Олеся порадовалась, что перед ней на столике ничего нет, подперла подбородок ладонями и усилием воображения попыталась представить вокруг «Камелию». Ощущение у нее при этом возникло такое, как если бы она вдруг обнаружила, что спит, и попыталась управлять сном. Окружающая среда странно колебалась, реагируя на ее усилия: то вместо одного человека за столиком появлялся другой, то почему-то вспыхивали прямо перед глазами части узора, который был на фронтонах развалин, то официант начинал рябить, как телевизор… Олеся не обладала знаниями Делия о ниточках, но пыталась интуитивно нащупать то ощущение, которое появлялось у нее в моменты переноса, и попробовать его повторить. Неприятный официант приблизился к ее столику, угрожающе хрипя пылесосом, и, может быть, в том числе это позволило Олесе наконец-то увидеть светлое прозрачное пятно на мрачном витраже. От удачи девушка повеселела, пятно расползлось и сомкнулось у нее за спиной, сменив всю обстановку на светлую столовую «Камелии». Олеся радостно простучала пальцами по столу маршевый ритм, снова подперла голову обеими руками и принялась настойчиво продираться обратно…

Теперь, когда она уловила переходное ощущение, все пошло куда быстрее: под ее пристальным взглядом появилась часть темного витража, и другой мир опять расползся вокруг нее. Ну вот! Теперь, даже если она перенесется туда или сюда от огорчения или радости, можно будет тут же появиться обратно!

Олеся удовлетворенно выдохнула, подняла голову и увидела стоящего прямо над ней официанта.

– А ты тут чего сидишь? Ты ела или нет? – прохрипел он скрежещущим басом, похожим на колебания большого листа железа.

– Здрасьте, – вежливо сказала Олеся. – Спасибо, я поела: в смысле, не совсем здесь, но это неважно, потому что я в любом случае уже не голодная, да и запах такой… Нет, вам, наверное, нормально, вы же не люди, а нам немножко непривычно…

Официант, вытирая когтистую руку о жесткий, как наждак, фартук, уставился на нее черными выпученными глазами.

– А, ты эта… которая бегала туда-сюда.

– Да-да, это я, вы не беспокойтесь, меня Делий поймал… В смысле, он со мной поговорил, мы разобрались. Я к вам претензий не имею, потому что никто не виноват, что так с мирами получилось, и…

– Чё ты там молотишь? – официант выразил своим ведьминским лицом затруднение. – Ты говори помедленней, если чего-то там хочешь сказать. Мне шестьсот оборотов, а с людьми общаюсь всего-то последнюю сотню. Я к этому вашему людскому ляля не привык.

– Шестьсот оборотов?! – повторила Олеся. – Каких оборотов? Как в коньяке?.. Ой, не обращайте внимания, это я глупость, конечно, ляпнула, я просто так… То есть вам шестьсот лет?!

Официант пожал одним плечом (при этом почему-то послышался скрип) и повторил:

– Шестьсот оборотов, говорю.

– А у вас тут все такие пожилые?.. В смысле, есть, которые вас старше? Вот Делию, например, сколько?

– Тридцать три всего-то, – проскрипел официант с довольным оскалом. – Он передо мной сопляк. Тута я самый старший, а в городе-то один есть, ему почти тыща. Только он уже совсем того, – официант красноречиво присвистнул – видимо, этот звук был интернациональным, то есть интермировым.

– Тыщщща… – восхитившись, с растяжкой повторила девушка. – Я бы и ваш портрет нарисовала, когда вы, конечно, будете не на работе… Вы ведь когда-то отдыхаете?

– Где тут отдохнешь, – заскрежетал официант, – вламываешь, как конькозел, на этих сопляков…

– Ну вечерком, после ужина, – не сдавалась Олеся. – Если бы вы задержались, я бы вас нашла и немножечко порисовала, хотя бы карандашом пару набросков!

– Что ты там опять ляля? Какие броски? Я этих ваших новых слов не знаю.

– Ну, просто картинки. Хочу нарисовать с вас картинку! – четко и громко сказала Олеся.

Официант, наконец, понял и благосклонно прикрыл выпученные глаза похожими на растрепанные черные щетки ресницами:

– Картинки – это давай. А со столика отзынь, если не жрешь.

– Да-да, конечно, – вскочила Олеся. – Я сейчас пойду… А, простите, вас как зовут? Я, конечно, вас должна узнать, если что, но могу и спутать, все-таки я еще не привыкла к лицам магов…

– Меня звать Козорис, – представился официант величаво, дернул рукой в воздухе и зашипел своим маленьким пылесосом по столу, пытаясь заодно всосать часть Олесиных волос.

– А я Олеся… Очень приятно, – девушка вежливо вытянула волосы из пылесосного раструба и, обойдя Козориса, вышла из холодной готической столовой.

Теперь, когда ей не застилал глаза страх, гостиницу «Водяной тычиночник» она разглядывала с интересом и нашла ее очень даже живописной. Дрожащее зеленоватое освещение, исходящее с потолка, придавало коже унылых людей-постояльцев богатый оттенок болотной ряски, а лица черных магов казались сделанными из позеленевшей меди. Олеся пошевелила в воздухе пальцами: ей так и не терпелось взяться за кисточку, но вначале она решила походить везде, где можно, и осмотреть саму гостиницу и все вокруг.

Путь из столовой вел в холл, где за стойкой сидел еще один черный маг, с распущенными волосами, одетый в яркую синюю куртку, похожую на человеческую. Хотя он был худым, глазастым и носатым, как Козорис, Олеся решила, что ему гораздо меньше лет. Он сидел, закрыв глаза, приподняв обе руки, и равномерно тряс головой, будто отгонял муху.

Олеся присмотрелась к нему, по привычке прищурив один глаз, потом осторожно подошла поближе, не решаясь заговорить, и молча оперлась на стойку. Черный маг тоже открыл только один глаз, недовольно глянул на нее и перестал трясти головой.

– Здравствуйте, – сказала Олеся. – Мне ничего не надо; я, правда, хотела выйти на улицу, но выход сама найду; а подошла я просто посмотреть, что вы делаете.

– По информационке концерт передают, – пробасил молодой маг. – Вам чего, ключи, что ли?

– Нет, не надо… Информационка – это что, радио?

– Ну, информационная нить, – он открыл второй глаз и поглядел на нее внимательней:

– А, так это ты тут бегала!

– Я, но меня уже поймали, – во второй раз успокоила Олеся. – Я никому мешать не буду, я просто тут гуляю… Меня зовут Олеся.

– А меня Порций. Сказала, что не мешаешь, так и иди, – подытожил черный маг и начал закрывать глаза. Девушка поспешила спросить:

– А я ваше радио никак не могу послушать? Или оно только для тех, кто не люди?

– Да там у тебя в номере озвучка есть, сдвинь и слушай, проблема, что ли?

– Озвучка?

Порций скорчил гримасу и забасил скороговоркой:

– Ну озвучивающая картинка, на полке над кроватью, там и слушай, а тут шуметь нельзя, и иди отсюда вообще, я работаю…

Он демонстративно зажмурился и схватился за воздух. Олеся осторожно хихикнула и пошла к выходу. Подростки-черные маги, судя по всему, не так уж отличались от подростков-людей, и это ее приободрило.

Дверь открылась не сразу, а после того, как Олеся со всей силы нажала плечом: распахнулась и тут же с диким грохотом захлопнулась от порыва ветра.

– Девушка, хватит дверьми хлопать, тут люди отдыхают, – услышала она позади раздраженный голос: оказалось, в холл спустилась зализанная Ирина с пляжной сумкой на плече. Ее отец следовал за ней с ковриком под мышкой: похоже, несмотря на суровую погоду, они опять направлялись на пляж. Олеся посторонилась; Ирина сноровистым пинком колена распахнула дверь и проскочила наружу прежде, чем та захлопнулась. То же проделал ее отец. Хлопки у них получились даже громче: как пистолетные выстрелы. Конечно же, сзади раздались другие недовольные голоса:

– Хлопают и хлопают, когда это прекратится? И ночью и днем, даже с третьего этажа слышно… Не могут, что ли, дверь нормальную сделать?.. Никифор, что ты встал, идем! Не трогай ты эту стенку, ради бога, тут жуткая грязь…