Гостиница «Камелия», или отель «Водяной тычиночник»

На этот раз купаться шло семейство любителей чистоты с их мрачным ребенком. Дверь у них, конечно, захлопала не громче и не тише. Олеся рванулась вперед, бесшумно и ловко проскочила следом и остановилась, захлебнувшись ветром, холодным и дующим с равномерной силой.

Окружение этой гостиницы оказалось совсем другим. Во-первых, не было никаких ворот и никакого забора. Вместо всего этого «Водяной тычиночник» окружала плотная стена ровно посаженных деревьев: очень высоких, с прямыми стволами и серой щелястой корой. Ветки их, покрытые красной, как у кленов, листвой, начинали расти сразу с самого низа, по-змеиному извиваясь и переплетаясь меж собой, так что не было никакой возможности разглядеть, что делается за этой живой изгородью. Территория, доступная глазу, была покрыта мокрой и длинной коричневой травой. Кое-где сомнительным украшением лежали кучи серых камней, виднелось еще несколько кустов с крупными синими ягодами. Между кустами и камнями проходили тропки, состоящие из черной грязи, луж и небольшого количества круглых плиток бежевого цвета. В грязи были видны следы чьи-то больших сапог.

Олеся осторожно сошла в мокрую траву, и, ежась от ее брызгучих прикосновений, отступила к живой изгороди, чтобы посмотреть на гостиницу.

Удивительно, но она довольно сильно смахивала на «Камелию», правда, перенесшуюся в древние времена и достроенную там в соответствии с модой. У нее было такое же мощное крыльцо, только с более мелкими ступеньками, толстыми узорчатыми перилами из черного металла и круглым сводом вместо ровного козырька. Впереди у этого свода было нечто вроде фронтона, как на развалинах, и там красовался коричневый цветок с тычинками, похожий на лилию и, как ни странно, на эмблему «Камелии». Ниже шли квадратные каменные буквы, возвещавшие: «Отель «Водяной тычиночник»».

От крыльца так же двумя крыльями расходилось остальное здание, тоже с глубоко утопленными балконами, только их украшали каменные столбики и витые решетки, а потолки, опять же, были сводчатыми. Общий цвет гостиницы оказался темно-серым: ее сложили из шершавого, пористого камня.

Олеся прищурилась, еще полюбовалась на здание и решила, что и его тоже нужно будет потом нарисовать. Поеживаясь от холода, она пробралась к тропинке и, прыгая с плитки на плитку, чтобы не попасть в черную грязь, двинулась вдоль здания налево.

Левое крыло кончалось закругленной террасой с витражными окнами: вот где была столовая. Возле стены стояло несколько мешков и ящиков, наверное, с продуктами, и большой бак – судя по запаху, с помоями. Олеся побыстрее миновала его и завернула за угол.

Здесь последняя парадность гостиницу покидала: почти над землей тянулись темные подслеповатые окошки, между ними, прислоненные к стене, стояли мешки, коробки, лопаты, вилы и прочие инструменты. Территория была расчерчена грядками, и на них весьма бодро росло что-то высокое, с сочной желтой ботвой. За грядками тянулся ряд квадратных теплиц, правда, каких-то странных: материал, из которого они были сделаны, оказался неравномерным и очень походил на куски тумана. А парочки теплиц вроде как и вовсе не существовало, но небольшие деревца, растущие в них, упирались ветками в невидимые преграды, все равно принимая квадратную форму.

Между грядками, периодически встряхиваясь, гулял кто-то черный и крупный: как вначале показалось Олесе, кот. Она присела на корточки и сказала:

– Кс-кс-кс, ты кто такой?

Животное прекратило обнюхивать грядки, подняло морду с торчащими вбок ушами и, посмотрев на девушку выпуклыми черными глазами, сказало басом:

– Мво-о.

Белки глаз у него были желтые, как у черных магов, ноги – короче, чем должны быть у кошки, а хвост загибался баранкой.

Олеся медленно встала с корточек, не спуская глаз с квазикота, так же медленно достала мобильник и щелкнула его. Увидев вспышку, недокот чуть прищурился, отвернулся и спокойно ушел в высокие растения. «Хотя бы не злой», – подумала девушка и двинулась дальше.

Подслеповатые окошки кончились, и она увидела несколько низких балконов-террасок, упирающихся прямо в землю. Одна из этих террасок выглядела удивительно обжитой, как филиал обычной квартиры. На протянутых веревках висело несколько рубашек, брюк и кальсон, над бельем были развешены пучки сухих трав и корешков. Как раз когда Олеся проходила мимо, на балкончик вышел хозяин: мрачный мужчина пожилого возраста, с залысинами и обвисшими седоватыми усами, одетый в белую майку и треники. Скользнув глазами по Олесе, он поморщился, порылся в кармане, вытащил оттуда зажигалку и странную кривую трубку, по виду как будто самодельную, и принялся с натугой ее раскуривать.

Позади Олеси по тропке кто-то зачавкал. Она поспешно отпрыгнула в сторону и увидела еще одну черную магиню из персонала, в грязно-белом балахоне, подпоясанном синей тряпкой: до того она стояла в столовой у раздаточной витрины – наверное, повариха. Повариха тащила поднос с мисками и кастрюльками. Курящий трубку человек увидел ее и крикнул недовольным сиплым голосом:

– Наконец! Чего так долго не несете? Когда не опаздывать приучитесь? Что за дрянь опять на обед?

– Как могу, так и несу, – пробасила повариха. – Ты тут один, что ли, красавчик? Обед обычный: я вам людских разносолов варить не нанималась.

Человек перегнулся через перила, чтобы забрать поднос.

– Сигарет опять не принесла? А я ведь просил.

– Где я тебе возьму твою гадость? У нас такое не растет.

– Три года сигарет не могу допроситься! – плачущим голосом сказал человек, обращаясь к небу над теплицами. – Что за гостиница такая паршивая! Ничего не умеете: в комнате сквозняк, от еды вся печенка ноет, сигарет не достать… Вот поэтому все люди нормальные за границу и ездят, что у нас вот так отдыхаешь!

– Ты отдыхаешь, я работаю, – рявкнула на него повариха. – Ты за три оборота небось уж отдохнул, голубчик! И еще поотдохнешь, на нашем горбу!

Раздраженно набрав воздуха, она развернулась на каблуках грязных высоких сапог и пошла было обратно, но поймала краем глаза скромно стоящую в сторонке Олесю и остановилась:

– А ты чё тут делаешь, миленькая? А ну сойди с грядки!

– Простите, я ни на что не наступала, я в междугрядье встала, чтобы вам дать пройти. Вы здешний повар?

– Угу.

– А я Олеся, недавно приехала; вот, немножко у вас тут гуляю… А вас как зовут?

– Фурия, – отрывисто сообщила магиня. Нельзя сказать, чтобы это имя ей не подходило. – Вылазь из грядок, голубушка.

– Я же никуда не наступала…

– А картинки в междугрядье?! – рявкнула Фурия. – Ты их, милая, перетопчешь, а кто потом восстановит? За них хныки плачены!

– Хныки – это деньги? – полувопросительно сказала Олеся. – Понятно… А разве Делий не может их восстановить?

– Может, и может, а не будет. Он таким не занимается, – повариха скорчила гримасу, сделавшую ее еще больше похожей на ведьму, если это вообще было возможно.

В это время Олеся заметила, что усатый человек ушел с балкона и, поднявшись на цыпочки, чтобы сравняться с Фурией ростом, поинтересовалась вежливым шепотом:

– А это кто? Он тоже тут у вас работает?

– Да поработал бы он хоть единый день! – воскликнула Фурия от глубины чувств даже баритоном, а не басом. – Но это же постоянщик. Три оборота его, голубчика, задарма кормим, и еще кошмакрухт знает сколько будем кормить! Видать, пока гостиница не развалится!

– В смысле, он с Земли?

– Угу.

– А живет уже три года тут, у вас? – удивилась Олеся.

– Ну.

– А почему?..

…Тут и девушка, и повариха вздрогнули: между ними на тропинке появился Делий.

– Я смотрю, ты переноситься как борзо-то научилась, – обратился он к Олесе с непонятной интонацией: то ли раздраженно, то ли уважительно.

– А что, было нельзя? – спросила девушка испуганно. – Я просто хотела научиться, чтобы перестать вылетать туда-сюда и спокойно нарисовать ваш потрет…

Со своей невольной лестью она попала в нужную точку: тень раздражения исчезла с грубоватого лица черного мага, и он сказал благосклоннее:

– Чё нельзя-то переноситься, переноситься-то можно. Но ты осторожнее. Не шляйся где попало, тут тебе не там… Фурия, а ты иди куда собиралась, – обратился он к поварихе, не повышая голоса, но как-то так поменяв интонацию, что она мигом схватилась за невидимую нить и исчезла. Делий и Олеся посмотрели друг на друга. Девушка почувствовала висящую в воздухе некую то ли неловкость, то ли недоговоренность и поспешно спросила:

– А как это она сделала? И вы так же делаете – ну, исчезаете и появляетесь? Вы так совсем в любое место можете перелететь или… не совсем?

– Да все маги по нитям направлений переносятся, – сказал Делий и, подумав, добавил: – Конечно, которые могут переносящую картинку составить. То есть в тутошних местах, почитай, никто. В гостинице это я им картинок понаделал, чтоб пешком по миллиону мигов не топали, а в городе есть переносящая станция, там можно за плату много куда попасть, бывает, что и в столицу. Только дерут втридорога, и не всегда нужный маг на месте.

– Нужный для чего?

– Ну, для переносу, конечно. Переноситься, даже с картинкой, мы можем только туда, где уже бывали, или вместе с тем, кто бывал, – объяснил Делий. – А кто в столице побывал, тут обычно не задерживается… Хотя чё они там находят, я не знаю. Я тоже был: ничего такого особого.

Последнюю фразу он сказал как бы вскользь, но Олеся почему-то решила, что в столице его как-то обидели. Спрашивать о таких вещах она, конечно, ни за что не решилась бы, поэтому перевела разговор на другую тему:

– А я тут, пока гуляла по вашей территории, видела такого черного зверька, я вначале думала – кошка, а это оказался… Оказался…

– Крухт, – докончил Делий. – Их тут несколько у нас, при кухне живут. Ладно еще не больно множатся, а то их и не убьешь ведь просто так, хоть скалу на них роняй… Это потому что они из нашего вида, – пояснил он, не дожидаясь вопроса. – Они наши далекие родственники, как у вас, людей, хвостатые лопоталки. Глаза у них, видела небось какие черные? И живут много. Только что ума мало, – он выговорил весь воздух и с жутким свистом набрал новый.

– Вас сейчас можно порисовать? – поинтересовалась Олеся сквозь этот свист. – Или, может быть, попозже? Я не настаиваю, конечно, но вы, вроде, были не против…

Делий подергал в воздухе за пару невидимых нитей, склонив голову набок, будто прислушивался к каким-то звукам, и заключил:

– Давай через пару тысяч мигов. Сейчас у меня тут дела кой-какие, по директорской работе. С заселением и всяким таким разобраться надо, так что иди-ка ты где еще погуляй. Если направо пойдешь, там пляж будет. Меня не разыскивай, я тебя потом сам по ниточкам найду.

Он замолчал и посмотрел на Олесю своими странными глазами с голубыми кластерами, явно дожидаясь, когда она уйдет. Олеся неловко улыбнулась черному магу в качестве временного прощания и послушно двинулась по дорожке в обратную сторону, перескакивая с плитки на плитку. Несмотря на симпатию, Делий все-таки вызывал у нее большую робость, чем злобный официант Козорис и повариха Фурия. Фурия, как ей показалось, и сама директора то ли недолюбливала, то ли побаивалась…

ГЛАВА 12

Худой и узкоплечий, но высокий молодой человек в розовой рубашке и белых штанах, улыбаясь подвижным ртом, загружал чемодан в багажник пыльного такси. Это был Павел Капитонов, он направлялся в гостиницу «Камелия» и пребывал в отличном настроении. Плохое настроение у него в принципе случалось нечасто, так как он был из породы оптимистов. С другой стороны, и жизнь ему ничего плохого не подкидывала. Он только закончил институт по экономической специальности, подыскал себе очень удачно на первое время работу менеджера в магазине бытовой техники и, перед тем как приступить к службе, решил закатиться на недельку в Крым. Гостиница «Камелия» и вообще весь городок Романовка были у Павла перевалочным пунктом: отсюда удобно было съездить в гости к знакомым, вместе с которыми он собирался на самодеятельные студенческие раскопки, проводящиеся неподалеку. Номер в «Камелии» Павел зарезервировал на три дня, намереваясь потом переместиться в Ялту.

Трансфер от аэропорта он брать не стал, хотя гостиница вроде даже предлагала, а просто поймал такси. Молчаливый шофер на натужно рычащей машине, которая, судя по запаху, работала в основном на супе-рассольнике, быстро крутил оплетенный цветными шнурами руль, привычно преодолевая крутые горные повороты; что-то невнятно бурчало радио, периодически пропадая в помехах, а Павел сидел в своем большом навороченном мобильнике и набирал изобилующие восклицательными знаками сообщения друзьям и близким.

«Солнце, я долетел!!! Погода супер! Вечерком созвон!» – написал он в том числе и своей девушке Свете, которая была студенткой того же факультета и с которой они уже начали копить на свадьбу, а пока собирались съехаться в одну квартиру и сделать там хороший ремонт. Света с ним поехать не могла: она уже работала, да и в принципе не очень любила таскаться по раскопкам, предпочитая, как она говорила, «нормальный пляжный отдых». Павел, напротив, считал чисто пляжный отдых скучным, но снисходительно уступал девушкиным капризам и обещал свозить ее осенью в Турцию.

– Гостиницу «Камелия» знаете? – весело спросил он таксиста, оторвавшись наконец от телефона. – Дорулим мы до входа?

– Знаю, – буркнул таксист: он был мрачен и неразговорчив, и оптимизм Павла отскакивал от него, как от стенки. – Вот она здесь.

Павел глянул в окно, распахнул дверь, выскочил, заскочил обратно, чтобы сунуть таксисту деньги с щедрыми чаевыми, забрал свой чемодан из открытого багажника и танцующей походкой направился ко входу в гостиницу.

Как раз когда Павел открывал калитку, из нее вышел немного странноватый человек. Во-первых, он был совсем не загорелый и даже не красный, несмотря на южный город и разгар лета, во-вторых, костюм на нем был из зеленого материала типа замши, плюс высокие сапоги, будто он собирался скопировать ковбоя или Робин Гуда. Но торчащая из воротника абсолютно лысая голова с нехорошо усмехающимся ртом, раздавленным носом и маленькими блестящими глазками портила все впечатление: получался не благородный разбойник, а самый настоящий. Ростом он был примерно с Павла, но раз в пять шире.

Молодой человек молча придержал для него дверь, бугай так же молча протиснулся в проем и вразвалку пошел куда-то вниз по асфальту, вертя короткой шеей и поглядывая вокруг с таким интересом, будто видел все в первый раз.

Павел недоуменно почесал в затылке, пожал узкими плечами, но надолго задумываться у него охоты не было, и он быстро протащил чемодан на территорию гостиницы.

«Камелия» ему понравилась: впрочем, не было еще места, которое могло бы не понравиться Павлу. Телефон мигнул: парень переложил ручку чемодана в левую руку, а правой принялся набирать сообщение, одновременно поднимаясь на крыльцо. Дверь «Камелии» вследствие этого пришлось открывать коленкой и локтем, но Павлу было не привыкать. Он вошел в прохладный холл и опустил телефон. Недописанное сообщение зависло на слове «отлично».

Телефон слабо пискнул. Павел поднял его к лицу, тупо и растерянно посмотрел на экранчик и уронил руку обратно, забыв, зачем он вообще держит эту штуковину. Голову ему как будто обложило ватой: он вроде бы помнил, кто он такой и зачем приехал, но вот на сроке приезда не мог сосредоточиться. И, к тому же, впервые за много лет он чувствовал себя не просто усталым или грустным: на него навалилась черная беспросветная тоска, поэтому он ничего не говорил, а просто молча смотрел на стоящих перед ним трех человек, залитых дрожащим зеленоватым светом.

Тот, что стоял слева – маленький, юркий и лысый, беспокойно спросил:

– Ну как, ну что, получилось, Делик?

Тот, что стоял посередине, с длинной черной косой, темной кожей и какими-то семиугольными зрачками, вдохнул и сказал металлическим голосом:

– А чего тут не получаться. Вот он вам.

Павел молча разжал пальцы и уронил телефон, который брякнулся на каменный пол и пошел паутиной трещин.